Форум » Париж – жилища » О женской дружбе. 17 июля, около четырех часов дня. » Ответить
О женской дружбе. 17 июля, около четырех часов дня.
Анна де Тревиль: Особняк Гонзага: «О женской дружбе». 17 июля, около четырех часов дня.
Ответов - 47, стр:
1 2 3 All
Мария де Гонзага: Мария-Луиза так завороженно слушала баронессу, что едва успела удержаться, чтобы не раскрыть рот - образ человека, делящего жизнь между анаграммами и отворением крови был для нее совершенной экзотикой. - Молить о продлении мучений неблагочестиво, - вынуждена была согласиться принцесса и неожиданно пафосно продолжила. - Молить следует об облегчении страданий и о ниспослании нам сил пройти через них. Выдав тираду, которая на нее саму не раз насылала тоску, девушка смешалась, что попыталась изо всех сил скрыть при помощи задранного носика и надменного движения плечами, подсмотренного у мадам де Гиз. В глубине души Мария-Луиза была уверена, что ее, принцессу де Невер, подобная участь минует, и никто не будет выдавать ее замуж за старика, чья жизнь крутится вокруг бумаг, покрываемых фразами сомнительного достоинства, а потому снисходительно согласилась: - Конечно, стоит запретить. Но пока не запретили ... - она многозначительно посмотрела на Анну и вновь обратилась к Мартине с животрепещущим вопросом. - Вы приехали в Париж сразу после смерти барона?
Провидение: Эта в высшей степени светская беседа была прервана появлением мажордома ее высочества, как и все слуги дома, облаченного в траур. В руках у него был небольшой серебряный поднос, на котором одиноко белел сложенный в несколько раз листок бумаги с аккуратной восковой печатью. - Ваше Высочество… Письмо для мадемуазель де Тревиль, - возвестил он таким видом, будто принес известие о скором начале Апокалипсиса.
Анна де Тревиль: – Мне? Кто бы вздумал отправлять мне письма сюда? – удивилась Анна, однако протянула руку за письмом. – О, это из дома, – сказала она, мельком взглянув на печать, прежде чем сломать ее и погрузиться в чтение. – Интересно, что такого спешного… Ах! Мадемуазель де Тревиль сильно побледнела, так, что на светлой коже проступило несколько незаметных ранее веснушек, и пошатнулась, слепо ища опору. Злосчастный листок бумаги спорхнул на пол, выскользнув из ослабевших пальцев девушки.
Мартина де Ланселла: Мартина отчетливо поняла, что на бал они не уже не идут. И вообще, судя по выражению лица Анны, в ближайшее время вряд ли покинут стены особняка Тревилей. Баронесса понимала, что кузина сейчас вряд ли сможет внятно объяснить, что произошло, поэтому, успокаивающе пожав руку мадемуазель де Тревиль, она наклонилась за упавшей запиской. - О Боже... - только и промолвила она, пробегая глазами скупые строчки. Что же, все шло слишком хорошо, чтобы не случилось ничего скверного...
Мария де Гонзага: Мария-Луиза, наблюдавшая за всей сценой, участниками которой были ее подруга, баронесса и мажордом, почувствовала неприятное чувство дежавю, ибо нечто подобное уже было разыграно в этот день при ее непосредственном участии. Она медленно подошла к баронессе и заглянула в записку, не содержащую, впрочем, новостей излишне фатальных. - Анна, тебе стоит поспешить домой, - девушка дотронулась до руки подруги и успокаивающе погладила ее. - Я уверена, что с твоей тетушкой не случилось ничего страшного. Она скоро поправится. Мария-Луиза взглянула на баронессу, какая-то неясная мысль мелькнула в голове, и, словно слыша свой голос со стороны, принцесса де Невер, предложила: - Мадемуазель де Тревиль надо спешить, к тому же в доме, где болен человек ... - она запнулась в растерянности от неуместности собственного предложения, потом вспомнила, что грядущую ночь ей предстоит провести почти в одиночестве, и уверенно закончила. - Вы можете остаться здесь. Вам приготовят комнату.
Мартина де Ланселла: Мартина страдальчески взглянула на Анну, мучаясь угрызениями совести, диктовавшей отказаться от любезного предложения принцессы и последовать в особняк Тревилей, чтобы там дожидаться выздоровления тетушки... или подхватить заразу, которая может навсегда изуродовать хорошенькое лицо гасконской баронессы - кто поручится, что у тетушки не оспа? Мартина не боялась грозы, мышей, привидений, собак и множества иных вещей, которые обычно повергают дам в панику, но одна мысль о болезни доводила ее до полуобморока. Решив, что ни бабушка, ни сама тетушка Луиза не осудили бы ее, не говоря уже о графе де Монтрезоре, Мартина склонила голову: - Я была бы очень признательна вашему высочеству. Прошу, кузина, передайте тетушке мои пожелания скорейшего выздоровления - я буду молиться за нее... Эпизод завершен?
Мария де Гонзага: Думаю, завершен
полная версия страницы