Форум » Париж – жилища » Дурные вести приходят быстро. 17 июля, в начале девятого утра » Ответить
Дурные вести приходят быстро. 17 июля, в начале девятого утра
Анна де Тревиль: Особняк де Тревилей: «Дурные вести приходят быстро». 17 июля, в начале девятого утра.
Ответов - 36, стр:
1 2 All
Анна де Тревиль: После неприятного дня и ничуть не более приятного вечера в Пале-Люксембург, Анна провела ночь, дав наконец волю слезам и отчаянию, и забылась тяжелым сном только под утро. Проснулась мадемуазель де Тревиль с головной болью и с чувством, что ничего хорошего в жизни ее уже не ждет. В вялом оцепенении позволив горничной одеть и причесать себя, Анна отослала ее прочь, не желая сейчас подле себя никого видеть. Внезапно ее внимание привлек неясный шум, донесшийся с внутреннего двора. Похоже было на то, что кто-то приехал и настойчиво требовал капитана королевских мушкетеров. Сердце Анны тревожно забилось – не иначе как случилась новая беда – и она поспешно выбежала из комнаты. Мадемуазель де Тревиль предпочитала самые плохие известия неясным страхам и сомнениям, которые способны изгрызть душу подобно спартанской лисице.
Мартина де Ланселла: Баронесса де Ланселла, напротив, встала в самом прекрасном расположении духа - вечер, по большому счету, удался, пусть даже герцог Орлеанский не отпустил от себя Монтрезора, чтобы тот мог и дальше ухаживать за своей дамой. Победоносная пикировка с баронессой де Го несколько компенсировала досаду Мартины, и если что-то и беспокоило гасконку, так это предстоящая ее блистательному кавалеру дуэль. В этой связи Мартина долго и обстоятельно молилась на ночь, растолковывая Господу, как важно, чтобы граф не только остался целым и невредимым, но и не попался на глаза блюстителям порядка и благочиния. Баронесса была уже готова к выходу и лениво взирала в окно, ожидая, пока служанка подаст ей носовой платок. Внимание молодой женщины привлек шум, какой обычно производит некто, кого пускать не хотят, а приходится. Природное любопытство заставило Мартину торопливо выскочить за дверь, где она нос к носу столкнулась с Анной. -Доброе утро, кузина. Что за шум? Вы знаете, в чем дело?
Провидение: Барон де Во отправился в путь неохотно, но с твердым намерением добраться до Парижа как можно быстрее, сообщить о происшествии достойному капитану де Тревилю и немедленно вернуться в родные пенаты. Лично капитана он не знал, но полгода назад, судясь с соседом из-за случайно пристреленной тем коровы, он (не без любезной помощи отца Этьена) написал с полдюжины просьб о заступничестве самым разным придворным, в числе которых был и знаменитый гасконец. Не зная, кому из троих воздержавшихся от ответа дворянам он был обязан благополучным разрешением дела, барон привык с той поры думать о капитане де Тревиле, графе де Марильяке и маркизe дю Фаржи как о своих влиятельных друзьях – а кому же как не друзьям следует рассказать о происшедшем злодеянии? Но человек предполагает, а Бог располагает, и бог кузнечного дела Вотан (или Вулкан, поди знай в этих краях) распорядился иначе. Лошадь барона потеряла подкову над подступах к Рюи, где, приятная неожиданность, обнаружилась вполне приличная харчевня с великолепными жареными гусями и неплохим анжуйским, а заглянувший в нее по пути местный сеньер оказался таким же рьяным любителем охотничьих собак, как и сам барон. День, таким образом, пролетел как на крыльях, а потому неудивительно что свежеподкованная лошадь вьехала в Сен-Жерменское предместье только к вечерне. Справедливо рассудив, что час для такого рода визитов был неподходящий, барон скрепя сердце разорился на ночлег, но, с трудом дотерпев до восьми утра и будучи, наконец, близок к своей цели, он никак не мог с радостью встретить весть, что господин капитан покинул особняк, не сочтя нужным оповестить прислугу, ни к какому часу его ждеть назад ни куда он отправился. – Я приехал из Санлиса, – кипятился достойный барон, похлопывая хлыстом по ботфортам с видом, способным вселить сомнения даже в самого высокомерного парижского лакея. – Речь идет об убийстве, понимаете, убийстве! Слуга попятился еще на шаг, судорожно прикидывая, простит ли его капитан, если этот неопрятный провинциал явится за ним в Лувр. Ответ, несомненно, был отрицательным.
