Форум » Париж и окрестности » О мертвецах и о том, как ими становятся. 17 июля, около пяти утра » Ответить

О мертвецах и о том, как ими становятся. 17 июля, около пяти утра

Cherubino:

Ответов - 49, стр: 1 2 3 All

Cherubino: В отличие от графа, Керубино снедали сомнения. Занятый своими мыслями, он не обратил внимания на время, и теперь ему сдавалось, что уже прозвонили пять – неужели они все-таки опоздали? Рассвет уже наступил, но это мало что говорило о часе, а чудовищная находка немало задержала их… В этот момент в кустарниках по ту сторону поляны мелькнула человеческая фигура, и юноша облегченно вздохнул. – Кажется… Договорить он не успел: судя по алым плащам новоприбывших, ни князем ни мушкетером ни один из них не являлся, и только обманутые ожидания Керубино помешали ему тут же сделать нужный вывод: – Гвардейцы кардинала! Конечно, ничего удивительного не было в том, что не они одни избрали Пре-о-Клер для прогулки в компании, но, памятуя об извечном соперничестве двух рот, юноша не без оснований опасался, что, увидев мушкетерский плащ Арамиса (если он еще не ушел), дуэльянты тотчас снова превратятся в лучших друзей.

Монтрезор: Монтрезор внимательно посмотрел в ту же сторону, что и Керубино. - Надо же, в самом деле гвардейцы! Но похоже, эти господа явились сюда по своим делам… Было бы забавно, если бы мы развлекались одновременно, да только полагаю, они не оценят всей пикантности подобной ситуации. Гвардейцы, знаете ли, шевалье, довольно скучные люди… По долгу службы, вероятно. Граф понятия не имел о принадлежности секунданта князя к мушкетерам, так как по природному своему легкомыслию как-то позабыл поинтересоваться личностью этого самого секунданта. Да и какая разница? Князь – дворянин, следовательно, не пригласит в секунданты человека недостойного. - Так что приходится опасаться, что эти люди могут нам помешать, - Клод хмыкнул. – По долгу службы, конечно.

Провидение: Граф де Монтрезор даже не подозревал, насколько он был прав: вмешаться в дело чести гвардейцам предстояло именно по долгу службы. Однако вмешиваться было не во что: вместо четырех дворян, чрезвычайно занятых смертоубийством, на Пре-о-Клер обнаружилось только двое, да и те даже не спешились, как если бы они задержались исключительно ради того, чтобы дать своим скакунам возможность позавтракать. Гвардейцы недоуменно переглянулись и как по команде уставились на своего сержанта, который в свою очередь пожал плечами и, сделав своим людям знак повременить, неторопливо направился к двум всадникам. – Доброго утра вам, господа. Позвольте полюбопытствовать, вы кого-нибудь здесь ждете?


Cherubino: В первый момент Керубино подумал даже, что гвардеец пытается заручиться их помощью, но тотчас же отказался от этой мысли: не дрались же все они, сколько их было, шестеро, друг с другом? И прежде чем Монтрезор успел что-либо сказать, юноша резко шагнул вперед. – Мы здесь прогуливаемся, господа. Если мы и ждем кого-то, то не вас. От внезапного приступа ненависти у него начало жечь в глазах. Без сомнения гвардейцы появились здесь, чтобы арестовать их, отправить на Гревскую площадь, как Бутвиля и Шапеля, и отсутствие князя и Арамиса начинало приобретать в его глазах совсем уж мрачную окраску.

