Форум » Париж и окрестности » Женщины способны на все, мужчины — на все остальное. 17 июля, около четырех дня » Ответить
Женщины способны на все, мужчины — на все остальное. 17 июля, около четырех дня
Dominique:
Ответов - 20
Dominique: Надвинув шляпу на глаза и закутавшись в плащ несмотря на невыносимую жару, Шере свернул на улицу Могильщиков. Рядом с сопровождавшими его тремя бретерами он бросался в глаза не больше, чем лакей, но одна мысль об удивленном взгляде мадемуазель де Кюинь бросала его в дрожь. Это не играло никакой роли, но встретиться с ней глазами было совершенно невозможно. Подумать только, он почти жалел, что Мишо удалось проследить за девушкой. В церкви Сен-Жермен-л’Оксерруа Александра не оказалось, но, вернувшись в Пале-Кардиналь, Шере обнаружил у черного хода нетерпеливо приплясывавшего мальчишку. Получив обещанное, Мишо назвал адрес, и теперь три подобранных по дороге наемных убийцы торопились выполнить пожелание Охотника. Старший из них, по прозвищу Волосатый, уже третий раз намекал, что они отлично справятся и без посторонней помощи, и Шере уже третий раз делал вид, что не понимает. Лавка галантерейщика, второй этаж, паж молодого гвардейца – соседи замечают больше, чем кажется, а уличные мальчишки знают, как вызнать то, что им важно. Если бы не гвардеец… – Баста, – рявкнул Волосатый, подкрепив свои слова грубым тычком в плечо, от которого Шере едва не шлепнулся на мостовую. – Дальше наше дело. Пошли, ребята. Шере покорно отступил в полумрак какого-то проулка, напряженно наблюдая за входом в дом галантерейщика, где скрылись Волосатый и его приятели.
Эмили-Франсуаза де К: Влетевшая на второй этаж Эмили пару раз стукнула в дверь, отчего, к ее удивлению, дверь и открылась. Хозяина же квартиры девушка внутри не обнаружила. Переведя дух , она подумала, что, верно, служанка прибиралась и забыла запереть дверь. А также о том, что д′Артаньян, коль скоро сам дал ей адрес, вряд ли будет против, если она тут немного передохнет. Мысль о раскаленной улице внушала ужас. Мадемуазель де Кюинь позволила себе снять камзол, немного распустила завязки воротника и наконец-то исследовала содержимое кошелька Монтегю, с удовольствием убедившись, что, если быть бережливой, на эти деньги можно снять скромную комнатку, прожить несколько дней и даже, пожалуй, купить смену белья. Немного успокоившись насчет собственного возможного будущего, Эмили-Франсуаза задумалась о том, насколько ей надо идти в аббатство св. Женевьевы. Будучи (или считая себя) особой благоразумной, она никогда бы не стала вмешиваться в такое дело, где вместе с любопытным носом легко могут оторвать и голову, если бы… Если бы не возникла в голове девушки одна безумная мечта, о которой она не говорила ни одному человеку на свете… Если бы завидовавший титулу ее отца Давенпорт не обмолвился однажды, что бывали прецеденты, когда титул передавался дочери. Но даровать эту милость мог только король. И если совершить что-то очень значительное… Раскрытие заговора под определение «значительное» подходило, смущало одно: каким образом это донести до короля? Сознавая все безумие своей затеи, Эмили еще сомневалась, когда, снова застегнувшись на все пуговицы, распахнула дверь квартиры д′Артаньяна, чтобы отправиться в аббатство, как раз в ту минуту, когда Волосатый входил в лавку.
Провидение: Как известно всем внимательным читателям мэтра Дюма, в комнаты, которые занимал д’Артаньян в доме супругов Бонасье, вел отдельный вход. Обстоятельство это позволило в свое время молодому гвардейцу и его трем друзьям не попасться в «мышеловку», расставленную для хорошенькой г-жи Бонасье, а теперь несомненно сохранило жизнь достойному галантерейщику: опасные посетители, скорее всего, попросту прирезали бы его, чтобы не мешал. Однако Волосатый и его дружки избрали верный путь, и дверь распахнулась перед ними в тот самый миг, когда подушечки пальцев бретера коснулись дверного молотка. Широкая улыбка озарила хмурое лицо Волосатого при виде жертвы. – Добрый день, мадемуазель, – радостно сказал он. – Мы чуть не опоздали, а?
