Форум » Париж – жилища » "Два сапога - пара", 17 июля, около часа дня » Ответить
"Два сапога - пара", 17 июля, около часа дня
Мария де Гонзага: Дом принцессы де Невер
Ответов - 29, стр:
1 2 All
Мария де Гонзага: Когда Мария-Луиза добралась до дома, усталость валила ее с ног. Больше всего на свете ей хотелось запереться в своей спальне и никого не видеть, но именно это было сейчас невозможно. Новости разносятся быстро, а новости, подобные вести о смерти Екатерины де Гиз, стремительно. Количество писем и записок, долженствующих выразить скорбь и соболезнование, росло, однако лично нанести визит принцессе де Невер пока никто не решился. Впрочем, в скором появлении кого-нибудь Мария-Луиза не сомневалась и даже желала. Кто-нибудь обязательно захочет воспользоваться возможностью поддержать принцессу в ее горе и неожиданном одиночестве. Разумеется, с выгодой для себя. И главное для нее сейчас - правильно выбрать тех, чье сочувствие она готова принять. Часы проходили в новых заботах и хлопотах и ... томительном ожидании. Последнее затянулось для принцессы настолько, что когда ей сообщили о визитере, она пришла в такое волнение, что, с огромным трудом справившись с ним, поняла, что не услышала, кто же почтил ее своим приездом. Или имя не было названо? Бледная, изо всех сил старающаяся унять дрожь, Мария-Луиза села в кресло и уставилась на дверь. Личность вошедшего была настолько неожиданна, что принцесса в прямом смысле не поверила своим глазам. - Вы? - не удержавшись, прошептала девушка, усилием воли заставив себя подняться, чтобы должным образом поприветствовать молодого человека. - Я счастлива видеть вас в своем доме. Мария-Луиза осмелилась, наконец, поднять глаза - собеседних ухмылялся.
Gaston d'Orleans: Если бы в XVII веке проводили конкурс "Мистер Эгоизм", то Его Высочество был бы, как минимум, в числе первых трех номинантов. Только абсолютно наплевательским отношением к окружающим и можно объяснить то, что Гастон не заметил скорбно опущенных глаз обитателей дома. Даже то тут, то там раздающиеся приглушенные рыдания, прошли мимо внимания принца. Месье был весь полон энтузиазма. Привычная утренняя хандра прошла, а предвкушение интересного вечера в обществе, нет, не Луизы де Тревиль, а принцессы де Невер, и вовсе надело на его глаза шоры. Занимательный разговор с Монтрезором о другой мадемузель де Тревиль, ожидание прогулки к монастырю святой Женевьевы… Да мало ли чем могут быть заняты мысли Его Высочества? Весьма уверенный, как в своей привлекательности, так и в том, что наследник престола не может знать отказа, Гастон уже все для себя решил, поэтому ни заплаканные глаза девушки, ни бледность ее лица не произвели на принца никакого впечатления. Да он того даже и не понял. Зато ошеломленный вид Марии-Луизы он отметил сразу и, совершенно оправданно, - хоть и не по той причите, - приняв его на свой счет, широко ухмыльнулся. Довольный тем, что герцогиня пока не спустилась, и, желая в полной мере воспользоваться неожиданной возможностью побыть с девушкой наедине, - слуги, ясное дело, не считаются, - Гастон галантно поклонился и, после приличествующих слов приветствия, с ноткой самодовольства произнес: - Ваше Высочество, я счастлив видеть Вас в добром здравии и хорошем настроении, - и, не теряя времени даром, небрежно добавил, - но заехал я не только для того, чтобы засвидетельствовать вам свое почтение. Месье улыбнулся еще шире и, не давая принцессе вставить даже слова, продолжил. – Сегодня вечером будет небольшое представление, и мне бы хотелось видеть вас в числе приглашенных, - и в ожидании пусть и маскируемого под смущение, но восторга, посмотрел в подернутые влагой глаза Марии де Гонзага.
