Форум » Париж и окрестности » Кое-что разъясняется. 17 июля, около семи утра » Ответить
Кое-что разъясняется. 17 июля, около семи утра
Провидение:
Ответов - 28, стр:
1 2 All
Мадлен Пикар: Трех часов сна было мало для того, чтобы вселить бодрость духа, но достаточно для того, чтобы вернуть способность к работе. К половине седьмого мадам Пикар успела растолкать работниц, не уходивших сегодня домой, дать нагоняй соне Мари и поручить кухарке потушить с овощами остатки вчерашней вареной курицы. Портниха взмолилась всем ангелам небесным, чтобы сегодняшний день выдался спокойным, и… и что же еще составляло предмет ее беспокойства? Не далее как вчера… Ах, деньги Вильардуэна! Если у маркиза есть честь и совесть, он вернет ей наконец долг.
Louise Mirelli: Муки совести причиняли камеристке вдовствующей королевы меньше беспокойства, чем давешние бурые пятна на ковре, и хотя сон ее нельзя было назвать слишком долгим, кошмарами он омрачен не был, потому что засыпала Луиза далеко за полночь, но с чувством выполненного долга и глубокого удовлетворения. Возможно, именно поэтому, проснувшись поутру, она не ощущала ни вчерашней тревоги, ни мучительных сомнений в правильности содеянного. Гроза осталась в прошлом вместе с кровью и смертями минувшей ночи, а на смену ей вышло солнце нового дня и радость по поводу того, как удачно все обернулось. В таком приподнятом состоянии духа Луиза и направилась навестить королевскую портниху и свою сообщницу, привычно рассчитывая извлечь из этого визита максимум пользы для себя. – Доброе утро, дорогая мадам Пикар! Вы, как всегда, в трудах и заботах? Право, вы совсем не отдыхаете! – прочувствованно произнесла Луиза, едва увидев ту, к кому шла, и, не давая ей опомниться, продолжила. – Однако мне все-таки придется ненадолго оторвать вас от дел. У меня для вас важные новости. Последняя фраза была сказана тише предыдущей, а вид у камеристки королевы-матери при сообщении этого известия был самый торжественный, что должно было свидетельствовать о значительности предстоящего разговора.
Мадлен Пикар: ...Беседа была заведена во дворе дома, а потому мадам Пикар торопилась внутрь - в мастерскую. - Мадам, голубушка, в такой час! И не льстите мне важностью новостей... право, мы почти не успеваем, хоть и не спали всю ночь! - Тут Мадлен явно поскромничала, но она не считала нужным - и полагала даже опасным - говорить заранее о своих успехах.
Louise Mirelli: В ответ на слова мадам Пикар, Луиза понимающе улыбнулась, и в ее ладони незаметно очутился небольшой бархатный мешочек, внутри которого что-то приятно звякнуло. – Я наслышана о том, как много у вас сейчас работы, но, право, неужели вы не можете хоть на четверть часа оставить ваших мастериц? Полноте, мадам Пикар, подарите мне несколько минут своего драгоценного времени! Уверена, вы об этом не пожалеете. Заветный мешочек с неуловимой быстротой перекочевал в руки хозяйки ателье, сопровожденный коротким пояснением: «Привет от королевы-матери», и Луиза, чуть наклонив голову набок, взглянула на сообщницу, ожидая ее реакции. За костюмы мадам Пикар было заплачено ранее, и та сумма, которую камеристка передала портнихе теперь, должна была стать для нее приятным сюрпризом и обеспечить ее молчание во всем, что касалось приготовлений к «маскараду».
Мадлен Пикар: - Ах, Господь не забудет вашей щедрости! Все бы поступали так же, как вы, мадам. Вот уже который день жду денег от маркиза де Вильардуэна - обещал сегодня долг вернуть, так чует мое сердце, вновь обманет... - Говоря так, портниха шла со своей заказчицей и сообщницей к дому. - Вам будет угодно поговорить в одной из комнат или же не заходить внутрь? Таким образом мадам Пикар пыталась заранее прояснить важность разговора и его длительность - в слова о "четверти часа" она давно уже предпочитала не верить, хотя Луиза Мирелли была пунктуальнее многих.
