Форум » Париж – жилища » Королевская площадь, дом 21, 17 июля, около часа ночи » Ответить

Королевская площадь, дом 21, 17 июля, около часа ночи

Richelieu:

Ответов - 45, стр: 1 2 3 All

Richelieu: Несмотря ни на что, разочарование кардинала было столь сильным, что он не сразу сумел сделать нужный вывод из слов куртизанки, но, мысленно повторив их себе, в свою очередь наклонился к ней. – Милорд, Марион? Вы сказали, «милорд»? При всем его изумлении, где-то на задворках его внимания мелькнула мысль о том, что надо не только отблагодарить красавицу за эту неудачную попытку, но и выразить ей все свое восхищение – одно желание оказать ему большую услугу, чем до сих пор предполагалось их своеобразными отношениями, стоило поощрения.

Мари де Лон: - Да, именно это я и сказала. - Марион не знала, продолжать или нет, но под взглядом Ришелье, наклонившегося к ней, наконец, приняла решение. - Кажется, он собирается быть на балу в Ратуше. - В глубине души куртизанка не имела бы ничего против, если бы герцогу это не удалось. Почувствовал несколько более сильные, чем ей бы хотелось, угрызения совести, Марион, выждав не самую длинную паузу, поспешила повернуть разговор в другое направление. - Вы говорили о маркизе де Мирабеле. Он бывает в моем доме и, возможно, как-нибудь он скажет то, что было бы интересно для вас. Но для того, чтобы услышать, надо знать, что же слушать. - Марион посмотрела на собеседника, надеясь, что он не встретит ее слова с неудовольствием, приняв за неуместное любопытство, тем более, что отчасти это так и было.

Richelieu: Услышав про бал в ратуше, Ришелье молча наклонил голову. Значит, он был прав в своих подозрениях и не зря просил миледи заняться грядущим развлечением – но почему Марион пришла к тому же выводу? – Я не нахожу слов, чтобы выразить вам свое восхищение, дорогая Марион, вашей решительности хватило бы на полудюжину мужчин, а в сочетании с вашим умом… – Ришелье пригубил из своего бокала и снова поднял на молодую женщину присполненный признательности взор. – Не думайте, что я от вас что-то скрываю, когда говорю, что попросту не могу сказать, что может оказаться важным. Если б я знал, что искать, возможно, я бы уже знал достаточно, чтобы найти. Вы подумали о бале в ратуше из-за чего-то, что сказал маркиз де Мирабель? Или д’Артаньян? Или может, сам Бэкингем? Подогретое вино успело остыть, усилившийся вкус корицы теперь неприятно напоминал ему о зиме и сопуствующих ей болезнях, и он снова отставил бокал.


Мари де Лон: Марион часто слышала комплименты, но они настолько отличались от услышанных только что, что она даже несколько смешалась, однако, рассудив, что во всех комплиментах есть больше общего, чем различного, а значит, и реагировать на них можно одинаково, она ответила довольно обычно: - Благодарю вас, но вы явно преувеличиваете мои таланты. Но я рада, что они оказались вам полезны. Боюсь, красноречие не входит в их число, и я опять невольно ввела вас в заблуждение. Я подумала о бале в Ратуше потому, что сам Бэкингем сказал о своем намерении участвовать в нем. Более того, именно этот бал и привел герцога ко мне. - Марион безмятежно улыбнулась, всем своим видом показывая, что это ее нисколько не задевает. - Он рассчитывал на мою помощь в поиске костюма.

Richelieu: В первое мгновенье Ришелье не поверил своим ушам – Бэкингем вел себя как самый настоящий безумец, однако поиски костюма в последнюю минуту, казалось, означали, что в столицу он прибыл без заранее намеченного плана действий, или… Рука кардинала опустилась на ручку кресла тем привычным ласковым движением, которое, безусловно, привело бы в восторг самую избалованную кошку, окажись она на месте бесчувственной мебели. Или же смерть Селены Эскано нарушила чьи-то планы – недаром испанка была убита в портновской лавке. Неужто кому-то еще было также чрезвычайно нежелательно свидание Анны Австрийской с английским герцогом? Даже расспросы д’Артаньяна о сеньорите Эскано и мадам Пикар, которые он приписал было знанию об убийстве, неожиданно приобретали совершенно другое значение… а тут еще маркиз де Мирабель, искавший накануне встречи с гасконцем – настолько желавший ее, что даже пригласил его к Марион Делорм… – Задали вы мне загадку, Марион, – признал он наконец, снова поворачиваясь к молодой женщине и разглядывая ее с таким же недоумением, что она сама могла бы быть этой неподдающейся его усилиям головоломкой. – Однако… я был бы вам более чем признателен, если бы вы помогли ему приобрести костюм. И я, кажется, даже мог бы вам в этом помочь. При том, как мало занимала его предстоящий благотворительный бал, волей-неволей он узнал от мадам де Комбале множество подробностей, а потому тотчас же вспомнил о маскарадных костюмах, заботливо подготовленных ею заранее для особо непредусмотрительных дворян.

