Форум » Париж – жилища » «Любезнейший! Вы не в своей тарелке!» 16 июля, чуть позже восьми вечера » Ответить
«Любезнейший! Вы не в своей тарелке!» 16 июля, чуть позже восьми вечера
Коррадо ди Сант-Анна: Особняк на улице Прувер.
Ответов - 65, стр:
1 2 3 4 All
Коррадо ди Сант-Анна: - О, вот сюда. Марко уже накрыл вам место. Сигнор Арамис... Ах, вы не знаете, он предпочитает это имя... слишком умершвляет свою плоть. Но хоть вы отведаете эту чудную лазанью? Коррадо отодвинул стул.
Арамис: Хотя Арамис не имел чести знать миледи лично, воображение всегда рисовало ему нечто роковое, почти зловещее, некую femme fatale с гипнотическим взглядом, пылающим преданностью его Высокопреосвященству и ненавистью к его врагам, поэтому подлинная внешность этой во всех отношениях загадочной дамы вызывала у него вполне понятный интерес. Мушкетер был вознагражден с лихвой: леди Винтер оказалась подлинной красавицей, однако несколько иного типа: не искусительной демоницы, но очаровательной феи, опасной в своей невинной прелести. Даже самому Арамису пришлось мысленно прочесть "Отче наш" и заодно напомнить себе кое-что о должниках и искушениях, чтобы избавиться от нечаянных чар незваной гостьи и приветствовать ее положенным поклоном, достаточно галантным, но совершенно нейтральным.
Миледи: Миледи отметила про себя то, как был исполнен поклон Арамиса: с пристойной случаю вежливостью, не более того. Взгляд мушкетёра при этом был отрешённым и сосредоточенным, будто он вспоминал или обдумывал что-то, не имеющее отношения к происходящему в этой комнате. Тем не менее, Миледи послала Арамису очаровательнейшую из своих улыбок и изящно опустилась на отодвинутый князем стул. - Месье, коль скоро это блюдо удостоилось Вашей похвалы, я буду упрекать себя всю оставшуюся жизнь, если не попробую его. - С этими словами она взялась за серебряные нож и вилку. Лазанья действительно была выше всяких похвал. Воздавая ей должное в течение последующих нескольких минут, Миледи молчала, нарочито демонстрируя мужчинам свою готовность подождать, пока они закончат разговор. Возможно, что-то интересное проскользнёт в праздной беседе двух людей, увидеть которых за одним столом посланница Его Высокопреосвященства никак не ожидала.
Арамис: Красноречивое молчание миледи не ускользнуло от внимания Арамиса, так же, впрочем, как и белейший жемчуг ее зубов, и красивая линия губ ("Mea culpa, mea maxima culpa..."). Приближенная его Высокопреосвященства явно предпочитала роль наблюдателя. Однако беседа требовала продолжения, а князь - подробностей, и Арамис не увидел ничего предосудительного в том, чтобы посвятить леди Винтер в некоторые детали своего визита. В конце концов, ни одна благородная дама не сочтет благотворительность предосудительной, ибо бедные нуждаются в помощи, а умеренное сострадание так украшает женщин... - Мы с князем как раз обсуждали предстоящий благотворительный бал в пользу Отель-Дье, миледи. Вы наверняка о нем осведомлены, - произнес мушкетер, отвечая собеседнице не менее очаровательной улыбкой, - Да, Ваше Высочество, Вы совершенно правы в своих догадках: это приют для бедноты, дающий не только крышу над головой, но и необходимое лечение хворым... И, кстати, именно крыша, пришедшая в негодность, и послужила причиной для данного акта милосердия, что придает нашей миссии особую... возвышенность. Кстати, леди Винтер, князь любезно согласился принять участие в нашей затее. Полагаю, Вы также удостоите нас этой чести, миледи? И Арамис вновь обратился к гостье, воплощая собой любезность и предупредительность. В самом деле: продолжать прерванную беседу, игнорируя присутствующую при этом даму, казалось Арамису совершенно недопустимым нарушением приличий, а в данном случае - еще и элементарной глупостью.
