Форум » Фургончик маркитантки » Шутка юмора II » Ответить
Шутка юмора II
Людовик XIII:
Жан-Марк де Каюзак: Мадемуазель де Монпасье не хочет ехать в гости к дяде. Папа ей объясняет, что такое добродетель: - Понимаешь, деточка, дядя - он болеет, он не всегда с нами будет, а вот его охоничий домик на озере кому-то останется... Д'Артаньян - Каюзаку: - Лейтенант, вы трус и подлец. Я вызываю вас на дуэль! - Я не приду. - Почему? - Потому что я трус. Сегье: В жизни всегда так: сначала ищешь справедливость, потом другую работу. - Посмотрите, Портос, в вашем супе плавает муха! - Одна же. Ну, сколько она может съесть?! Людовик - Марион Делорм: Мне с детства не везло с женщинами. С самого младенчества. Мне даже родная мама грудь не давала. Говорила - я тебя люблю, конечно, но давай будем просто друзьями. Людовик - Анне Австрийской: - У меня никогда не было романа на стороне, а ты можешь сказать то же самое? - Конечно, только не с таким честным лицом. Король - Эруару: - Из всех молочных продуктов я предпочитаю молочного поросенка...
Дениз: Чем бы занимались герои мушкетерской трилогии Дюма, живи они в современной России Авторы: holloweenjack и Snorri. Людовик XIII: глава корпорации "Лувр и Co.". Получил широкопрофильное прикладное образование, в процессе работы освоил юридические и экономические аспекты деятельности "Лувра". В работе требователен и суров, ложь, интриги и воровство пресекает на корню и карает безжалостным увольнением, иногда добиваясь того, что уволенные не имеют возможности получить работу вообще. Владеет несколькими квартирами в престижных столичных районах, но предпочитает жить за городом, причем, в самых негламурных местах Подмосковья, куда добирается на стареньком "хаммере" (который, кстати, предпочитает чинить сам). В быту на удивление неприхотлив, предпочитает готовить и убираться самостоятельно. В свободное от работы время играет на басу в хард-рок-группе, увлекается фотоохотой. Анна Австрийская: жена главы корпорации. Светская львица, посетительница спа-салонов, дорогих бутиков, модных презентаций и вечеринок. Жестоко страдает из-за безразличия мужа к любимым ею мероприятиям и отвращению, питаемому им к ее подругам. Вечно ищет приключений, которые смогли бы придать острый привкус ее сытой и стабильной жизни. Долгое время являлась горячей сторонницей движения чайлд-фри, но материнство внезапно заставило ее пересмотреть свою жизненную позицию. Ришелье: главный управляющий. В юности мечтал поступить в Литинститут, однако, по настоянию родных, окончил юрфак МГУ. По распределению был отправлен в Чукотскую АО. Благодаря знакомствам с сотрудниками службы госбезопасности, сумел добиться перевода в Москву, где устроился юристом в "Лувр и Со.". Пережив несколько взлетов и падений, постепенно достиг места главного управляющего корпорации. Наладил разветвленную агентурную сеть. Имеет обширнейшие связи во всех областях управления, благодаря чему "Лувр и Со." пользуется определенным успехом на рынке и становится опасным конкурентом для переживающего не самые лучшие времена "Эскореала Ltd.". Уговорил главу корпорации купить несколько изданий экономической и политической направленности, заинтересовался деятельностью Академии Наук. По слухам, влюблен в жену босса, однако никаких точных сведений о его личной жизни раздобыть не удалось. Д'Артаньян: сотрудник охраны. Приехал в Москву из Сочи на стареньком "запорожце" то ли желтого, то ли зеленого цвета, который немедленно продал. Снимал комнату в спальном районе столицы. Устроился курьером в "Лувр и Со." (в частности, принимал участие в возвращении коллекции ювелирных изделий, оказавшихся у одного из топ-менеджеров "Уайтхолла"). Был запримечен главным управляющим корпорации, который