Мари де Лон: Марион почувствовала некоторое неудовольствие, заставившее ее отвести глаза. Одно дело передавать чьи-то вопросы и разговоры и даже опоить снотворным в своем доме одного из "давних знакомых", и совсем другое - помочь этому "знакомому" попасть в ловушку. Особенно неприятно было то, что ее участие в этой затее будет более, чем прозрачным. На какие-то доли секунды Марион даже почти пожалела, что рассказала о визите Бэкингема, однако быстро напомнила себе, что утаивать от Его высокопреосвященства что-нибудь, особенно находясь так близко, будет весьма затруднительно и даже, возможно, непредусмотрительно, если не опасно. Сделав выбор, придется в своих действиях руководствоваться только им, хотя бы для того, чтобы не запутаться. "В конце концов, если мужчина", - подумала куртизанка, - "считает себя достаточно сильным для того, чтобы совершать безрассудные вещи, то пусть доказывает свою способность выпутываться". - Марион задержалась на этом несколько жестком умозаключении и, совершив мыслительный кульбит, перешла к следующему. - "Впрочем, возможно, я придумаю, как помочь ему в этом". Однако думать о том, как именно она будет выполнять это, куртизанка не стала, отложив до более подходящего момента. Подумав, что молчание уже излишне затянулось, а собеседник имеет уже полное право испытывать неудовольствие из-за отсутствия ответа, Марион смущенно проворковала: - Монсеньор, я буду рада заслужить вашу признательность, к тому же моя помощь будет весьма незначительной и сводиться исключительно к роли скромного посыльного.

Richelieu: Колебания Марион не ускользнули от внимательного взгляда Ришелье, но со свойственной ему практичностью предпочел сосредоточиться в этот момент на ее согласии. – Воистину цена ваша выше жемчугов, очаровательная Марион, – сказал он с улыбкой, которую не мог бы скрыть при всем желании, настолько неуместна и, что греха таить, настолько забавна была эта цитата в применении к этой женщине. – Я обещаю вам, что ваше участие и ваша помощь останутся в тайне. Поскольку арест первого министра Карла I во французской столице не только грозил скандалом, но и, строго говоря, был сомнителен с точки зрения закона, куда проще было бы попросту прикончить дерзкого красавца – что заодно и позволяло ему заверить куртизанку, что преданный ею англичанин никогда не узнает, кому он был обязан своим поражением. Однакоже, памятуя о том, что молодая женщина не сразу заверила его в своей готовности оказать ему эту незначительную услугу и не желая требовать чересчур многого от той, кому он был уже столь обязан, кардинал решил также приложить все усилия, чтобы найти Бэкингема и избавиться от него задолго до маскарада.

Мари де Лон: Ничего не изменилось ни во взгляде Ришелье, ни в его жестах, ни в его голосе, но Марион вдруг вспомнила, что во всех тех эмоциях, которые она испытывает во время разговора с его высокопреосвященством, страх тоже занимает свое место. Она решила не задерживаться на этой мысли, оставив ее до того момента, когда будет пребывать в одиночестве. - Я благодарю вас за ваше обещание. Мне следует ждать кого-нибудь от вас. - Полувопросительно-полуутвердительно произнесла Марион.

Richelieu: На мгновенье Ришелье задумался. Куртизанка никак не могла получить билет на бал в ратуше, и просить дам-устроительниц сделать исключение означало бы не на шутку задеть чувства мадам де Комбале, дать пищу слухам, привлечь к Марион чрезмерное внимание и, может быть, вспугнуть самого Бэкингема. Однако где еще достать маскарадный костюм накануне бала? – Костюм будет доставлен сюда, – решил он наконец. – Думаю, Бежар занесет его к вам, не привлекая излишнего внимания. Если память мне не изменяет, мадам де Комбале приказывала заранее заказать несколько костюмов, которые одинаково легко подошли бы к любой фигуре… и я уже знаю, кому я отдам билет. В глазах кардинала заискрился смех, когда он представил себе лицо Рошфора при подобном приглашении. «У вас уже есть костюм, граф. Помните дело Шале?»

