Откуда ты, прекрасное дитя? 17 июля 1627 года, в шестом часу вечера

Форум » Париж и окрестности » Откуда ты, прекрасное дитя? 17 июля 1627 года, в шестом часу вечера » Ответить

Откуда ты, прекрасное дитя? 17 июля 1627 года, в шестом часу вечера

Провидение:

Ответов - 64, стр: 1 2 3 4 All

Бутвиль: Луи-Франсуа проводил гасконца взглядом - да, с этим человеком ему хотелось бы встретиться еще. Краткое знакомство - пока не дружба, но может к дружбе привести. И теперь придется беспокоиться, как бы с ним чего не случилось... Но сейчас следовало думать о другом. Бутвиль осмотрел своего пленника еще раз и сказал: - Так, отсутствие обуви мы можем прекрасно обыграть. Вы у нас будете кающийся разбойник. Такого в дом тетушки впустят скорее, чем какого-нибудь герцога-гугенота. Вы сумеете придать своей физиономии благочестивое выражение? Предоставив Марсо возможность обдумать ответ, он сосредоточился на паже: - Нам осталось пройти не больше сотни шагов. Вы сумеете преодолеть их самостоятельно, или вам нужна моя рука?

Эмили-Франсуаза де К: Эмили не успела раскрыть рта, а гасконец уже быстрым шагом устремился прочь. Впрочем, как всегда, ее мнения никто не спрашивал… И что ей оставалось? Подобно капризному ребенку, схватить д′Артаньяна за рукав и попытаться объяснить, что ей страшно оставаться с незнакомыми людьми? Все равно уже опоздала… Она перевела растерянный взгляд на бретера, благодаря Бутвилю вновь обретшего христианское имя, и невольно вздрогнула. Ее шитая белыми нитками тайна оставалась таковой до тех пор, пока громиле не придет в голову поделиться некоторыми знаниями. А ведь они за тем и шли… Может, уйти? Как ни странно, кошелек Монтегю уцелел и все так же лежал за пазухой. Но в таком виде в приличное место ее не пустят, а деньги легко отобрать. Испуганно и смущенно девушка посмотрела на Бутвиля и нечаянно встретилась с ним взглядом. - Я могу идти сам, - произнесла Эмили как можно тверже, решив, что, чтобы ни случилось, худшего с ней уже не произойдет, а в откровенности Марсо она заинтересована больше всех…

Бутвиль: - Вот и прекрасно, - одобрительно кивнул Бутвиль, отметив, с каким содроганием паж посмотрел на бретера. - Но на всякий случай держитесь поближе ко мне. Марсо, вы пойдете первым, но удирать не советую. Я успею напустить на вас слуг Ангулемского дома раньше, чем вы завернете за угол.

Провидение: Волосатый негодующе фыркнул. – Не побегу я никуда, ваша милость, – обиженно буркнул он. – Ежели вы мне жизнь обещаете, что я, заяц, что ли, чтобы без толку бегать? А слуги ваши только проплутали бы напрасно, это ж Сен-Жерменским предместье, тут проулков всяких да закутков столько, что человека до утра искать можно, который места эти знает. Он глубоко вздохнул, глянул еще раз на драгоценную шпагу и попытался напустить на себя вид, наиболее подобающий, по его мнению, раскаявшемуся грешнику. Приобретенное им сходство со страдальцем, ожидавшим своей очереди у палатки зубодера на Новом Мосту, осталось для него тайной.

Бутвиль: Луи-Франсуа оценил старания пленника - только очень-очень сильное раскаяние могло вызвать подобный перекос физиономии бретера. - Ну что же, дорогие мои спутники, похоже, теперь мы готовы войти в безопасную гавань. Вперед! Несчастный паж двигался медленнее всех в их троице, но все-таки последний отрезок пути был проделан успешно. В переулке, куда выходила боковая калитка Ангулемского сада, не было ни души. Луи-Франсуа стал так, чтобы при открытии калитки его увидели первым, постучал особым условным образом, и не прошло и пяти минут, как им открыли. Но старый садовник, показавшийся на пороге, тут же сделал шаг обратно, явно намереваясь исправить свою неосторожность. Луи-Франсуа ухватил его за висячий рукав куртки и сделал отступление невозможным. - Жак! - укоризненно воскликнул он. - ты забыл, как полагается встречать родственника своей хозяйки? - Нет, нет, что вы, шевалье, - забормотал старик. - Но я вас... эээ... не сразу признал, давно, понимаете ли, не виделись... И ваши спутники... - Вот с этого бы и начинал, - прервал его Бутвиль. - Во-первых, я, к сожалению, теперь уже не шевалье, а граф, учти. Во-вторых, мои спутники, как видишь, нуждаются в помощи. И совершенно не нуждаются в шуме. Ты понял? - А... да... - замямлил старик. - Конечно, господин граф. Так заходите, пожалуйста... Дорожка ваша любимая в порядке, не споткнетесь... Он с сомнением поглядел на здоровенного мужчину с босыми ногами и маленького мальчика в шляпе явно с чужой головы, но со вздохом отступил и пропустил незваных гостей внутрь. - Кающийся грешник, - шепнул Луи-Франсуа садовнику на ухо, проходя мимо. - Веду приобщать к благодати. Не оглядываясь, чтобы полюбоваться физиономией Жака, Бутвиль провел своих спутников по боковой дорожке между двумя высокими рядами стриженых пирамидами кустов - никто со стороны не мог бы их там увидеть. Дорожка выходила прямо к служебной двери особняка. За дверью - винтовая лестница наверх, и вот они наконец в маленькой угловой комнатке с эркером, выступающим в сад. - Все, - с облегчением объявил Луи-Франсуа, опускаясь на аккуратно застеленную кровать. - Марсо, рекомендую садиться прямо на пол в эркере. Там вас не будет видно от двери, и горничная не упадет в обморок. Вы, мой дорогой паж, - на вот этот стул. Хотите вина? Или перекусить чего-нибудь?

Эмили-Франсуаза де К: Шляпа все время сползала на глаза, и ее приходилось придерживать, а на затылке Эмили обнаружила шишку едва ли не с яйцо и тихо охнула, коснувшись ее пальцами. Однако ноги она передвигала вполне успешно, а путь, по которому они шли, пробудил в ней живейший интерес. Прямо таки специально приспособленное для тайных дел место. Исподтишка разглядывая окружающее и окружающих и внимательно прислушиваясь ко всему, что говорилось, девушка в который уж раз пообещала себе быть благоразумной и болтать как можно меньше. В комнате она, наконец, сняла надоевшую шляпу и вежливо поклонилась Бутвилю. - Благодарю вас, сударь, - произнесла Эмили, не поднимая глаз. «Может, пора представиться?» - подумала она. – «Неловко, когда тебя именуют «паж». «Нет уж», - вовремя вспомнила девушка о своем недавнем решении, - «отроку не должно говорить, пока старшие не спросят, так пусть сначала спросят… И не хихикать при виде фигуры бретера в эркере, нашла время…» Здоровенный мужчина в сапоге без подметки и с перекошенным странной гримасой лицом выглядел столь нелепо на фоне изящного окна, что Эмили едва удержалась от улыбки. Она скромно села на указанный стул («руки со шляпой на колени, спина прямая – помнить о манерах…») и негромко проговорила: - Не стоит беспокоиться, сударь, мне ничего не надо, спасибо.