сначала перевел его на должность охранника, а после сделал помощником начальника охраны. Много лет спустя сам возглавил всех секьюрити "Лувра". Атос: сотрудник охраны. Вырос в семье известного авиаконструктора, детство провел в Жуковском. Там же познакомился с будущей женой, приехавшей неизвестно откуда и оказавшейся брачной аферисткой. Процедура развода затянулась (но так и не завершилась, однако сам он об этом не узнал), а потому он отправился в столицу и под материнской фамилией устроился охранником в "Лувр и Со.". После увольнения вернулся в родной город, где получил по наследству хороший дом в частном секторе, периодически ходит на пруд и разводит лилии. Воспитывает сына, которого, как утверждает, взял из детского дома. Сын впоследствии погиб в горячей точке. Портос: сотрудник охраны. Родился в Сибири. Мастер спорта по самбо, культурист-самоучка. Гурман. Однажды купил автомобиль Great Wall, снял с него все значки и прилепил те, что отломал с первого попавшегося "Лексуса". После увольнения из "Лувра" женился на владелице спа-салона, чей первый муж работал в Высшем арбитражном суде. Купил огромный участок в Поволжье, успешно занимается фермерством. Арамис: сотрудник охраны. Вследствие темной истории вынужден был прервать обучение в Духовной академии. Временно устроился охранником в "Лувр и Со.". Периодически печатал стихи в самиздате. После увольнения сделал карьеру в РПЦ, но постоянно пытался участвовать в политической жизни страны. В конце жизни сложил сан и стал одним из консультантов в "Эскореал Ltd.". Тревиль: начальник службы охраны "Лувра". Приехал из Сочи, начинал карьеру простым охранником, постепенно вошел в доверие к главе корпорации. Страстный спортивный болельщик, по какому поводу радикально расходится во взглядах с главным управляющим. Любимый автомобиль - Toyota Land Cruiser с тонированными стеклами. Рошфор: личный помощник главного управляющего. Молчалив, исполнителен, суров и циничен. Ездит на BMW темно-фиолетового цвета. Любитель караоке. Кавуа: глава службы внутренней безопасности, доверенное лицо главного управляющего. Между его ведомством и охраной ведется негласное соперничество, выливающееся в беспощадный флуд на корпоративном форуме. Миледи: женщина неопределенных занятий. В прошлом брачная аферистка, при живом первом муже, выскочившая за второго, менеджера из "Уайтхолл Inc.", который вскоре скончался при подозрительных обстоятельствах. Светская львица, ведет беспорядочную личную жизнь. Пользуясь связями покойного супруга, занимается промышленным шпионажем в пользу главного управляющего "Лувра". Ввязавшись в очередную аферу, бесследно исчезла. Объявлена в международный розыск. Констанция Бонасье: маникюрша Анны Австрийской, ее конфидентка. Замужем за владельцем магазина одежды (который утверждает, что товар поступает прямиком из Европы, знающие же люди говорят, что все пошито турецкими и китайскими нелегалами). Вместе с мужем сдает квартиру в Южном Бутово. Планше, Гримо, Мушкетон, Базен: гастарбайтеры из Средней Азии, устроившиеся разнорабочими в "Лувр и Со.". Постепенно обосновались в Москве и получили гражданство РФ. Мазарини: следующий главный управляющий "Лувра и Со.". Начинал карьеру простым юристом в "Наполи", поглощенном "Эскореалом". Во время тяжбы между "Лувром" и "Савойей" был запримечен главным управляющим первой корпорации, впоследствии перешел к нему на службу и даже стал его преемником. Ловок, умен, обходителен. Тщательно маскирует нецелевое использование доходов компании (например, ездит на стареньком "фиате", тогда как является владельцем огромного автопарка "мазерати"). В результате интриг подчиненных, дважды был вынужден подавать заявление об увольнении, однако всякий