Коррадо ди Сант-Анна: - Да-да, - поддержал Арамиса итальянец, - наверняка сигнора Винтер, вы станете истинным украшением этого бала. Коль скоро вы будете на нем, то мне не пойти на этот бал и вовсе будет грешно. Тем более, что такой повод как забота о бедняках... Я полагаю, организация проходит так же, как и везде и мне следует выкупить билет? Или же вы рассылаете приглашения, а уж гости сами жертвуют на благотворительность столько, сколько им подсказывает их милосердие? Рассуждая о сирых и убогих Коррадо отнюдь не забывал о содержимом своей тарелки и бокала.
Миледи: - Право же, месье, Ваши галантность и проницательность заставляют меня испытывать удовольствие и неловкость одновременно. – Миледи изобразила смущение, опустив взгляд на руку, пальцами которой задумчиво перебирала расшитую салфетку. Дьявол бы побрал этого необращённого священника! - Видите ли, Ваше Высочество, - обратилась Миледи к князю, - я нахожусь в ситуации, которую едва ли можно назвать приличной. - Голос её при этом был подстать выражению лица: смущённый, но вместе с тем наигранно-решительный ровно на столько, чтобы кавалеры поняли, в сколь неудобном положении оказалась гостья, вынужденная искать себе оправдание. – Я пришла, дабы иметь возможность обратиться к Вам с богоугодной просьбой. Однако, господин Арамис, по воле провидения пришедший первым, уже успел завести с Вами разговор об этом… Миледи отпила глоток вина и промокнула губы салфеткой, внешне пытаясь побороть смущение, на самом же деле, собираясь с мыслями. Предлог, под которым она появилась на пороге дома итальянского князя, в один момент обратился против неё, поставив в крайне затруднительное положение. По обыкновению список сильных мира сего, желающих и могущих, либо могущих и поддающихся на убедительные просьбы, заняться благотворительностью в каком-либо из случаев, составляется заранее. И появление двух просителей по одному и тому же вопросу категорически недопустимо. Это может быть сочтено как навязчивостью и давлением, так и оскорбительной невнимательностью к потенциальному благодетелю. «Всё известно лишь Господу Богу» - говаривал отец Жозеф. Появление Арамиса невозможно было предвидеть. Насколько могла судить о нём Миледи, это не тот человек, который, при всей своей набожности и видимом благонравии, придёт на встречу с иностранным князем ради починки приютской крыши. Как, впрочем, и сама Миледи. Какие же цели преследует этот будущий священник в плаще мушкетёра?.. - Конечно же, я буду на этом балу, Ваше Высочество. Помощь обездоленным сиротам – одна из первейших обязанностей истинной католички.
Коррадо ди Сант-Анна: - Определенно, не вижу в сём ничего неприличного. - пожал плечами князь, и нацелился на кусок лазаньи. - Шевалье сказал мне, что его просили ходатайствовать о моем участии дамы, и вот - одна из дам здесь. Тем более, - тут никогда не жаловавшийся на отсутствие апетита Коррадо наконец отвлекся от еды и с улыбкой поглядел на Миледи, - столь очаровательная. Невдомек было итальянцу, что его слова можно было истолковать и в пользу его связи с герцогиней де Шеврез.
Арамис: Если бы до сего момента шевалье Д`Эрбле позволял себе сомневаться в существовании Господа Бога, во время монолога миледи он бы истово уверовал. Арамис же лишь привычно вознес Всевышнему хвалу. Определенно первую партию, сам того не зная, выиграл он. Приди молодой человек на час позже, он оказался бы в положении, пожалуй, еще более двусмысленном, нежели леди Винтер сейчас. Однако игра только начиналась, а карты миледи оставались закрыты, и Арамис был склонен не без оснований полагать, что добрая самаритянка - всего лишь изображение на их "рубашке". - Вашими устами глаголет само милосердие, сударыня, - учтиво произнес Арамис с самой приятной из своих улыбок, - Увы, иногда Провидение предпочитает вершиться руками скромнейших из своих слуг, неисповедимы пути Господни... Однако я счастлив нашей встрече здесь: она красноречиво свидетельствует о единстве наших помыслов и о правдивости моих слов. Последние слова были произнесены с улыбкой настолько милой, что не одна белошвейка Парижа ради нее закололась бы собственной иглой. Арамис поднял бокал, не сводя глаз с миледи. - Предлагаю поднять бокалы за наших прекрасных дам, князь! Их доброта и красота служат истинным украшением этого города.