Бутвиль: Луи-Франсуа покачал головой: - Вам это только кажется, юноша. Прежде всего, вам нужно много холодной воды, а также мыло. Затем - вы потеряли достаточно много крови, чтобы не хотеть пить, тем более в такую жару, как сегодня. Не скромничайте - этот дом не обеднеет от бутылки красного вина. К тому же, в отсутствие вашего господина, старший по званию здесь я, так что извольте слушаться! Он дернул шнур колокольчика, и минут через пять, запыхавшись, явилась пожилая горничная. - О! - воскликнула она, завидев Бутвиля. - Вы здесь, сударь! Но вас же не простили еще! - Не простили, так простят, - отмахнулся от проблемы Луи-Франсуа. - Особенно если вы придержите язык за зубами и не станете болтать направо и налево. Если меня здесь найдут, хозяйка ваша будет очень-очень недовольна. Горничная вспыхнула: - Сударь, у меня и в мыслях не было! Да я же понимаю... - Лизетт, я не сделал ничего предосудительного. Напротив, я спас от большой беды вот этого мальчика и, возможно, обращу к богу некую заблудшую душу в одном сапоге. Тащите сюда все, чтобы юноша мог вымыться, потом - вина и какого-нибудь мяса. И хлеба заодно. Можно еще сыра... Лизетт улыбнулась, сделала реверанс и исчезла за дверью. - Так, - вернувшись к пажу, сказал Бутвиль, - это мы наладили. Но я вижу еще одну трудность: вам нужно переодеться. Кровь-то натекла и на шею, и на воротник, думаю, что рубашка испорчена напрочь. А моя запасная осталась в гостинице. Да и великовата вам будет... Между прочим, дитя, сколько вам лет?

Эмили-Франсуаза де К: - Четырнадцать, сударь, - привычно отозвалась Эмили, решив покуда не развивать тему «я много болел и плохо расту». Бутвиль не сказал ничего, с чем можно было бы поспорить. Разве что с бутылки красного вина она свалится замертво… Эмили невольно облизнула пересохшие губы. Больше всего хотелось почесаться: засохшая кровь коркой стянула кожу лица. Девушка дорого дала бы за возможность вымыться, только как она будет это делать здесь? Она с тоской глянула на бретера: ляпнул бы сейчас что-нибудь – и отпала бы ей необходимость врать… И пришлось бы врать еще больше: кто его знает, что из правды можно здесь рассказать. Прикинуться что ли пока упрямым дурачком? - Лицо можно вытереть чем-нибудь, – что она и попыталась безуспешно проделать при помощи рукава – а переоденусь я дома. «Это где же, интересно?» - пискнул ехидный внутренний голосок. Рубашка под шерстяным камзолом насквозь промокла от пота, тугая повязка на груди мешала дышать, в затылке отдавало ноющей болью. Эмили подумала, что никогда в жизни ей еще не было так тошно.

Бутвиль: Четырнадцать лет? Луи-Франсуа вспомнил, чем занимался в таком возрасте. Брат как раз женился тогда, вызвал его к себе в Париж, и пошли они куролесить вдвоем... Первая любовница, первая дуэль... Кое-кто ухитряется в эти годы и детьми обзавестись. А этот - едва знает, с какой стороны у шпаги эфес? - Ну, если вам так не терпится попасть домой, - задумчиво произнес он, - то по дороге вы заодно успеете приобрести немалую известность. Во-первых, шляпу я у вас заберу, - честно говоря, другой у меня пока нет. И тогда ваша спутанная шевелюра, склеенная кровью, будет выставлена на всеобщее обозрение, и цирюльники захотят ознакомиться поближе с образчиком новой моды. Во-вторых, за вами помчатся все попавшиеся по пути портные с подмастерьями, чтобы оценить элегантность вашего камзола, так оригинально покрытого бурыми пятнами и с вот этим смелым надрывом на рукаве... Ну, и в-третьих, вам обеспечена свита из бодрых бродячих собак, которые отлично чуют запах все той же крови, особенно в жаркий день... Вы станете знамениты, ручаюсь! В момент, когда он завершил свою дружескую речь, дверь открылась, и Лизетт внесла большой кувшин с водой; через плечо у нее было перекинуто большое полотенце, а за нею маячил мальчик-мулат с подносом, заваленным снедью, с пузатой бутылкой посередине. - Ну вот, - вздохнул Луи-Франсуа, - такая прекрасная перспектива подрезана на корню. Усердие прислуги следует вознаграждать. В данном случае - посредством использования всего принесенного. - Да-да, - закивала горничная, вытаскивая из кармана передника кусок мыла с мраморными синими разводами, - таз в углу за кроватью найдете, а прочее все мы принесли. Вам помочь, сударь? - Думаю, мы обойдемся сами. Пусть Додо накроет на стол, и ступайте. Когда они снова остались втроем, Бутвиль подошел вплотную к пажу, внимательно посмотрел на него еще раз и, нагнувшись, тихо спросил: - Неужели вы не понимаете, что ваше поведение неестественно? Чего вы стесняетесь? Чего боитесь?

Эмили-Франсуаза де К: - Я… я просто не могу… - вздрогнув и отпрянув от нагнувшегося к ней графа, растерянно выговорила Эмили. Уж конечно, ее поведение неестественно… «Сказать, что ли, что я – пуританин», - с отчаяньем подумала она. – «Ага, и завраться вконец… Тем более, как только «господин Марсо» заговорит, придется выдумывать новое объяснение, а в голове, как назло, нет ни одной связной мысли…» Опять вести рассказ про письмо, Давенпорта и прочее? Чужому человеку, толком не зная, не скажешь ли чего лишнего? А если он, как там говорил д′Артаньян, «по другую сторону»? В глазах защипало… «Вот-вот, поплачь», - снова возник ехидный голосок, - «проверенный способ, и объяснять ничего не придется».

Бутвиль: У Бутвиля скопилось уже достаточно наблюдений относительно странного пажа, но окончательное суждение он пока откладывал. Мало ли какие странности бывают у подростков, вплоть до болезненной стыдливости... - Я вижу, что вам очень плохо, и не только из-за этих ссадин, - все так же тихо добавил он. - Не всякий паж становится среди бела дня жертвой похищения. Возможно, вы почувствуете себя спокойнее, если узнаете, что я не имею права находиться в Париже, и запросто могу оказаться где-нибудь в Консьержери, излишне положившись на какого-нибудь старого знакомого. Мой брат был совсем недавно казнен, и тень его падения накрыла и меня. Вот так... - он помолчал, чтобы не наговорить лишнего. - Теперь идите в тот самый угол за кроватью, мойтесь там, сколько захотите, а я пока побеседую с нашим грешным сыном "хм, матушки". Отвернувшись от мальчишки, Луи-Франсуа подошел к столу, на котором мулат Додо живописно расставил еду, налили себе полбокала воды, долил вином, выпил и лишь затем, подчеркнуто не обращая внимания на пажа, вошел в эркер и дал понять пленнику, что о нем вспомнили: - Итак, почтенный Марсо, в тишине и прохладе давайте-ка займемся наконец делом. Прежде всего я хочу знать: знакомы ли были вы или ваши покойные дружки с шевалье д'Артаньяном раньше?

Эмили-Франсуаза де К: Эмили окончательно растерялась, не зная, что ей делать дальше. Признание Бутвиля в том, что он, по сути, в Париже вне закона, ее ничуть не успокоило. Если она кому-то так нужна, что уж и красть ее решаются, и если граф узнает причину… Она отбросила эту мысль, решив подумать над этим позже, а пока гораздо важнее было узнать причину похищения ей самой. А значит, присутствовать при разговоре с бретером. И проигнорировать вполне конкретное распоряжение графа? Он был абсолютно прав, «в отсутствие господина» «старший по званию», и д'Артаньян оставил ее с Бутвилем… Настоящий паж никогда бы не осмелился ослушаться. И помыться хотелось, очень хотелось… Эмили тяжело вздохнула и решительно шагнула вслед за графом. - Прошу прощения, милорд, ваша светлость, - как всегда в минуты волнения акцент девушки становился более отчетливым, а голос звучал звонче, чем ей бы хотелось, - не хочу показаться навязчивым, но мне просто необходимо слышать, что вам ответит… господин Марсо.