раз триумфально возвращался в кресло управляющего. Людовик XIV: следующий глава корпорации. Продолжил дело отца в подавлении конкуренции "Эскореала Ltd.". Отладил работу компании на новый, более эффективный лад. Благодаря многочисленным слияниям и поглощениям, увеличил размеры корпорации и приобрел-таки "Эскореал", куда определил гендиректором внука. Выстроил загородный особняк в Калужском направлении, куда впоследствии перебрался весь рублевский бомонд. Долгое время занимался в балетной студии, после переквалифицировался в страстного поклонника театра и оперы. Как и отец, любит фотоохоту. Филипп Орлеанский: брат главы корпорации. Светский лев. Владелец дома моды и постоянный посетитель закрытого гей-клуба. Частый гость на телевидении. Карл I: глава корпорации "Уайтхолл Inc.". Получил юридическое, лингвистическое и искусствоведческое образование. Пунктуален, вежлив, аккуратен. Примерный семьянин. На досуге предпочитает фотоохоту и занимается личной галереей, для которой скупает различные полотна именитых мастеров. Разъезжает на "мини-купере", для все разрастающегося семейства купил мини-вэн. В молодости попутешествовал автостопом по Европе и едва не был задержан мадридской полицией, однако дело быстро замяли. Купил "Арсенал" и примеривается к "Манчестер Юнайтед". Бэкингем: руководитель яхт-клуба, принадлежащего "Уайтхоллу". Светский лев, донжуан, постоянно ввязывается в сомнительные любовные приключения. Постоянный клиент самых дорогих столичных бутиков. Однажды втянул корпорацию в тяжбу с "Лувром", завершившуюся лишь после его безвременной кончины. Фельтон: сотрудник охраны "Уайтхолла". Член закрытой религиозной секты. Был завербован вдовой одного из топ-менеджеров для убийства руководителя яхт-клуба. Кромвель: владелец пивоварни, держатель акций "Уайтхолла". В результате незначительных нарушений трудового законодательства со стороны главы корпорации, встал на сторону недовольных, которые стали требовать смены руководства. Для устранения последнего нанял киллера по имени Мордаунт. После переворота временно занял пост главного управляющего. Карл II: следующий глава "Уайтхолла". После гибели отца некоторое время перебивался случайными заработками юридического консультанта в "Лувре", "Рийксвике" и "Антверпен и Со.", дочернем предприятии "Эскореал Ltd.". В конце концов, сумел вернуть себе контрольный пакет акций. Постоянно борется с интригами менеджеров. Спортсмен. Вкладывает деньги в науку. По слухам, спонсирует строительство новых столичных домов и реставрацию старых. Ввиду многочисленных любовных историй, его имя не сходит со страниц желтой прессы, к чему сам он, однако, относится с долей философской снисходительности.
Louise Mirelli: Дениз Нет слов
Портос: Дениз Вот откуда у скромной служащей хозяйственного отдела такие секретные сведения?
Рошфор: Дениз *спрятал за спину караоке. Холодно* Глупости, от начала и до конца.
Отец Жозеф: Дениз пишет: В юности мечтал поступить в Литинститут, однако, по настоянию родных, окончил юрфак МГУ. В этом месте плакал.
Дениз: Благодарю, мадам, господа Портос Вот откуда у скромной служащей хозяйственного отдела такие секретные сведения? Шевалье, Вы же знаете, в чьем доме я служу... Рошфор *спрятал за спину караоке. Холодно* Глупости, от начала и до конца. Граф, не будьте букой, зачем скрывать свои белые и пушистые черты?
Людовик XIII:
Madame de Combalet: Дениз пишет: Шевалье, Вы же знаете, в чьем доме я служу... Вот именно! *строго* Опять разглашаешь конфиденциальную информацию! Дениз пишет: Граф, не будьте букой, зачем скрывать свои белые и пушистые черты? Действительно. Довольно милое хобби. Кстати, а продожение?))) Людовик XIII Родина-мать... тьфу... то есть Кардинал-отец зовет!