Эмили-Франсуаза де К: Эмили испуганно отшатнулась, совсем не разделяя радости возникшего на пороге громилы. - Понятия не имею, - пролепетала она, растерянно думая о том, что стоит ли так мучиться, скрывая свой пол, если о нем известно всем и каждому, и прикидывая, сможет ли она проскользнуть под локтем неожиданного гостя. В его добрые намерения что-то мало верилось. На узкой лестнице маячил еще кто-то… Следуя правилу «не можешь убежать – не показывай страха», девушка вздернула повыше подбородок и выговорила как можно более твердо: - Что вам нужно?!
Провидение: Откровенно наслаждаясь беспомощностью жертвы, Волосатый ощерился. За спиной гоготнул один из дружков, Ражий. – Проводить вас, мадемуазель, – откликнулся он самым любезным тоном, на который был только способен. – Тут один господин очень уж побеседовать желает с вашей милостью.
Эмили-Франсуаза де К: - Какой господин?.. – попятилась Эмили. – Никуда я не пойду, и провожатые мне не нужны… От взгляда мужчины сердце ее ухнуло в пятки, а гогот стоящего на лестнице отозвался мурашками на спине. - Если ваш господин так уж желает со мной побеседовать, пусть сам и приходит. – Девушка лихорадочно соображала, сумеет ли она в случае чего выскочить в окно, и потому сделала еще один осторожный шаг назад. – Только пусть приходит не сегодня. Сегодня я очень… занят и сейчас очень тороплюсь. Так что извольте уйти.
Провидение: Ухмыляясь, Волосатый стремительно шагнул вперед, и его широкие пальцы крепко обхватили тонкое запястье. – Такая опасная, крутая у вас в доме лестница, ваша милость. – Почтительное обращение прозвучало откровенной насмешкой. – Ежели по такой торопиться, то и упасть недолго. Давайте, вы потихоньку пойдете, ваша милость, а мы вас не спеша проводим, а то ведь упадете ж, ударитесь, чувств опять же лишитесь, так нам нести вас придется, а того гляди еще и синяк останется, зачем такой прелестной барышне синяки? В порыве несдерживаемой более веселости Ражий снова гоготнул и хлопнул ладонью по стене, а Дичок откровенно фыркнул.
Эмили-Франсуаза де К: Бледнея, Эмили с ужасом глянула на веселящихся бретеров. Происходящее все более напоминало вчерашний кошмар. Когда пальцы мужчины сомкнулись на ее запястье, то, что почувствовала девушка, можно было назвать только одним словом: паника. Безумная паника, черным покрывалом накрывающая сознание. Взвизгнув так, что заложило уши, Эмили пнула Волосатого туда, куда, по словам все того же конюха Тома, мужчину бить нельзя. К несчастью, кое-как (и весьма смутно) знакомой с теорией, мадемуазель де Кюинь на практике подобные методы применять никогда не приходилось, потому она не могла бы с уверенностью сказать, попал ли носок ее сапога туда, куда она намеревалась попасть. Да и задумываться над этим времени не было. Куда-то она все же попала, потому что хватка на миг ослабла, и девушка, что было сил дернув руку, сделала попытку метнуться в сторону окна, напрочь позабыв про второй этаж.
Провидение: На расстоянии, разделявшем Волосатого и мадемуазель де Кюинь, попасть в пах не сумел бы даже цирковой акробат, однако удар сапогом по коленной чашечке оказался также весьма действенным: взвыв от боли, бретер разжал пальцы. Добыча, которую он уже считал своей, рванулась прочь. – Держи ее! – яростно взревел Волосатый, Дичок молниеносно выставил на пути девушки ногу, а Ражий с гиканьем кинулся наперерез.
