Форум » Париж и окрестности » О том, как грабили в Париже 16 июля в лето 1627 от Р.Х. в начале десятого вечера. » Ответить

О том, как грабили в Париже 16 июля в лето 1627 от Р.Х. в начале десятого вечера.

Эмили-Франсуаза де К:

Ответов - 51, стр: 1 2 3 All

Жанна де Брэ: Вопль разбойника вернул Жанну в реальность. Не настолько, чтобы обрадоваться тому, что у грабителей прибавилось противников, но как раз достаточно для понимания, что ее собираются убить. Прямо на мадам де Брэ несся оскалившийся оборванец, и баронесса оставила попытки подняться на ноги. На коленях сейчас она чувствовала себя увереннее. Растерянная, оглушенная падением женщина. Но когда Иудушка оказался на расстоянии удара, клинок змеей метнулся ему навстречу, снизу вверх, прямо в живот. Это был удар, от которого практически невозможно увернуться на бегу, и крик нападающего захлебнулся хрипом. Кинжал, что оставался еще в руке Иудушки, на излете царапнул Жанну по плечу, распоров грубую ткань колета, молодая женщина крутанулась на одном колене, иначе разбойник повалился бы прямиком на нее, и только затем обнаружила, что к бою присоединились еще двое мужчин.

Провидение: Булыжник, брошенный «мальчишкой», ударил Мишо по голове, и из его глаз едва ли не посыпались искры. Головорез споткнулся и, в свою очередь, растянулся на мостовой. Кочерга Лапена свистнула в воздухе и вместо того, чтобы раскроить ему голову, обрушилась на его левое плечо. Взвыв от боли, Три-Су выронил свой шпаголом и, перекатываясь на бок, наугад ткнул шпагой в сторону нападающего. Папашка, воспользовавшийся удобным моментом, чтобы прибрать кошелек, выпрямился как раз вовремя, чтобы увидеть, как Иудушка снопом рухнул под ноги белокурой стерве со шпагой. Злобное шипение сорвалось с его губ, и он ринулся на выручку приятелю, даже не задумавшись, что тот был уже все равно что мертв.

Жан-Марк де Каюзак: Жан-Марк не любил убивать без крайней на то необходимости. В некоторых вещах Господь наделил его поистине кошачьей брезгливостью, несколько неуместной при ремесле, избранном шевалье де Каюзаком. Однако же нелюбовь не означала неумения, а посему бандит, метящий в Хитрюгу, встретил клинком шпагу лейтенанта. -Осторожней, Лапен! - гаркнул Каюзак, про себя последними словами кроя непогоду, обнаглевшую шваль и потерявших всякий стыд девиц.


Лапен: Не успел серый блеск клинка отразиться в глазах Лапена, как второй клинок встал на пути у смертоносной стали, отвел, спас... Кошкой извернувшись, Лапен вскочил на ноги. Рядом Каюзак лихо и отчаянно сражался с дюжим бродягой. Ну, всякие там честные схватки один на один... эти дворянские глупости Лапен никогда не понимал. Он с маху шарахнул бродягу кочергой по хребту и рявкнул: - Куда уж осторожнее, господин лейтенант!

Провидение: Невесть откуда взявшийся гвардеец полностью завладел вниманием Мишо, и кочерга, обрушившаяся ему на спину, застигла его врасплох, и, споткнувшись, он только каким-то чудом не налетел прямо на шпагу противника. В первое мгновенье ему показалось, что его спина сломалась пополам, как гнилая доска, и вопль боли, сорвавшийся с его губ, эхом отозвался в его расколотой пояснице. Пошатываясь на ходу, он сделал два шага вперед, налетел на стену дома и, крутанувшись на пятке, неловко взмахнул шпагой. Мыщцы спины протестующе взвыли, в глазах у негодяя потемнело, но, не ожидая пощады, он решил драться до последнего.

Эмили-Франсуаза де К: Камень полетел неудачно… То есть, попал, конечно, глупо было б не попасть с такого расстояния, да только, похоже, внес лишнюю сумятицу. Гвардеец и тот второй, с кочергой, отчего-то замешкались. А самый здоровенный громила ринулся к не успевшей еще подняться женщине. И тут Эмили сделала то, на что бы никогда не решилась, сохрани она хоть малую способность рассуждать: с воплем прыгнула на бандита, толкнув его что было силы в сторону.

Провидение: Врезавшееся в него человеческое тело не сбило бы с ног такого дюжего парня как Папашка, не попади его сапог в стремительно увеличивающуюся лужу крови на мостовой. Теряя равновесие, он с воплем рубанул наугад тесаком, почувствовал, что лезвие что-то встретило, выбросил вбок левую руку, чтобы смягчить падение, и почти сразу вновь оказался на ногах, шипя от ярости. Нащупывая на поясе нож, он крутанулся к упавшему вместе с ним «мальчишке» и занес тесак для удара.