Louise Mirelli: Имя маркиза де Вильардуэна едва не заставило предприимчивую камеристку вдовствующей королевы вздрогнуть. Ну неужели нельзя было сразу как следует умереть и унести с собой в могилу не только долги, но и всякую память о себе? Так нет же, надо непременно испортить ей утро! Луиза была так раздосадована «поведением» Вильардуэна, что еле расслышала вопрос портнихи. После секундного размышления новость, которую она собиралась сообщить мадам Пикар, была признана ею слишком важной для того, чтобы делиться ей вот так, на улице. Есть вещи, о которых нужно говорить в тишине и с глазу на глаз, иначе они растеряют половину своей значительности. – Пожалуй, пройдем внутрь, – решила камеристка. – Если мы слишком долго будем стоять здесь, это может показаться кому-нибудь подозрительным, а там всегда можно сослаться, на то, что мы, к примеру, поспорили из-за фасона нового платья... Ах, мадам Пикар, у меня для вас такие новости! Новость, собственно, была одна, но Луиза безо всякого смущения изменила число, тем самым лишний раз подчеркивая важность предполагаемого известия.
Мадлен Пикар: Пикар провела ее в одну из жилых комнат, подальше от мастерской, где уже кипела работа. - И какие же новости, мадам Мирелли? Прошу, располагайтесь... - С этими словами портниха устроилась в кресле и чинно сложила руки. Полученная сумма добавила ей уверенности в себе.
Louise Mirelli: – Во-первых, наша затея с платьем прошла благополучно, и ее величество осталась очень довольна – но об этом вы, наверное, и сами уже догадались, – ограничившись этим кратким сообщением, важность которого измерялась в большей мере весом переданного портнихе кошелька, Луиза поспешила перейти к тому, ради чего она, в общем-то, и пришла. – Но есть кое-что еще, о чем именно вы, как мне кажется, просто обязаны знать, – камеристка Марии Медичи понизила голос, добавив в него взволнованные нотки, и оглянулась, словно желая удостовериться, что никто их не подслушивает. – Видите ли, мадам Пикар, дело касается вчерашнего убийства, – она собралась было уточнить, которого именно, но вовремя вспомнила, что о преждевременной кончине маркиза де Вильардуэна или барона ди Сорди хозяйке ателье еще ничего не могло быть известно.
Мадлен Пикар: Сообщи Луиза о том, что бочки с вином ныне стали расти на грядках, мадам Пикар изумилась бы меньше. После всех сомнений, после всех размышлений, после всех подозрений! Неужели всему этому конец? - Убийства! Ну разве можно было столько молчать, мадам? Прошу, расскажите же немедленно!.. Я вся измучалась, совершенно невозможно работать... И спрашивают, и спрашивают... Один за другим, право слово, проходной двор!
Louise Mirelli: Луиза всплеснула руками. – Милая мадам Пикар! Разве могла я сказать об этом раньше? Вы знаете, как ее величество ждала меня вчера, а задержись я у вас в лавке до прихода комиссара, и мне бы не добраться до Люксембургского дворца в срок! Я пришла к вам, как только смогла. Тут мадам Мирелли немного помолчала, осмысливая услышанное. Присутствие комиссара, конечно, должно было отвлечь хозяйку ателье и ее мастериц от работы, но вряд ли могло являться достаточным основанием для взволнованного восклицания портнихи. «Один за другим», «проходной двор»... Видимо, убийство бедной девицы вызвало живейший интерес у многих... что, впрочем, было предсказуемо, учитывая обстоятельства. – Так вот, я первым делом пришла с этой вестью к вам, потому что знала, что могу вам доверять, – это, конечно, было преувеличением, ибо Луиза отлично знала другое, а именно, что доверять нельзя никому, – и потому, что вам это должно быть небезразлично... Словом... Я видела человека, проникшего в примерочную вслед за несчастной девушкой за несколько мгновений до того, как произошло убийство! – трагическим шепотом завершила камеристка свою сбивчивую от наигранного волнения речь.
Мадлен Пикар: - Душенька, - несколько фамильярно отозвалась портниха, решившая быть осторожной - ведь так таинственнее... и не должно важным дамам выказывать так нетерпение, - и кто же? Не возьму в толк, почему вы решили мне это поведать? Ужель я могу вам чем-то пригодиться и на этот раз?