Коррадо ди Сант-Анна: - Вы совершенно правы сигнор. Охотно поддерживаю вас. - ответил итальянец, в ответ поднимая свой бокал.
Миледи: Миледи позволила себе вздохнуть, соединив в этом вздохе облегчение мнимое и реальное. Не стоит надеяться на чрезмерное простодушие итальянского князя. За личиной аристократической лености наверняка скрывается острейший ум. Сделав вид, что не замечает ужасающей неловкости ситуации, Коррадо ди Сант-Анна оказал своей гостье огромную услугу. А упомянув о "ходатайствовании дам" мгновенно заставил вспомнить о тайне исповеди, завеса которой - на благо Франции - была приоткрыта монашеской рукой... Миледи дала себе слово обдумать это позже, а сейчас, когда Арамис (улыбку мушкетёра она не оставила без внимания и ответа) поднял бокал, предлагая тост, а князь его поддержал, пришло самое время пустить в ход женские чары и завести пустую светскую беседу. - Господа, Вы столь великодушны, что я чувствую себя обязанной отблагодарить вас! Примете ли Вы в качестве благодарности скромное обещание каждому одного танца на завтрашнем балу? - Миледи одарила князя загадочнейшим из взглядов. - Ваше Высочество, я никогда не была в Италии. Окажите мне любезность и удовлетворите моё любопытство. Одни говорят, итальянские балы поражают воображение, оставляя в памяти неизгладимый отпечаток истинно прекрасного. Другие протестуют, будто самые роскошные балы - французские. Третьи берутся утверждать эталоном светского увеселения английские. Какую сторону примете Вы в этом споре? И Вы, месье Арамис? Как бы невзначай упомянутая Англия... Такое упоминание не должно вызвать подозрений, особенно если вопрос адресован всем присутствующим. Зато умело направленная в нужное русло беседа может принести определённые плоды.
Cherubino: Путь от Люксембургского дворца до Сены Керубино преодолел за каких-то полчаса, подгоняемый опасением опоздать, и пусть он задержался на Новом Мосту, против воли прельщенный выходками размалеванного комедианта у балагана двух зубодеров, часы на Самаритянке пробили половину девятого, когда он оторвался от захватывающего зрелища и дал коню шенкеля. Верный Баярд укоризненно глянул на своего господина через плечо, всхрапнул и неспешно понес его к недостроенной церкви св. Евстафия. Еще несколько минут юноша убил, исследуя улицу Прувер, сначала в одном направлении, потом в другом, но, обнаружив, что из окна нужного ему дома за ним с подозрением наблюдает слуга с мушкетом, натянул поводья. Некоторое время он и слуга внимательно смотрели друг на друга, затем Керубино послал Баярда вперед неторопливым шагом, улыбаясь самой вымученной своей улыбкой и надеясь, что ливрея герцога Орлеанского окажется знакома странному охраннику, несмотря на сгущавшиеся сумерки. – Добрый вечер, – произнес он учтиво. – Я шевалье д’Исси, я прибыл к князю ди Сант-Анна по делу чести. Слуга задумчиво почесал в затылке, сплюнул на мостовую и посоветовал: – А вы бы в дверь постучали, сударь, это дворецкого дело, не мое. Керубино легко соскочил с коня, обмотал поводья вокруг ближайшей тумбы и решительно схватился за дверной молоток, тут же вырвавшийся из его рук вслед за распахнувшейся дверью. Появившийся на пороге до неприличия молодой дворецкий окинул его внимательным взглядом и пригласил его внутрь. – У его светлейшего сиятельства гости изволят быть, – чопорно сообщил он, словно возмещая тоном явный недостаток возраста. – Извольте повременить, сударь, я доложу о вас. Керубино молча кивнул, с трудом удержавшись, чтобы не высунуть язык, как только тот повернулся к нему спиной.
