Форум » Париж – жилища » «Я к вам пишу - чего же боле?» 16 июля, около четырех часов » Ответить
«Я к вам пишу - чего же боле?» 16 июля, около четырех часов
де Тревиль:
Ответов - 21, стр:
1 2 All
де Тревиль: Солнце стояло еще высоко, но заметно удлинившиеся тени безмолвно намекали, что время не стоит на месте и даже этот, показавшийся бесконечным день, наконец-то клонится к вечеру. А вечером все прояснится. Так или иначе. А пока все, что ему оставалось это ждать… И надеяться, что он ждет не напрасно. Капитан де Тревиль, будучи от природы человеком деятельным и энергичным, ждать не умел и не любил. Он честно пытался отвлечься от тревоги в повседневных делах и обязанностях. Получалось плохо. И он это прекрасно знал, но себя не переделать. Выйдя из дома капитана де Кавуа – свои обязательства нужно выполнять, даже если не можешь ни на чем сосредоточиться потому что душа не на месте, он зашагал по узкой улочке, но буквально через неколько шагов чей-то голос окликнул его: - Господин капитан! Обернувшись, он увидел человека в ливрее дома, который он только что покинул. - Вы уронили, - лаконично пояснил тот, протягивавшего ему платок с его собственным вензелем. Забрав свой платок, Тревиль кивокм поблагодарил слугу и направился дальше своим путем...
Эмили-Франсуаза де К: Но стоило ему пройти еще несколько шагов, как его снова окликнул незнакомый голос: - Господин капитан! Голос был женский или детский, и в нем слышалась неподдельная тревога. И действительно, из подворотни навстречу Тревилю шагнул мальчик, преградив капитану путь. - Господин капитан! Я прошу меня простить… Одежда мальчика, хорошо сшитая и из добротной ткани, указывала на то, что это, по-крайней мере, слуга из богатого дома. Но, хотя миловидное личико переодетой девочки могло принадлежать пажу какой-либо дамы, скромность костюма, сапоги, забрызганные грязью, следы усталости и дорожной пыли на лице говорили о том, что неожиданное препятствие явилось издалека. - Не могли бы Вы уделить мне несколько минут? Это очень важно! Щеки подростка вспыхнули от волнения, и голос слегка дрогнул. - Вы не можете мне отказать, сударь! Я Вас очень долго искал.
де Тревиль: Тревиль невольно сбился с шага, остановился, внимательно глядя на заговорившего с ним паренька. Ребенок. Мальчик. Лицо совершеннно незнакомое, он явно никогда не видел его раньше. И, судя по внешнему виду, мальчик проделал немалый путь якобы чтобы найти его. Зачем? Все эти мысли вихрем пронеслись в его голове, и на лице отразилось искреннее недоумение. Если бы мальчик был бы хоть чуть-чуть постарше, происходящее бы его не удивило. Но дети обычно в солдаты не просятся... - Чем я могу быть вам полезен, сударь? - только и спросил он.
Эмили-Франсуаза де К: Мальчик же казался растерянным и не на шутку испуганным. - Я, сударь.. У меня… То есть.. Глубоко вздохнув, подросток собрался с духом, и, наконец взглянув в лицо Тревилю, уже вполне внятно произнес: - Господин капитан, у меня письмо для Вас... Человек, меня пославший, попал в беду, и я решительно не знаю, к кому мне обратиться за помощью…
де Тревиль: «Господи, ниспошли мне терпения...» Детей раньше его именем вроде не пугали. Так чего боится этот мальчуган? Или он боится не его? Тревиль искренне надеялся, что это так. Но как бы то ни было, а ситуацию прояснить нужно. - Сударь, да объясните ж вы толком, я ничего не понимаю. Кто вы? Право, если мы с вами раньше и встречались, то прошу прощения, но я вас не узнаю. И кто этот человек, что послал вас ко мне? Говорите, у вас для мне письмо? Ну так давайте его сюда. Надеюсь, вы его не потеряли? Он старался говорить спокойно и ровно, ни к чему пугать мальчика еще больше, но, кажется, у него это не слишком хорошо получалось...