Мария де Гонзага: Если с первым удивлением, причиной которого была личность гостя, Марии-Луизе еще удалось худо-бедно справиться, то от второго она пришла в такое замешательство, что в комнате повисло молчание, слишком долгое не только для светского, но и для дружеского даже разговора. Приглашение в театр - это было последнее, что принцесса де Невер ожидала сейчас услышать. Она покраснела, побледнела и вновь покраснела. Ее глаза, широко распахнутые, испуганно оглядели комнату и остановились на принце крови. Шок постепенно проходил, но Мария-Луиза не спешила убирать выражение детской растерянности со своего личика: за его маской легче думалось. Вопрос, который вертелся в голове принцессы, был прост и сложен одновременно. Приглашение, высказанное в доме, в котором все кричало о трауре, было обычной шуткой Месье (а что только не рассказывали о его шутках)? Или он действительно умудрился остаться в неведении, даже оказавшись здесь? Одно принцесса знала точно: визит герцога Орлеанского - это шанс, который упускать нельзя, а значит, и ошибаться нельзя. Не распознав шутку, станешь посмешищем, и шанс обернется неудачей. Превратно истолковав, потеряешь всякую надежду на повторное подобное приглашение. Мария-Луиза едва заметно вздохнула и, смущенно опустив глаза, заскользила по краю пропасти: - Ваше приглашение столь же лестно, сколь и неожиданно, и даже невозможно, - голос принцессы звучал ровно и почти бесстрастно, лишь слегка сдобренный нотками иронии и грусти одновременно.
Gaston d'Orleans: "Лестно, неожиданно" - сказанное нисколько не удивило Месье, но "невозможно" - это было последнее, что он ожидал услышать. Молодой человек слегка прищурился, грусть в голосе девушки осталась им незамеченной, а вот ирония... Право на иронию Его Высочество признавал исключительно за собой. Он более внимательным взглядом посмотрел на Марию, но увидев на ее лице лишь выражение некоторой растерянности, вновь заулыбался. "Ах, малютка просто скромничает", - Гастон осклабился. - Почему невозможно? Неужели вы боитесь, что герцогиня де Гиз будет возражать? В конце концов, - Месье горделиво вскинул голову, - вас приглашает не кто-нибудь, а сам герцог Орлеанский! К тому же, вы в театре будете не одна. Если не ошибаюсь, Анна де Тревиль ваша подруга? Так вот, она тоже приглашена... виконтом де Труа-Роше, - с усмешкой добавил он, чтобы принцесса в полной мере оценила, как оказываемую ей честь, так и то, насколько внимателен принц к таким мелочам, как подруги несравненной Марии де Гонзага.
Мария де Гонзага: Воистину Гастон был именно тем, кто сейчас был так необходим Марии-Луизе. Грустные мысли и хлопоты неожиданно для нее самой отошли на второй план. Вид, слова и, наконец, само присутствие этого молодого человека пробуждало в ней чувство, доселе неведомое, - а именно, азарт. Принц явно не знал о смерти ее матери, а значит, он действительно приехал к ней для того, чтобы самолично пригласить в театр. Похоже, вчера на карточной игре она не заметила самого главного - взглядов Месье, которые были достаточно заинтересованными, так что Гастон не только возжелал видеть ее рядом с собой в театре, но и заметил, с кем она разговаривает. Мария-Луиза почувствовала себя так, словно на дорожке в десяти шагах от нее села синяя птица, которую надо схватить, умудрившись при этом не спугнуть. Каким-то внутренним женским чутьем принцесса поняла, что некоторая слабость, наивность и ведомость будут плюсом, но вот рыдания и явные намеки на просьбу о поддержке, защите и прочем стоит отмести. - Ее высочество не стала бы возражать, видя, насколько приятно мне ваше предложение, - благодарный взгляд и улыбка ясно выразили, насколько велико могло бы быть удовольствие, - но, к сожалению, с сегодняшнего утра мадам де Гиз не может больше возражать против чего-либо, - Мария-Луиза произнесла эти слова ровным тоном изо всех сил сдерживающегося человека. - Она скончалась. Глаза принцессы наполнились слезами, и она поспешно отвела их, уткнувшись в носовой платок. Собрав все силы, она заставила себя не разрыдаться - нельзя обращать принцев крови в бегство.