Мария Медичи: Madame de Combalet пишет: Кардинал-отец зовет! Простите, у вас в родне Борджа не было?
Отец Жозеф: Прислали добрые люди. Напомнило работу модсостава над анкетами.
Анна-Мария д'Эне: шуточки на тему: "возвращение трех мушкетеров". http://images3.webpark.ru/uploads53/090119/michael_48.jpg да простят меня гвардейцы и Его Преосвященство. http://images3.webpark.ru/uploads53/090119/michael_06.jpg продолжение банкета здесь. Но в большинстве случаев "юмор", довольно примитивен и глуп. http://www.webpark.ru/comment/45535
Dominique: Пора-пора-порадуемся...
Кантен д'Аржан: Со мной Лапен поделился очаровательной картинкой. Я не в силах утаить ее от общественности)
Айлин Таундсенд: Нарыто на бескрайних просторах интернета. ДНЕВНИК АРАМИСА День первый. (Дни отсчитываются подряд от начала дневника – прим. ред.) Проснулся сегодня с таким чувством, будто чего-то мне не хватает. Минут пять соображал, чего не хватает. Оказалось, что денег. Ну, и (какое-то слово старательно замазано чернилами), конечно... Ах, гвардейцы так невоспитанны! Пришлось сегодня вызвать на дуэль сразу троих. Это ничего, но зачем я назначил им места встречи в разных концах Парижа? И как я теперь успею везде, если ночью у меня назначено ещё одно свидание? Кстати, о свиданиях: д’Артаньян вчера зачем-то одолжил верёвочную лестницу. Повеситься, что ли, хочет? День второй. Выкрутился. Отправил к одному д’Артаньяна (в счёт верёвочной лестницы), а к другому – Атоса (бескорыстно). Они их развлекали, пока я не явился. Когда я подошёл, тот гвардеец, который полчаса общался с Атосом, бросился передо мной на колени и стал просить прощения. Когда я его простил, стал просить отпущения (грехов). Пришлось отпустить (его, а не грехи). Тот гвардеец, которого караулил д’Артаньян, достался мне в целости – без моральных травм. Сам д‘Артаньян как-то подозрительно быстро смылся, при чём из кармана у него торчала моя верёвочная лестница. Я сразу подумал, что это не к добру. Оказалось, что предчувствие меня не обмануло. Когда я разобрался с гвардейцем и отправился приступать к самой важной части ночи, обнаружилось, что в нужном окне висит верёвочная лестница. МОЯ верёвочная лестница. Горя праведным гневом, я полез по этой лестнице... На полпути её отцепили. Когда вылез из кустов, заметил в окне недовольную физиономию д’Артаньяна. Поклявшись утром разобраться с ним, пошёл домой. Утром выяснилось, что я перепутал окна. Но вины д‘Артаньяна это не умаляет. Отсыпаться буду в карауле. День третий. Отоспался в карауле. В результате отдежурил за двоих. Д’Артаньян ходит надутый. Сказал Атосу, что мы не сошлись во мнениях по поводу одной главы из блаженного Августина. Атос всё знает, но молчит, за что ему спасибо. Одного только не пойму, откуда он всё знает? Подслушивает через печные трубы, как Санта-Клаус? День четвёртый. Проснулся от голода. Вспомнил, что обедал в последний раз вчера. Ужинал позавчера. Завтракал вообще на прошлой неделе. Надо срочно придумывать, где денег взять. Портос тоже бедствует, перебиваясь с хлеба на бургундское. Спросил его, почему он не обедает у своей герцогини. Он покраснел и сказал, что герцогиня в отъезде. По-моему, это не герцогиня в отъезде, а Портос в пролёте. Пойду, помирюсь с д’Артаньяном, пусть придумает, где взять денег. День пятый. Два дня назад д’Артаньян придумал, где взять денег. Теперь ему остаётся придумать всего лишь: 1. У кого спросить, что же мы четверо делали эти два дня. 2. Что соврать тем, кто видел нас в эти два дня. 3. Что соврать де Тревилю. 