Коррадо ди Сант-Анна: Дворецкий у меня молодой. - Что тут сказать, сигнора? В Англии я не бывал, но говорят - только говорят - что там безумно скучно. - с улыбкой ответил Коррадо. - Что касается сравнения балов итальянских с французскими, то ответ я вам дам послезавтра. Князь лукаво улыбнулся. - Во время обещанного танца, хотя коли на балу присутствует столь блистательная, как внешне, так и по уму, и очаровательная дама, скучно там точно не будет. Едва итальянец закончил пангерик леди Винтер, как в дверь проскользнул Франсуа, лакей нанятый в париже, и почтительно склонившись к уху своего хозяина произнес: "У двери стоит некий молодой дворянин и утверждает, что у него к вам дело". "Есть ужин званый, а это получается - незваный. Впрочем... Почему нет?" - подумалось Коррадо. - Марко, прими нового гостя. Домоправителю вновь пришлось мчаться ко входной двери, а князь тем временем с улыбкой оглядел присутствующих. - Забавно будет, - произнес он, - если прибыли по тому же делу. Франсуа, подай еще прибор... Или не один, если гостей несколько.
Арамис: Внезапный визит очередного гостя избавил Арамиса от необходимости поддержать беседу и отпустить пару-тройку ничего не значащих замечаний об особенностях балов по обе стороны Ла-Манша, поэтому он лишь успел пожать плечами с видом человека, который признает достоинства всех дворов Европы и не видит преимущества ни за одним из них. Ситуация становилась всё интереснее. Приезжий итальянский князь внезапно оказался едва ли не в центре событий, явив себя персоной, по всей видимости хорошо известной баронессе де Брэ и одновременно вызывающей живой интерес у кардинала. Арамису оставалось всего лишь смотреть, слушать и сопоставлять всё новые и новые факты, которые так охотно перед ним раскрывались.
Миледи: Ответ князя не удивил Миледи. Она и не ждала, что бесценная информация о возможно существующей связи итальянца с Бэкингемом, как по волшебству, проявится при первом же намёке. Намёке, надо сказать, смутнейшем из возможных. Миледи едва успела взглянуть на Арамиса, чтобы выслушать и его, однако тот лишь пожал плечами, судя по всему, не намереваясь вступать в пустую полемику, и устремил взгляд на двери гостиной. Миледи грациозно обернулась. В дверях возник юноша, почти мальчик, в костюме пажа. Миледи окинула его взглядом с ног до головы, припоминая, что видела этого юнца в свите герцога Орлеанского. Определённо, вечер становился всё интереснее.
Cherubino: Дворецкий вернулся почти сразу, принял у юноши его плащ, заверил его, что о его лошади позаботятся, и проводил его в просторную комнату, где за роскошно накрытым столом сидели двое мужчин и одна женщина. При всей необходимости немедленно опознать среди двоих хозяина дома, Керубино не мог оторвать глаз от представившейся его взору изумительной красавицы и, когда она, в свою очередь, взглянула на него, почувствовал, как его щеки вспыхнули. – Сударыня. – Опомнившись, он сорвал с головы шляпу и низко поклонился. Затем последовали еще два поклона. – Ваше высочество. Сударь. Судя по небрежному одеянию одного из двух мужчин, тот никак не мог быть гостем, и Керубино по всем правилам этикета поприветствовал его сразу же после дамы. Дворецкого исправил. А в дверь я не стучал, она сама открылась. У Вас очень наблюдательный дворецкий – мне кажется, он должен был бы Вам сообщить, кто я и зачем явился. Ну хотя бы на ухо, а?
Коррадо ди Сант-Анна: Исправил Между прочим, я тоже смуглый и черноволосый. - Рад видеть вас сударь. - уже почти наевшийся князь смотрел на д’Исси с благожелательностью перепившего бегемота. - Вы тоже прибыли по делу? Неужто тоже от дам? Прошу вас распологаться и угощаться, сигнор?.. Окончание фразы намекало на то, что имени гостя Коррадо не знал, но услышать бы хотел.