Эмили-Франсуаза де К: Эмили еще раз глубоко вздохнула… Глупо провалить порученное дело из-за непонятных страхов. К тому же, вид стоявшего перед ней господина вовсе не был неприятным или угрожающим, а его легкое раздражение легко было понять… - Еще раз прошу простить меня, господин капитан. Моя неловкость и косноязычие объясняется усталостью… Я… Франсуа де Кюинь, к Вашим услугам… Поклон подростка оказался неожиданно изящным и сообразным этикету, а вот произношение… Что-то в нем резало слух… Акцент… Легкий, едва заметный, но определенно английский. - Не знаю, стоит ли называть пославшего меня человека здесь, на улице… Мальчик еще раз нервно оглянулся… - А письмо при мне, и уж конечно, я его не потерял. Чуть замешкавшись, он сунул руку за пазуху и вытащил сложенную бумагу, запечатанную простой сургучной печатью без всяких знаков. Да и адресат на письме указан не был…
Провидение: Внутри оказался еще один сложенный и запечатанный лист бумаги, также без единой пометки, которая могла бы указать на то, кто его написал или кому он предназначался. За печатью багрового сургуча скрывались несколько строк, написанных неровным почерком:Щуо юшнжыоюид чхргдл Хнкхглщь птжнехк Шцффэш яжрбрдгцъвуо дющяр нн чшьуе ьдм брзпцхьхм «Эыбф», ьжрбрдшыофйещ ацаяаъюр «Таъ ънд Сешънд ш сигццмя». Ш Мзтрт уъвуо юймбр нт эхфот. сь.м.Пусть два-три слова и были размыты, словно солеными морскими брызгами, ни одна буква таинственного послания не была уничтожена.
де Тревиль: Он машинально кивнул в ответ. Имя мальчика ему ничего не говорило и никаких четких ассоциаций в памяти не всплывало. Одно он мог сказать наверняка - имя было французское. И сам мальчик определенно был французом. Тревиль не смог бы внятно объяснить откуда у него эта уверенность, но все же что-то его настораживало, и ему понадобилось несколько минут чтобы осознать что именно. Было в речи мальчика что-то неуловимо чужое, но капитан не мог вот так, с ходу, определить по его выговору откуда он. Нежелание мальчика называть имя того, кто его послал, насторожило его еще больше. Осторожность это, конечно, похвально, но должна же быть разумная причина... Впрочем, продолжать расспросы он пока не стал, понадеявшись что письмо окажется красноречивее его собеседника. Печать хрустнула в руках, открывая спрятанное за ней послание, но смысла в нем не было ни на грош. Письмо оказалось абсолютно бессмысленным на первый (да и на второй тоже) взгляд набором букв. Почерк тоже был ему незнаком. Если это и шутка, то какая-то нелепая, но что-то подсказывало ему что все это совершенно серьезно. Даже более чем. - Пойдемте, сударь, - после недолгих колебаний, сказал он. - Я думаю вам есть, что рассказать мне, помимо того что ваш друг счел возможным доверить бумаге. И вы совершенно правы, улица - не лучшее место для подобного разговора...