Louise Mirelli: Мадам Мирелли с трудом скрыла раздражение, услышав последний вопрос своей собеседницы: разве не об этом она говорила минуту назад?! Впрочем, неудовольствие Луизы было в большей мере вызвано не означенным обстоятельством, а тем фактом, что вопрос портнихи угодил точно в цель: мадам Пикар и на сей раз могла оказаться полезной камеристке королевы-матери, и для этого ей достаточно было узнать «правильную» версию вчерашнего преступления. – Позвольте, голубушка, я не утверждала, что точно знаю, кто это был. Я и видела-то его мельком, всего какой-то короткий миг. И все же... – Луиза наклонилась к сообщнице, – и все же вы правы: я действительно успела его узнать. Это был не кто иной как барон. Барон ди Сорди. Мадам Мирелли снова отступила на шаг и адресовала хозяйке ателье многозначительный взгляд, полагая, что сказала достаточно.
Мадлен Пикар: Мадлен охнула. И как ей самой не пришла в голову такая мысль? Ведь сам дьявол, как порой про него говорят... Доверять такому нельзя, уж точно... Слова сообщницы побудили ее узнать больше - право, это лишь начало? Портниха встала с кресла, как ей казалось, истинно королевским жестом расправила юбки и взволнованно прошлась по комнате. Но Луиза молчала, и мадам Пикар перешла в наступление: - Ах, и что же? Его арестуют? Подумайте, какой скандал!
Louise Mirelli: – Арестуют? – машинально повторила Луиза и нахмурилась. – Не знаю, все может быть... – Не рассказывать же о том, как она самолично натравила на Чезаре милейшего господина Портоса, в самом деле! Да, пока все еще могло сложиться удачно: мушкетер поведает кардиналу, что нашел убийцу, и назовет имя барона, в ателье неминуемо поползут слухи о виновности того же итальянца, покойник ничем не сможет опровергнуть этих наговоров, а она сама останется вне подозрений и, в худшем случае, окажется во всем этом деле только свидетельницей. По крайней мере, Луизе очень хотелось в это верить. – Право, не знаю, что теперь будет, – грустно признала она. – Но скажите, дорогая мадам Пикар, неужели никто больше не успел его заметить? – запоздало поинтересовалась камеристка, и в ее глазах мелькнул испуг – а ну как выяснится, что кому-нибудь все-таки удалось рассмотреть настоящего убийцу? Впрочем, вряд ли. Если бы это было так, об этом уже судачило бы пол-Парижа, да и сама королевская портниха отнеслась бы к ее словам иначе.
Мадлен Пикар: - Заметить? Право же, заметить! - не совладав с собой, приглушенно воскликнула Пикар. - Полно, вам угодно шутить надо мной? Знай я раньше, кто это... О!.. Целый вечер, целый вечер... Вы знаете, моя дорогая, - в порыве чувств решила сообщить она Мирелли, - мне даже надоело об этом говорить! Верите ли? Казалось, все хотят знать только об этом убийстве.
Louise Mirelli: Волнение мадам Пикар пришлось как нельзя более кстати: ей явно захотелось выговориться, и Луиза была этому только рада, как в силу природного любопытства, частенько заставлявшего ее встревать в чужие дела, так и вследствие объективной необходимости, требовавшей от нее узнать как можно больше о том, что же на самом деле произошло вчера в лавке и кому это могло быть выгодно. – Что вы, дорогая мадам Пикар, я и не думала шутить с вами! Как можно, в таком-то деле! Напротив, уверяю вас, я искренне сожалею, что вам пришлось претерпеть столь серьезные неудобства. Убийство прямо у вас в ателье – уму непостижимо! – Луиза сочувственно покачала головой. – Должно быть, это господин комиссар так утомил вас своими вопросами? Однако что поделать, это его долг... К этому моменту было уже совершенно очевидно, что комиссар, сколько бы времени он ни отнял у мадам Пикар и ее мастериц, не заслуживал такого внимания практичной и рассудительной портнихи, чтобы говорить о нем во множественном числе, но Луиза, как обычно, постаралась избежать прямого вопроса.
Мадлен Пикар: - Ах, безмерно утомил... И трое шевалье... Скажу я вам, уж думала, что Бог испытывает мое терпение... Любезные господа, но такие странные... Особенно один... - мадам Пикар вздохнула. - Как одержимый, прости Господи, - она перекрестилась.