Луиза де Тревиль: Какие бы переживания не отягчали сердца и души дам де Тревиль в эти жаркие июльские дни, небесные светила в своем извечном движении не оглядываются на бушующие среди людей страсти, и на смену мрачной черноте ночи неминуемо должно было придти новое утро, солнечное и ясное. Впрочем, перемена погоды хотя и сообщала некоторую бодрость духа обитателям особняка на улице Старой Голубятни, в целом мало способствовала изменению атмосферы в доме. Капитан с вечера выразил явное нежелание распространяться о своей беседе с королем, и напряженная сдержанность, с которой он поутру готовился к отбытию в Лувр, лишь подтверждала опасения его сестры о том, что не все нынче складывается благополучно, а потому, пожелав ему удачи на прощание, мадемуазель Луиза удалилась к себе, чтобы помолиться за своих близких. Однако надолго погрузиться в это благочестивое занятие ей не удалось: из распахнутого окна доносился привычный, но сегодня отчего-то особенно раздражающий шум, который затем явственно переместился к их собственной двери, и Луиза, сдерживая любопытство и отгоняя нехорошие предчувствия, к которым питала слабость, покинула комнату с приличествующей ее возрасту неторопливостью. Нет ничего удивительного в том, что и Анна, и Мартина оказались проворнее старшей мадемуазель де Тревиль, и, поприветствовав обеих девушек парой фраз и встревоженным взглядом, Луиза вышла из гостиной с намерением выяснить, что стало причиной произведенного беспокойства. – В чем дело, Феваль? – потребовала она от явно сконфуженного слуги, ища глазами виновника поднятого переполоха, который не замедлил обнаружиться тут же перед ней. – Если вы к капитану де Тревилю, сударь, то его здесь нет. Однако если я могу чем-то помочь вам, я к вашим услугам. Особой радости от этого мадемуазель Луиза, впрочем, не испытывала, несмотря даже на то, что не расслышала из-за двери страшного слова «убийство», – кому приятно, когда его покой нарушается таким бесцеремонным образом? Но выяснить, что здесь происходит, от нее требовал если не долг, то любопытство, а пренебречь этим стимулом женщине, как известно, подчас бывает намного сложнее.
Анна де Тревиль: Отрицательно покачав головой на вопрос кузины, Анна поспешила вниз, в гостиную, опережая Мартину, которая следовала за ней со всей максимально допускаемой приличиями быстротой. Почти сразу же появилась Луиза де Тревиль, намеренная выяснить причину столь непристойного шума с утра пораньше. Оставив девиц изнывать от неизвестности в гостиной, Луиза с грозно нахмуренным челом направилась к входным дверям. Переглянувшись с Мартиной, Анна де Тревиль сделала нерешительный шажок вслед за тетушкой, не уверенная твердо, надо ли ей оставаться на месте или подождать возвращения старшей мадемуазель де Тревиль. Однако выждав минуту и сочтя этот период времени вполне достаточным, Анна, сделав знак кузине идти за ней, также устремилась навстречу источнику шума, который предстал перед ней в виде разгневанного господина, одетого по провинциальной моде.
Мартина де Ланселла: Со стороны Анны было очень любезно пригласить родственницу следовать за собой, потому что в противном случае Мартина была бы вынуждена попрать приличия и сунуться к входу безо всякого на то права и основания. Она чуть приподнялась на цыпочки, чтобы получше рассмотреть приезжего через плечо Анны. Первой ее мыслью при слове "убийство" была воображаемая картинка: распростертое тело Монтрезора и отирающий шпагу о его щегольский плащ противник.