Эмили-Франсуаза де К: Эмили устала. Последние дни она провела в постоянном напряжении. Купцы, с которыми она ехала в Париж, к «едущему к богатому родственнику сироте» относились хорошо, но девушка впервые путешествовала одна и страшно боялась себя выдать. Услышав слова капитана, Эмили обрадовалась. Ей и раньше приходилось выполнять поручения дяди и, как правило, получив ответ, она уходила. Никто не интересуется курьером. Но капитан был ее единственной надеждой. Отошли он ее – чтобы она стала делать? И вот он сам предлагает ей следовать за ним и рассказать… После всех волнений это показалось Эмили неслыханной удачей. Она вежливо поклонилась. - Да, сударь… Конечно…
де Тревиль: Вопрос где бы спокойно поговорить решился быстро и сам собой; стоило пройти вниз по улице и свернуть за угол как взгляд машинально зацепился за знакомую вывеску, и Тревиль невольно ускорил шаг. И тут же спохватился – не хватало только чтобы юный шевалье де Кюинь отстал и заблудился, оставив его без малейшего ключа к разгадке происходящего. Разумеется, этого не произошло, и порог трактира они перешагнули вместе. Несколько слов явно не узнавшему его трактирщику (неудивительно, он и был-то тут всего раз или два) и пара монет сделали свое дело – несколько минут спустя в их распоряжение оказалася небольшой кабинет. Капитан опустился на ближайший стул, небрежно бросил шляпу на соседний и жестом предложил своему спутнику последовать его примеру. Трактирщик разлил по бокалам вино и удалился, и на несколько долгих мгновений в комнате повисла тишина. Тревиль не без любопытства наблюдал за столь необычным гонцом, потом, чувствуя, что пауза несколько затянулась, в полголоса произнес: - Итак, сударь, я вас внимательно слушаю. Что с вами произошло, в какую историю вы меня втянули и что все это должно означать?
Эмили-Франсуаза де К: Следуя за капитаном, Эмили раздумывала, насколько всю правду следовало ему рассказать… Несомненно, следовало рассказать о Давенпорте, наверняка случившееся с ним несчастье было связано с общими делами капитана и дядюшки. Но раскрывать ли собственный секрет? Уже входя в комнату, она решила пока с этим подождать.. Мужчина был с ней вежливым и внимательным, даже шаг придержал, когда она приотстала, и ей не пришлось бежать вприпрыжку. И сесть предложил…Не съест же он ее, в конце концов. Но... как отнесется пожилой и, по всей видимости , добропорядочный господин к переодетой девице? Письмо без адресата, арест, английский шпион, да еще и девчонка в роли гонца - пожалуй, не стоит выкладывать все это сразу... Опустившись на стул, Эмили подумала, что будет, если она глотнет вина. Вот уж точно ни одной тайны не останется. Последний раз она ела вчера… Однако, все же следует быть осторожной… - Господин капитан, это письмо мне передал сэр Давенпорт на корабле, следующем в Кале из Дувра… Эмили внимательно посмотрела на Тревиля, решив действовать исходя из его реакции на свои слова...
де Тревиль: Слова мальчика ничего пока не проясняли, скорее наоборот, все только запутывали. Никаких вестей из Англии он не ждал, да и не было у него никаких дел с анличанами. Не могло быть. И никакого сэра Давенпорта он тоже не знал, так с какой стати тот посылает ему такие странные письма? - Вот как? - отозвался он. Голос - совершенно нейтральный, выдающий разве что задумчивость, так что тактовать его реплику можно было как угодно. - Значит, это сэр Давенпорт написал это письмо. И, я вижу, вы проделали большой путь чтобы передать его по назначению... Так кем, говорите, он вам приходится?
Эмили-Франсуаза де К: - Джордж Давенпорт приходится мне дядей по матери. Я сопровождал его в поездке во Францию. Дядя не имеет привычки посвящать меня в свои дела, поэтому я ничего не знаю о цели поездки. И я, конечно, ничего не знаю ни о содержании письма, ни об его авторе. Эмили еще раз внимательно посмотрела на Тревиля. - Однако, полагаю, обо всем этом Вы осведомлены гораздо лучше меня. Пожалуй, заявлять что-либо в такой форме человеку, старшему ее годами, было дерзостью… Но что, капитан не знает, кто ему пишет? Или хочет ее проверить?
де Тревиль: - Понятно... - протянул он, хотя понятнее ситуация вовсе не становилась, по крайней мере пока. Слишком много неизвестных. Слишком мало фактов. Но кое-что он, кажется, начинал понимать. Шевалье де Кюинь явно не должен был путешествовать в одиночку, маловероятно, чтобы неведомый Давенпорт, кем бы он ни был, намеренно отправил его одного без веских на то причин. Кем надо быть чтобы посылать с важным поручением мальчишку, почти ребенка, и к тому же родственника? Так можно поступить разве что в безвыходной ситуации. - Так что же задержало вашего дядю, и почему он послал с письмом вас, а не приехал сам, как собирался? - после короткой паузы продолжил он. Последнее предположение было чистой воды домыслом, но вряд ли его оценка ситуации сильно отличалась от того, что произошло на самом деле. Иначе остается только признать, что он совсем не знает людей... Дерзость мальчика он просто-напросто пропустил мимо ушей.
