Форум » Париж – жилища » "Шпионы - там, шпионы - здесь..."- 17 июля, восемь утра, особняк де Кавуа » Ответить
"Шпионы - там, шпионы - здесь..."- 17 июля, восемь утра, особняк де Кавуа
Жан-Марк де Каюзак:
Ответов - 36, стр:
1 2 All
Жан-Марк де Каюзак: Закончив разговор с Лапеном, Каюзак смог полностью сосредоточиться на размышлениях о шифрованном письме, таким неожиданным образом попавшем в его руки. Разумеется, капитану следовало рассказать все, как на духу, постаравшись припомнить как можно больше подробностей. Жан-Марк мог быть уверен, что это ему же самому и сослужит добрую услугу, когда Кавуа пошлет его по следам блондинки в мужской одежде и ее малолетнего спутника. Охохо, грехи наши тяжкие! Что бы ему спать крепче прошлой ночью - куда проще было бы поутру прочесть заупокойную молитву, споткнувшись о трупы перед порогом. С этим лейтенант ступил во двор особняка, принадлежавшего капитану де Кавуа. Несмотря на ранний час, желающих получить аудиенцию набралось немало, однако Каюзака смиренно пропустили без очереди. Начальство рядовые гвардейцы знали в лицо.
Луи де Кавуа: Так же, как и в доме господина Тревиля, суета в особняке на улице Сент-Оноре начиналась с шести часов утра, так что Жан-Марк, безусловно, запоздал. Капитан, в отличие от своего офицера, провел практически бессонную ночь, продремав едва полтора часа перед рассветом. Гул в приемной на мгновение утих, и это говорило о том, что в поле видимости гвардии появился кто-то из офицеров. Вышколенный лакей негромко доложил о прибытии лейтенанта де Каюзака. За спиной лакея виднелась знакомая коренастая фигура, и Кавуа кивнул, не отрываясь от бумаг: - Входите, Жан-Марк.
Жан-Марк де Каюзак: Каюзак изобразил нечто сродни придворному поклону, однако прижимая шляпу к груди, как крестьянин, допущенный пред светлые очи сеньора. Выполнив, таким образом долг вежливости, он подошел поближе к письменному столу и доверительно склонился к Кавуа, будто кто-то мог их подслушать: -У меня важное письмо, месье капитан, которое попало мне в руки при странных обстоятельствах. Он не стал выдерживать драматическую паузу, и деловито, коротко и четко пересказал вчерашнее происшествие, под конец выложив на стол уже порядком измятый прямоугольник бумаги со слегка расплывшимися от влаги надписями.
Луи де Кавуа: - Значит, трое неизвестных... Вы и слуга лейтенанта де Брешвиля пришли на помощь даме в мужском костюме и мальчику. Никому из нападавших скрыться не удалось, в отличие от тех, кому вы пришли на помощь. При этом молодой человек говорил с акцентом и упомянул о том, что он не парижанин... – Кавуа бегло просмотрел зашифрованный текст. То, что перед ним шифр, капитан понял сразу. В молодости ему случалось принимать участие в некоторых делах, которые его тогдашние покровители предпочитали не афишировать. В частности, Монморанси-старший... Впрочем, дело давнее. Женщина, переодетая мужчиной. Дело пахнет интригой, но вот какой? - С каким акцентом говорил мальчик? С испанским? Английским?
Жан-Марк де Каюзак: -Я не уверен, месье капитан, даже отличить на слух провансальца от нормандца у меня получается скверно, не говоря уж об иностранцах. Вот если бы речь шла о Бретани, я бы вам с точностью до прихода определил, - Жан-Марк прилежно задумался, пытаясь восстановить в памяти немногие реплики мальчика. - Полагаю, это был скорее английский акцент.
Луи де Кавуа: Англия... Надо же. Впрочем, Жан-Марк может и ошибаться. - Скажите, лейтенант, у вас не создалось впечатления, что нападавшие были не обычными грабителями, но, может быть, больше походили на наемных убийц? – Кавуа вышел из-за стола и задумчиво прошелся по кабинету. Его левое плечо перехватывала свежая повязка, но она не была видна под камзолом. Понять, что капитан вчера был ранен, можно было только по тому, как он оберегал левую руку от резких движений. - Кстати, ваши любители ночных прогулок... Они представились? Быть может, упоминали какие-то имена?