Эмили-Франсуаза де К: Эмили и сама не поняла, каким образом ей удалось перескочить через подставленную ногу. Громоздкие фигуры мужчин, казалось, полностью заполнили собой маленькое помещение. Ведомая инстинктом загнанного в ловушку дикого зверька, мадемуазель де Кюинь чудом увернулась от бросившегося ей наперерез бандита, уронив ему под ноги стул, и из последних сил дернула на себя створки окна, отчаянно закричав «Помогите!» парижским крышам.
Провидение: Ругаясь на чем свет стоит, Дичок схватил со стола пустую бутылку и со всего размаху опустил ее на голову девушки, лишь в последний момент чуть придержав руку. – Ах ты, черт, – пробормотал Волосатый, растерянно глядя на распростертую на полу фигуру. – Таки придется тащить… Ражий окинул оценивающим взглядом комнаты гвардейца и, не найдя ничего заслуживавшего внимания, выплеснул остатки чернил из серебряной чернильницы, завернул ее в первый попавшийся лист бумаги и сунул за пазуху. Волосатый тем временем обнаружил в буфете початую бутылку анжуйского, отхлебнул большой глоток, поделился с дружками, а остатками щедро полил камзол мадемуазель де Кюинь. – Вроде как пьяный будет, – пояснил он. Пять минут спустя, удостоверившись, что призыв к помощи, как это обычно и бывает в Париже, не вызвал никакого отклика, трое бретеров спустились по узкой лестнице, поддерживая девушку под руки. Оказавшись вновь на улице, Волосатый повертел головой в поисках Шере, не заметил ничего подозрительного, и все трое быстрым шагом направились в сторону Сены, крепко держа мадемуазель де Кюинь за предплечья и изображая пьяных с убедительностью, заставлявшей встречных в тревоге сворачивать в ближайшие проулки.
Эмили-Франсуаза де К: Прошло еще немного времени, и веки безвольно висящей в руках наемников девушки дрогнули. Она попыталась открыть глаза. Яркий свет заставил их снова зажмуриться и острой болью отозвался в затылке. Мысли разбегались и путались. Эмили никак не могла сообразить, что с ней происходит. Она определенно передвигалась, но ногами не шевелила… Стоило девушке подумать о движении, как ее немилосердно замутило, и с губ сорвался слабый стон.
Шарль д`Артаньян: Д’Артаньян подъехал к дому Бонасье, когда жара только-только начала спадать. У коновязи гасконец спешился и принялся тщательно привязывать лошадь. Он не собирался проводить дома остаток дня. Но на столе в его комнате оставалось письмо, которое следовало либо отправить адресату, либо вдумчиво перечитать и отправить в огонь. Здраво поразмыслив, гасконец склонялся ко второму варианту, просто потому, что и сам не помнил толком, что писал и в каких именно выражениях, ибо был не слишком трезв. После решения вопроса с письмом, д’Артаньян собирался продолжить поиски друзей, благо, им было о чем поговорить. Да и юному «пажу» давно пора было появиться. Разумеется, если Эмили не обзавелась в Пале Кардиналь покровителем, куда более могущественным, чем скромный королевский гвардеец. Тихо мечтая о том, чтобы поскорее наступил вечер, д'Артаньян потрепал коня по холке и направился к дому.
Dominique: Трое мужчин и безвольно повисшая меж ними девушка скрылись за углом, но Шере так и не смог сдвинуться с места. Здравый смысл подсказывал, что все уже позади и теперь надо бежать за ними, подтвердить свое участие в деле, стребовать с Охотника обещанную им плату. Однако некстати пробудившаяся совесть словно кандалами сковала ноги, не позволяя сделать и шага, гарротой стиснула горло, не давая крикнуть, окликнуть ушедших. И что толку с того, что наказывая себя, он не выручал наивную девушку, которой так лицемерно подтвердил, что никому нельзя верить? В этот момент по ту сторону улицы появился тот самый человек, о котором он собирался расспрашивать в доме капитана Дезэссара, и Шере дважды сморгнул, прежде чем поверить. Удача? Провидение? Или дьявол, обменивающий одну душу на другую? Перебегая улицу, он еще не знал, что скажет, но когда рука гасконца не легла на дверной молоток, но по-хозяйски взялась за ручку, перед ним словно вспыхнул ослепительный свет. – Вы здесь живете? – изумленно выдохнул он.
