Форум » Париж – жилища » Незваный и долгожданный. 17 июля, в десятом часу » Ответить
Незваный и долгожданный. 17 июля, в десятом часу
Анна де Тревиль: Особняк де Тревилей: «Незваный и долгожданный». 17 июля, в десятом часу.
Мартина де Ланселла: За эти слова Мартина была готова простить виконту многое, начиная собственно с его появления в доме Тревилей и заканчивая передачей Ла-Рошели в состав британских земель. - Прекрасная мысль! - с воодушевлением согласилась она, запоздало подумав о том, что тетушка Луиза с куда меньшим одобрением может отнестись к блестящему предложению Труа-Роше.
Анна де Тревиль: Предложение Монтрезора дамам наведаться в театр сразу после прогулки, не освежившись и не сменив туалета, поставило под серьезный удар доброе мнение о его здравомыслии, составленное ранее мадемуазель де Тревиль. Анна проявила снисходительность к промаху графа, объясняя это любовным нетерпением, желающим объять необъятное и в кратчайшие сроки, но все же решила держать ухо востро. Негоже родственнице рода де Тревилей связать свою судьбу с каким-нибудь олухом. Что касаемо посещения театра… Глаза мадемуазель Анны на мгновение вспыхнули и тут же погасли. Луиза де Тревиль ни за что не даст своего согласия отпустить племянницу в сомнительное, по ее мнению место, в обществе еще более сомнительного виконта де Труа-Роше. А вот сопровождать туда же кузину по приглашению ее поклонника – совсем другое дело. Анна в нерешительности прикусила губку – лукавить с тетей не хотелось, но на спектакль хотелось больше – и поочередно посмотрела на виконта, Мартину и, наконец, на графа. – Где же будет даваться ваша пьеса? В Бургундском Отеле? – опустив ресницы, небрежно спросила она. – В таком случае тетушка не будет возражать против приглашения от друзей Его Высочества, – очаровательно игнорируя действительность, заметила Анна. – Особенно, если тетя сама присоединится к нам.
Монтрезор: Монтрезор со всей серьезностью полагал, что «презанимательный», по словам виконта, спектакль будет несколько неподходящим для молодых дам и вряд ли понравится их тетушке. По крайней мере, его матушка не позволила бы его сестрам смотреть подобную "пиэсу". Но если мадемуазель де Тревиль-старшая не будет против… Однако он счел своим долгом предупредить: - Боюсь, содержание этой пьесы будет немного вольным. Но, сударыни, если ваша тетушка в самом деле не будет возражать… Я буду счастлив сопровождать вас. «Свита герцога – не самая лучшая компания для юных благовоспитанных дам», - подумал граф, - «Но если их тетка согласится… В конце концов, я им не муж и не брат. Зато… зато можно при случае оказаться героем…»
Анри де Труа-Роше: Виконт потер бы руки, если бы дворянину подобал столь вульгарный жест, но и соблюдая этикет своего круга, он не сумел скрыть своего удовлетворения. Менее всего в этот миг его заботила пристойность готовящегося представления, впрочем, в оправдание ему можно сказать, что не по злому умыслу, а скорее по недомыслию. – Пригласим и тетушку, – легко согласился он, уже начиная обдумывать пути избавления от аргусова ока этой достойной дамы. Как Антей обретал новые силы, коснувшись матери-земли, так и Труа-Роше, по причинам куда менее мифическим, рассчитывал на всяческую помощь и поддержку недостойной свиты его высочества в деле, столь близком сердцу любого придворного повесы.
Мартина де Ланселла: Мартина на мгновение приложила веер к губам, уже сочиняя трогательную речь, которую можно будет обратить к старшей мадемуазель де Тревиль. В этом риторическом шедевре уже фигурировали почивший барон де Ланселла, Генрих Четвертый, Амур в трауре и бабушка Флорак. Можно было предположить, что, получив время на раздумья, баронесса сумеет воззвать к еще более высоким авторитетам, чтобы оправдать свое желание отправиться на прогулку с Монтрезором и необходимость присутствия Анны при этом знаменательном событии. -Я уверена, что мы сумеем убедить тетушку, - заверила она графа.