Жан-Марк де Каюзак: -Если я не ошибаюсь, мальчика зовут Франсуа де Кюинь - официально мы друг другу не представились, пока я возился с раной Лапена, они шушукались между собой, я не разобрал больше ничего, - покаянно склонил лохматую макушку Каюзак. - Что до нападавших... они выглядели именно так, как должны выглядеть уличные оборванцы - или как те, кто желает произвести впечатление уличных оборванцев. Дрались они недурно, должен заметить, однако для убийц не слишком искусно. В то же время можно предположить, что это были наемники не из самых дорогих, кто мог подумать, что жертвы станут оказывать сопротивление.
Луи де Кавуа: Француз, говорящий с английским акцентом... Само по себе – не преступление. Но если добавить к этому зашифрованное письмо и переодетую женщину... Если бы гвардейцы задержали мальчика и его спутницу, было бы о чем доложить Его Высокопреосвященству, но идти к Ришелье с догадками и подозрениями капитан не хотел. Пока – не хотел. - Благодарю вас, лейтенант. По возможности разузнайте больше об этих людях, и, если вдруг встретите их где-нибудь, а это было бы весьма желательно, пригласите ко мне. И передайте мою просьбу, вместе с описанием юноши и переодетой дамы, господам де Жюссаку и де Брешвилю.
Жан-Марк де Каюзак: Разузнать больше об этих людях. Разумеется, Каюзак предполагал, что именно эта фраза завершит их беседу с капитаном, однако надеялся, что Кавуа хоть как-то упомянет о загадочном содержании врученного ему письма. -Будет исполнено, месье капитан. Однако - не сочтите за дерзость - мне очень хотелось бы узнать ваши соображения относительно того, что может быть написано столь странным образом? Поскольку письмо попало ко мне уже со сломанной печатью, я позволил себе заглянуть в него, и все же оно нисколько не помогло мне предположить что-либо относительно личности тех господ, что его потеряли.
Луи де Кавуа: - Это шифр. – капитан вернулся за стол, положил письмо перед собой и принялся критически его рассматривать. – Что именно написано в письме, я вам сейчас сказать не могу. Но вам не кажется, что мальчик с именем француза и акцентом англичанина, женщина, переодетая мужчиной и эта бумага вместе составляют недурную композицию? Я бы с удовольствием посмотрел на нее поближе. А если композиция и вправду окажется недурной, показал бы другим... ценителям. Это ведь готовый набросок... «...картины о шпионаже» - мысленно закончил фразу Кавуа.
Жан-Марк де Каюзак: -Мне кажется, месье капитан, что эта композиция уж больно хороша, чтобы быть естественной, - задумчиво промолвил Каюзак. - Не пустимся ли мы по ложному следу лишь потому, что эта тропинка утоптаннее? Конечно, раз девица в мужском платье... и мальчишка с акцентом... очень хочется думать, что письмо потеряли именно они. А почему это не мог быть один из нападавших?
Луи де Кавуа: Кавуа с интересом поднял глаза на лейтенанта. - Хорошая мысль. Но скажите… Будь у вас при себе зашифрованное письмо, вы стали бы кидаться на прохожих или отвлекаться от дела иным образом? Кроме того… Я не уверен, что уличным оборванцам кто-то доверил бы такого рода бумагу. Еще больше я не уверен в том, что это письмо составили сами «оборванцы». Едва ли они вообще умели читать и писать. Или у вас есть повод думать иначе?
Жан-Марк де Каюзак: -Расспросить их мы уже не сможем, - без особого сожаления заметил Каюзак. - Конечно, можно предположить, что некто зашифровал распоряжение напасть на мальчишку Кюиня и его даму, указав их приметы, и потому бродяги таскали важное письмо с собой, однако это слишком замысловато придумано. Думаю, правда где-то посередине между вашим и моим предположением, и мы с господами де Брешвилем и де Жюссаком со всем усердием попытаемся ее выяснить, - с этими словами Жан-Марк счел аудиенцию оконченной, снова проделал свои неуклюжие па и откланялся - выполнять полученное поручение.