Провидение: Разговоры между Бутвилем и «пажом» Волосатый пропустил мимо ушей, так занят он был, оглядываясь по сторонам. С исчезновением д’Артаньяна угрозы его жизни более, казалось, не существовало, а особняк, в котором он так неожиданно оказался, стоил и более пристального внимания. Кто бы подумал, что Марсо, сын мясника и деревенской шлюхи, окажется в гостях у самого герцога Ангулемского? Крутя головой наподобие флюгера и напрочь позабыв о необходимости сохранять покаянный вид, он прошествовал вслед за Бутвилем до избранной им комнатки, послушно уселся на навощенный пол и смущенно поджал под себя пострадавшую в схватке босую ногу. От мысленного подсчета, сколько дал бы старик Дюваль за серебряную вазу с цветами и кому можно было бы сбыть тяжелые подсвечники, его отвлекло появление сначала горничной с кувшином, который наверняка пришелся бы Дювалю по нраву, а вслед за ней – мальчишки с подносом. На цвет мальчишки Волосатый особого внимания не обратил, во Дворе Чудес не то что коричневые – зеленые бывают, а вот поднос… Бретер невольно сглотнул слюну. И поднос, надо же, тоже серебряный. Слово «Консьержери» отвлекло его от подсчетов, и он растерянно уставился на недавнего противника. Мыслительные процессы, вновь вызванные к жизни этим магическим словом, едва позволили ему сложить два и два, когда вопрос Бутвиля поверг его в полное недоумение. – Шевалье д’Артаньян, ваша милость, это друг ваш, который ушел пока? – на всякий случай уточнил он. – В первый раз его вижу, вот вам крест. Волосатый перекрестился столь истово, что едва не сорвал с окна занавеску, и зыркнул на последовавшую за Бутвилем девушку.

Бутвиль: Так. Дело становилось все занятнее. Юнец ни с того ни с сего обозвал его "милордом", чего ни один нормальный паж не позволил бы себе сказать французскому дворянину, из опасения получить изрядную трепку. И интонации прорезались какие-то островные... кстати об интонациях: то ли у мальчишки голос до сих пор не начал ломаться, то ли он... не совсем мальчишка? Вывод, сложившийся из множества мелочей, напросился наконец сам собой. Значит, придется порасспросить и "пажа". Но внимание сейчас следовало уделить бретеру. - Хорошо, - кивнул Луи Франсуа, отдернув занавеску подальше во избежание ущерба имуществу кузины. - Верю. Значит, вы проделали ваш фокус с похищением не ради того, чтобы насолить ему. Теперь зайдем с другой стороны. А сей... скажем так, сие юное существо? С ним вы ранее знакомы были?

Провидение: Не удержавшись, бретер презрительно фыркнул. – Скажете тоже, «существо». Баба она баба и есть, даже когда брыкается, что твоя лошадь. Или в штанах ходит. – Обернувшись к девушке, Марсо наставительно пояснил, – Вот носи ты юбку, как нормальные девки, и не было бы тебе ничего. Не знаешь будто, грех это. Девчонка на взгляд бретера была неказиста, он предпочитал пофигуристей, а потому малопристойное зрелище вызывало у него одно лишь раздражение – это ж надо же было так влипнуть!

Бутвиль: Откровение бретера уже не удивило Бутвиля, а только подтвердило оформившееся пять минут назад мнение. Так вот почему гасконец, откровенно скажем, удрал: не хотел выдавать девушку... - Пре-лест-но, - сквозь зубы процедил Луи-Франсуа и, резко развернувшись на каблуках, смерил злосчастного "пажа" по-новому оценивающим взглядом. - Наш общий знакомец выражается несколько неизящно, однако я готов с ним согласиться: грех, мадемуазель, заключается не в том, чтобы надеть одежду как таковую, а в неумении ей соответствовать. Нижайше вас прошу - займитесь все-таки своей внешностью, потом придумаем, во что вас переодеть. И поговорим... намного откровеннее, чем до сих пор. Скрываться от меня вам не имеет смысла. А пока, если хотите слышать нашу беседу, мы с милейшим Марсо переберемся за стол. Подглядывать не будем, даю честное слово. - Он выразительно покосился на бретера, давая понять, что обещание касается и его.

Эмили-Франсуаза де К: Щеки Эмили вспыхнули, и даже уши стали горячими… Хорошо хоть, что под покрывающей лицо маской грязи это было не очень заметно. Почему-то более всего девушку задело замечание Бутвиля о ее неумении соответствовать надетой одежде. Закусив губу, она дерзко глянула ему в лицо, изобразив изящный полупоклон. Мужской. Уж это она умела. Смерив презрительным взглядом Волосатого, Эмили исчезла в указанном углу, намереваясь как можно лучше использовать предоставленную возможность. Вскоре оттуда раздался плеск воды.

Бутвиль: Бутвиль почувствовал, что без еще одного бокала вина явно не усвоит всего того, что принес ему этот очень длинный - и еще не кончившийся - день. Но останавливаться на полдороге было не в его привычках. Отрезав ломоть хлеба, кусок сыра и заодно уж ломтик ветчины, он сложил все это в три слоя, присел на край стола, съел эту вкусную конструкцию, не слишком торопясь, и только после этого продолжил общение с бретером: - Закусить не хотите? Если да - отвечайте: первое - откуда вы знали, что имеете дело с барышней, второе - зачем так сильно понадобилось ее похищать, что вы рискнули среди бела дня ворваться в квартиру дворянина, гвардейца его величества?

Провидение: Голод, как известно, не тетка и уж тем более не «хм, матушка». Волосатый от голода не страдал, но мало что пробуждает аппетит так, как зрелище поглощения пищи ближним своим – или даже не очень ближним своим. Особенно, когда этот ближний – воплощение твоих юношеских мечтаний... Впрочем, оставим тонкие движения человеческой души, несвойственные ни бретерам в целом, ни Волосатому в частности. Довольно будет сказать, что Марсо следил за каждым куском так, словно тот был последним, и невольно облизнулся, когда от ветчинно-сырного бастиона остались одни лишь ру… крошки. Вопросы, заданные Бутвилем, однако привели его в замешательство, заставив полностью забыть о еде. Если бы его и в самом деле нанял какой-нибудь дворянин, Волосатый недолго колебался бы, но сдавать своих… даже таких сомнительных своих, как скупщик краденого, которого он и не видел-то никогда… Бретер снова мысленно помянул дурным словом Дичка. – Нужна она была, – неохотно сказал он. – Вот нам ее и показали. Тут, надо признаться, бретер несколько отклонился от истины, но поскольку сам он того не заметил, назвать его лжецом было бы сложно.

Бутвиль: Бутвиль одобрительно кивнул головой, взял с блюда яблоко и кинул бретеру: - Это задаток. Заработаете - получите что-нибудь еще. "Нужна была" - этого мало. Вы не могли бы выразиться несколько более пространно? Кому нужна была сия неведомая девушка? (Тут он сделал паузу, прислушался к звукам хлюпающей воды и постарался о девушке пока не думать.) Для чего? Если вам этого не сказали прямо - что вы сами подумали на этот счет? И что вам за это обещали?

Провидение: Поймав яблоко, бретер счел нужным вскарабкаться на ноги – то ли потому что не хотел смотреть на победителя снизу вверх, то ли осознав, что сидеть перед стоящим дворянином ему не следует. Дары Помоны, однако, занимали его только превратившись в дары Бахуса, и он, насколько мог незаметно, положил румяный плод прошлой осени на подоконник за спиной – возможно, в тайной надежде, что, по истечении нужного срока, тот сам превратится в сидр. – Человеку одному. – Волосатый почесал босую ногу носком сапога. – Очень важному… влиятельному. А уж зачем, ваша милость, я не спрашивал. И думать не стал. Не мое это дело, думать. Выглядел при этом бретер так, словно не мог решить, сожалеет ли он о своих натянутых отношениях с Минервой или радуется оным.