4. Что соврать королю после того, как наврём три короба де Тревилю. 5. Кто будет держать Атоса, пока мы будем врать. День шестой. Сказали де Тревилю, что ездили на два дня в Тур к моей кузине-белошвейке. Д’Артаньяна за это, конечно, колесовать мало... Но это так, мелочи. Говорят, правда, что королева едва в обморок не упала, когда узнала об этом. Пришлось ночью подсунуть в окно её спальни объяснительную записку. Когда я с запиской лез по стене Лувра, меня застукал патруль гвардейцев кардинала, и когда я с чувством выполненного долга слез на землю, меня прижали к стенке в углу. Я предложил гвардейцам сначала помолиться. Не помогло. От безвременной и трагической кончины меня спас д’Артаньян, проходивший мимо. Разумеется, мимо он проходил совершенно случайно. Когда мы дружно обратили в бегство перепуганных гвардейцев, я спросил д’Артаньяна, что он тут делает. Он зарделся и соврал, что следил за женой галантерейщика. С каких это пор гасконцы стали краснеть, когда врут? Тактично намекнул ему на этот факт. Он мне сказал, что его дед дожил до ста лет. «Что, он краснел, когда врал?» - спросил я. «Нет, он не лез не в своё дело». На этом мы и разошлись. До того разошлись, что прибежали гвардейцы с подкреплением – они думали, что мы напились и поджигаем Лувр. Улепётывали от них сначала по улицам, потом по крышам. Распугали всех мартовских кошек – ещё одна шпилька Ришелье. Обежав примерно пол-Парижа, успели помириться. Правда, д’Артаньян всё равно обозвал меня на прощание идиотом. «Только идиот полезет на стену Лувра в мушкетёрском плаще!» сказал он. Но он, конечно, не прав. Какое счастье, что в караул мне сегодня с Атосом – он разбудит. День седьмой. Деньги опять закончились. Вот что значит слишком бурно отмечать выход из финансового аута. Атос в запое, Портос в загуле, д’Артаньян в забое. Не в том смысле, что его на каторгу послали, а в том, что он на всё забил. Подумываю, не уйти ли мне в монастырь. <Две страницы исписаны латынью и вырезаны редактором с пометкой «Мы печатаем дневник, а не диссертацию!»> День восьмой. Всерьёз задумываюсь об уходе из мира («В юбилейный десятый раз!» сказал д’Артаньян, но он, конечно, не прав). Мир это склеп, в конце концов («И люди в нём покойники» сказал всё тот же д’Артаньян, и снова он не прав... Или прав?). Кстати, о д’Артаньяне. Он опять одолжил у меня верёвочную лестницу. Все мои помыслы устремлены к религии настолько, что почти даже не заинтересовался, зачем ему эта лестница нужна. И я почти даже не пролежал всю ночь с подзорной трубой на крыше соседнего дома. Нет, определённо, с этим нужно что-то делать. Кто меня будить станет? Иоанн Богослов, на чьих «Откровениях» я сплю? День девятый. Вот уже три недели, как я не получал писем от моей люби (зачёркнуто) дорого (зачёркнуто) от моей (зачёркнуто) от (зачёркнуто)... Короче, вот уже три недели, как я не получал писем. Ну и пусть. Что такое любовь? Всего лишь (зачёркнуто) Словом, (жирная клякса) фи! И вообще, я стихи писать буду! <Четыре страницы стихов вырезаны редактором из этических соображений (Не из соображений, а из дневника – прим. корректора)> День десятый. Ещё один такой день – и я уйду в монастырь! Теперь уж точно уйду. И ничто меня не остановит. Поделился этим соображением с друзьями. Они не впечатлились. С горя весь день молился, а под вечер