Монтрезор: Мальчишка влез не вовремя, что говорило о дурных манерах. Клод невольно усмехнулся: «Неужели я уже настолько стар, что стал задумываться о чьей-то там воспитанности?» Если бы не предстоящая встреча с князем, он и сам бы с удовольствием подразнил гвардейцев, но…Серые глаза де Монтрезора насмешливо заблестели. - Ждем?.. – он повернулся к Керубино, пуская коня вперед на полкорпуса и ненароком оттесняя пажа чуть в сторону. - Мы с Вами кого-то ждем, шевалье? Не дожидаясь ответа, он посмотрел на подошедшего. - Ах, нет, мы никого не ждем… Впрочем, сударь, если быть честным… - Клод заговорщески улыбнулся сержанту. – Мы, конечно же, ждем… Он кивнул в сторону аббатства с подчеркнутой серьезностью. - Мы с шевалье смиренно ждем, когда прозвонят колокола Сен-Жермен. Не так ли, шевалье? – он снова повернулся к пажу, нарочито многозначительной гримасой предлагая ему поучаствовать в игре. Монтрезор надеялся, что, увидев его болтающим с гвардейцами, князь сообразит, что ему делать.

Провидение: Сержант с трудом удержался от крепкого словца – не столько потому что он опасался получить вызов (против профессионального военного молодой щелкопер не продержался бы и минуты), сколько не желая показать, что вертопрах мог как-то его задеть. Однако паж, в отличие от придворного, мог невольно поделиться с ним чем-нибудь заслуживающим внимания, и гвардеец не замедлил перенести все свое внимание на него. – Ждете колоколов Сен-Жермен? Ну-ну, вы так боялись проспать, господа? – спросил он с язвительной усмешкой. – Но конечно, если это уже не в первый раз в делах такого рода, вас могут неправильно понять… месье д’Исси, не так ли? Где-то я о вас уже слышал… И сержант поднес руку ко лбу, всем видом изображая напряженное раздумье. Полученный им приказ был омерзительно расплывчат в том, что касалось времени поединка, но теперь он склонялся к мысли, что двух других участников уже успели предупредить.

Cherubino: Глаза Керубино сверкнули, и он соскочил с коня. Рука его сама опустилась на рукоять шпаги, почти наполовину выдвигая ее из ножен. – Вы смеете обвинять меня в трусости, сударь? В этот миг он видел перед собой уже не гвардейца кардинала, который мог и дворянином-то не быть, мало ли какое отребье служит его высокопреосвященству, но нечто большее, как если бы вместо алого плаща на лужайке Пре-о-Клер каким-то образом запылала ненавистная кроваво-красная мантия.

Монтрезор: Клод едва сдержал готовое сорваться ругательство, впервые пожалев, что связался с Керубино. Черт бы побрал его юношескую горячность! Легкомыслие легкомыслием, но ввязываться без всякого разумного повода в драку с шестью гвардейцами… Тем более, появились они не просто так, иначе с чего бы сержанту знать д’Исси? Граф решил потянуть время и посмотреть, что будет. Он лениво-небрежно спешился, как бы нечаянно прикрыв пажа плечом и процедив сквозь зубы: - Да уймитесь Вы, черт возьми! Сержанту же предназначалась насмешливая улыбка. - Я не очень понимаю, сударь, дела какого «такого» рода могут заставить человека спать здесь на лужайке и бояться проспать. Но Вам виднее… Одновременно любезный и высокомерный тон придворного мог довести собеседника до белого каления, но придраться было не к чему. Раздумывая, кому паж мог проболтаться о дуэли, Монтрезор неторопливо продолжал: - Видите ли, сударь, аббатство Сен- Жермен де Пре – одно из стариннейших в Париже. Монахи его заслуженно славятся своим благочестием…

Провидение: Сержант одарил пажа внимательным взглядом, который он тут же перенес на молодого щелкопера, а затем в пространство куда-то между ними, так что ответ его тем самым предназначался и обоим и никому. – Sic transit gloria mundi, – произнес он с самым любезным видом, вызвавшим на губах присоединившихся к развлечению гвардейцев отнюдь не благочестивые усмешки. В отличие от своего господина, вынужденного сменить шпагу на рясу, сержант когда-то проделал этот путь в обратном направлении, а потому мог порой потешить своих подчиненных удачно или не очень удачно подобранной к случаю латынью.