Луи де Кавуа: Капитан проводил его задумчивым взглядом, потом, пользуясь затишьем в потоке посетителей, принялся рассматривать письмо. Бумага местами подмокла, и Кавуа аккуратно переписал текст на чистый лист, после чего убрал и шифровку, и копию в ящик стола. День начинался занятно. В ожидании очередного страждущего капитан принялся флегматично перебирать в памяти те сплетни и обрывки дворцовых слухов, что доходили до него в последнее время. Он никогда сильно ими не интересовался, но, как говорится, нельзя жить в обществе и быть свободным от него. В попытке вспомнить, кто из дам грешил переодеваниями и был в этом замечен, Кавуа едва не пропустил негромкий стук в дверь и совершенно невнятные слова дежурного гвардейца. Создавалось впечатление, что он сам не знает, как доложить о посетителе и стоит ли вообще докладывать. Удивленно приподняв бровь, капитан следил за его жестикуляцией, потом махнул рукой – «довольно пантомимы, впусти». Увлеченный размышлениями, Кавуа едва не пропустил тот факт, что посетитель явился не в приемную – иначе о нем доложил бы лакей, - а пришел через боковую дверь.
Миледи: Гвардеец посторонился, и на порог шагнула миледи. Она кивнула своему провожатому и обратила взгляд на де Кавуа. Без прямого приказа командира гвардеец удалиться не решался, и миледи рассчитывала, что, увидев её, капитан немедленно отошлёт своего подчинённого. Свидетелей их разговора быть не должно: ни специальных, ни случайных. Перед поездкой миледи обдумывала то, в каком виде следует появиться в особняке на улице Сент-Оноре, и пришла к выводу, что дама, одетая в мужской костюм для верховой езды, вызовет гораздо больше досужих разговоров, чем та же дама в платье. Тем не менее, для верности, миледи не пошла через главный вход. Простые гвардейцы не могли знать её в лицо, однако, чем меньше глаз, тем лучше. Карета, лишённая каких-либо отличительных знаков, остановилась в конце соседней улицы, выпустив в людской поток женщину в скромном платье без лишних украшений. Никем не замеченная, миледи прошла к боковому входу и попросила дежурившего там гвардейца провести её к капитану де Кавуа. Гвардеец нерешительно помялся, но всё же сделал ей знак следовать за ним. Минуту спустя она уже стояла в кабинете капитана.
Луи де Кавуа: Увидев женщину, Кавуа поднялся из-за стола. Надо же... Миледи у него, и в такое время. Что могло случиться? Жестом удалив подчиненного и приказав никого не впускать в кабинет, капитан поцеловал руку своей гостье и предложил ей кресло. Кавуа давно собирался избавиться от лишней мебели в кабинете – когда посетитель стоит, он говорит короче и лаконичнее, и отнимает существенно меньше времени. Сейчас капитан порадовался про себя, что не успел осуществить задуманное. Но какое дело может оказаться к нему у миледи, особенно после того, как он вчера так успешно навлек на себя кардинальский гнев? На мгновение Кавуа заподозрил, что о его разговоре с Мирабелем уже стало известно в Пале-Кардиналь. Но там не было сказано ровным счетом ничего такого, что можно было бы поставить ему в вину... Или было? - Рад вас видеть, сударыня, - любезно улыбнулся капитан гвардейцев кардинала. – Неожиданный, но приятный визит. Чем обязан?