Бутвиль: Отец когда-то учил своих трех сыновей, что прямота и искренность - самая лучшая политика. В результате следования этим советам старший брат прямо и искренне погиб на очередной войне, средний точно так же сложил голову на плахе; а младший прямо и искренне почувствовал, что хочет все-таки убить этого тупого мерзавца - вся скопившаяся за последнее время горечь и злость так и подталкивали его руку к оружию. Но в доме кузины это было немыслимо, да и не получалось у него как-то убивать безоружного, которого сам же только что и помиловал... Так или иначе, тянуть дольше эту беседу очень не хотелось. Бутвиль стряхнул с камзола крошки, спрыгнул со стола и, подойдя на три шага ближе к бретеру, прямо и искренне сказал: - Вы мне надоели, Марсо. Никто не требует с вас глубокого философствования, но думать на том уровне, какой вам сейчас нужен, способна любая скотина, которая хочет жить. Так вот: если вы похитили пажа, то есть ребенка из дворянской семьи, - в глазах закона это очень серьезное преступление. Может, в петлю вы и не попадете, но на галеры - точно. Если вы похитили девушку - опять-таки дворянку - итог будет тот же. Независимо от того, зачем вы это делали, без высоких покровителей и больших денег вы не выкрутитесь. И уверяю вас, что некто "важный и влиятельный" никоим образом за вас заступаться не станет. Если вообще еще помнит, что вы существуете. - Соответственно, - тут Луи-Франсуа вытащил из ножен шпагу, - если вы в ближайшие несколько минут не перестанете бояться "важного и влиятельного" и не начнете всерьез бояться за собственную шкуру, я вам эту шкуру продырявлю, чтобы не сбежали, и пошлю слугу с запиской к городскому прево.

Провидение: – Ваша ж милость, – взвыл ошарашенный таким поворотом дела бретер, – вы ж обещали!.. Впрочем, абсурдность подобного упрека мгновенно стала очевидной и ему самому, и Волосатый растерянно почесал в затылке. Не то чтобы увещевания кюре наконец возымели действие, но что врать он себе решительно не представлял. – Не знаю я, – пробормотал он по истечении минуты напряженного раздумья, – ищет ее сам Охотник, а для кого она ему нужна, не знаю.

Бутвиль: - Я своих обещаний не отменяю - но при условии, что услышу ответы, - напомнил Бутвиль. - Вот теперь я наконец услышал что-то похожее на правильный ответ. Идем дальше: кто такой Охотник - кстати, это прозвище или род занятий? - и что он вам посулил за выполнение задания?

Провидение: На мгновенье Волосатый забыл о своих колебаниях и о слушавшей их беседу девушке и наклонился вперед, обдавая собеседника той непередаваемой смесью запахов, по которой нетрудно опознать завсегдатая низкопробных кабаков. – Охотник, ваша милость, это Король Двора Чудес. – И, сообразив, что слова эти могли ничего не сказать постороннему, он пояснил, – Двор Чудес это ну… ну, вроде гильдии такой, для воровского люда.

Бутвиль: Король Двора чудес! Звучит просто как в сказке, из тех, что нянюшка рассказывала в далеком детстве! И как бы ни относиться к "воровскому люду", понятно, что этот Король - важная шишка, и, скорее всего, имеет кой-какие связи в более высоких кругах. Луи-Франсуа становилось все яснее пока лишь одно: дело намного серьезнее, чем ему казалось поначалу. - Значит, король... - задумчиво протянул он, стойко выдержав убийственную смесь ароматов плохого вина, луковой похлебки и каких-то совсем уж непередаваемых кулинарных гадостей. - Короля, конечно, нужно слушаться, и объяснять он вам ничего не обязан, но... Почему вы думаете, что этот ваш Охотник хотел поохотиться на мнимого пажа не для себя?

Провидение: Волосатый почесал в затылке. – А что ему от нее надо? – нерешительно спросил он наконец. – Баба и баба, мало ли таких? А вот чтоб самого Охотника к охоте приплести… Бретер заколебался. Акцент девушки, первоначально не замеченный, вдруг всплыл у него в памяти… а ведь милорды набиты пистолями, об этом все знают.

Бутвиль: - Да, - сразу же согласился Бутвиль, - предположить наличие страстной любви у вашего короля к нашей безымянной мадемуазель сложновато. Он чувствовал, что бретер говорит искренне, но вряд ли сможет дать более детальные сведения. Он - исполнитель, пешка, а заказчик - даже, скорее всего, не этот живописный Охотник, а кто-то... умеющий аккуратно и незаметно дергать за ниточки человеческих судеб. Кстати - Луи-Франсуа дернул за шнур колокольчика, вызывая горничную, потом вновь обернулся к бретеру: - Значит, его попросили... Кто же мог так убедительно попросить столь серьезного господина?

Эмили-Франсуаза де К: Если бы собеседники отвлеклись от своей занимательной беседы, они бы услышали, что плеск воды в углу прекратился. Эмили замерла, не замечая, как вода с мокрых волос стекает за шиворот, зато чувствуя, как, несмотря на жару, по спине побежали мурашки. Король воров… Абсурд, детские сказки, кошмар, дурной сон… И при чем же тут она?! Девушка в отчаянье гадала, кому на всем белом свете она могла настолько понадобиться. И зачем?..

Бутвиль: Дожидаясь прихода служанки, Бутвиль прислушался и понял, что барышня мытье завершила и теперь, надо полагать, очень внимательно слушает. А сам он как раз собирался задать некоторое количество вопросов и ей. Но горничная уже пришла, и Луи-Франсуа распорядился: - Вот этому молодчику... то есть кающемуся грешнику... требуется обувь, а юноше после мытья нужна будет чистая рубашка. Принесите что-нибудь из запаса, который кузина держит для благотворительности. Надеюсь, запас не оскудел? - Нет, сударь, что вы, - радостно улыбнулась горничная, - полная кладовая, и вещи вполне приличные. Не новые, конечно, но все постирано и починено. Только подобрать нужно будет... Вообще-то самому Бутвилю запасная рубашка тоже не помешала бы, но об этом он умолчал. Горничная смерила бретера взглядом, потом спросила: - А юноше какой размер? - Вдвое меньше, чем на меня, - отрезал Бутвиль, пресекая желание Лизетт заглянуть за кровать и полюбоваться полураздетым "мальчиком". - Поторопитесь! Лизетт кивнула и исчезла. - Мадемуазель, вы слышали? - поинтересовался Бутвиль. - Если вы уже вымылись, забирайтесь на постель, под простыню, отдыхайте. Полог, как видите, непрозрачный, так что можете не стесняться! Не дожидаясь ответа, он вернулся к разговору с бретером. - Итак, вы слышали: скоро у вас появится обувь, а значит, и шанс уйти отсюда. Постарайтесь теперь порыться в памяти и вспомнить все подробности, даже мелкие.

Провидение: Бретер прыснул в кулак – не столько оценив тонкое чувство юмора Бутвиля, сколько от облегчения. Правомочность его заключений была тут же подтверждена, когда в комнате появилась и получила свое поручение служанка. Приободрившись, Волосатый взглянул на недавнего противника уже с большей уверенностью. – Охотник просто так поднимать шум не будет, – признал он. – Значит, ему должны были очень хорошо заплатить, чтобы весь Двор на ноги поднять. Очень хорошо… и кто-то, кто знает, кого просить. И кому в самом деле эта ваша барышня могла понадобиться? Ни на шутку увлекшись своими размышлениями, Волосатый даже сплюнул с досады. И почему он не расспросил как следует этого парня, Шере? Это ж надо же было так влипнуть!