Gaston d'Orleans: Пауза немного затянулась, но Месье с толком использовал неожиданное молчание принцессы. "Просто прелесть", - считающийся себя знатоком женской красоты, Гастон по достоинству оценил округлость фигуры собеседницы и, довольно усмехнувшись, перевел взгляд на лицо девушки. Тем более что Мария-Луиза, наконец, заговорила. "Чудо, как хороша", - не особо вслушиваясь в слова, в очередной раз подумал он, весь в предвкушении того, какие, восхитительно замаскированные под любезность, двусмысленности он мог шептать бы девушке во время представления. Погруженный в приятные размышления, принц чуть не пропустил главную новость. - Как скончалась? Когда скончалась? – не испытывая ничего, кроме досады и малой толики удивления, едва ли не вскрикнул он и с трудом удержался, чтобы не добавить - если не шутите. Впрочем, наполненные слезами глаза юной девушки, способны разжалобить даже камень. Тем более, если девушка хорошенькая. В некоторой растерянности Гастон застыл посреди комнаты - даже при всей своей душевной черствости он понимал, что время для приглашения было выбрано не самое удачное. Он подошел к Марии-Луизе и, погладив ее по спине, - при этом рука принца привычно поползла вниз, - пробормотал: - Ну-ну, полноте! Не надо плакать! Сочувствие сочувствием, но мягкие изгибы фигуры вновь вернули принца к цели своего визита. Привыкший получать то, что он хочет, а хотел он сейчас принцессу де Гонзага, Месье скорчил скорбную мину и вкрадчиво произнес: - Неужели вы думаете, что ваша матушка была бы счастлива видеть, как вы страдаете? Напротив, думается мне, что будь герцогиня жива, она бы немедля задумалась о подходящем для театра наряде. Нехотя убрав руку с талии, Гастон заглянул в глаза девушки и повторил: - Разве не так?
Мария де Гонзага: Столь быстрого наступления Мария-Луиза не могла предположить, несмотря на те слухи о манерах и приключениях герцога Орлеанского, которые достигали даже ее ушей. Легкое замешательство (мужские объятия в гостиной, которая плохо призвана скрывать секреты своих хозяев, не были для девушки делом привычным) не могло ей помочь в столь неожиданной и деликатной ситуации. К счастью, молодой человек быстро убрал с ее талии свою руку, избавив тем от необходимости решать вопрос, как вывернуться из рук принца, не разозлив его. Легкость, с которой он умел отметать те преграды, что ставятся перед нами этикетом и моралью, восхитила ее. Если бы она решилась рассказать ему о своих утренних проделках, то наверняка нашла бы благодарного слушателя. Принц явно задался целью порадовать себя ее обществом. Это не могло не радовать принцессу. К сожалению, она вынуждена отказать ему... Или не к сожалению? Прекрасная возможность стать желанной целью, чье ускользание совершенно ненаказуемо. - Ваше высочество, - Мария-Луиза спокойно смотрела в глаза Гастона, лишь на секунду отведя их, - боюсь, матушка никогда бы не одобрила столь возмутительного поведения. Если бы я высказала ей подобное пожелание, то ... меня могли бы запереть в комнате и даже лишить сладкого. Голос принцессы был спокоен и чуть-чуть вызывающ, но ... она же не сказала, что подобное возможное решение мадам де Гиз находит в ее сердце живейший отклик.
Gaston d'Orleans: Странно видеть на лице взрослого мужчины выражение маленького ребенка, у которого неожиданно отобрали желанную игрушку, но Гастон выглядел именно так. Нижняя губа принца обиженно дернулась, но, в глубине души осознавая справедливость слов девушки, он лишь вздохнул… Постаравшись при этом, чтобы вздох был душераздирающим. Понимая, что в подобной ситуации самое правильно было бы откланяться, но совсем того не желая, Месье витиевато, - тесное общение с Труа-Роше даром не проходит, - выразил запоздалые слова соболезнования. Отдав таким образом дань памяти покойной и решив, что на этом разговор о мадам де Гиз можно и закончить, Его Высочество вновь вернулся к интересующей его теме. - Неужели вас так пугает отсутствие сладкого? Подумайте, каково вам будет провести сегодняшний вечер одной в тоске и печали? Я же предлагаю вас всего лишь немного развеяться. Или вы так боитесь молвы? – не подумав о том, что Мария-Луиза все-таки девушка, и для нее обвинение в трусости не может иметь такого значения, как для мужчины, стал подначивать девушку Гастон. Препятствие, тем более непреодолимое препятствие, только раззадорило принца. И, если ранее Мария де Гонзага всего лишь привлекла его внимание, как свежее хорошенькое личико, теперь же добиться ее стало для Месье делом чести… в том понимании, которое Его Высочество обычно в это вкладывал.