Миледи: - Добрый день, капитан, - произнесла миледи, садясь в предложенное кресло. Кресло было не слишком удобным на её вкус. Оно и понятно - если посетитель испытывает неудобства - пусть даже столь мизерные - от него легче добиться нужных ответов и побыстрее выпроводить вон. Нежели гость расположится с комфортом, и одной заботой, отвлекающей его от дела, станет меньше. Можно убрать кресло вовсе - дабы проситель уходил ещё быстрее, однако не каждого гостя можно оставить стоять. Миледи не могла не заметить внимательный взгляд де Кавуа. Этот человек или знает, зачем она пришла, но не торопится первым начинать предметный разговор, или взвешивает в уме что-то, неизвестное ей, но имеющее к ней отношение. - Сударь, мой визит к Вам нельзя назвать официальным, - улыбка миледи была столь же любезна, а голос понизился настолько, чтобы было слышно лишь стоящему рядом капитану гвардейцев, - В связи с этим я хотела бы удостовериться, что у стен Вашего кабинета неожиданно не выросли уши, которые потом могли бы не к месту и не ко времени поспособствовать развязыванию языков...
Луи де Кавуа: Лучший агент Ришелье с неофициальным визитом. Похоже, грядущий день будет еще занятнее, чем капитану казалось еще полчаса назад. - У стен моего кабинета нет лишних ушей, - вежливо улыбнулся Кавуа, но глаза его оставались серьезными. – А мои люди на редкость неразговорчивы. Уверяю, здесь вы можете говорить совершенно свободно. Капитана вдруг посетила мысль о том, что миледи, несомненно, временами пользуется мужской одеждой. Во всяком случае, ей случалось появляться в таком виде в Пале-Кардиналь. Уж не ее ли письмо попало к нему в руки благодаря расторопности Каюзака? Против этой версии говорило только время – не могла миледи так быстро узнать, что бумага уже у капитана. Если это произошло, значит, за лейтенантом следили – но это не лезло ни в какие ворота. Как истинному военному, Кавуа претила мысль о том, что за его офицерами следят. Как придворный, он готов был допустить, что это действительно так. Впрочем, лучше было дождаться слов миледи о цели ее визита. Строить догадки, не имея фактов – дело неблагодарное.
Миледи: Миледи не была знакома с де Кавуа близко, однако, даже существовавшего между ними довольно поверхностного личного знакомства хватало на то, чтобы вызвать если и не уважение, то одобрение и симпатию. Чисто деловую симпатию, разумеется. Капитан гвардейцев кардинала не был простым солдафоном, занимавшим свой пост исключительно в силу чьей-либо протекции. Этот человек был действительно умён и умело балансировал между Францией и Англией. Служа интересам одной стороны, он поддерживал полезные знакомства с некоторыми представителями другой. Кресло и впрямь был ужасно неудобным, но миледи посчитала ниже своего достоинства предпринимать попытки устроиться в нём как-то иначе под взглядом де Кавуа. Поэтому она осталась сидеть ровно в том же положении и, кивнув словам капитана о возможности говорить свободно, произнесла: - Лорд Давенпорт. - Она сделала паузу и добавила, - Есть ли у Вас какие-либо сведения о нём?
Луи де Кавуа: В очередной раз молча отдав должное выдержке миледи, Кавуа медленно кивнул. Он уважал эту женщину и ничуть не сомневался в том, что ей известна большая часть его связей за границами Франции. Точно так же, как эти связи известны Ришелье. Не говоря уже о том, что лорд Давенпорт был давним знакомцем капитана гвардейцев кардинала и время от времени передавал через него письма – обычно леди Винтер или графу Рошфору. - Какого рода сведения вам нужны, сударыня? – с мягким любопытством спросил Кавуа, прикидывая, какое событие должно было случиться с англичанином, чтобы послужить причиной появления миледи в особняке на Сент-Оноре. – Я не получал от него известий довольно долгое время. Что-то произошло?
Миледи: Ответ вопросом на вопрос. И ни слова сверх того, что предписывается разумной осторожностью. Балансировать на грани между преданностью и... полезными связями - о да, такие люди, как де Кавуа, не сгорят, пожалуй, даже в пекле политических страстей. Если их вовремя не предадут, конечно. - Увы, капитан, именно за этим я и пришла к Вам. Судьба месье Давенпорта вызывает у меня... опасения. Некоторые размышления даже позволяют мне предполагать самое худшее. Вы ведь знаете, как порой негостеприимны бывают к иностранцам во Франции. - Миледи вежливо улыбнулась, давая понять, что ничуть не сомневается в осведомлённости собеседника, касающейся именно этого вопроса. - Возможно, месье Давенпорт счёл излишним подвергать свою жизнь опасности без веской на то причины и передал Вам письмо, в котором сообщил о своём решении? Либо адресовал некое послание на имя леди Винтер или графа Рошфора?