Louise Mirelli: – Трое шевалье? А им-то что понадобилось? – Луиза заметила, что произнесла оба вопроса вслух только после того, как они отзвучали, и на мгновение нахмурилась: надо, все-таки, лучше следить за проявлениями эмоций. – И что же, ужели все трое тоже расспрашивали вас об убийстве? – уже значительно мягче и спокойнее осведомилась она, решив разузнать у мадам Пикар как можно больше об этих любопытных незнакомцах. Наверное, задавать слишком много вопросов сразу не следовало, но, изобразив очередной сочувственный взгляд, Луиза все-таки позволила себе озвучить еще один: – А что этот шевалье? С ним что-то было не так?
Мадлен Пикар: - Влюбленный юноша, - со вздохом сообщила Мадлен. - Спрашивал об убитой... Бедный молодой человек! Увы, не в моих силах было помочь ему... Ах, мадам! - внезапно воскликнула она, пораженная удачной, как ей казалось, догадкой. - А уж не знаете ли вы и того, кем была эта погибшая девушка?
Louise Mirelli: Ну хорошо: один влюбленный, предположим. Но остальные-то двое? Или у этой Эскано половина молодых людей Парижа числилось в тайных воздыхателях? Не исключая и господина Портоса, не иначе... Вопрос мадам Пикар вернул Луизу к реальности. Потратив долю секунды на колебания по поводу того, стоит ли сообщать портнихе имя убитой девушки, камеристка королевы-матери решила этого не делать. В противном случае придется объяснять, откуда она об этом узнала, а в свете событий минувшей ночи было бы лучше пока сохранить ее знакомство с Портосом в тайне, чтобы не давать никому лишней пищи для подозрений. – Боюсь, тут я ничем не могу помочь... Но, подождите-ка, а как же тот несчастный влюбленный? Он совсем ничего не сказал о бедняжке? Или двое других? Чем-то же они должны были объяснить, почему им потребовалось приставать к вам с расспросами!
Мадлен Пикар: Пикар вздохнула. - Юноша, тот так и вовсе просил рассказать о последних минутах девицы. Потом пришел его друг, он очень внимательно расспросил об этом молодом человеке – ах, ну понимаете же, сударыня, я не могла о нем не упомянуть… Шевалье де Батц его звали, все точно помню… И об убийстве тоже спрашивал, а голос такой уверенный и спокойный, что я не сомневаюсь, мадам, - много он в жизни повидал, и этот случай его не пугает вовсе. Об Арамисе она почему-то решила сейчас не упоминать.
Louise Mirelli: Имя влюбленного юноши Луизе ни о чем не говорило, но она решила на всякий случай его запомнить. Со слов сообщницы можно было предположить, что второй из ее вчерашних посетителей либо знал первого, либо хотел узнать, кто его опередил, и если в первом случае они могли оказаться друзьями, то во втором с таким же успехом превращались во врагов или, по меньшей мере, конкурентов. В общем, полная неопределенность. – Да, вот так история! – задумчиво вздохнула Луиза. – Ну а третий господин? Не удивлюсь, если он тоже хотел знать о первых двух... Расспрашивать об именах неизвестных молодых людей камеристка вдовствующей королевы не стала. В конце концов, они вполне могли представиться вымышленными. Возможно, что и никакого влюбленного шевалье де Батца тоже никогда не существовало... Она снова вздохнула. История действительно получалась занимательная.
Мадлен Пикар: - Ах, мадам, третьего я хорошо знала, но спрашивал он поначалу вовсе не об убийстве, его интересовала иная дама… - Портниха замялась. – Герцогиня де Шеврез, и, скажу я вам, весть об убийстве его сильно взволновала, да и впору было взволноваться!