Мари де Лон: - Я буду ждать. - Марион наклонила голову и, желая уйти от неприятной темы, добавила не без кокетства. - Надеюсь я не разочарую вас, сказав, что мне больше нечего поведать. - Мадемуазель де Лон вздохнула с облегчением: все муки выбора остались позади, и уже было неважно, пожалеет она или нет о своей полной откровенности. Она заметила, что в глазах Ришелье заиграл смех, что, как она подозревала, не часто можно было увидеть. Решив, что момент для проявления женского любопытства не самый неблагоприятный, Марион решилась задать вопрос. - Простите мне мой интерес, но кто же будет тем счастливчиком, который удостоится возможности быть на балу? - Глаза куртизанки засияли смехом и лукавством.

Richelieu: Столько озорства и обаяния было во взоре красавицы, что Ришелье невольно улыбнулся в ответ. – Отец Жозеф, разумеется, – отозвался он. – Если он наденет свою обычную рясу, его наверняка никто не узнает. Красноречивый вздох молодой женщины, которой, разумеется, тоже хотелось попасть на маскарад, он предпочел оставить без внимания – не было ни малейшего смысла повторять то, что она знала и без него: никто не продаст билет ей самой, а узнай ее кто-нибудь под маской, и хорошо, если монарший гнев ограничится лишь изгнанием для нее и ее сообщников.

Мари де Лон: Разочарование в глазах куртизанки, если и мелькнуло, то лишь на мгновение - глупо было бы надеяться на серьезный ответ. - Ряса монаха - прекрасный выбор для маскарадного костюма. - Марион позволила себе тихонько засмеяться. - Он не требует особого мастерства и сноровки при пошиве, а время для его создания ничтожно мало. Жаль, что по этим причинам отец Жозеф будет не одинок в своем наряде. Женщина понизила голос и заговорила предостерегающим шепотом, сдерживая рвущийся наружу смех: - Боюсь только, ему придется отбиваться от излишнего внимания со стороны присутствующих на балу дам. Вы знаете, ведь втайне многие женщины жаждут привлечь внимание монаха. Бал-маскарад - прекрасная возможность для исполнения желаний. Марион прекрасно осознавала рискованность подобных шуток и ни за что бы не позволила себе подобный разговор в другом месте, но в этой комнате, казалось, все располагало к беседе скорее теплой и личной, нежели холодной и официальной, и куртизанка не смогла справиться с искушением сказать то, что жаждало слететь с языка.

Richelieu: Улыбка кардинала застыла на какую-то долю секунды, но почти сразу ожила, снова становясь ироничной прежде чем исчезнуть. О да, многие женщины жаждут привлечь внимание монаха, равно как и священника, ему ли этого не знать? – Кому как не вам знать человеческую душу, Марион, – учтиво согласился он, поднося к губам свой бокал и, лишь в последний момент вспомнив о том, что вино давно остыло, возвращая его на поднос. Мысленно он отметил, что монашеская ряса, даже если дамы-устроительницы и позволили себе подготовить подобный костюм, была, по всей видимости, дурным выбором, нужно было что-то более заметное.

Мари де Лон: Марион почувствовала укол от фразы, прячущейся под маской комплимента. Легкая тень набежала на лицо мадемуазель де Лон. Она не смогла удержать вздох, а рука, отбрасывающая назад волосы, на мгновение замерла. Следуя своему правилу - не скрывать уже явленные слабости, женщина не стала прятать выражение некоторого смятения. - Боюсь, ваш комплимент не имеет ко мне совершенно никакого отношения, монсеньор. - Голос куртизанки почти задрожал. - Если я и являюсь знатоком чего-либо, то это что-то точно не душа человеческая. - Марион усмехнулась и как можно более невинно закончила. - Все знаете о ней и владеете ею вы.

Richelieu: Лесть, даже самая грубая, все же приятна, а потому Ришелье почти готов был допустить, что в столь поздний час мадемуазель Делорм оговорилась, думая лишь о других и не осознавая, что кому-то может прийти в голову включить в их число и ее саму – в конце концов, нельзя было не признать, насколько она не походила на прочих… самок. – Вы удивительная женщина, Марион, – сказал он, поднимаясь и выплескивая свой бокал в камин. – И я чрезвычайно признателен вам за согласие разделить мой редкий досуг, особенно в столь неприятный вечер. Позвольте мне надеяться, что и завтрашний день подарит мне возможность беседы с вами. Усталость, отразившаяся на его лице, была неподдельной, пусть при прочих обстоятельствах он вряд ли позволил бы себе подобную откровенность.

