Форум » Париж – жилища » Это ужасное чувство долга. 17 июля. Около половины третьего, день. » Ответить
Это ужасное чувство долга. 17 июля. Около половины третьего, день.
Мари де Лон:
Ответов - 29, стр:
1 2 All
Виттория Корти: «Уж не вы ли заставите меня делать то, что я бы хотела отложить…» - С возрастающим раздражением Виттория молча слушала уличительную тираду, которая, что не сложно было предугадать, при следующем ее отказе грозила вылиться в скандал. Насильно выпроваживать за дверь настырную визитершу Виттория не собиралась, хотя, на правах хозяйки, вполне могла доставить себе такое удовольствие. Желание, надо сказать, было немалым. Раз уж знатная дама, подобно простолюдинке, пренебрегала правилами хорошего тона, теряла терпение и сдержанность, то Виттории сам бог велел поступить должным образом хотя бы за один упрек в ироничном отношении к дядиной смерти. Останавливало лишь чувство вины за свой проступок с бумагами, подкрепленное сомнением, что векселя на самом деле могли быть чужими. Решение отступить показалось синьорине наиболее благоразумным. Это позволило бы сэкономить время на подготовку к предстоящему отъезду и не придумывать множество ложных причин своего нежелания немедленно устремиться на поиски требуемого. Возможно, так и следовало поступить с самого начала. - В этом доме нет ваших бумаг,- холодно и прямо ответила Виттория на последний вопрос. Она была готова выслушать град обвинительных речей ради перспективы отделаться от навязчивой просительницы раз и навсегда.
Мари де Лон: - Вот как? - теперь Марион не злилась и не негодовала - правильнее всего ее состояние было бы назвать бешенством, которое она пока еще могла скрывать. - Вы забываете, что еще несколько минут назад заявили, что ничего не знаете. Вам стоило с самого начала придумать, как именно вы будете меня обманывать. Куртизанка замолчала - ей пришлось сделать несколько глубоких вдохов - так разозлить могла только неопытная девица, вообразившая, что пора вступить на путь хитрости. - Мадемуазель Корти, отдайте, пожалуйста, мои бумаги. Это не отнимет у вас ни много сил, ни много времени. Вы же не хотите, чтобы мою просьбу выразил кто-нибудь еще?
Виттория Корти: Отступить для племянницы барона ди Сорди не означало – сдаться на поругание. Пусть она и виновата в том, что по своей наивности отдала векселя, но никто не посмеет обвинить ее в корысти (видно, в этом подозревала ее женщина, говоря про обман)! - Не много ли будет желающих до дядиных бумаг? - вкрадчиво поинтересовалась итальянка, скрывая за иронией накатившее негодование. – Вы припозднились слегка: вашу просьбу уже выразили. Правда, человек, который забирал бумаги, ни словом не упомянул о вас, предполагая, что векселя все же принадлежат барону ди Сорди. Поэтому я право же теряюсь в догадках, кто пытается обмануть меня?! - Девушка пристально смотрела на графиню. - Возможно, бумаги были прихвачены по ошибке. Я хотела разобраться в этом. Но раз вам так не терпится, воспользуйтесь этим удовольствием сами. Если произошло досадное недоразумение, надеюсь, их вам с радостью вернут. Думаю, вам стоит попытаться… Виттория поймала себя на мысли, что сидящая напротив женщина и мадам Мирелли, определенно, стоили друг друга, и девушка испытывала к ним обоим очень схожие чувства - весьма далекие от христианских.
Мари де Лон: Марион посмотрела на Витторию с плохо скрываемой неприязнью. Та явно путалась в собственных небылицах, но один неприятный вывод сделать было можно - бумаги у кого-то другого. Неужели у мадемуазель Корти уже объявился опекун, взявший на себя нелегкий труд заботиться о ее делах? Хотя... отношение к этому возможному доброжелателю у девушки, кажется, далеко от признательности. - Вы отдали принадлежащее вам первому желающему? Со мной вы были более недоверчивы. Вы осторожничаете только с теми, кому вам уже нечего дать? - куртизанка даже не пыталась скрыть издевки. - Надеюсь, новоиспеченный владелец моих бумаг, - слово "моих" Марион произнесла особенно четко, - человек достойный, и его имя можно назвать?