Мария де Гонзага: Разговор неожиданно свернул в сторону - к удивлению Марии-Луизы, Месье вспомнил о словах, которые следует произносить в столь грустных обстоятельствах. Собственное равнодушие к событию Его Высочество скрыть и не пытался, впрочем, принцессу это не смущало: ее гораздо больше волновал интерес к ее персоне, который сомнению не подлежал. - Вы хотите упрекнуть меня в том, что я боюсь молвы? Но осуждение других - это роскошь, которую я пока не могу себе позволить, - девушка поняла, что говорит "нет" уже в третий раз, а значит, нужно срочно найти способ сделать так, чтобы Гастон не решил вдруг откланяться. Метод был выбран простой и безошибочный, возможный из-за оплошности хозяйки: разговаривая, молодые люди по-прежнему стояли. Только что расположившийся гость обычно не склонен прощаться, и принцесса предложила, наконец, визитеру сесть. Гастон не дал себя упрашивать и довольно вольно устроился в кресле, буквально плюхнувшись в него со всего маху. Мария-Луиза благоразумно села на некотором отдалении, впрочем не очень большом. - Мой тоскливый и печальный вечер будет скрашен воспоминаниями о вашем визите, ваше Высочество. Они заслонят собой события утра и дня, - при произнесении последних слов взгляд принцессы остекленел: она поняла, что невольно проговорилась, ведь о настоящих событиях сегодняшнего утра никто не должен был знать .
Gaston d'Orleans: Устраиваясь поудобнее, Гастон всем своим видом показал, что совсем никуда не торопится. Траурная атмосфера, на которую Его Высочество, наконец, обратил внимание, никак не мешала ему наслаждаться прелестным личиком Марии-Луизы. Несчастье, обрушившееся, - и так некстати, - на принцессу, совсем не отразилось на ее внешности. Напротив, легкая бледность, влажный блеск глаз только добавили девушке привлекательности. Как обычно не утруждающий себя поиском тем для беседы, - это не я, это меня должны развлекать, - Месье забарабанил пальцами по подлокотнику. Не привыкший к отказам, он не знал, как вести себя дальше. С одной стороны, Мария не приняла его соглашение, с другой же… С другой стороны, девушка достаточно ясно дала понять, что лишь трагичные перемены в ее судьбе, - или не такие уж и трагичные, смотря с какой стороны посмотреть, – не позволяют ей отнестись с должным восторгом к проявленному к ней вниманию. Равнодушный к чужим жизням, если это только не затрагивало его собственную, он с любознательностью мальчика, отрывающего крылья жуку, наблюдал за принцессой. Именно поэтому легкое изменение в выражении ее лица не ушло от внимания принца. - Значит, ваша матушка умерла утром? – в очередной раз не сумев, да и особо не пытаясь, скрыть досаду, поинтересовался он, а сам подумал, что герцогиня его бы очень обязала, если бы протянула хотя бы до завтрашнего дня. Месье тяжело вздохнул и, нисколько не кривя душой, добавил: – Все это очень, очень печально.
Мария де Гонзага: Разумеется, оговорка Марии-Луизы была ничтожной и совершенно не требовала оправданий, особенно не было необходимости оправдываться перед Месье, которого время кончины мадам де Гиз интересовало в последнюю очередь. Но принцесса де Невер, которая даже от стен собственного дома чувствовала исходящее неодобрение, поспешила объясниться: - Вероятно, утром... или не утром... Печальные новости застали меня за завтраком, на который я была приглашена в дом Его высокопреосвященства... - на этом месте девушка решила остановиться, для чего прибегла к простой уловке: поднесла к своему носику платок.
Gaston d'Orleans: - Завтрак с Ришелье... Надо же.... - протянул Гастон и уже совсем другим взглядом посмотрел в сторону принцессы. Малютка-то не так проста, как могло показаться на первый взгляд. Приглашение Его Высокопреосвященства могло говорить о многом... или ни о чем. Удивительно, но осознание того, что за столь наивным видом может скрываться совсем не невинный ум, еще больше подстегнуло Месье. Впрочем, имеющий о женском разуме не самое лестное, а, вернее, совсем нелестное мнение, Гастон быстро выбросил свои так и не оформившиеся подозрения из головы и, в очередной раз скользнув взглядом по пышной фигуре девушки, пробормотал: - Какая все-таки жалость... - на этих словах юноша осекся. Даже ему было понятно, что не время сокрушаться по поводу того, что из-за смерти мадам де Гиз принцесса лишена счастья провести вечер в его обществе. Месье опять побарабанил пальцами по подлокотнику и с тоской подумал, что он бы сейчас совсем не отказался от глоточка чего-нибудь покрепче воды.