Луи де Кавуа: Кавуа, который действительно не получал писем от Давенпорта, пожал плечами: - Боюсь, что нет. Если Давенпорт и прибыл во Францию, он не успел ничего передать мне. Капитан прошелся по кабинету. Шифровка, которую принес Каюзак, не содержала в себе ни малейшего указания на то, кому она предназначалась. Указаний на авторство в письме тоже не имелось. Кавуа просто не знал, что лейтенант принес ему именно то письмо, о котором спрашивала миледи. Имя Франсуа де Кюиня тоже ничего капитану не говорило. И уж конечно, ничуть не наводило его на мысль о племяннице Давенпорта. Да и с чего бы он потащил ее во Францию… - От Давенпорта я ничего не получал… - задумчиво повторил Кавуа, снова возвращаясь в мыслях к истории, рассказанной Каюзаком.
Миледи: Миледи не любила догадываться. Догадки, суть, самая зыбкая почва, на какую только может ступить человек, жаждущий получить важные сведения. И не имеет никакого права даже помыслить о таком пути тот, кто выполняет особые поручения кардинала Франции. Миледи проводила де Кавуа внимательным взглядом. Капитан, очевидно, сосредоточенно размышлял. Он не сообщил того, на что она рассчитывала, затевая весь этот спектакль с переодеванием и проникновением через боковую дверь. Обман? Предательство? Или действительно не было никакого письма от Давенпорта, пропавшего без вести при неизвестных обстоятельствах? На более или менее уместное в столь непростой ситуации продолжение диалога миледи натолкнули дважды произнесённые в задумчивости слова капитана. - Ну что ж, возможно, таинственное исчезновение нашего общего знакомого получит разгадку в ближайшее время. Я вижу, Вы размышляете о какой-то проблеме, сударь. Вас озаботили другие вести?
Луи де Кавуа: Кавуа вытащил из ящика стола шифровку, над которой размышлял все утро, и протянул собеседнице, внимательно наблюдая за ее реакцией. - Возможно, это письмо вас заинтересует? Сегодня ночью мой лейтенант на Пот-дю-Фер спас от грабителей мальчика и женщину в мужском костюме. Кто-то из них обронил вот эту бумагу. Капитан смотрел на миледи с легким ироничным прищуром. Если той самой дамой, любительницей ночных прогулок, была она… Со стороны леди Винтер было бы крайне неосмотрительно устилать шифровками парижскую мостовую. -Так что все-таки произошло с лордом Давенпортом? – лениво поинтересовался Кавуа, пока внимание его гостьи было посвящено таинственному письму.
Миледи: Изобразив вежливое любопытство, миледи приняла из рук капитана мятый листок бумаги, аккуратно разгладила его на коленях и несколько мгновений молча изучала написанное. Письмо было зашифровано столь искусно, что лишь обладатель ключа к шифру мог прочесть его. Почерк Давенпорта был знаком миледи, однако, рука, выводившая буквы в причудливой последовательности, могла принадлежать кому угодно другому. Буквы выглядели пародией на печатный шрифт, каким в последнее время стало модно писать анонимные любовные послания. Любовные послания, впрочем, должны быть просты и понятны в прочтении, дабы получатель или получательница не сломали голову и не уснули от скуки вместо того, чтобы находиться в полуобморочном состоянии от волнения и счастья. Учитывая же обстоятельства, при которых шифровка попала в руки капитана... Даже не поднимая глаз, миледи чувствовала на себе внимательный взгляд де Кавуа. Этот пристальный взгляд одновременно и мешал ей полностью сосредоточиться на письме, и не позволял забыть о том, что за каждым её жестом наблюдают. - Как я уже говорила, месье, судьба лорда Давенпорта мне неизвестна. - Миледи выпрямилась и открыто посмотрела на собеседника. - В моём распоряжении лишь смутные догадки, за ответом я пришла к Вам. Но раз в этом вопросе Вы осведомлены ничуть не лучше меня, обратимся к тому, что имеем здесь и сейчас. - Она легонько стукнула костяшкой указательного пальца по листку. - Вы сказали, что это письмо попало к Вам чрезвычайно любопытным путём. Кто эти спасённые мальчик и женщина? Где они сейчас?