Бутвиль: - Прежде всего, уточним, что "барышня" не моя, - не преминул заметить Бутвиль. - Я с ней знаком часа на полтора меньше, чем вы. Кстати, почему вы яблоко не съели? Брезгуете? Разумеется, ему было все равно, полакомится ли громила яблоком или нет. Но нужно было пару минут, чтобы наскоро перебрать в памяти все сказанное и проверить, нет ли еще какой-то зацепки - иначе разговор мог заехать в тупик. И зацепка нашлась. - Пока вы решаете, есть или не есть, я хотел бы уточнить еще кое-что. Итак, некто приходит к Охотнику и договаривается о похищении. Охотник поручил вам это провернуть. И он же сам вам "показал" ее, как вы только что заметили? Или кто-то другой?

Провидение: Волосатый с хрустом откусил половину яблока и попытался объяснить что-то невнятное, но вынужден был отказаться от этой мысли. Вынужденное молчание однако, как это часто бывает, пошло ему на пользу, позволив не только вспомнить, что разговор происходил не без свидетелей, но и собраться с тем, что ему угодно было называть мыслями. С болтовней, без сомнения, надо было заканчивать. – Никто мне ее не показывал, – буркнул он. – А место, где ее искать, Дичок сказал.

Бутвиль: - Дичок - это кто-то из ваших дружков? Надо полагать, из тех, кого мы сегодня отправили в преисподнюю? - иронически осведомился Бутвиль. - То есть расспросить его теперь может разве что святой апостол Петр? Сильно подозреваю, что вы врете, милейший. Вы уверены, что назвали мне ВСЕ имена, какие с этим делом связаны?

Эмили-Франсуаза де К: Эмили, собираясь послушно забраться на постель и старательно вытирая волосы, напряженно прислушивалась к разговору. И результат его обескураживал. Охотник… Дичок… Девушка сроду не слышала таких имен. За ее похищение заплатили много денег? Это за нее, сироту и бесприданницу, даже не хорошенькую? (По крайней мере, сама Эмили де Кюинь серьезно сомневалась в своей женской привлекательности). Все это было так странно, что девушка не знала, что и думать.

Провидение: Бретер приготовился было громогласно возмутиться, когда взгляд его снова упал на отложенную Бутвилем шпагу, о возвращении которой до сих пор не было сказано ни слова, и зубы его сами собой сжались. Хорошо покойникам, им уже все равно, а что наемному убийце без шпаги делать, сапогом порванным размахивать? И чего это он, спрашивается, старается, выгораживает всяких мошенников, а Шере этот, небось, в сторонке все время простоял, а сейчас радуется! – Да я только собирался рассказать, – возмутился он с естественностью рыбы, пытающейся ходить на хвосте, – был там еще один, Шере его звали, он-то как раз Дичка и знал. Длинный такой, весь в черном, на щеке шрам. Неожиданное это описание было вызвано отнюдь не избирательной слепотой и даже не доброй волей бретера. Волосатый, увы, напрочь не помнил, как выглядел виновник нынешних его страданий, но с бессознательной хитростью надеялся, что, получив столь убедительный ответ, Бутвиль согласится расстаться со шпагой.

Эмили-Франсуаза де К: За пологом раздался грохот перевернутого таза, плеск воды и вполне отчетливое поминание Нечистого в выражении, приличествующем скорее дружкам почтенного Марсо, чем нежным девичьим устам. Эмили как раз решилась все-таки расстаться с превратившейся в мокрую грязную тряпку рубашкой и стягивала ее через голову, когда, услышав знакомое имя, дернулась и чуть не села в таз. «Шере!» - прижав к груди скомканную рубашку, девушка растерянно смотрела на растекающуюся по полу лужу. Тот самый странный человек, такой доброжелательный… «Никому нельзя верить…» Эмили так закусила губу, что почувствовала вкус крови.

Бутвиль: Луи-Франсуа невольно вздрогнул - в чинной тишине особняка раздавшиеся за кроватью звуки были неожиданны, как гром среди ясного неба. Всё! - понял он. - С красавцем Марсо пора расставаться! И тут, как назло, вошла Лизетт с целым узлом одежек, а за ней мулатик, державший в охапку пару сапог, ненамного меньших, чем он сам. Додо был явно счастлив услужить гсоподину и заодно еще раз полюбоваться на удивительное зрелище. Но горничная испугалась: - Ай-ай! - вскрикнула она, - что вы там творите, юноша? Откуда тут лужа? Ковер! Паркет! - Помолчите! Придете через час и все уберете, - сквозь зубы процедил Бутвиль, чувствуя себя персонажем какого-то глупого фарса. - Сейчас я никого не желаю видеть! Оставьте вещи и ступайте! Мулатик храбро пересек комнату и поставил сапоги перед бретером, а горничная, бросив узел на стул, исчезла с удивительной для ее возраста скоростью. Бутвиль поспешно сунул малышу в руку следующее яблоко из вазы и шлепнул по заду, давая понять, что представление окончено. Все это заняло считанные минуты, но Бутвилю казалось, что целый час. - Ну вот что, - с великим трудом сосредоточившись вновь на пленнике и сдержав желание посмотреть, что творится за пологом, произнес он, - я вижу, что вы старались как могли. Обувайтесь, и я сам отведу вас к калитке. Шпагу получите там. Вперед!

Бутвиль: У Лизетт был наметанный взгляд - сапоги пришлись Волосатому впору. Бутвиля настолько беспокоило то, что происходит с неизвестной девушкой, что он едва не заставил выпускаемого на волю пленника бежать через сад бегом. Но все-таки сдержался. В саду не было ни души - садовник всегда рано ложился спать, - и до выхода они прошли незамеченными. Открыв калитку, Бутвиль сказал: - Убирайтесь, да поскорее. Дружкам своим можете рассказать, что произошло, но имен не называйте - ни моего, ни гасконского шевалье. Ясно? Надеюсь, что да. И уж не знаю, кто такой этот тип, которого вы упомянули, вот вам мой добрый совет: близко к нему не подходите! Ну, и еще одно: если в будущем в этот дом вздумает забраться какой-нибудь грабитель, я буду знать, кто его навел. Держите ваше оружие, и желаю вам больше никогда со мной не встречаться! У бретера, видно, весь запас слов иссяк во время долгой беседы - он зыркнул на Бутвиля исподлобья, буркнул что-то неразборчивое и был таков. Тщательно заложив калитку двумя засовами, Луи-Франсуа обвел взглядом сад: все здесь было такое зеленое, радостное, ухоженное... пахло сыростью от свежеполитых цветников, разогретыми за долгий день розами, в подстриженных кустах щебетали птицы. - Пасторальная идиллия! - пробормотал Бутвиль. - Ну почему нельзя, чтобы всегда и всюду было так? Позволив себе минутную слабость, он поспешно проделал весь путь до своей комнаты, отпер предусмотрительно запертую дверь и, войдя, негромко позвал: - Сударыня, как вы там? Все в порядке?

Эмили-Франсуаза де К: - Вполне, благодарю вас, сударь, - отозвалась девушка, вставая навстречу Бутвилю. Первое, что она сделала, когда мужчины ушли, это напилась, едва закрасив каплей вина воду в бокале. Виной тому была жара или, в самом деле, потеря крови, но в горле у нее давно уже пересохло. Потом отыскала в узле подходящую рубашку и натянула ее на себя, рассудив, что все равно ведь она ей и предназначается. Соорудив при помощи ножа из полотенца новую тугую повязку на груди, Эмили даже почувствовала себя уверенней, хотя мысли все еще разбегались. Однако она тщательно заправилась, переложила за пазуху кошелек Монтегю, попыталась расчесать пальцами спутанные кудри, некоторые прядки которых, высыхая, приобрели, наконец, свой естественный светло-русый цвет. Девушка попробовала даже почистить мокрой тряпкой свои штаны, от чего ее отвлек звук поворачивающегося в замке ключа. Эмили вздрогнула и выпрямилась, втайне надеясь, что вместе с хозяином вернулся и д′Артаньян. Графа, хоть и был он наверняка гасконцу другом, она побаивалась.