решил заняться умерщвлением плоти. С этой целью вызвал на дуэль какого-то гвардейца Его Высокопреосвященства. Гвардеец сам виноват – нечего было мне на ногу наступать. День одиннадцатый. Ура! Она мне написала! Я счастливейший человек на свете! На всякий случай я пока не пойду в монастырь, особенно учитывая тот факт, что вместе с письмом я получил ещё и деньги. Боже, что я несу? Плевать на деньги, я же счастливейший из смертных! <Редактор устало откладывает большие ржавые ножницы: «Меня не хватит на выстригание отсюда всех стихов!» Вырезано ещё четыре страницы.> Ну, ладно, пока закругляться. Д’Артаньян ворчит «Экономь чернила – ложись спать!», никакой романтики. Кстати, почему д’Артаньян ночует у меня? Не поделил с галантерейщиком его жену? День двенадцатый. Ну и зачем, спрашивается, д’Артаньян у меня ночевал? Всё равно утром не разбудил! Гвардейцы опять распоясались. Вякнули что-то оскорбительное в мой адрес, а потом ещё дерзко напоминали о христианском милосердии. Трогательно пообещал им, что вот когда я стану аббатом, они могут сколько угодно надеяться на моё милосердие, а пока я – хоть и временно – мушкетёр, так что пусть даже не надеются. И пощады пусть не просят – не пощажу. Позвал друзей составить мне компанию – ни один не отказался. Мы сложили гвардейцев штабелями и ушли. Но можно было догадаться, что это не обойдётся без мести со стороны кардинальской гвардии. Ночью, когда я совершенно случайно прогуливался под окнами г-жи де... Словом, прогуливался под окнами. Так вот, во время этой совершенно невинной прогулки я угодил в засаду неких лиц явно гвардейского вида. Меня зажали в угол и предъявили какое-то обвинение – я не расслышал, что это было за обвинение, но оно точно было несправедливое. Я потребовал показать протокол обвинения. Они показали. Я в ответ показал им какую-то бумагу и сказал, что это индульгенция. Пока они в этой темноте пытались разобрать, что же там написано, я дал дёру. Они погнались за мной – индульгенции им мало, что ли? Я залез на дерево и просидел на нём до утра. Найти-то меня не нашли, да только ночью пошёл дождь... Вернулся домой под утро. Д’Артаньян ехидно осведомился, какова вода в источнике Иппокрены. Какого чёрта д’Артаньян до сих пор ночует у меня? Чтобы в очередной раз не проспать до ужина, изобрёл будильник. Хорошая штука. Не удивлюсь, если спустя пару веков кто-нибудь слямзит у меня идею. День тринадцатый. Я ухитрился жутко простудиться ночью на этом проклятом дереве – не скажу, чтобы это трудно было сделать... Так что тот факт, что я наконец-то проснулся раньше полудня, не сильно мне помог. Отправил д’Артаньяна в качестве платы за проживание взять у де Тревиля для меня отпуск по семейным делам дней на несколько. Отпуск – потому что после одного эпизода с Атосом де Тревиль на сообщение о чьей-нибудь болезни не очень адекватно реагирует. День четырнадцатый. Д’Артаньян всё ещё живёт у меня. Спросил, почему он не поселится у Атоса или Портоса. В ответ услышал маловразумительное хмыканье и какой-то шедевр гасконского юмора. Отдал ему верёвочную лестницу вместе со всем своим альпинистским снаряжением. Ладно, живёт у меня, пусть хоть не у меня ночует. А теперь, когда д’Артаньян ушёл, я наконец-то смогу писать стихи всю ночь напролёт. А потом весь день спать. И никто мне не помешает. <Редактор выстригает очередные восемь страниц стихов: «Это невыносимо. Видели бы вы, уважаемые читатели, что здесь написано!»