Луи де Кавуа: «Ах, вот как. Сначала вы приходите ко мне и намекаете на то, что с лордом случилась беда, а потом говорите, что в вашем распоряжении одни лишь смутные догадки... Ну хорошо же!» - подумал капитан, и улыбнулся миледи: - У моих людей не было повода их задерживать, сударыня. Ношение мужской одежды – не преступление, как вы сами понимаете. Что касается Давенпорта... Возможно, его гонец, если таковой был, просто не успел добраться до Парижа. Капитан терпеть не мог, когда его пытались использовать «в темную», но был достаточно умен, чтобы не показывать этого. - Что касается личности спасенных... Думаю, когда шифровка будет прочитана, мы сможем узнать об этих людях несколько больше.
Миледи: "Не было повода", Боже милосердный! - мысленно воскликнула миледи, - как будто недостаточно предположить, что женщина в мужском платье, имеющая при себе зашифрованное письмо, в любом случае не простая горожанка! - вслух же произнесла совсем другое, придав своим улыбке и голосу выражение доброжелательной любезности. - Разумеется не преступление, капитан. Однако, как Вы, - она сделала ударение на этом обращении, - сами понимаете, редкая женщина наденет на себя мужской костюм без веских на то причин. Даже нищенки рядятся в лохмотья, когда-то бывшие платьями, а уж дама, имевшая при себе вот это, - миледи аккуратно сложила шифровку вчетверо и, держа её двумя пальцами, постучала по запястью, - уж точно не низжшего сословия. При ней был мальчик, Вы говорите? Возможно, у спасённых были имена? Миледи говорила мягко, сохраняя на лице улыбку, будто предметом беседы был очередной королевский бал, а не загадочное письмо и его внезапно исчезнувшие обладатели. Но мысли её были мрачны. Надо было во что бы то ни стало разыскать эту даму с мальчиком.
Луи де Кавуа: Кавуа слегка поморщился, но интонации его по-прежнему были мягкими: - Принадлежность дамы к дворянскому сословию так же не является поводом для задержания. Доказать, кому принадлежит шифровка, невозможно до ее прочтения. Бумага не была передана лейтенанту из рук в руки, он нашел ее. Что я должен был предъявить женщине?.. Капитан, слегка прихрамывая, прошелся по кабинету. - Имя этой женщины мне тоже неизвестно, - спокойно сообщил он, отодвигая занавеску и открывая окно. В кабинете становилось душно, а может, так только казалось капитану, которого шпионы вдруг начали учить исполнению должностных обязанностей. Сохраняя вежливую бесстрастность, Кавуа вернулся к столу: - Тем не менее, приказ о розыске я уже отдал.
Миледи: Разговор принимал интересный оборот. Миледи заметила мимолётную гримасу капитана. Быть может, ему неприятно было слышать из чужих уст о том, что его подчинённые не проявляют должной смекалки. Или... Мог ли Кавуа лично участвовать в спасении той женщины? И спасал ли он её?.. Жива ли ещё обладательница зашифрованного письма? Домыслы, домыслы... Между тем, гвардеец отошёл к окну и говорил, не глядя на свою гостью. Гостья же смотрела на него со спокойной полуулыбкой. "Когда дети лгут, они, сами того не замечая, тянутся ладошками к лицу. Так их ещё не пропитанная ложью природа сопротивляется дьявольским помыканиям и показывает ближним их, что ребёнка надо простить и выпороть, осеняя каждый взмах розги крестом..." - учила юных послушниц одна из сестёр в монастыре Св. Бенедикта. Старуха была сморщена и обезображена временем, напоминая собой высохшую гнилую изюмину. Миледи не терпела эту каргу, а более всего - розгу в её руке... Капитан гвардейцев кардинала, разумеется, не невинное дитя, но взрослая ложь - целое искусство, которым в совершенстве овладеть дано далеко не всякому. Лгать, не глядя в глаза, а тем более отвернувшись, просто. Особенно людям, которые во лжи искуснее большинства. Шевалье д'Исси, - миледи позволила себе тонкую усмешку, - не сможет обмануть, даже стоя спиной к собеседнику, со связанными руками и в одеянии, скрывающем его с ног до головы. Правдивость тела - как называла это старая монахиня. - Что ж, могу ли я надеяться, что как только женщина найдётся, меня об этом известят? - миледи вопросительно склонила голову и после короткой паузы спросила, нарочито немного растягивая слова, будто что-то припоминая. - Кстати, капитан, такие письма часто скрепляются печатями, дабы быть убережёнными от посторонних глаз... - Миледи выразительно приподняла бровь.