Провидение: Обнаружив перед собой почтенную даму, барон не замедлил снять шляпу и отвесить учтивый поклон. – Барон де Во, сударыня. У меня срочное дело к вашему мужу, а этот… гм, а ваш слуга не желает сказать мне, где его найти. Дело жизни и смерти, мадам. И… и весьма срочное. – Тут достойный дворянин запнулся, не уверенный, следует ли ему посвящать ее в такие подробности, но все же не удержался и пояснил. – У меня в замке сегодня вечером обед, понимаете? Только для ближайших соседей, а наутро небольшая верховая прогулка. Барон сделал паузу, в течение которой дама могла оценить всю важность его скорейшего возвращения, спохватился и добавил недостающую подробность: – Я не женат, сударыня, а значит, если я не успею вернуться до вечера…
Луиза де Тревиль: «…то никто от этого не умрет», – мысленно заключила мадемуазель де Тревиль с хладнокровием женщины, настроенной оберегать покой своих домочадцев даже в ущерб чужому благополучию. – «Зато если этот господин отправится за капитаном в Лувр, последствия могут быть и в самом деле катастрофическими. Только не сейчас, когда неприятностей и так более чем достаточно!» Явление барона де Во, и речь, и костюм которого выдавали в нем провинциала, и который, следовательно, способен был и перед входом в Лувр произвести не меньше шума, чем перед дверями особняка де Тревилей, грозило обернуться для капитана, как минимум, совершенно излишним поводом к огорчению, и тут уж мадемуазель Луиза сочла необходимым внять не только голосу любопытства, но и своему долгу, а долг этот велел ей не допустить появления барона вблизи Лувра, какое бы важное и срочное дело ни привело его в Париж. – Мое имя Луиза де Тревиль; господин капитан приходится мне братом, – терпеливо объяснила она, прекрасно отдавая себе отчет в том, что у барона были все основания впасть в заблуждение, и нисколько его за это не виня. – И мне, право, очень жаль, но если вы и правда желаете увидеть капитана де Тревиля, вам придется дождаться его возвращения. Шорох юбок и торопливые легкие шаги, послышавшиеся у нее за спиной, сообщили Луизе о том, что любопытство заставило последовать за ней Анну и Мартину, и мадемуазель де Тревиль старшей не осталось ничего иного, кроме как представить их барону. – Прошу вас, пройдемте в дом, – предложила она вслед за тем, надеясь таким образом временно удержать посетившего их господина от попытки немедленно кинуться на розыски капитана королевских мушкетеров, и, должно быть, точно так же, как ее племянница и баронесса, гадая, о каком «деле жизни и смерти» могла идти речь.
Анна де Тревиль: Анна только растерянно переводила взгляд с нервного господина на невозмутимую Луизу де Тревиль. Глаза юной мадемуазель де Тревиль расширились при словах «дело жизни и смерти», и она еле слышно ахнула. Ее сильно удивила непреклонность и суровость тетушки, которая обыкновенно проявляла больше чуткости к бедам своих ближних. Анна еще не была настолько искушена в жизни, и те практические соображения, мгновенно пришедшие на ум мадемуазель Луизе, ей требовалось еще растолковать. Торопливо присев в реверансе, представляясь барону, Анна с облегчением услышала, как тетя приглашает того в дом. Если бы мадемуазель де Тревиль была склонна к основательному изучению движений собственной души, то она вынуждена была бы признать, что к ее сочувствию к ближнему значительно примешивается доля тривиального женского любопытства.
Мартина де Ланселла: Несмотря на охватившее ее волнение, Мартина сразу же оценила вид и манеры вестника - надо сказать, не слишком высоко, а потому раскланивалась не слишком низко. Она, слава Богу, навидалась на деревенских баронов с избытком, так что на нее танственность и нетерпение де Во должного впечатления не произвели. В этом случае делом жизни и смерти могла оказаться издохшая гончая, а мог и какой-нибудь почивший в Бозе вельможа. Мартина искренне надеялась, что речь пойдет не о Монтрезоре.