Шарль д`Артаньян: Д’Артаньян обернулся и замер в не меньшем изумлении, чем его собеседник. Меньше всего гвардеец ожидал увидеть здесь этого человека. Последний раз он встречался с несостоявшейся жертвой лейтенанта де Каюзака в Пале Кардиналь, и тогда Шере даже дал ему недурной совет, который гасконец проигнорировал тогда, но вспомнил теперь. - Я снимаю здесь комнату, - коротко отозвался д’Артаньян, пытаясь отделаться от мысли, что этот невысокий человек с тихим голосом следил за ним. Но изумление Шере было таким неподдельным... - Ищете кого-нибудь, сударь?
Dominique: Паж молодого гасконца… Шере сглотнул, тщетно пытаясь подобрать слова. Дочь английского лорда в услужении у королевского гвардейца, вломившегося со своими друзьями в кабинет кардинала, похищенного ими же из-под ареста – нет, в кои-то веки кухонные сплетни должны были преувеличивать! – и судя по архивам, успевшего не раз вывести из себя людей его высокопреосвященства. Брешвиль не просто убьет его, если узнает… – У вас же есть паж, сударь? – Сам того не заметив, Шере вновь нарушил все свои обеты, умоляюще положив руку на рукав д’Артаньяна. – Юноша, совсем еще мальчик?
Шарль д`Артаньян: - Есть, - по-прежнему коротко ответил гасконец, преисполнившись дурных предчувствий. Эмили ушла в Пале Кардиналь, Шере служил там... Неужели что-то случилось во дворце... Шере сказал «паж», значит, она и представилась пажом, а как гвардия обходится со слугами, д’Артаньян видел на примере своего нынешнего собеседника. Учитывая, что Шере служит у Ришелье, а Франсуа де Кюинь – у одного вечно опального гасконца, кому в случае чего достанется сильнее, не нужно и гадать. Волнение собеседника постепенно передавалось и д’Артаньяну. - Что с ним? – спросил гвардеец так, словно за его пажом охотились все головорезы Парижа, включая некоторые гвардейские роты.
Dominique: Шере облизнул губы и резко ткнул пальцем в сторону Сены. – Три человека, – торопливо прошептал он, – вышли отсюда минуту назад, с мальчиком. Они тащили его за собой… шевалье, поверьте мне, он на краю смерти. У них у всех есть шпаги… Он замолчал, поднимая на молодого гасконца умоляющий взгляд. Ни слова лжи, но если убийцы назовут его имя… Шере до боли стиснул кулаки. Трое против одного, пусть даже и гвардейца – да они прикончат его, еще одна смерть на совести человека, который никогда не проливал ничьей крови, кроме своей.
Шарль д`Артаньян: - Три шпаги?.. Это мелочи, - успокаивающе-небрежно бросил гасконец. Эмили несказанно повезло, что у похищения оказался свидетель. И д’Артаньян даже не задумался о том, случайно ли Шере оказался у порога его дома как раз в тот момент, когда пажа волокли прочь... - Благодарю, месье Шере! Я не забуду этого, - уже бросаясь следом за похитителями, гасконец обернулся к секретарю: - Я в долгу перед вами! Отвязывать лошадь - потерять драгоценное время. Д’Артаньян перешел на бег. Эмили и те, кто увел ее, не могли уйти далеко.
Dominique: Шере проводил гвардейца преисполненным сомнений взглядом, не ставшим менее растерянным, когда он перевел глаза на оставшуюся без присмотра лошадь. Мысли его приняли, однако, более практическую направленность: мертвецу кони ни к чему, а отсутствующий хозяин привлекает конокрадов не хуже, чем мед – мух. Принимая на себя обязанности то ли лакея, то ли наследника, Шере оперся о стену неподалеку от коновязи, прикидывая, когда можно будет последовать за гасконцем, чтобы выяснить дальнейшую судьбу и скакуна и его хозяина.
полная версия страницы