Louise Mirelli: Ах, герцогиня де Шеврез, снова! Что это, простая случайность? Во взгляде Луизы заплясали искорки, как случалось каждый раз, когда она оказывалась на пороге новой тайны. – О, ну еще бы! – с жаром ответила она и доверительно прошептала, снова придвинувшись к портнихе. – Знаете, мадам Пикар... я думаю, именно ее-то и должны были убить – герцогиню, а не... – Луиза чуть было не назвала погибшую по имени, но вовремя спохватилась. – А не ту неизвестную юную особу, – уверенно закончила она. У камеристки не было повода сомневаться, что мадам Пикар тоже слышало прозвучавшее едва ли не на все ателье распоряжение подать платье для герцогини де Шеврез (а если не слышала сама, то наверняка узнала от других), и потому Луиза не находила ничего предосудительного в том, чтобы поделиться с сообщницей этим соображением. – А этот ваш знакомый случайно не знает, каким образом убитая могла быть связана с герцогиней? – осторожно спросила мадам Мирелли после небольшой паузы. Увы, любопытство часто оказывалось сильнее нее, и на этот раз Луиза тоже не смогла промолчать.
Мадлен Пикар: - Откуда же, посудите сами? Если бы мы знали хотя бы имя! Но будь она доверенным лицом герцогини, разве стала бы поступать так? Нет, любезная мадам Мирелли, мое сердце говорит мне, что дружбы между ними быть не могло. Пикар с чувством некоторого превосходства посмотрела на собеседницу. Ведь та не сообразила такой простой вещи!
Louise Mirelli: Луиза взглянула на мадам Пикар с некоторым удивлением, но причину его, конечно же, пояснять не стала, а вместо этого только задумчиво пробормотала себе под нос: – И все-таки, зачем-то же она назвалась герцогиней... – брови камеристки на один короткий миг сдвинулись к переносице, однако она не позволила себе слишком надолго предаться размышлениям, а паузе затянуться. – Но с этим пусть разбирается господин комиссар. У нас же хватает и других забот, верно? Мадам Мирелли подмигнула сообщнице, при этом думая, что большего она здесь, скорее всего, уже не узнает. А раз нет, то к чему тратить драгоценное время на разговоры? И Луиза уже действительно собралась попрощаться с портнихой, но в последний момент вспомнила еще кое о чем. – Да, а этот обаятельный месье... Кеппель, кажется? в итоге что-нибудь заказал? – осведомилась она, стараясь, чтобы ее слова прозвучали как можно более непринужденно. – Мы познакомились случайно: он попросил меня проводить его до вашей лавки, – поспешно объяснила она, предупреждая возможный вопрос мадам Пикар. – Очень любезный молодой человек, – легкомысленно добавила Луиза напоследок.
Мадлен Пикар: - Любезный он - вполне возможно, а вот заказ так и не сделал, - после небольшой паузы ворчливо ответила Мадлен. - Верите ли, никто не видел, как он ушел, как сквозь землю провалился. Боже мой, и почему все это должно было произойти у меня в лавке? А может и к лучшему, душенька, что так вышло - с его повадками, может статься, и денег бы с него не допросились, вот как с маркиза де Вильардуэна. Встречалась я вчера с ним и так ему и сказала - мол, как хотите, сударь, а завтра долг вы вернуть обязаны. - Мадам Пикар была уверена, что собеседница обязана разделить ее возмущение.
Louise Mirelli: – Уж такие времена: ни на кого нельзя положиться! Но на все воля Божья, мадам Пикар! – со вздохом ответила Луиза, не зная, плакать ей или смеяться: портниха и предположить не могла, какие эмоции вызывало у камеристки вдовствующей королевы имя Вильардуэна, а последний, казалось, вознамерился преследовать ее и после смерти. Впрочем, в призраков она все равно не верила. Зато сказанное о таинственном месье Кеппеле воодушевляло до крайности. Помнится, самой Луизе он рассказывал что-то про торговлю и образцы кружев, а мадам Пикар так и не поправила ее, когда речь зашла о гипотетическом «заказе». Этого сомнительного, в сущности, обстоятельства оказалось достаточно, чтобы камеристка королевы-матери окончательно утвердилась во мнении, что голландский торговец был не тем, за кого себя выдавал, и мысль о том, кого именно она, возможно, проводила вчера до ателье, привела Луизу в восторг. Скрывать воодушевление было даже сложнее, чем досаду, – тем больше она торопилась покинуть свою сообщницу и в скором времени осуществила это намерение, предварительно обменявшись с мадам Пикар еще несколькими вежливыми, ни к чему не обязывавшими фразами. «Из огня да в полымя»
полная версия страницы