Виттория Корти: Стараясь пропустить мимо ушей язвительные реплики, которых и следовало ожидать, Виттория сразу перешла к сути вопроса: - Не сомневайтесь – вполне достойный… - «вас» - хотела добавить синьорина. – Имя его должно быть вам знакомо, ведь вы, верно, вращаетесь в одних и тех же кругах. - «В одних и тех же кругах» прозвучало сродни «зловонной жиже». - Это Луиза Мирелли, камеристка Марии Медичи. - Виттория взялась за подлокотники кресла, собираясь встать. - Больше я ничем не могу вам помочь. А теперь будьте любезны покинуть мой дом, - настойчиво предложила она.
Мари де Лон: Если имя Мирелли что-то и говорило Марион, то это что-то точно никак не было связано с женщиной. Она знала парфюмерную лавку и ее владельца, но жена этого владельца, наличие которой легко можно бы было предположить, в памяти не всплывала. - C мадам Мирелли мы в одних и тех же кругах не вращаемся. Судя по вашему к ней отношению, она ловко обвела вас вокруг пальца, - Марион не могла не восхититься тем, как быстро и легко эта неизвестная ей дама завладела ценностями, принадлежащими юной Виттории, несмотря на то, что самой куртизанке эта ловкость уже доставляет ненужные сложности. - Я покидаю ваш дом, - мадемуазель Делорм демонстративно не двигалась с места, - только скажите мне, какие еще места, кроме Пале Люксембург, эта дама освещает своим присутствием?
Виттория Корти: - Я не знаю других мест, которые она посещает, но, думаю, вам не составит особого труда отыскать ее в Пале-Люксембург. Устало вздохнув, словно от тяжкого груза, давившего на плечи, Виттория поднялась с кресла. Она собиралась уйти в любом случае: останется ли дама сидеть в гостиной или покинет ее. И первой причиной тому была нарастающая тревога. Вновь яркой вспышкой предстал перед глазами синьорины вчерашний спектакль, неистовый бег от мушкетеров под проливным дождем по дорожке Люксембургского сада, бессонная ночь… Да, ее легко обманули. С этим нельзя было не согласиться. Но когда узнаешь скорбную весть о смерти дорогого человека и в итоге тебя ждет неизбежная участь покинуть родной кров... Есть ли время на то, чтобы совершать разумные поступки? Виттория сглотнула подступивший к горлу комок. - Бумаги - это тлен, синьора. В жизни есть более ценные вещи… - девушка обращалась больше к себе, нежели к собеседнице. - Вы позволите, я пойду? – уже без намека на вызов, усталым голосом сказала она.
Мари де Лон: Марион посмотрела на девицу почти с жалостью. Да, она вполне могла бы ей посочувствовать, если бы только та не разозлила ее так сильно своей странной выходкой. Куртизанка бы с радостью в глубине души хвалила Витторию за ее наивность и доверчивость, если бы посредством их выиграла она, но, увы, на них уже нажился кто-то другой. - Вы в своем доме, - мадемуазель Делорм вздохнула и встала, - не смею вас задерживать, -прибавила она с кривой улыбкой и, развернувшись, устремилась к выходу из комнаты. В проеме она вдруг остановилась и, чуть поколебавшись, обернулась: - Разрешите дать вам совет. К вашей наивности могут отнестись доброжелательно, с ее помощью можно даже выиграть, но вот учить других посредством красивых фраз не стоит. Этого вам не простят. Не злите собеседников. Не дожидаясь ответа, Марион вышла из комнаты.
Виттория Корти: Виттория не успела проникнуться советом графини. Неожиданный грохот в дверь, требовательный мужской бас и неуверенное «никого нет дома» лучше всякого приводящего в чувство снадобья выдернули синьорину из оцепенения. Она встрепенулась, точно горная лань, потревоженная неосторожным охотником, и, заметавшись по гостиному залу, стремительно выбежала вон. Опередив демонстративно удалявшуюся гостью, девушка с трудом поделила с ней арку вестибюля, бесцеремонно задев даму плечом. От громогласного «я не позволю какому-то лакею одурачить королевского мушкетера» у синьорины едва не подломились ноги. Было очевидно, что при следующем «никого нет дома» массивная парадная дверь грозила попросту сойти с петель. Заметив в углу у лестницы «маскарадный» плащ, дрожащей рукой Виттория рванула его с вешалки и устремилась по коридору, ведущему к выходу в сад, – наиболее верному пути покинуть дом незамеченной. Эпизод завершен.
полная версия страницы