Провидение: – Ох, тысяча извинений, дражайшая мадемуазель! – Барон сделал неуклюжую попытку прижать руку к сердцу, но ввиду чрезвычайно несовершенных познаний в анатомии преуспел лишь в том, что усугубил свою просыпающуюся изжогу. – Ума не приложу, как это меня угораздило. Никогда еще особняк на улице Старой Голубятни не принимал в своих стенах человека более похожего на нечаянно забредшего в город циркового медведя. На ходу приветствуя барышень и пытаясь заверить их в своем уважении, барон де Во ввалился в гостиную, окинул равнодушным взглядом изящную обстановку, зачем-то заглянул в неразожженный камин и наконец снова обернулся к старшей из дам. – Но никто не хочет мне сказать, когда он вернется, – пожаловался он.
Луиза де Тревиль: «Горе-то какое!» – подумала мадемуазель де Тревиль, наблюдая за неловкими действиями провинциального барона. – «И что с этим медведем прикажете делать?» От идеи удерживать его здесь вплоть до возвращения капитана Луиза быстро отказалась: последний отбыл в Лувр слишком недавно, а значит, едва ли можно было ждать его обратно в скором времени. Однако чем дольше г-н де Во пробудет здесь, тем лучше, вне всякого сомнения. Приняв такое решение, претворение которого в жизнь грозило потребовать от нее поистине стоического терпения, мадемуазель де Тревиль старшая обратилась к непрошеному гостю. – Не «не хочет», сударь, а «не может»: никто этого попросту не знает наверняка. Полагаю, впрочем, что капитан не заставит себя ждать слишком долго, – уверенным тоном сообщила Луиза, справедливо отмечая про себя, что «не слишком долго» – понятие растяжимое, и истинная его продолжительность зависит от индивидуального восприятия. – Пожалуйста, присаживайтесь, в ногах правды нет. Как только капитан де Тревиль вернется, он обязательно примет вас. Я слышала, вы говорили, что это вопрос жизни и смерти? – придавая последней фразе полувопросительную интонацию, мадемуазель Луиза надеялась перевести разговор с местонахождения и предполагаемого времени возвращения капитана на то самое дело, из-за которого барон де Во оказался здесь.
Провидение: Барон немного помялся, с сомнением разглядывая предложенное ему кресло, то ли опасаясь, что оно не выдержит его веса, то ли смутно осознавая стоящий за любезным приглашением план, но наконец принял предложение женщины, присев на самый краешек. Кресло чуть качнулось, но не опрокинулось. – Не то чтобы и в самом деле жизни, – объяснил он, – бедняжка мертва, и сам король ее уже не воскресит, но ведь и оставлять такое дело безнаказанным… а кто у нас в глуши такое распутает? Он кашлянул, спохватываясь, что беседует с тремя незамужними девицами, и подергал ручку кресла, словно проверяя его на прочность. – Нехорошее это дело, мадемуазель, не для женских ушей. А куда господин капитан ушел, может, я его еще там застану?
Анна де Тревиль: Анна раскрыла было рот, чтобы ответить, что поутру капитан де Тревиль, скорее всего, отправился в Лувр, но встретив упреждающий взгляд Луизы де Тревиль, смолчала. Тетушке это было известно не хуже, чем ей, и по каким-то причинам она не желает сообщать о местонахождении отца барону де Во. На мгновение у Анны мелькнуло подозрение, что мадемуазель Луизе хочется самой поподробнее расспросить барона о его запутанном деле, но она отогнала его прочь. Какими бы побуждениями ни руководствовалась тетя, они, несомненно, были самыми благородными. Мадемуазель Анна присела в кресло напротив расстроенного барона и выжидающе посмотрела на него, полная готовности выслушать все, что бы он ни поведал, от заговора против короны до гибели любимой лошади.
Мартина де Ланселла: "Бедняжка!" Так значит, речь шла о женщине! Мартина разом успокоилась, но вместе с тем не утратила интереса к столь волнующей и загадочной теме. Вряд ли барон де Во лично примчался сюда и с таким нетерпением требовал встречи с капитаном де Тревилем, если бы речь шла о какой-нибудь простолюдинке, так что здесь таится какая-то интрига. Может быть, даже политика!