Луи де Кавуа: - Можете надеяться... – коротко улыбнулся капитан. Глаза его оставались холодными. Будь он чуть более расположен к миледи сегодня, он бы рассказал ей о том, что не знает имени спасенной, но знает имя «пажа» - возможно, вымышленное, возможно, настоящее... – но последние слова женщины напрочь перечеркнули такую возможность. - Бумага попала ко мне в таком виде, в каком я передал ее вам, - безразличным тоном пояснил Кавуа. У него было предположение, почему письмо оказалось вскрытым, это было достаточно очевидно, но намек миледи на то, что капитан вскрыл адресованное не ему послание, окончательно заставил Кавуа отказаться от малейших попыток поделиться с гостьей догадками. Лучший агент Ришелье? Разберется самостоятельно.
Миледи: - Вы избавили меня от лишних сомнений, капитан. - Миледи кивнула и продолжила, медленно перебирая пальцами обеих рук сложенный листок у себя на коленях. Перемен во взгляде и тоне собеседника невозможно было не увидеть, но женщина продолжала сидеть в неудобном кресле и говорить так, будто вовсе не было этой перемены. - Прошу простить моё недоверие к тем, на кого Вы полагаетесь, капитан. Если это послание досталось вскрытым уже Вашим людям, которые передали его Вам, возможно, положение становится ещё более серьёзным... В наше трудное время предательство, увы, становится всё популярнее. Политическая ситуация, в которую оказались втянуты Англий и Франция, накалена до предела. Я опасаюсь, что лорд Давенпорт мог стать жертвой обстоятельств. Или тех, кто повелевает обстоятельствами. Но, повторяю, пока доподлинно не станет известно что-либо, все мои слова - лишь домыслы. Но даже такие домыслы заставляют меня тревожиться о судьбе возможного гонца. Все бумаги, переданные Давенпортом во Францию, и отправленные ему миледи в Англию, были зашифрованы. Шифр Виженера использовался по обоюдному согласию, и разгадать его непосвящённому лицу было бы крайне затруднительно, если не сказать - невозможно. Письма, разумеется, запечатывались не личной печатью английского лорда, а специально созданной на этот случай - двойная линия круга, внутри которого крест-накрест располагались шпага и рапира. Увы, на этой бумаге печати не было вовсе. Только коричневые следы сургуча на том месте, где она когда-то находилась.
Луи де Кавуа: - Я сделаю все, от меня зависящее... – пообещал Кавуа, не уточняя впрочем, что именно. – Сожалею, но поисками гонца я заняться не могу. Я не знаю, был ли вообще гонец, не знаю, что случилось с Давенпортом, даже не знаю, прибыл ли он во Францию. Проще найти иголку в стоге сена. Капитан объяснял это миледи с таким видом, с каким ребенку объясняют прописные истины. - Как я уже сказал, приказ о розыске владельцев письма отдан. Надеюсь, при личной встрече вы сможете внятно объяснить этим господам, за что именно их задержали. Если шифровка не будет прочитана до этого момента, держу пари, в прочтении этих людей она окажется невинной любовной запиской.