Мария де Гонзага: Вид Гастона, развалившегося в кресле и всем видом показывающего, как он не торопится уходить, протягивающего слова "печально" и "жалость" так, что невозможно заподозрить его в том, что они искренни, являл собой вид самоуверенного человека, не ведающего никаких условностей и готового в любой момент создавать собственные. От всего этого тянуло одуряющим ароматом власти, который очаровывал принцессу, к тому же и внешность молодого человека этому совершенно не препятствовала. Принца отпускать было нельзя, но сам он, конечно, поиском тем для разговора озабочен не был. Мария-Луиза долго не раздумывала, прекрасно понимая, чем проще всего заполнить паузы в разговоре. Она позвала служанку и велела подать вино. На лице горничной отразилось сильное удивление, следы которого еще сохранялись на лице внесшего вино и бокалы лакея. Но принцессе де Невер было не до подобных мелочей: она хотела дать понять герцогу Орлеанскому, что готова разделить его отношение к ... некоторым вещам. - Ваше высочество, простите, я даже не спросила вашего согласия задержаться.
Gaston d'Orleans: Один вид живительного напитка вновь привел Его Высочество в хорошее настроение. "Да я, в общем-то, никуда и не собирался… тем более, сейчас", - почти с вожделением глядя на графин, хмыкнул про себя Гастон, вслух же высказал весьма нелицеприятное мнение о человеке, который способен покинуть принцессу в ее горе. При этом, надо заметить, кружевам фраз, - а Месье довольно ловко вплетал в слова дежурных соболезнований вполне искренние комплименты, - мог бы позавидовать и более красноречивый оратор. Герцог поднял бокал и, не отводя взгляда от девушки, залпом выпил благородный напиток. "Неплохо, очень даже неплохо", - одобрительно кивнул он, чувствуя бодрящее действие вина. От наступившего легкого опьянения, вполне понятного, если вспомнить количество выпитого накануне, Гастон, и до этого не сильно-то скованный, окончательно расслабился. Сегодняшний день обещал довольно любопытным и если бы не столь несвоевременная кончина мадам де Гиз… Месье досадливо поморщился, но, вспомнив недавний разговор с Монтрезором, вновь пришел в хорошее расположение духа. До вечера было еще далеко, так стоит ли заранее расстраиваться, тем более, что сейчас можно сочетать приятное с полезным? Подавшись вперед, он, уже не пытаясь придать лицу постное выражение и совсем не думая, насколько это неуместно, поинтересовался: - Так, значит, вы с дочерью капитана де Тревиля подруги? – и, нисколько не веря в подобную дружбу, - ни одна женщина не позволит сказать о другой что-то хорошее… если та не дурнушка, - не без умысла добавил. – Значит, мадемуазель де Тревиль вам расскажет о пьесе… Она ведь должна навестить вас, не так ли?
Мария де Гонзага: Мария-Луиза выслушала поток комплиментов, вполне искренне зардевшись и обрадовавшись - теперь она бы не сомневалась в характере интереса к себе со стороны принца даже если бы была крайне недогадлива раньше. Лихость же, с которой он опрокинул в себя бокал вина целиком чуть насторожили ее: принцессу вполне бы устроила легкая беседа, не отягченная слишком прямымыми намеками или, тем более, действиями. Девушка отпила глоток вина, скорее для виду, нежели из жажды, и чуть поморщилась от неприятных чувств, вызванных вопросом Гастона. - Надеюсь, мадемуазель де Тревиль считает меня своей подругой, тогда я, без сомнения, увижу ее у себя в связи с грустными событиями, - неуверенно ответила Мария-Луиза, неожиданно почувствовав по отношению к подруге легкую неприязнь, вызванную тем, что та будет наслаждаться сегодняшним спектаклем в обществе герцога Орлеанского, в то время как она будет занята делами совсем другого характера, и с неожиданной горечью добавила. - Но вряд ли она заедет еще и завтра, чтобы рассказать мне о спектакле.