Эмили-Франсуаза де К: - Скорее задержали… Но, я думаю, сэр Давенпорт предполагал подобное развитие событий, потому что передал мне письмо еще на корабле и приказал отвезти его Вам, если случится что-то непредвиденное… Задумавшись, Эмили прикусила губку. До сих пор ею владела одна лишь мысль – выполнить приказ во что бы то ни стало. Но… если это письмо так важно… Ведь ее не арестовали вместе с дядей по чистой случайности… Слишком часто в детстве ей приходилось слышать, что она такое же бесполезное существо, как и ее никчемная мать… Да нет, все это ерунда! Девушка тряхнула русыми кудрями, отгоняя ненужные мысли. Она сделала, как должно. И теперь ее долг – сделать все, чтобы помочь дяде. - Простите, сударь. Я постараюсь изъясняться понятнее. Когда мы сошли с корабля, на рыночной площади дядю остановила стража. Я отстал в толпе… совершенно случайно. Его арестовали… как английского шпиона. Эмили снова глянула из-под ресниц на капитана - произвели ли на него впечатление ее последние слова? Она продолжила: - По взгляду дяди я понял, что самое важное – доставить письмо по назначению. Ну… вот я его и доставил.
де Тревиль: Все страньше и страньше. Чем больше деталей этой истории становилось известно, тем больше все запутывалось. Зашифрованные письма, арестованные английские шпионы... И совершенно непонятно какое все это отношение может иметь к нему лично. Да никакого! Мальчик или пытается таким нелепым образом его подставить или, что гораздо более похоже на правду, искренне заблуждается, принимая его за кого-то другого. Но признавать это вслух нельзя, как бы не претила ему даже такая косвенная ложь, придется придерживаться этой линии, иначе он больше ничего не узнает. А дело выглядит слишком важным и запутанным чтобы пускать его на самотек, отговорившись тем, что его это, якобы, не касается... К тому же он ведь может и ошибаться в своих предположениях. - И это весьма похвально, - вслух произнес он. - Проделать такой путь в одиночку, выполяя поручение, смысл которого вам не известен, требует немалого мужества. И преданости, - точнее глупости и слепого доверия. Черт бы побрал этого Давенпорта, впутывать в такие сомнительные дела детей низко и недостойно, и он бы с удовольствием сказал бы ему это в лицо если бы была возможность. - Так, говорите, сэр Давенпорт предвидел подобный поворот событий, и, как я понимаю, это его все равно не заставило его отказаться от своей миссии и, скажем, поручить ее кому-то другому, - как поступил бы любой здравомыслящий человек, - Почему?