Cherubino: Отчаянно борясь со своим смущением, Керубино отвесил хозяину дома еще один учтивый поклон, и трудно было бы сказать, за кого ему было более неловко – за слишком молодого дворецкого, позабывшего передать своему господину имя и поручение его гостя, или за князя, вынужденного сейчас покрывать его ошибку. – Шевалье д’Исси, паж его высочества герцога Орлеанского, – произнес он. – Покорнейше прошу прощения, я неправильно рассчитал время и, кажется, прибыл раньше назначенного срока. Ведь девяти еще не пробило? Даже если бы судьба Бутвиля и Шапеля не вспоминалась ему каждое утро, он никогда не стал бы высказывать цель своего визита в присутствии дамы. Поднимая вопросительный взгляд на князя, юноша искренне понадеялся, что избранный им способ намекнуть тому на причину своего появления (которым, сказать честно, он немало гордился) достигнет своей цели. Прошу прощения за ошибку: в анкете этого не было, а аватар у Вас не особо южного вида.
Коррадо ди Сант-Анна: - Нет, не пробило. - вздохнул князь, вспоминая о том, кто должен был явиться в это время. - Впрочем, лучше рано, нежели поздно, шевалье. Аточность, так это вежливость королей. Итальянец слегка улыбнулся и добавил: - Надеюсь, вы не особа королевской крови? И присаживайтесь, шевалье, разделите с нами трапезу. Нам с сигнором Арамисом и сигнорой Винтер необходимо уладить одно дело, а затем - я полностью в вашем распоряжении. К секунданту де Монтрезора он неприязни не испытывал, да и самого графа вызвал будучи усталым, голодным и озлобленным оттого на весь белый свет.
Арамис: "Паж герцога Орлеанского? Черт возьми, я нисколько не удивлюсь, если через четверть часа сюда явится конюший короля, а через полчаса - секретарь королевы-матери! Не слишком ли быстро заезжий итальянский дворянин стал таким лакомым куском для сильных мира сего? Пожалуй, слишком быстро для простой шалости судьбы... Интересно, чего желает их высочество от нашего светлейшего сиятельства?" Скрывая все возрастающее любопытство, Арамис сдержанно кивнул юноше и вновь обернулся к своим собеседникам. - Вижу, у вас настоящий день визитов, князь. Нам с леди Винтер была уготована роль благих вестников предстоящих увеселений, но дела не ждут... Посему я считаю свою миссию выполненной и непременно передам отсутствующим здесь дамам, - любезный поклон в сторону миледи, - что князь ди Сант-Анна согласен принять их приглашение. Если появление миледи вызвало интерес, дав почву для размышлений, то приход пажа стал еще и определенной удачей, поскольку мог послужить прекрасным поводом для одновременного ухода обоих "благотворителей", и Арамис украдкой наблюдал за миледи, размышляя, найдет ли она способ задержаться, не нарушив приличий.
Миледи: Миледи с удовольствием отметила, как покраснел под её взглядом юный паж, и одарила его милостивой улыбкой . Этим стоило воспользоваться, особенно учитывая то, кому именно он приходился доверенным лицом. В сознании миледи эхом отдавались слова отца Анжа о стычке итальянского князя и герцога Орлеанского. Ей требовалось во что бы то ни стало получить информацию об этом конфликте из первых уст. А кто может быть осведомлён о случившемся лучше, чем поверенный одного из главных действующих лиц? Арамис поднялся, явно намереваясь уйти. Миледи встала. - Ваше Высочество, не смею больше отвлекать Вас от дел. Волею Провидения мы с господином Арамисом явились к Вам в одно и то же время с одной и той же просьбой. Наилучшим финалом нашей беседы я полагаю то, что и покинем Ваше гостеприимное общество одновременно. Благодарю за чудесный ужин. Компания столь остроумных и галантных кавалеров доставила мне ни с чем несравнимое удовольствие. Ожидаю встречи на грядущем балу. Завтра утром я пошлю к Вам слугу с приглашением. Миледи умолкла и сделала реверанс. Вынужденная покинуть поле боя без ценных трофеев, она уже обдумывала возможность получить необходимые сведения по окончании чужой битвы.
полная версия страницы