Gaston d'Orleans: "Действительно, вряд ли", - мысленно согласился с девушкой Гастон. Причина для этой уверенности была несколько иной, но кто ж может прочитать чужие мысли. Совсем не для того, чтобы отвлечь Марию-Луизу от грустных мыслей, а, напротив, желая подлить масла в огонь, - зависть к более удачливой подруге способна заглушить голос разума, - Месье нежно улыбнулся девушке. - Мне сегодня будет очень вас не хватать... Придется довольствоваться обществом мадемуазель де Тревиль и ее родственницы баронессы... - Гастон щелкнул пальцами, будто вспоминая имя последней, - увы, она мне не представлена, но, если верить графу де Монтрезору... Месье сделал небольшую паузу. Как бы ему не хотелось порассуждать про достоинства и недостатки неизвестной пока баронессы, публика для этого была выбрана не самая удачная. Да и чересчур расхваливать одну женщину в присутствии другой... Для этого Гастон был еще слишком трезв.
Мария де Гонзага: - О ... - только и смогла протянуть Мария-Луиза, которой не удалось скрыть своего разочарования: слишком много дам было упомянуто принцем. - Баронесса была приглашена графом де Монтрезором? Неприязнь по отношению к двум счастливицам, чья участь на сегодняшний вечер оказалась столь прекрасной, все возрастала. К тому же внутренний голос нашептывал, что вряд ли принц Орлеанский пойдет в театр без дамы, в то время как его свита не откажет себе в приятном сопровождении. Возможно, избранницы графа и виконта еще и позаботятся, чтобы на вакантном на этот вечер месте оказалась какая-нибудь их добрая знакомая. При этой мысли принцесса прониклась к дочери капитана мушкетеров, ровно как и неизвестной ей пока баронессе почти ненавистью и даже чуть от волнения не заерзала в кресле. Мария-Луиза надула губки, словно ее уже обидели. В голове зароились мысли, одна фантастичнее другой, о том, как же посетить театр и не нарушить приличий, по крайней мере внешне.
Gaston d'Orleans: Услышав нотки разочарования в голосе принцессы, Гастон довольно ухмыльнулся: тактика оказалась верной. - Вы правы, ее действительно пригласил граф де Монтрезор. И баронесса, как, кстати, и мадемуазель де Тревиль, без колебаний приняла приглашение, - не отводя взгляда от обиженно надутых и все равно таких привлекательных губ девушки, ответил он, и со значением добавил, - хотя сама баронесса в трауре… по мужу Проявляя невиданное для себя благоразумие, Его Высочество умолчал, что он лично глубоко сомневается во вдовьем статусе мадам де Ланселла. Но раз сама она утверждает, что ее супруг умер, почему бы не воспользоваться плодами чужой лжи?
Мария де Гонзага: - Вот как? - простенькое восклицание сопровождалось недвусмысленным блеском глаз и барабанной дробью, исполненной хорошенькими пальчиками по подлокотнику. Принцесса наморщила лоб, лихорадочно соображая, как же можно сделать то, чего делать не рекомендовалось, и вдруг тоном, более приличиствующим купцу, сравнивающему возможные убытки и манящую прибыль, нежели принцессе де Невер, продолжила: - Ну можно ли сравнить траур по мужу и траур по матери? - Мария-Луиза вопросительно взглянула на Гастона, не в силах самостоятельно решить сложную моральную задачу и надеясь, что ее собеседнику она как раз по плечу. В следующий момент девушка поняла, что условие необходимо несколько подкорректировать, и добавила: - Нарушить что будет большим преступлением в глазах общества? - принцесса де Невер посмотрела в глаза принца Орлеанского, после чего с некоторым беспокойством покосилась на вино, в надежде, что остающаяся еще в графине жидкость так и останется нетронутой.
Gaston d'Orleans: По мнению Гастона, самое большое преступление - это не принять его приглашение, а совсем не те малозначащие вещи, о которых говорила Мария-Луиза, но он благоразумно, - вот бы удивился да тот же Монтрезор, - промолчал. Вместо этого принц, не выпуская опустевший бокал из рук, подошел к принцессе и, наклонившись так, чтобы их глаза оказались на одном уровне, с улыбкой, больше напоминающей волчий оскал, произнес: - Неужели я в вас так ошибался и вы обычная испуганная девушка, которую чересчур волнует чужое мнение? - Месье бил наугад и был бы крайне удивлен, если бы узнал, что из всех возможных слов он произнес именно те, которые могли бы переубедить честолюбивую принцессу...
полная версия страницы