Бутвиль: Войдя, Бутвиль сразу оценил перемены к лучшему во внешности новой знакомой и одобрительно покачал головой: - Вот теперь вы более-менее похожи на приличного пажа, побывавшего в славной потасовке! Нос и губа, конечно, выглядят не слишком красиво... зато и девушку в вас признать будет теперь сложнее. Но расчесываться пятерней - фи, как неизящно! На полке за кроватью вы найдете отличный гребень и щетку. Еще советую порыться в этом ворохе одежды - там наверняка найдется и камзол, и новые штаны. Если вам есть от кого скрываться - лучше сменить внешний вид! Скоро придет Лизетт, заберет все грязное, так что, пожалуйста, проделайте все это, а потом наконец поговорим. Чтобы не смущать гостью еще больше, Луи-Франсуа зашел в эркер, присел на подоконник и стал смотреть в сад - сверху было видно, что тени деревьев уже удлинились - незаметно подкрадывался вечер.

Эмили-Франсуаза де К: Эмили невольно улыбнулась. Она ожидала чего угодно, только не доброжелательного подтрунивания. Следующая мысль заставила ее нахмуриться: «Все они доброжелательны». Однако в словах Бутвиля снова не было ничего, с чем можно было бы поспорить. Он был абсолютно прав. Чтобы закончить приводить себя в порядок, девушке хватило пяти минут, еще две – чтобы вытащить из-под подкладки камзола оставшиеся четыре монеты. Одежда подошла. А если камзол сидел несколько мешковато, так то даже и лучше. Эмили вздохнула. Оттягивать разговор дальше было невозможно, да и незачем. - Я готова…

Бутвиль: Прежде чем приступить к беседе, пришлось пережить еще одно нашествие Лизетт - на этот раз со щеткой и тряпкой для вытирания пола. Войдя и обнаружив исчезновение "кающегося грешника", она явно хотела спросить о нем, но была слишком опытна, чтобы зря болтать с господином, когда он так хмурится. Все-таки, наведя в комнате полный блеск, горничная спросила, переводя дух: - Господин Бутвиль, вы у нас, верно, и заночуете? И молодой человек тоже? - Еще не знаю, - коротко ответил Луи-Франсуа. - Но ко мне сюда может прибыть посетитель. Его зовут шевалье д'Артаньян. Передайте швейцару - пусть проводят его сюда, как только появится. Лизетт понятливо улыбнулась, подхватила все свое снаряжение и скрылась. - Ну вот, последняя преграда к нашему знакомству наконец убрана, - улыбнулся Луи-Франсуа. - Но я прошу вас присесть к столу, давайте сперва немного закусим и поговорим о самом простом. Например, представимся друг другу. Я - Луи-Франсуа Монморанси-Бутвиль, граф де Люз и даже каким-то чудом до сих пор губернатор великого города Сенлиса в семи льё от Парижа. А как мне вас величать?

Эмили-Франсуаза де К: - Эмили-Франсуаза де Кюинь, - девушка присела на край стула напротив Бутвиля. За то время, что она приводила себя в порядок, у нее созрел не очень вразумительный, но хоть какой-то план о том, что и как говорить. – Мне шестнадцать лет, я сирота. – Как всегда при этих словах что-то больно кольнуло внутри, и Эмили невольно поморщилась. – Я нахожусь под опекой моего дяди по матери, сэра Джорджа Давенпорта, и в Париже по его распоряжению. Господин д'Артаньян не мог предупредить вас, он был связан словом. Девушка посмотрела на стол и невольно сглотнула. Только сейчас она поняла, насколько голодна. Но пока было не время. Она еще немного выпрямилась, стараясь держаться с достоинством. - Я обязана вам жизнью, вам и шевалье д'Артаньяну. Я должна бы сказать, что моя жизнь теперь принадлежит вам, - Эмили невольно смутилась, как-то не очень это звучало, если произносить вслух, а не читать на страницах романа, - но, видите ли… меня вчера уже убивали… и спасали… Так что долг мой огромен, а жизнь… Боюсь, немного в ней проку… - девушка попыталась улыбнуться.

Бутвиль: У Луи-Франсуа было две сестры, младших. И в детстве они с ними неплохо ладил и умел развлечь и утешить. Но детство кончилось давно, и сестры уж давно были удобно устроены в провинциальных монастырях. Эмили не была похожа ни на них, ни на тех женщин, с которыми потом имел дело Бутвиль. Испуганная, усталая, похожая на птицу, залетевшую в дом и загнанную в угол - но и упрямая тоже, и скрытная... Приходилось вести беседу наобум, рискуя испугать девушку еще больше. - Если ваша жизнь принадлежит мне, - усмехнулся Луи-Франсуа, - то поберегите мое имущество - подкрепитесь. Я же вижу, что вы голодны! И продолжим. Значит, вы действительно связаны каким-то образом с Англией и приехали оттуда. Англичане любят чудить. Однако дядя, опекун, отпустивший девушку в одиночку, без хотя бы одного слуги или служанки... Что за изверг такой! Но я не настаиваю, чтобы вы рассказывали о нем. Вот что важно: зачем и кому понадобилось вас убивать вчера и красть сегодня?

Эмили-Франсуаза де К: Эмили осторожно взяла ломтик ветчины, стараясь есть не торопясь и понемножку. Не хватало только наброситься на еду, как голодная собачонка… - Видит Бог, я не знаю, кому я нужна… - в голосе девушки прозвучала тоска. Она горько усмехнулась. – До недавнего времени никому особенно. У меня нет ни денег, ни связей, и внешне… ну, вы сами видите. Вчера еще было письмо. Только оно теперь у адресата. И… они все знали, кто я! – Эмили взглянула на Бутвиля, губы ее задрожали, но она продолжала сбивчиво объяснять. Ей самой было необходимо понять. - Вы понимаете, никто не мог знать… Мы выехали из поместья ночью, никто не видел, мы всегда так поступали, много лет… Сэра Джорджа сопровождал паж. И на корабле, и везде. И никто не знал. Шевалье д'Артаньян догадался потому только, что пофехтовать со мной вздумал… А те – знали! И тот странный Шере в Пале Кардиналь, и эти… Дички, Боже правый! Даже знали, куда прийти за мной, а я ведь ни одной живой душе адреса не называла!

Бутвиль: Бутвиль вздохнул: рассказ девушки был еще одним подтверждением тезиса о том, что всемилостивый господь, создав этот мир, перестал следить за ним, и все тут устроено из рук вон плохо. Иначе шестнадцатилетние девушки не оставались бы сиротами и не терпели бы побои прямо посреди великой столицы... Но барышне вовсе не следовало знать, что ему самому тоскливо живется, и потому он выразился так: - Очень жаль, что женщины не получают систематического образования. Иначе вы сумели бы более связно изложить вашу историю... - он взял с блюда еще кусочек ветчины, остальное подвинул поближе к собеседнице. - Правильно ли я понял, что во Францию вы прибыли с дядюшкой, а уж где-то здесь он куда-то делся? И какого черта вас занесло в Пале Кардиналь? Письмо было адресовано туда? Тут до него вдруг дошло, какое имя назвала девушка, и он, чувствуя, что вот-вот ухватит разорванную нить интриги, быстро добавил: - Шере? Вы назвали имя Шере? Кто это такой, прошу вас, объясните как можно короче и точнее!

Эмили-Франсуаза де К: - Шере – секретарь его высокопреосвященства, вашего кардинала Ришелье. По крайней мере, он сам так сказал. То есть Шере сказал, не кардинал. То ли от еды, то ли оттого, что Эмили немного расслабилась, на лицо ее стали возвращаться естественные краски, а в испуганных глазах мелькнула тень насмешки. - Поверьте, меня не менее вашего удручает отсутствие систематического образования у девиц, но, несмотря на это, уверяю вас, я в состоянии связно изложить любую историю. Просто я не знаю, что именно можно вам рассказать, а что – не стоит. Согласитесь, при сложившихся обстоятельствах это не удивительно. Эмили задумалась на минуту, вздохнула и продолжила: - Очевидно, вы друг господина д'Артаньяна. Если вы дадите слово, что все, что вы услышите, каким-то образом не повредит ему или его друзьям, и если вам все еще интересно, я расскажу все по порядку. Поймите правильно, мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь пострадал оттого, что я нечаянно сболтну лишнее. А вы, как человек посторонний, может быть, обнаружите в происходящем какой-то смысл.