Мари де Лон: - Удивительная? - Переспросила Марион. - Она зачарованно смотрела на искры, полетевшие от огня из-за вылитого вина. Запах корицы, до этого чуть уловимый в комнате, стал терпким и насыщенным. - Пожалуй, я восприму это как комплимент, потому что... - Женщина посмотрела на лицо мужчины и осеклась, осознав смысл последних слов и поняв, насколько несвоевременной была эта шутка. - Вы надеетесь? - Марион встала с кресла. Ее улыбка стала мягче, а взгляд потеплел и лукавство в нем чуть потеснилось, уступая место нежности. - Я не могу не придти, зная, что вы ждете меня, даже если вы не требуете этого. Я приду, хотя меня и будет мучать совесть, что вы беседуете со мной, постоянно отвлекающейся на праздную болтовню, в то время как обычный сон, в котором, увы, нуждаются все смертные, помог бы вам гораздо больше. Марион зябко повела плечами, неожиданно почувствовав, что для нее самой сон явно не будет лишним.

Richelieu: Ришелье на миг отвернулся, также, казалось, завороженный пляской огоньков в камине, но и сам понимая, как нелепы эти судорожные попытки скрыть смятение, которое пробудили в нем участие и понимание в голосе куртизанки… даже если он и почти смог убедить самого себя, что сказанное ею было всего лишь проявлением одного из ее многочисленных талантов. – Этот дождь. – Несколько шагов к окну, поднятая занавеска, быстрый взгляд. – Нет, он льет по-прежнему. Я боюсь, что вы простудитесь, Марион. Право, мне не следовало приглашать вас. Я прикажу Бежару приготовить комнату для вас.

Мари де Лон: Брови Марион взлетели вверх, а в глазах мгновенно отразился тот коктейль эмоций, который она испытывала - удивление, недоверие, сомнение, радость и даже страх. Впрочем, в любом случае выбор ей предоставлен не был. Его высокопреосвященство отдал приказ, даже не придав ему форму предложения, что было куртизанке скорее приятно. Она не стала подходить к окну, опасаясь увидеть высыхающее стекло, и опустилась обратно в кресло, не отводя от мужчины глаз, выражение которых опять стало спокойным и нежным. - Спасибо, я бы действительно не хотела попасть под дождь в третий раз. Меня смущает только одно, - Марион выдержала длительную паузу и закончила, - боюсь, в этом доме есть некоторый недостаток в женской прислуге.

Richelieu: Ришелье тихо рассмеялся и отошел от окна. – Это безусловная истина, от которой не скрыться. Однако мое беспокойство не распространяется ни на ваших служанок ни на моих слуг. Так я отправлю кого-нибудь за вашей горничной? Взгляд кардинала неожиданно стал внимательным. В том, что слуги Марион знали Бежара, он не сомневался, но знали ли они также, кому он служит?

Мари де Лон: - Не надо посылать за моей горничной, монсеньор. - Мягко сказала Марион, смотря в глаза Армана, глядящие на нее с внимательной настойчивостью. - Я доверяю ей, но, думаю, Жюстин не следует знать, кто приютил ее хозяйку в эту ненастную ночь. Марион замолчала, и в тишине стало отчетливо слышно, как барабанят по стеклу капли дождя и трещат в камине поленья. Женщина поднялась с кресла и, не отрывая от взгляда собеседника своих потемневших глаз, подошла к нему. - Почему бы нам сегодня не помочь друг другу? - Ее руки заскользили вверх по груди мужчины и застыли около плеч. - Вы - мне, - Марион подняла руку, провела тыльной стороной ладони по щеке мужчины и приложила палец к его губам, как бы сдерживая возможный протест, - это совсем несложно, всего лишь шнуровка. Помнится, у вас прекрасно получалось. - Женщина тихонько засмеялась. Ее голос чуть задрожал и сошел на шепот. - А я обещаю, что вы сможете сделать то, о чем вы так мечтаете, - забыть все. Прижавшись, насколько это было возможно, к мужчине, Марион тихо выдохнула: - Как сладко и крепко вы потом будете спать.



полная версия страницы