Миледи: Миледи выслушала сказанное, изобразив сожаление там, где речь шла о невозможности поиска гонца Давенпорта. Если шифровка окажется тем, что она полагает, поиск превратится в пустую формальность, которой капитан гвардейцев может заниматься хоть до следующего года, если ему вдруг станет угодно подобное времяпровождение. - Благодарю Вас за согласие представить мне этих господ, как только они будут найдены. Кавуа наверняка было известно что-то, чем он не посчитал нужным поделиться с ней. И пусть он сам лично не срывал печати с письма в попытке его прочесть, свои домыслы у капитана, без сомнения, имелись. Но мужчина, как бы умён он ни был, всё равно оставался мужчиной - гордецом, помешанным на собственных непогрешимости и чести, малейшее - пускай мнимое - стороннее сомнение в которых приводило его в ярость. Даже слова о том, что недоверие проявлено к его людям, а не к нему самому, похоже, не достигли разума капитана. И, не будь миледи женщиной, разговор мог бы закончиться плачевно. Что ж, теперь уже поздно было что-то сглаживать: слишком крутым вышел поворот. Но миледи твёрдо решила для себя одно: без шифровки кабинет Кавуа она не покинет. - Как Вы планируете вскрыть этот шифр, капитан?
Луи де Кавуа: Вопреки мнению миледи, ее собеседник был совершенно спокоен, хотя его самолюбие и было задето в этом разговоре. Капитан уже убедился в том, что его ход мыслей лежит в иной плоскости, нежели ход мыслей его прелестной гостьи. Кавуа посмотрел на миледи с иронией, и мягким тоном сообщил: - Сударыня, у меня есть другие дела, кроме как заниматься расшифровкой записки, подобранной где-то в уличной стычке. Я вообще склонен полагать, что в данном случае речь идет об интриге скорее любовной, нежели политической. Я не понимаю, отчего мы с вами вдруг решили, что в письме окажется нечто серьезное. В конце концов, дамы нередко прибегают к такой уловке, как переодевание. И не только тогда, когда занимаются шпионажем. Мадемуазель могла просто ехать к любовнику. Капитан улыбнулся своей собеседнице. - Если пожелаете, можете забрать эту записку. Я не склонен заниматься ею, но вижу, что вас она заинтересовала. Если там окажется нечто любопытное, надеюсь, вы сочтете возможным поделиться со мной.
Миледи: Ехать к любовнику, везя с собой его же зашифрованное послание? Зачем? Перечитывать его в карете? Но самые смелые догадки, продиктованные вопросами, ответы на которые до сих пор не были, но обязаны были быть найдены, уже метались в её голове. Приближённая королевы? А в шифровке - адрес встречи? С кем? Возможно ли, что в руки гвардейцев попала сама де Шеврез, едущая на встречу с Бэкингемом? - Любопытство не порок, капитан. - С вежливой улыбкой кивнула миледи, поднимаясь. - Ещё раз примите мою благодарность. Терпение, повторяла она себе, терпение. Если удастся прочесть шифровку, дело прояснится. А когда найдутся её обладатели, всё, возможно, сразу встанет на свои места. - Что ж, полагаю, я и так достаточно отвлекла Вас от дел. Не смею более отнимать Вашего времени. - И, попрощавшись, она направилась к выходу. Покинув кабинет капитана и оглядевшись по сторонам, миледи спрятала шифровку в лифе платья. Нетерпение подгоняло её. Поэтому кучер, направлявшийся к дому на Королевской площади, поторапливал лошадей, не жалея для них ударов хлыста.
Луи де Кавуа: Едва за миледи закрылась дверь, Кавуа неторопливо вытащил из ящика стола копию шифровки и в очередной раз окинул ее критическим взором. Щуо юшнжыоюид чхргдл Хнкхглщь птжнехк Шцффэш яжрбрдгцъвуо дющяр нн чшьуе ьдм брзпцхьхм «Эыбф», ьжрбрдшыофйещ ацаяаъюр «Таъ ънд Сешънд ш сигццмя». Ш Мзтрт уъвуо юймбр нт эхфот. сь.м. Поразмыслив немного, капитан взялся за перо и под последними тремя буквами послания поставил «Дж.Д.». Когда чернила высохли, Кавуа аккуратно сложил бумагу и задумался о том, что давно пора нанести визит одному хорошему знакомому… Эпизод завершен
полная версия страницы