Бутвиль: - Вот видите, как хорошо действует ветчина, - усмехнулся Бутвиль, - вам сразу стало легче, насколько я могу судить. Те, кто меня хорошо знают, не стали бы сомневаться, не разболтаю ли я чужую тайну. Но вы - не знаете, и потому обижаться я не буду. Говорите. Обнаружить хоть в чем-то какой-то смысл будет для меня очень полезно.

Эмили-Франсуаза де К: - Простите, - искренне улыбнулась Эмили, - я скоро стану шарахаться от собственной тени… Вы не будете против, если кусок сыра окажет на меня не менее благотворное действие? Пару минут она сосредоточенно жевала, собираясь с мыслями. - Так вот, - покончив с едой, начала девушка, - уже довольно много лет я играю для моего дяди роль пажа, курьера, слуги, просто тени, сопровождая его в его поездках. Чаще в мужском платье, в роли Франсуа де Кюиня. Сразу оговорюсь, что это не мой выбор, но… - девушка неожиданно смело взглянула на Бутвиля, - я не стану врать, будто это мне совсем не нравится. Дальше она рассказала все ту же историю про Давенпорта и письмо, путаницу с капитанами и ограбление, знакомство с Атосом и д'Артаньяном, свое «пажество» и встречи в Пале Кардиналь. Упустила только подслушанный в церкви разговор и встречу с «королевой», сочтя это не существенным. - Вот и все… Я сидела на квартире у шевалье, и уже хотела уходить… и тут явились эти… Марсо с друзьями…

Бутвиль: Луи-Франсуа слушал, опираясь локтями на стол и обхватив голову обеими руками, чтобы все многообразные сведения, поведанные мадемуазель де Кюинь, не высыпались и как-то улеглись. Когда удивительный рассказ завершился, он несколько минут молчал, пока смог наконец сказать: - Дядюшка ваш - несомненно, оригинал, но, пожалуй, он не так уж и неразумно поступил с вами, учитывая все обстоятельства. Но почему он при этом не научил вас владеть хотя бы рапирой? Ладно, не стану я предъявлять претензии к незнакомому, тем более, к англичанину. Будем исходить из нынешней ситуации. Во всем этом клубке разрозненных событий я вижу две, так сказать, воткнутых булавки, - два момента, которые, по-моему, позволят вам понять что к чему и как-то вырваться из замкнутого круга. Первое - что, собственно, произошло с вашим дядюшкой, где он теперь и можно ли до него добраться. Второе - что за птица этот Шере, который вроде как бы свой во дворце кардинала, но также водит знакомство и с парижским отребьем. Кстати, - вот наконец явилась первая светлая мысль! - не исключено, что этот Шере знает и о вашем дядюшке, а с другой стороны, знает ли его начальство, что он водится с Двором Чудес? Возможно, нажав на него, мы сможем добиться каких-то полезных результатов? Он помолчал еще немножко, а потом добавил: - Откровенность за откровенность - у меня самого положение не намного лучше вашего. Мне нужно просить короля о прощении, нужно избавиться от своего губернаторства, чтобы было на что жить, пока я не... В общем, есть у меня одно дело, но как к нему подступиться, я пока не знаю. Родичи помогли бы, конечно - и вам, кстати, тоже, - но, вы видите, и кузина с мужем, и кузен Анри в отъезде, а тревожить кузину Шарлотту-Маргариту в Шантильи я не стану - ее муж, даром что принц крови, скуп, черств и трусоват - продаст за грош... Так что давайте уж пробиваться к истине вдвоем, ни на кого не полагаясь. Что скажете, удивительный паж?

Эмили-Франсуаза де К: - Я буду счастлива, - девушка улыбнулась той самой мягкой улыбкой, что превращала ее почти в красавицу, - я буду счастлива быть вам полезной, если смогу, конечно… Если вы соблаговолите посвятить меня в ваше дело и если я смогу помочь… Эмили задумалась, сморщила нос, посмотрела на стену и выдала: - Кстати, как вы полагаете, граф, если бы вам удалось раскрыть заговор против короля, это бы вам помогло? Только, верно, час уже поздний, и мы опоздали…

Бутвиль: - Заговор против короля?! - Луи-Франсуа помотал головой, отгоняя головокружение. - Святые угодники, это еще причем? Да, конечно, если бы я сумел делом доказать, что предан его величеству, как и полагается всякому Монморанси, это было бы прекрасно... Рассказывайте! Может, еще не поздно?

Эмили-Франсуаза де К: - Даже не знаю… Помните, я говорила, как пошла за слугой Атоса? Так вот, по пути он зашел в церковь на той же улице. И я за ним. Я вовсе не хотела подслушивать, но впереди на улице были пьяные, мне было страшно… А там… И Эмили рассказала все, что услышала при встрече Гримо и старика. Память у девушки всегда была превосходная, а потому она запросто процитировала: : «Завтра в четыре в монастыре святой Женевьевы. Стучите дважды по три раза и назовите привратнику пароль «Сен-Дени». - Разве же это не заговор? – девушка вопросительно посмотрела на Бутвиля и невинно хлопнула ресницами. - Я ждала господина д'Артаньяна, чтобы ему рассказать – ведь дело касается его друга, так? А друг его занят моими делами… Но д'Артаньян все не шел, и я решила сама… Только не считайте меня сумасшедшей, я никуда бы не полезла, только тихонечко бы посмотрела… А тут эти пришли… похищать.

Бутвиль: Бутвиль вздохнул: он опять чувствовал ту неудержимую тягу к действию, которая так часто толкала и покойного брата, и его самого в сторону самых рискованных авантюр. - Да,- подумав несколько минут, сказал он. - Мы с вами, несомненно, займемся этим делом. Но в таком случае следует прямо сразу вставать и идти. Если назначена встреча на четыре, то вряд ли к нынешнему времени неизвестные уже договорились. Мы еще успеем. Но вы почти не отдохнули... И нужно прямо на ходу продумать. что делать. Войти в аббатство мы, пожалуй, сможем и как-нибудь без пароля. Наше семейство имеет туда доступ - мы молимся в их церкви. Тогда... тогда, сударыня, придется вам снова стать пажом, поскольку ни младшего брата, ни, увы, сына у меня не имеется. Согласны?

Эмили-Франсуаза де К: - Ну уж за вашего сына меня никак не выдать, извините, - рассмеялась Эмили. – Так что лучше мне побыть пажом. И привычнее. Я вполне уже отдохнула, выживу… - Забывшись, она по привычке куснула нижнюю губу и сморщилась от боли. Здравый смысл подсказывал, что… Да ну его к дьяволу, здравый смысл! Коли руководствоваться здравым смыслом, ей следовало не в Париже сейчас быть в компании опального графа, а в поместье, за вышиванием. «За вышиванием!» Девушка хмыкнула: – А пароль – «Сен-Дени». - Да, а как же д'Артаньян? – вспомнила она, - вы оставите ему записку?