Cherubino: Вмешательство Монтрезора, а еще больше – понимающе-пренебрежительная усмешка, скользнувшая, казалось, по губам гвардейца, задели Керубино до такой степени, что он совершенно потерял голову и, задев плечом своего непрошенного защитника, резко шагнул вперед, не снимая руки с оружия. – Я задал вам вопрос, сударь!

Монтрезор: «Вот уж воистину святое место. По Пре-о Клер бродят ученые гвардейцы…» - с усмешкой думал де Монтрезор, когда паж неожиданно почти оттолкнул его. Клод почувствовал, как от внезапно вспыхнувшего гнева у него потемнело в глазах. Рука сама легла на эфес. Развернувшись к пажу, он рявкнул: - Совсем Вы спятили, шевалье?! Христианское терпение никогда не было в списке добродетелей графа, а уж грубости в свой адрес избалованный и высокомерный друг наследника и вовсе не терпел. Но насмешливый внутренний голос (неужели голос благоразумия?!) продолжал рассуждать: «Очевидно, господа эти прибыли сюда не просто так, а с целью наблюдать (и уж конечно, не только наблюдать) поединок. Не хотелось бы доставить им такое удовольствие… Интересно, а если я просто надеру мальчишке уши, будет это считаться нарушением эдикта?» И ленивая надменная усмешка снова появилась на лице графа.

Провидение: Сержант устремил на юношу настолько пренебрежительно-снисходительный взгляд, что даже если бы он его репетировал перед зеркалом, вряд ли у него вышло бы лучше. – Манеры, молодой человек, манеры, – протянул он. – Вы еще недостаточно взрослы, чтобы вас уже нельзя было перекинуть через колено. Перебивать старших некрасиво… и чревато неприятными последствиями. Так вы сказали, сударь? Он вновь повернулся к Монтрезору с самым любезным видом.

Cherubino: В следующую секунду Керубино обнажил шпагу и отступил на шаг, не сводя с гвардейца горящего возмущением взгляда. В охватившем его бешенстве грубость Монтрезора осталась незамеченной. – Защищайтесь, сударь, – бросил он, забывая и об эдиктах, и о своей хромоте, и об обещании, данном им прекрасной даме с Королевской площади.

Монтрезор: - Séd fugit ínterea, fugit írreparábile témpus… - так же любезно ответил де Монтрезор, снова перемещаясь так, чтобы оказаться между гвардейцем и пажом, и невольно сжимая рукоять шпаги. Латынь, латынь… Не то, чтобы граф любил древних авторов, но, коль скоро ты являешься наследником благородного рода… Клод отличался хорошей памятью. Неожиданно серьезно он посмотрел на сержанта и произнес просто: - Оставьте в покое мальчишку, сударь. Мы уезжаем. Тотчас повернувшись к Керубино, он продолжил уже в обычной своей чуть развязной манере, за которой, однако, юный паж легко мог угадать испытываемую графом ярость: - На коня, д’Исси! Мы уезжаем! Вся затея с этой прогулкой изначально была глупой. Я хочу спать.

Провидение: Как бы ты ни презирал своего собеседника, не следует забывать, что в руках дурака шпага ничуть не тупее нежели в руках умника. Несмотря на компанию пяти гвардейцев, сержант стал в позицию едва ли не в тот же момент, что и юный паж – пусть даже вся его поза кричала о том, что воспользоваться оружием всерьез он не рассчитывает. Насмешливый взгляд, которым он смерил Монтрезора, показал бы и куда менее внимательному человеку, что он думает о разряженных придворных лоботрясах, наивно полагающих, что взрослый человек откажется от задуманного лишь потому, что какой-то щелкопер решил сыграть в благородство за неимением лучшего козыря. – К ноге, Трезор? – протянул он, обращаясь к одному из своих людей, прежде чем вновь вернуть свое внимание шевалье д’Исси. – А ваш приятель прав, молодой человек, затея глупая… и запрещенная эдиктами, к тому же. Свободной рукой он небрежно махнул вперед и в сторону, успешно заменяя этим жестом непроизнесенное и непроизносимое «Брысь! Брысь!»