Анна де Тревиль: Анна вовсе не разделяла оптимистичной уверенности Мартины, но все же кивнула, подтверждая ее слова. Тетя была строга в непреклонной приверженности к правилам приличия, но в то же время так нежна и податлива в своей привязанности к племяннице, что дело выглядело не совсем уж безнадежным. Ко всему прочему, маловероятно, что герцог Орлеанский удостоил бы своим покровительством непристойный фарс, посему беспокойство Луизы де Тревиль о нравственном целомудрии юных родственниц не могло быть слишком сильным. – Мы спросим позволения у тети, – скромно, как и полагается благовоспитанной девице, ответствовала Анна и бросила предупреждающий взгляд на кузину, призывая ее к большей сдержанности. – В котором часу начинается представление? Мадемуазель де Тревиль было прекрасно известно, что в глазах консервативных людей театр все еще оставался средоточием вульгарности и порока. Презирая заочно всю актерскую братию, они ставили на одну доску шутовство ярмарочных фигляров и высокую трагедию о благородных героях. Однако просвещенье уже пустило свои первые побеги в сердца и умы высшего света, и в салонах заговорили о новых драматургах, которые в своих пьесах примиряли низкий жанр и высокие чувства. Новое веяние уверенно входило в моду, и Анне де Тревиль оно было по душе.
Монтрезор: - Представление начнется в восемь, - ответил Монтрезор. – И, если сударыни согласны, мы вполне сможем до этого прогуляться. Вы позволите заехать за вами, скажем, в половине шестого? – продолжил он, незаметно пожимая ручку Мартины. Клод попробовал прикинуть, сколько сейчас времени. Почти бессонная ночь и бурное утро давали о себе знать… - Боюсь, сейчас нам с виконтом придется откланяться. Время в обществе столь очаровательных собеседниц летит незаметно, однако Его Высочество будет ждать нас.
Анри де Труа-Роше: Если бы любимого художника королевы-матери, Питера-Пауля Рубенса, или даже его малоизвестного ученика Виллема Вертера попросили написать аллегорию замешательства, оба они не желали бы лучшей модели чем виконт де Труа-Роше в эту минуту. Если Монтрезор настолько потерял голову от своей гасконки, чтобы и впрямь рисковать недовольством его высочества, то сам он еще был недостаточно увлечен своей – и отнюдь не был уверен, как встретит его ухаживания капитан де Тревиль. С другой же стороны, герцог Орлеанский вряд ли будет в восторге от их отсутствия – а ведь то, что теряет один, легко может подобрать другой. Придя к этому выводу, Труа-Роше мудро отказался от дальнейших попыток отговорить графа от его намерений и в свою очередь поднялся. – Как в пламени полуденного солнца теряется слабый свет утренней звезды, – прочувствованно произнес он, – так и я потерялся в тени графа. Прекрасные дамы, мои извинения, но при всем желании я не смогу вновь засвидетельствовать вам все свое почтение вплоть до часа представления. Если вы позволите, я присоединюсь к вам уже в Бургундском отеле.
Анна де Тревиль: Мадемуазель де Тревиль опустила ресницы, чтобы скрыть выражение глаз: решение виконта ее вполне устраивало, а вот намерения графа – не совсем. Кур-ла-Рен и Бургундский Отель в один день – тетушке Луизе понадобится сегодня очень много снисходительности, чтобы позволить своим подопечным и то, и другое. Учитывая же должность фрейлины, которую тетя прочила племяннице, строгости могли только увеличиться. – Мы с кузиной будем ожидать вас, господин граф, но все зависит от воли тетушки, – предупредила она де Монтрезора, смягчая свои слова улыбкой, и протянула руку для прощального поцелуя. – Виконт, надеюсь получить удовольствие от грядущего спектакля. В вашем обществе, – после небольшой заминки добавила Анна, вовремя спохватившись, что без виконта не было бы приглашения, и одарила улыбкой и его. Будущей фрейлине следует научиться быть милой и обходительной со всеми, независимо от своих чувств.
Монтрезор: - Могу ли я прислать кого-нибудь, чтобы узнать решение Вашей тетушки? – спросил Монтрезор, почтительно целуя руку Анны. Повернувшись к баронессе, он еще раз улыбнулся ей. -Осмелюсь повторить, сударыни, что, каким бы ни было это решение, я буду счастлив сопровождать вас туда, куда вы пожелаете.