Бутвиль: Резонный вопрос гостьи заставил Бутвиля вспомнить о времени, и хотя часов у него не имелось, он сообразил, по всему судя, что гасконец явно запаздывает. - Меня не оставляет предчувствие, что шевалье не найдет своей лошади на месте и потому не сможет сегодня увидеться с нами, - сказал Луи-Франсуа, стараясь отогнать непрошеную тревогу. - Записку я напишу, конечно, однако... Он в который уже раз дернул шнур звонка и, присев у секретера - старинного, с резьбой и множеством ящичков, - достал чистый лист бумаги. - Итак, пишем: "Шевалье, не дождавшись вас и понимая, что задержать вас могло только очень важное событие, мы с моим пажом отправляемся в монастырь святой Женевьевы - помолиться за успех нового дела, подобного сегодняшнему. Не исключено, что мы там задержимся, и ваше присутствие очень желательно. В любом случае знайте, сударь, что я благодарен судьбе, которая свела нас с вами, и надеюсь на продолжение знакомства", - Луи-Франсуа торопливо набрасывал слова, произнося их вслух, чтобы, не тратя времени, ознакомить с запиской Эмили. - Вот так, пожалуй, будет вполне вразумительно, и ничего лишнего... За дверь послышался топоток легко бегущих ног, и в комнату влетел мулатик Додо: - Звали, господин? - Да, - Бутвиль сложил лист вчетверо, покосился на стоящую наготове гербовую печатку, но не взял ее. - Вот это письмо нужно положить внизу, в прихожей, на тот серебряный поднос, куда складывают все письма, - он надписал на уголке имя адресата. - Но если в течение часа господин, чье имя тут указано, не появится, ты должен будешь отнести этот листок ему домой. - Да, господин, - кивнул мальчуган, счастливый таким сложным заданием. - Но пусть господин скажет, куда идти? - Ага, и впрямь - куда? - спохватился Бутвиль. - Франсуа, вы знаете адрес?

Эмили-Франсуаза де К: - Да, конечно, - отозвалась Эмили. – Улица Могильщиков, дом галантерейщика Бонасье, для господина д'Артаньяна. Вот только… - она с сомнением посмотрела на мальчика, - а вдруг… там окажутся еще какие-нибудь Марсо? Вряд ли, конечно, но все же… Девушка искренне не хотела, чтобы славный малыш попал в ловушку. Хотя, если там побывал гасконец… Вздрогнув, она встревожено взглянула на Бутвиля. - Вы полагаете, с шевалье могло случиться что-нибудь серьезное?

Бутвиль: - Нет, мой друг, нанимать молодцов вроде Марсо - дело непростое, за полдня найти вторую такую компанию - вряд ли кто сможет. Да и зачем? Вас ведь там уже нет! В любом случае, наш Додо - ловкая обезьянка, и всегда успеет удрать, верно? Мальчик усиленно закивал. У него уже был немалый опыт подобных курьерских поручений. - К тому же, как видите, в письме нет ни обращения, ни подписи, ни печати. Додо всегда может объяснить, что перепутал и ошибся, - Луи-Франсуа взмахом руки дал понять слуге, что пора нести бумагу вниз, в прихожую. Как только Додо вышел, Бутвиль подошел к Эмили и тихо сказал: - Если у гасконца увели лошадь, он не стал бы гоняться за нею прямо сейчас - шевалье явно умеет определять, что в данный момент важнее, а мы ждем, и ваша судьба ему небезразлична. Конечно, возможны простейшие объяснения - скажем, приказ командира срочно прибыть в казармы и тому подобное. Но я неприятности нюхом чую... Ну, хотите, оставайтесь здесь?

Эмили-Франсуаза де К: - Нет уж, - Эмили даже немного обиделась. Сидение в чужом доме не входило в ее планы. Впрочем, планов как таковых у нее тоже не было. Нельзя же назвать планами ее недавние мечтания о том, как она раскроет заговор и… Девушка тряхнула головой, отгоняя ненужные сейчас мысли и морщась от боли в затылке. Вот головой дергать пока не стоило… - Я, конечно же, не останусь. А если бы и осталась, что в том толку, кому это поможет? Еще вчера первой мыслью Эмили было бы, что она в любом случае никому не поможет, а бестолковая неумеха может только помешать, но сегодня подобные глупости в ее многострадальной голове даже не возникли.

Бутвиль: - Хорошо, - без лишних сантиментов согласился Бутвиль. - Тогда идемте... Впрочем, погодите еще минутку! Он сунул руку за секретер и вытащил оттуда кинжал в простых, даже потертых кожаных ножнах, но с красивой рукоятью. На перекрестье узкой гарды был вычеканен герб - можно было различить все шестнадцать знаменитых "птичек", заслуженных предком в незапамятные времена. - Мой дядя, коннетабль Монморанси, случайно оставил его давным-давно, когда приезжал на свадьбу нашего Людовика. А мой брат, ночуя здесь, случайно нашел - он так и висел здесь, на гвоздике, - и показал тайник мне. Ей-богу, не знаю, чего опасался коннетабль, но времена были неспокойные... Возьмите. Чтобы при помощи этой штуки отбить у врага охоту лезть к вам, большого умения не требуется. Может пригодиться. Он протянул кинжал Эмили, потом застегнул все пуговицы на своем камзоле, набросил на плечи плащ, повертел в руках испачканную шляпу и бросил на стул: - Скоро стемнеет, и шляпа только помешает видеть по сторонам. Пошли!

Эмили-Франсуаза де К: Эмили с некоторой опаской взяла у графа кинжал, с сомнением повертев его в руках, потрогала пальцем птичек и приладила ножны к поясу. - Спасибо, - серьезно ответила она, - держать в руках подобное оружие – честь для меня, но, дай Бог, он не понадобится. Идемте. Девушка чуть поклонилась, пропуская Бутвиля вперед, и думая о том, что на ее месте сейчас любой настоящий мальчишка лопнул бы от гордости и счастья, да и она сама испытывала непонятное воодушевление сродни тому, что недавно сияло на смуглом личике мулатика Додо.

Бутвиль: Прятаться теперь не имело смысла, и Бутвиль провел Эмили к парадному входу, заодно убедившись, что письмо для гасконца исправно лежит на подносе и Додо дежурит рядом; дневная жара еще держалась, но уже зашевелился предвечерний ветерок, и на улицах появилась приличная публика - отобедавшие дворяне вышли прогуляться и подышать воздухом. Здесь было на кого посмотреть, и потому никто не обращал внимания на скромно одетого молодого человека с тихим и скромным пажом. Без всяких осложнений они добрались до ворот обители св.Женевьевы, и тут Луи-Франсуа остановился и сказал: - Я забыл уточнить очень существенный момент: вы знаете, как вести себя в католической церкви? У вас там в Англии, насколько я помню, на этот счет не все благополучно?

Эмили-Франсуаза де К: - Вы правы, не все благополучно, - чуть улыбнулась Эмили. – Но мои родители были католиками, и моя няня, к счастью, не дала мне об этом забыть. К тому же, мы довольно часто бывали в Испании… И мне приходилось выполнять поручения и в церкви тоже… … Первое поручение подобного рода Эмили выполнила лет шесть тому назад, в Бордо. Давенпорт часто наведывался в этот город по каким-то своим делам и брал с собой Эмили в ее обычном виде. Хозяйка гостиницы, в которой они всегда останавливались, знала сэра Джорджа еще до скандального замужества его сестры, и потому умилялась тому, как суровый англичанин опекает «бедную сиротку». Еще больше она умилилась, когда англичанин-гугенот не запретил своей племяннице сходить к исповеди в находящуюся неподалеку небольшую церковь Сент-Эвлали, и с радостью предоставила девочке гостиничного слугу для сопровождения. Добрая женщина не знала, что тихая и кроткая дочка несчастного барона де Кюинь, сохранившая в еретической стране веру своего отца (надо же, такая малютка – и такая стойкость!), под своим скромным плащом несет запечатанные бумаги, которые должна передать в исповедальне отцу Бернару. С тех пор, по нескольку раз в году приезжая с дядей в Бордо, Эмили ходила «к исповеди», передавая бумаги или свертки и получая в ответ когда бумаги, а когда и заманчиво позванивающие мешочки… - Я умею себя вести, сударь, - печально усмехнулась девушка, думая о том, что эти ее воспоминания озвучивать не стоит. По крайней мере, пока. - Не беспокойтесь.

полная версия страницы