> День пятнадцатый. Д’Артаньяна со вчерашнего вечера не видно. Зашёл Атос и рассказал, что несколько гвардейцев кардинала шатаются по всему Парижу с бумагой, на которой единственной разборчивой фразой является подпись «С любовью от Арамиса». Спросил, не выдавал ли я гвардейцам подобных расписок. Заверил его, что у меня такого и в мыслях не было. Атос ушёл, предупредив напоследок, что гвардейцы ищут меня, чтобы этой бумажкой... Он не уточнил, что именно они хотят сделать – должно быть, воспитание не позволило. Я долго внушал себе, что мне воспитание не позволяет строить предположения по этому поводу, но внушить не смог и весь день предавался странным фантазиям на заданную тему. День шестнадцатый. Вернулся в строй – отчасти из желания посмотреть на гвардейцев, по поводу которых накануне разыгралось моё воображение. Но гвардейцы меня не нашли. Одно из двух: либо они плохо искали, либо это к лучшему. Под вечер вернулся д’Артаньян, злой, как черти по воскресеньям. Похоже, он собирается у меня поселиться. Клянчил верёвочную лестницу. Я сказал, что лестницу не дам. Он начал разводить демагогию на тему того, для чего мне вообще нужна эта лестница, раз я живу на первом этаже. Я обиделся и сказал, что мой дед тоже дожил до ста лет. Д’Артаньян предусмотрительно заткнулся. Пока он молчит, буду писать стихи... <Вырезав очередные три страницы, редактор складывает их в карман – почитать перед сном.> День семнадцатый. Мне сегодня не повезло: пришлось экстренно эвакуироваться из окна второго этажа. Так как верёвочную лестницу, пока я писал стихи, уволок д’Артаньян, пришлось прыгать – с разбегу, в кусты роз, в ОЧЕНЬ неполном костюме. В этих кустах я просидел, не шевелясь, часа полтора. Розы пахли так, словно предстоял по меньшей мере ураган, какая там гроза. Это ещё при том, что эти розы не цвели... Когда мне удалось выбраться из кустов, от неполного костюма остались только полные обрывки, да и те – на кустах. Сам я был уже даже не в полосочку – в клеточку. Влез в свою спальню через окно. Обнаружил там д’Артаньяна. Он был примерно в том же костюме, то и я, только не в клеточку. Не удержался и спросил, что ему нужно в моей спальне. Он соврал, что искал верёвочную лестницу. Кстати, он ухитрился куда-то задевать уже три верёвочные лестницы, и у меня есть основания полагать, что как минимум одну он не вернёт. День восемнадцатый. Д’Артаньян сегодня спал на моей кровати. Один, по диагонали, в позе морской звезды. Я спал за столом, лицом... Нет, не в салат, а в молитвенник. Вечером мы устроили пьяный дебош в «Сосновой шишке». Собственно, я был почти что не при чём. Я даже почти то не проткнул случайно шпагой какого-то гвардейца, который не захотел отдать мне бумагу с надписью «С любовью от Арамиса». Друзья увидели эту бумагу и предположили, что я становлюсь знаменитым поэтом и советовали быть поразборчивее при раздаче автографов. Сегодня предстоит ещё одна бурная ночь... Хоть бы роз под окном не оказалось. День девятнадцатый. Роз под окном не оказалось, зато там оказался десяток пьяных гвардейцев. Удирал от этих гвардейцев по всему Парижу. В узком переулке налетел на д’Артаньяна, который занимался примерно тем же, чем и я. Встали в углу и ставили гвардейцам подножки. Тем и спаслись. Сегодня днём, вернувшись домой, обнаружил д’Артаньяна спящим на столе лицом в раскрытую книгу. Заинтересовавшись, посмотрел, что за книга – оказалось, «Откровения