Анри де Труа-Роше: Робкая улыбка девушки подтвердила Труа-Роше, что он принял правильное решение, и молодой человек подкрутил ус, прежде чем в свою очередь склониться над ручками обеих дам. Вычурные слова прощания, уже складывавшиеся у него в голове, остались, впрочем, непроизнесенными, когда он услышал ошеломляющее предложение Монтрезора. – Помилуйте, граф, – шутливо запротестовал он, – пошлите самого простого лакея в общество двух столь прекрасных дам, и он тотчас же сменит господина на госпожу. Да и как вы угадаете, когда его посылать и куда ему возвращаться – зная его высочество? Благодушие Труа-Роше, коему он был обязан улыбке м-ль де Тревиль, зашло столь далеко, что виконт еле заметно толкнул Монтрезора локтем в бок. Ежели его приятель опять решил терять голову, на то и существуют друзья, чтобы в нужный миг напомнить, что, придя сам, он хотя бы получит возможность улицезреть свою пассию лишний раз.
Мартина де Ланселла: Мартина едва сдержала шумный вздох, который мог бы выдать Монтрезору всю силу обуревающих ее чувств, если ее слова и жесты до сих пор не сделали этого. Чтобы обуздать пресловутый гасконский темперамент, баронессе потребовалось недюжинное усилие, но все же она сумела быть всего лишь любезной и промолвила: - Мы будем до чрезвычайности рады снова видеть вас, граф.
Монтрезор: - Виконт совершенно прав, - рассмеялся Монтрезор, - поверите ли, но сегодня утром он играет роль моего доброго ангела, исправляя мои ошибки. Клод представил глубокомысленную физиономию Труа-Роше на фоне ангельских крылышек и едва не фыркнул. Ему даже почти расхотелось ответить приятелю подобным же тычком в бок. Ну не любил граф фамильярности… - Конечно же, я постараюсь прийти сам, - Монтрезор наклонился к ручке Мартины, - ведь вы позволите? Горячие губы касались ручки баронессы несколько дольше положенного приличиями, но… никто ведь не заметил… - Боюсь только, что не смогу сейчас назвать точного времени визита.
Мартина де Ланселла: - Это не так уж важно, - лучезарно улыбнулась ему Мартина, - мы с кузиной намеревались провести сегодняшний день дома, и если бы не ваше любезное приглашение, так бы и поступили. Посему вы можете навестить вас в любое удобное для вас время. Баронесса была бы счастлива, если бы следующий визит Монтрезора она могла принять самостоятельно, без присутствия тетушки или кузины, несмотря на искреннюю симпатию, которую испытывала к обеим. В конце концов, вдове должно быть позволено немного больше, чем незамужней девице.
Анна де Тревиль: При виде царящей идиллии между кузиной и графом Анна тихонечко вздохнула, и на чело ее набежало облачко печали. Чужое счастье так остро контрастировало с ее собственным плачевным положением, что Анне невольно пришла на ум старая миниатюра с изображением колеса фортуны с тремя фигурами на нем и с надписью «Regno. Regnavi. Regnabo» – и сейчас мадемуазель де Тревиль была явно не наверху колеса.* От всей души понадеявшись, что, говоря библейским языком, Мартине не придется сменить верхнюю дорогу на нижнюю, Анна прозаически посоветовала Монтрезору: – Приходите ко времени прогулки, граф. Если тетушка не выскажет возражений, мы с баронессой будем готовы сопровождать вас. Если тетя будет против, – Анна едва заметно улыбнулась, подумав, что это наиболее вероятно, – у вас будет время произвести благоприятное впечатление на нее и убедить отпустить с вами кузину в другой день. Теперь было самое время блестящим кавалерам откланяться, дабы не столкнуться с Луизой де Тревиль преждевременно. Той совсем не понравится, что граф де Монтрезор нанес визит с утра пораньше в отсутствие старшей родственницы и вдобавок привел с собой виконта де Труа-Роше. Тогда плакала не только прогулка в Кур-ла-Рен, но представление в Бургундском Отеле, что, по мнению мадемуазель де Тревиль, было куда как занимательнее. На мгновение Анна почувствовала угрызения совести, что смеет радоваться хоть чему-то, когда судьба Атоса так неопределенна, но утешила себя соображением, что посещение ею театра никоим образом не усугубит участь возлюбленного, а ей поможет отвлечься от грустных мыслей хоть ненадолго. *Regno. Regnavi. Regnabo. – Царствую. Царствовал. Буду царствовать. Эпизод завершен, если никто не возражает[pre2]«Охота пуще неволи»[/pre2]
полная версия страницы