Эмили-Франсуаза де К: На лице Эмили отразились неуверенность и растерянность, и ответ прозвучал также неуверенно: - Не знаю… До сих пор она об этом не думала. И в самом деле, почему? Она привыкла выполнять поручения. Давенпорт не приветствовал вопросы с ее стороны, считая, что молодая девица должна быть послушна и говорить только тогда, когда ее спросят. Впрочем, образцом послушания она никогда не была… Но выполняемые ею поручения никогда не были особенно важными. Отнести письмо, дождаться ответа… Нанять мальчишку-курьера можно за мелкую монету… Или… они все-таки были важными, а дядя доверяет ей, Эмили… Как сказал капитан? «Преданность». «Преданность сеньору – долг дворянина». Внезапно девушке ужасно захотелось расплакаться… Вот было бы смешно! «Шевалье де Кюинь», ревущий белугой и вытирающий нос рукавом… Что бы на это сказал капитан? - Я в самом деле не знаю, почему, господин капитан. И понимаю Ваши сомнения. Вам, верно, трудно доверять тому, кто так… молод. Но я не могу объяснить то, чему не знаю объяснения. Более того, мне не остается ничего другого, как просить Вас о помощи. Голос девушки дрогнул и последующие слова нечаянно прозвучали совсем по-детски: - Мне просто не к кому больше обратиться
де Тревиль: Ну вот, приплыли. И что, черт побери, он должен делать? Признать вслух, что он совсем не тот, не может быть тем, кого искал шевалье де Кюинь, и что он не имеет ни малейшего представления чем он может ему помочь? Или помочь ему найти истинного адресата? Нет, это невозможно. Как бы он ни сочувствовал попавшему в столь затруднительное положение мальчику, но вся эта история плохо пахнет. Обвинения в шпионаже на пустом месте не возникают. Весьма вероятно, что этого Давенпорта арестовали не просто так, и если существует хоть малая вероятность того, что тот действовал против Франции, а она существует, то он не должен вмешиваться. Но как объяснить это все ребенку, так трогательно просящего его о помощи? Атос. Мысль была настолько неожиданной, что он едва заметно нахмурился и качнул головой, словно пытаясь ее прогнать. Безуспешно. Напротив, чем больше он об этом думал, тем правильнее казалось ему это решение. Атос человек чести, и если из того положения в котором оказался юный шевалье де Кюинь есть достойный выход – Атос сумеет его найти. Правда, он и сам сейчас в затруднительном положение… Но, возможно, помогая этому мальчику, Атос сумеет помочь и своим друзьям, и самому себе. Немного поколебавшись, Тревиль достал из под камзола спрятанное было письмо, смысл которого так и остался для него загадкой, и вернул его мальчику. - Я хочу, чтобы вы передали это письмо одному человеку. Думаю, он сумеет помочь вам лучше, чем это вышло бы у меня. На это раз вам не придется далеко ехать, он здесь, в Париже. Вы знаете город?
Эмили-Франсуаза де К: Неизвестно, почему, но Эмили чувствовала симпатию к капитану. Было в нем что-то, чего раньше ей смутно не хватало в окружающих… Надежность? Обманывать его было противно, но все же она правильно поступила, что не рассказала ему всего о себе. Человек почтенный и достойный, видимо, искренне откликнулся на ее мольбу, и ей стало неловко. - Простите, сударь, что я перекладываю на Вас свои заботы, которые, конечно же, не должны беспокоить Вас. Поверьте, если бы не крайность… Встав, Эмили с легким поклоном приняла письмо. - Я бесконечно благодарен Вам, господин капитан. Если Вы полагаете, что тот человек способен мне помочь, я сделаю все, что в моих силах. Поверьте также, что если бы дело касалось только меня лично, я бы никогда не осмелился Вам надоедать. Сейчас синие глаза смотрели на капитана не по-детски серьезно и печально. - Я совершенно не знаю город, но если Вы мне подскажете, я найду все, что нужно.
де Тревиль: От искренней благодарности в голосе мальчика стало совсем тошно, ведь он, Тревиль, не сделал ровным счетом ничего, чтобы ее заслужить. Скорее наоборот. И когда шевалье де Кюинь это поймет, а рано или поздно это произойдет, он его возненавидит за этот обман. И это будет справедливо. И что с того, что он не солгал ему ни словом? Это не оправдание, он ведь знает, что мальчик ошибся, и все равно поддерживает это заблуждение... Это все равно обман. Но он не может поступить по другому. Сейчас - не может. А значит, нужно доводить дело до конца. - Вы не должны меня благодарить, я ведь пока ничего для вас не сделал, - ответил он, тоже поднимаясь на ноги. И, чувствуя себя предателем, лаконично и по военному четко объяснил как найти улицу Феру, где жил Атос.
Эмили-Франсуаза де К: Ничего более не оставалось, как, откланявшись, покинуть капитана. Эмили вышла на парижскую мостовую. Злополучное письмо снова было за пазухой, и девушка с горечью подумала, сколь мало продвинулась в своем деле. Ежели вообще продвинулась… Однако теперь перед ней лежал путь на улицу Феру, где жил человек со странным именем Атос.
полная версия страницы