Луиза де Тревиль: Мадемуазель де Тревиль старшая наблюдала за бароном со все возрастающим беспокойством: не испортит утро капитану, так поломает всю мебель в доме! Однако стоило ему заговорить о деле, как глаза Луизы расширились от удивления, хотя сложно было бы сказать, что казалось ей более странным: новость о каком-то убийстве (а в том, что смерть произошла насильственным путем, слова г-на де Во сомнений не оставляли) или сам факт появления барона непосредственно перед их домом – потому что какое отношение к этому мог иметь капитан де Тревиль? – Мои соболезнования, сударь, – на всякий случай выдавила из себя мадемуазель Луиза, вовсе не уверенная в том, что этот человек в них нуждается. – И все-таки, где бы господин капитан ни находился в данный момент, он исполняет свой долг перед королем, а потому отвлекать его было бы просто… преступлением. Но расскажите же, что именно у вас произошло? – последний вопрос вырвался у мадемуазель де Тревиль под воздействием любопытства даже раньше, чем она успела сообразить, что в чем-то барон де Во прав: если речь пойдет об убийстве, Анне в ее подавленном состоянии лучше этого не слышать. Да и Мартине, пожалуй, тоже. – Анна, вы уже показывали кузине те чудесные ленты, которые мы недавно приобрели в галантерейной лавке? – мягко осведомилась Луиза де Тревиль, пытаясь разделить свое внимание между племянницей и баронессой. Возможно, оставшись с ней наедине, г-н де Во все-таки что-нибудь объяснит?..
Провидение: Под внимательными взглядами трех дам барон несколько смешался, буркнул что-то невнятное, но явно содержавшее слово «барышни», и так мрачно уставился на отлакированный пол гостиной, словно следы, оставленные на нем его шпорами, были его личной местью за какое-то давно нанесенное оскорбление.
Мартина де Ланселла: Мартина едва не заявила, что Анна показала ей не только ленты, кружева, платья и картинки в часослове, но и все, мало-мальски способное отвлечь любопытство баронессы от персоны господина де Во. Но поскольку сие было бы совершенно возмутительной дерзостью, ей не оставалось ничего иного, кроме как смиренно проследовать за кузиной в ее комнату.
Анна де Тревиль: Анна не посмела возразить на завуалированное приказание тетушки покинуть гостиную и оставить ее с бароном де Во наедине. Сделав реверанс, она послушно направилась к дверям, ничем не выказав своего удивления и огорчения. Право слово, со стороны тети Луизы очень неосмотрительно беседовать с незнакомым человеком, не позвав к себе даже слугу. Вдруг господин де Во сообщит нечто такое, что сильно разволнует тетю, и ей понадобится помощь? Что тогда? Деревенский барон не был похож на человека, которому можно поручить заботу о даме. Неспешно подымаясь по лестнице вместе с кузиной, Анна шла все медленней и медленней, пока на верхней площадке совсем не остановилась. – Кузина Мартина, я с гораздо большим удовольствием покажу нашу библиотеку вместо глупых лент, – предложила она баронессе де Ланселла. Как гостья, Мартина, естественно, могла высказать только положительный ответ на любое предложение хозяйки, и девушки отправились в комнату на втором этаже особняка де Тревилей, которая была отведена под хранение книг. Комната эта не обладала никакими примечательными особенностями, кроме одной. Она располагалась прямо над гостиной первого этажа.
Луиза де Тревиль: Проводив взглядом Анну и Мартину (какие у нее, все-таки, сообразительные и воспитанные племянницы!), мадемуазель де Тревиль снова повернулась к барону, и в ее взгляде, скользнувшем по нерастопленному камину за спиной господина де Во и остановившемся на нем самом, читались нетерпение и любопытство, омраченные изрядной долей беспокойства. – Итак, сударь? – торжественно провозгласила мадемуазель Луиза, вся обращаясь в слух и стараясь не замечать оставленных шпорами барона бороздок на идеально ровном полу гостиной, один вид которых нарушал хрупкое душевное равновесие сестры капитана мушкетеров и заставлял ее сердце обливаться кровью.
полная версия страницы