Cherubino: Латыни Керубино не знал, а потому воспринял слова Монтрезора как едва ли не худшее оскорбление чем откровенную насмешку гвардейца – неужто тот посмел вступиться за него, может даже, намекнуть на его возраст? За какие-то секунды он оказался один против нескольких противников, и тот, кто только что рассчитывал на его помощь, вел себя как угодно, но не как друг. На глаза юноши навернулись слезы, но он лишь выше поднял голову и, памятуя, что, невзирая на сыпавшиеся на него оскорбления, ему следует вести себя как дворянину, высокомерно произнес: – Уезжайте, граф, у меня здесь еще дела. Гвардеец был заметно выше его, а гордо поднятая голова плохо сочетается с необходимостью смотреть внизу вверх, но Керубино все же надеялся, что выглядел достаточно спокойно и уверенно, когда он вновь обратился к своему противнику: – Могу я попросить одного из ваших спутников быть мне секундантом?

Монтрезор: - Скучный Вы человек, сержант, скучный и невоспитанный. – лениво проговорил Клод, обнажая шпагу. - Благородный дворянин удостоил Вас светской беседы, а Вам все бы оружием размахивать… Margaritas ante porcos, так, что ли, сержант? «Надо же, как меня на латынь потянуло…» - подумал он и рассмеялся, однако же взгляд графа неожиданно стал пронзительным и холодным. Расчетливым, что несколько не вязалось с обликом балованного придворного красавчика, который, хмыкнув, снова обратился к своему спутнику: - Что это, шевалье, я Вам уже и не гожусь?

Провидение: Оставив без внимания равно и оскорбления и насмешки Монтрезора, латынь которого на сей раз действительно сыграла роль бисера, сержант задумчиво окинул обоих придворных оценивающим взглядом. – Мне очень жаль, господа, но я вынужден буду арестовать вас за нарушение эдиктов, – сообщил он. – Ввиду того, что вас двое против нас шестерых, ваша честь не понесет урона, если вы отдадите нам ваши шпаги и проследуете вместе с нами в Консьержери. Полагаю, что поскольку кровь пока что не пролилась и вы служите единственному брату его величества, король будет к вам милостив, но я бы отнюдь не советовал вам усложнять свое положение.

Cherubino: Керубино только открыл рот, чтобы дать Монтрезору достойный ответ, когда гвардеец вмешался снова и ошеломленный, ошарашенный юноша внезапно понял – до рези в глазах, до холода в сердце – как легко его обвели вокруг пальца. В горле у него пересохло и он перевел беспомощный, растерянный взгляд на графа, отчаянно сглотнул и еле слышно сказал: – Я… я предпочел бы умереть. П-простите меня, сударь. Несчастное выражение его лица противоречило его словам, но юноша даже не подозревал, насколько это было заметно.

Монтрезор: - Вот видите, шевалье, все происходит так, как Вы и хотели… - ответил юноше Монтрезор. - Или Вы всерьез полагали, что эта встреча случайна? Вы так хорошо знакомы с этим господином, что он зовет Вас по имени? С досадой поморщившись, он опустил шпагу. Если бы кто-нибудь спросил графа, какого черта он пытался уберечь пажа от опрометчивого шага, он не смог бы ответить. Клод почти серьезно раздумывал, не подраться ли с гвардейцами. Это было бы совершеннейшим безумием, зато, вероятно, весело. И об этом можно было бы забавно рассказать принцу. Вздохнув, он внимательно посмотрел на сержанта, все так же нарочито лениво продолжая: - А кстати, сударь, я понимаю, приказ есть приказ, но все же, в нарушении каких эдиктов Вы намерены нас обвинить? Разве же Вы стали свидетелем дуэли? Или дворянам в Париже уже запрещено прогуливаться там, где им заблагорассудится? Или мы с шевалье каким-то неведомым нам образом несем в себе опасность для государства?



полная версия страницы