Жан-Марк де Каюзак: Судя по сдавленному вскрику, бандит все-таки зацепил Лапена, что было до чрезвычайности досадно - хотя кочерга изрядно поубавила нападавшему прыти, у клинка все-таки были свои неоспоримые преимущества. Можно было только надеяться, что Хитрюга серьезно не пострадал, и Жан-Марк намеревался в этом убедиться, как только со всеми грабителями будет покончено. А пока перед лейтенантом маячил уже лишенный шпаголома, но от этого не ставший менее опасным противник. Заметив краем глаза нависшую над мальчишкой тень, Каюзак понял, что стоит поторопиться. Пользуясь тем, что ушибленный кочергой Лапена бандит потерял расторопность и ловкость, лейтенант сделал один длинный, но очень быстрый выпад в его сторону. Кончик шпаги гвардейца вышел из спины грабителя. Чтобы не терять время, Каюзак оттолкнул противника сапогом, высвобождая оружие. Теперь следовало заняться тем, кто замахнулся на мальчика. Лейтенант успел в последнюю долю секунды – промедли он лишнее мгновение, и тесак неминуемо вошел бы юноше в голову. Бросив шпагу, Жан-Марк обхватил врага правой рукой за шею и резко дернул на себя, рывком оттаскивая бандита от избранной им жертвы. Пока враг не успел опомниться, лейтенант свободной рукой выхватил дагу из сапога и всадил ее по крестовину под левую лопатку своей добычи.

Лапен: Вскрикнул Лапен не столько от боли, сколько от неожиданности - когда клинок негодяя ткнулся в его левое предплечье. Собственная рука показалась чужой и очень тяжелой - но почти сразу пришла и боль. Но не укротила ярости. Прислонившись к стене, Лапен громко и выразительно выдал тираду, в которой четко обрисовал родословную, моральную суть и любовные привычки уличных грабителей, причем ни один из эпитетов, прозвучавших в этой страстной речи, не годился для дамских ушей. Но раненный Лапен плевать хотел на деликатные чувства присутствующих здесь дам. А закончил он гневно: - А барон-то где?! Господин лейтенант, спросите это чумное крысиное отродье: куда они барона подевали?! Неужели мы тут зря оружием махали?!!

Эмили-Франсуаза де К: Эмили сильно ударилась спиной о булыжники мостовой, так сильно, что от резкой боли перехватило дыхание. Впрочем, дыхания, кажется, уже и не было. Увидев над собой занесенный тесак, она хотела зажмуриться, но это отчего-то не получилось… Как в кошмаре, когда рвешься бежать и не двигаешься с места… Будто со стороны она видела, как гвардеец рванул на себя бандита, слышала хрип, и все вдруг закружилось перед ее глазами, подергиваясь туманом…

Жанна де Брэ: Последний из незадачливых грабителей с кинжалом в спине, потеряв опору, рухнул на землю, а Жанна тем временем медленно поднялась с колен, страдальчески прижимая пальцы к вискам. Как ни странно, на этот раз ей было далеко не так страшно, как позапрошлой ночью. Схватка прошла быстрее, а может, молодая женщина банально обретала «привычку к смерти»: головорезы, убитые де Брешвилем, дама, заколотая в церкви Арамисом, еще одна дама, зарезанная в примерочной, теперь вот эти трое… Судьба мерзавцев ее интересовала слабо, да и известно, какая теперь у них судьба, - адские котлы. А вот юноша, за которого она пыталась вступиться… Бедняга неподвижно лежал на земле, и сердце баронессы беспокойно сжалось: в суете боя он запросто мог получить свой удар шпагой или кинжалом. – Благодарю, - по-мужски кратко кивнула Жанна гвардейцу и его спутнику, все еще не очень хорошо осознавая, что ее сомнительно инкогнито уже раскрыто. И склонилась над Эмили-Франсуазой, с тревогой вглядываясь в тонкое личико «мальчика». – Сударь… Вы живы? Ладонь молодой женщины потянулась к губам лежащего навзничь человека, пытаясь уловить дуновение дыхания.

Эмили-Франсуаза де К: Ресницы «мальчика» дрогнули… Эмили открыла глаза… Перед ней возникло лицо… ангела? «Вы живы?» - донеслось будто бы со стороны. Она честно призналась: - Не знаю… Вряд ли в раю так мерзко пахнет кровью… А в аду не бывает ангелов… - Жива… То есть жив… Наверное… Реальность стремительно возвращалась… Черт, она же «Франсуа»! Садясь, она тряхнула головой. - Я жив. Спасибо. Я никогда не падаю в обморок… - неизвестно, зачем, добавила она, обводя растерянным взглядом всю компанию.