Иоанна Богослова». (Хм, лёгкая эротика? – прим. ред.). Бедняга. Эк его с непривычки... День двадцатый. Д’Артаньян ходит хмурый. Спросил его, в чём дело. Он ответил, что ему всю ночь снился Апокалипсис. Я ответил, что это неудивительно. Он спросил, какой масти должны быть кони всадников Апокалипсиса. «Красный, чёрный, белый и бледный – наверное, рыжий, вороной, серый и изабелловый» ответил я. «Чёрт возьми... Что же тогда там делал мой жёлтый мерин?!» возмутился д’Артаньян. Это было ничего, но когда он сказал, что остальные кони были вороные, а все всадники в мушкетёрской форме, я начал проводить интересные параллели. Провёл, затрепетал и ушёл молиться. <Редактор выстригает страницы и откладывает их в сторону со словами «Опубликуем отдельно в рубрике «Религиозные анекдоты». Ну сколько можно строчить стихи?»> Ну всё, иду спать... То есть не иду. Кровать д’Артаньян оккупировал. Надо его куда-нибудь пристроить. День двадцать первый. Так как д’Артаньян так и не вернул мне снаряжение для проникновения в различные труднодоступные места, лез сегодня на крышу без страховки. Едва не сверзился, но в целом залез благополучно. Только вытащил подзорную трубу, как рядом завозились, и на крышу влез... Д’Артаньян собственной персоной. Я едва не свалился и спросил, что он тут делает. Он ответил, что то же, что и я. Если бы не будильник, я бы сегодня отдежурил не то, что за двоих – за троих. Дал д’Артаньяну почитать свои стихи. Тот долго расточал мне комплименты. Правда, после этого почему-то ржал минут пятнадцать, как конь... Апокалипсиса. День двадцать второй. Атос поистине великий человек – он забрал у меня д’Артаньяна! А д’Артаньян забрал у меня последнюю верёвочную лестницу... Вообще, д’Артаньян как-то очень легко поддаётся дурным влияниям. Жил у меня – лазал по крышам. Сегодня он пьяный в стельку. Что будет, если он поселится у Портоса? Они вдвоём объедят весь Париж? <Редактор выкидывает в корзину затупившиеся ножницы: «Двадцать страниц! Двадцать! И всё любовная лирика. Я понимаю, конечно, лишился приятного соседства, надо отметить, но это уже перебор!»>"
Мари де Шеврез: Случайно наткнулась, как ни странно по ссылке "шеврез". Умильнуло! Видимо создатели - фанаты Дюма, или же французской истории, что на мой взгляд менее вероятно. http://ru.m.wikipedia.org/wiki/Zero_no_Tsukaima
Жерар де Кюинь: Франсуа де Нуаре приходит домой после пьянки. - Папенька, где вы были?! -- всклицает мадемуазель де Нуаре. -- Я всю ночь не сомкнула глаз! Нуаре, устало: - А ты думаешь, я спал?..
мадам де Ланнуа: Герцог Бекингем в восторге влюбленного тискает бьющуюся в его объятиях Анну Австрийскую. Покрывая её тело поцелуями, захлебываясь чувствами, он пылко восклицает: - Я подниму армии! Я покромсаю твою Францию в фарш... но ты будешь моей! - Дурак!...... Дурачок...... Дурашечка......
Рошфор: Шевретта ласкается к Арамису: — Скажи, дорогой, у меня красивые волосы? — Красивые. — А глаза красивые? — Красивые. — А нос? — И нос крас... — тут Арамис спохватывается и спрашивает с подозрением: — Погоди, а ты что, в зеркале не отражаешься?
мадам де Ланнуа: *Сорвавшийся было с губ смешок сник в недоумении на полузвуке. Краснея от смущения* Ах, граф, последнее время я с трудом понимаю тонкий юмор... Девушка не отражалась в зеркале... Возможно, она была вампиром, а парень - нет. Верно? Но тогда я не могу понять в чём соль шутки... *сконфуженно улыбается*
полная версия страницы