Жанна де Брэ: – Иногда обмороки случаются кстати, - машинально усмехнулась Жанна, оценивая преимущества временного беспамятства с более привычной ей женской колокольни. Взгляд ее продолжал изучать юношу, но гораздо больше мадам де Брэ в этот момент интересовали возможные следы крови на его одежде, нежели миловидность и хрупкость самого молодого человека. – И как вас только угораздило, сударь? Начинаю верить в то, что по ночам по Парижу безопасно прогуливаться только с охраной. Которую, увы, ни каждый может себе позволить. Вы не ранены? Подняться можете? – продолжала расспрашивать Франсуазу баронесса, позабыв на время о том, что она спешит в Пале Люксембург.

Жан-Марк де Каюзак: Каюзак счел, что пришло время вмешаться в эту светскую беседу. Он был весьма раздосадован тем, что его ночной покой нарушили столь внезапно и бесцеремонно, забывая о том, что помчался на улицу по собственной инициативе, вообразив, что надо спасать Брешвиля. Не менее злил его тот факт, что Лапена угораздило пострадать от рук грабителей. -Надеюсь, с вами все в порядке? Сударыня? Сударь? - спросил он, не столько искренне желая в этом удостовериться, сколько для очистки совести.

Жанна де Брэ: – Полагаю, что да. Жанна осторожно повела плечами. Нет, ничего не сломано, хотя падение с лошади – происшествие не из приятных. И в ближайшие дни ей предстоит скрывать от Бэкингема маложивописные синяки на теле. Если, конечно, у их бурного романа после её встречи с королевой Анной вообще будет какое-то продолжение. В очередной раз мадам де Брэ поймала себя на растущем нежелании устраивать счастье Вильерса с другой женщиной. И в очередной раз предпочла последовать голосу рассудка, а не сердца. – Вы подоспели вовремя, господа. И мы в неоплатном долгу перед вами. Матерь божья, ваш слуга ранен? В социальном статусе Лапена мадам де Брэ, не смотря на темноту, не ошиблась.

Эмили-Франсуаза де К: - Все в порядке, господа! – проговорила Эмили, поспешно вставая и запахивая камзол на груди. Синяки и ссадины еще не дали о себе знать… - Не стоит беспокоиться… Следовало поблагодарить спасителей, но ничего путного не лезло в голову. Прекрасные речи героев ее любимых романов звучали бы сейчас глупо, да и вспомнить она ничего подходящего не могла… - Это не моя кровь.. Сказав это, она почувствовала, как тошнотворный комок подкатывает к горлу… На счастье, на нее, кажется, уже никто не смотрел... Она сделала несколько шагов в сторону темной подворотни, смертельно боясь опозориться...

Жан-Марк де Каюзак: Жан-Марк скептическим взглядом проводил шатнувшегося прочь паренька - тот явно намеревался расстаться с ужином, осознав, во что стала грабителям попытка облегчить его на вес кошелька. -Не стоит благодарности, сударыня, - сдержанно поклонился он переодетой девице, - лучшим вознаграждением за труды я счел бы уверенность, что впредь вы станете избегать прогулок по ночному Парижу. С этими словами он оглянулся на Хитрюгу: -Что там у тебя, Лапен?

Жанна де Брэ: – Человек предполагает, а Бог располагает, сударь, - неопределенно отрзвалась мадам де Брэ, не склонная к неосмотрительным обещаниям даже там, где обещаний давать и не требуется. Мальчишка качнулся в тень, но, судя по реакции мужчины, дальнейшего участия в судьбе спасенных им господ он не был намерен принимать. К тому же окровавленный рукав слуги месье вынуждал его хозяина к мерам более действенным, чем слова утешения. – Сударь, постойте, - окликнула Франсуазу Жанна. – Куда бы вы ни направлялись, в таком виде… и в вашем состоянии. Вы парижанин? К великодушию, вроде великодушия де Брешвиля, вручившего ей в похожей ситуации свою лошадь, баронесса не была готова. Но возможно им хотя бы по дороге.

Эмили-Франсуаза де К: - Я? Нет… Вид у нее был действительно… Девушка сделала еще несколько шагов в темноту, чувствуя нарастающую дурноту. Слава Богу, сердитый гвардеец ее уже, наверное, не видит. Но и на глазах у дамы… - Я… пойду…

Лапен: Тем временем Лапен, правой рукой стиснув левое предплечье, сквозь зубы ответил на вопрос лейтенанта: - Со мной? Да ничего хорошего! Попортили, гады, мне рубаху - а я ж ее первый раз сегодня надел! Их счастье, что я без куртки выскочил. Ежели бы они мне куртку порезали, я б их еще не так поубивал! Из-под пальцев растекалось по ткани пятно крови, плечо горело, но Лапен считал это второстепенной бедой. Своя шкура заживет, а вот рубахи, знаете ли, на кустах не растут...



полная версия страницы