Форум » Париж и окрестности » Три разговора. 16 июля, после десяти - ночь, часть III » Ответить
Три разговора. 16 июля, после десяти - ночь, часть III
Мадлен Пикар: …После ухода шевалье Атоса все, казалось, успокоилось, работа спорилась, а тут и дождь пошел, всю пыль прибьет и свежее станет… Да какой дождь, ливень! Портниха позвала служанку и, узнав, что во дворе ничего не сушится, облегченно вздохнула. Младшая из работниц, Габриэль, начала снимать нагар со свечей, мастерицы то и дело переговаривались – кто-то говорил о достоинствах будущего наряда, кто-то просто просил передать нитки… Мадам Пикар позволила себе передохнуть и, поудобнее поставив подсвечник, начала читать «Житие святого Этьена». Дьявольские козни, что за день! С утра маркиз так и не расплатился, потом убийство – и вот они спешат сшить платье королевы до завтра. Что делает эта Габриэль? Нужно же было уронить шипцы… И заперла ли она дверь?
Ответов - 54, стр:
1 2 3 All
Арамис: - Убийцы... Так ее убили. Арамис кивнул всем своим дурным предчувствиям и осушил кружку до дна, предусмотрительно решив одним глотком помянуть грешную душу, если убитая была человеком герцогини, и отпраздновать - если самозванка была подослана ее врагами. Смерть как таковая уже давно не вызывала у мушкетера трепета, если только дело не касалось близких, а к его близким незнакомка не относилась. Отставив кружку, молодой человек поднял на хозяйку взгляд, затуманенный куда больше вином, нежели скорбью, и произнес: - И каковы же были последние слова... бедняжки? Скажите мне, Мадлен. Зачем, собственно говоря, она приходила к вам, эта фальшивая герцогиня? Что она сказала? Поверьте, милая хозяюшка, это очень, очень важно. Ответьте же мне!
Мадлен Пикар: Мадам Пикар всплеснула руками. - Ничего, Боже мой! Можно ли так сильно расстраиваться! Она была уже... уже мертвой, сударь. А приходила... - Пикар чуть нахмурилась. - Поистине, и не знаю, зачем. Платье герцогини пожелала примерить - что за странность! Но не похожа была на воровку, сударь. Впрочем, воровки разные бывают... - Портниха посмотрела на пустую кружку. Еще один горе-влюбленный, правда, похоже, по вкусу ему вовсе не эта девица. - Любезнейший Арамис, полно вам, утро вечера мудренее... Подать ли что-то еще?
Арамис: - Уже была... мертвой? Мерзость какая, - Арамис укоризненно покачал головой, протягивая кружку куда-то за плечо, где, подтверждая известное поверье, уже находился тот самый добрый ангел, тут же наполнивший кружку до краев, - Да еще собиралась мерить чужое платье... Мадлен, вам столько пришлось пережить... Какая ужасная история! В глубине души злоключения какой-то незнакомой девицы, так неудачно выдавшей себя за пропавшую герцогиню, Арамис находил не ужаснее собственных. По крайней мере, ей больше ничего не грозит, тогда как будущее самого Арамиса час от часу становилось все более сомнительным. Однако даже третья кружка доброго бордо не могла превратить шевалье д`Эрбле в невежу, равнодушного к невзгодам женщины, и Арамис, вкусив очередную порцию нектара, исполненный сочувствия, уронил голову на плечо портнихи. - Мадлен, вы женщина с добрым сердцем... Господь наверняка воздаст вам по заслугам вашим, - проговорил Арамис с выражением глубокого умиления на лице и закрыл глаза, - Volente deo...
Мадлен Пикар: Такого мадам Пикар не ожидала, несмотря на все ее вольное или невольное кокетство, и первое, что она попытась сделать, - поднять голову мушкетера. - Сударь... вы в порядке? Уж не думала, что мои слова касательно утра вы поймете так прямо!
Арамис: Однако как бы ни старалась мадам Пикар привести мушкетера в чувство, Морфей (в компании с веселым Бахусом) проявил куда большее упорство и даже большую целеустремленность, чем господа Рошфор и Брешвиль вместе взятые, наотрез отказавшись от переговоров и компромиссов. Упрямо отвоевывая у сна последние минуты, Арамис перехватил руку портнихи и прижал к губам, второй нетерпеливо притягивая к себе то, что в миру было известно как мадам Пикар, а в полусонном воображении Арамиса обернулось вполне подходящей подушкой, и с блаженным вздохом устроился на ее пышной груди, совершенно игнорируя протесты хозяйки и приглушенное хихиканье со стороны входа в мастерскую.
Мадлен Пикар: Господин Арамис был галантным кавалером, хоть и промокшим сейчас с головы до ног, и мадам Пикар не могла, не покривив душой, сказать, что уж очень против такого обращения, но… но платье королевы было превыше всего. И ее обязательства как замужней женщины, разумеется. - Габриэль, Мари, помогите же! Не видите – гостю нехорошо?.. – Хозяйка, собравшись с силами, приподняла внезапно словно отяжелевшего мушкетера, а там и работницы подхватили его под руки. В результате данных нехитрых усилий – к счастью, непривычных Мадлен, поскольку Рене, кроме как на праздники, и капли в рот не брал, - Арамис был уложен на один из портновских столов в мастерской и заботливо накрыт отрезом ткани, траченным молью.
Арамис: Долгожданный, благословенный, сладкий сон! Ни свечи, горящие в мастерской, ни голоса девушек, ни грохотание грома не могли вырвать мушкетера из его крепких объятий, и даже вопиющая жесткость ложа сейчас не имела ровным счетом никакого значения, хотя в сравнении с телом мадам Пикар портновский стол сильно проигрывал. "Буквально во всем!" - успел подумать Арамис, прежде чем окончательно расстался с сознанием и дневными заботами заодно.
Мадлен Пикар: ...Около трех ночи корсаж и юбка обрели вид, согревший сердца работниц, и хозяйка мастерской распорядилась, чтобы все шли спать – подъем будет ранний. Девушки не стали скрывать радости, поскольку глаза уже стало щипать, а пальцы не слушались, и разбежались. Осталась лишь Габриэль с подружкой Мари – уж больно им приглянулся гость. Мадам может и не ценить его красоту, но уж они… - Ах, интересно, он боится щекотки? – прошептала темненькая Мари и засмеялась, прикрыв рот ладонью. - Ну вот еще, глупости, - возразила более рассудительная Габриэль. – Ты такая же, как Жюли, - вечно лишь бы поговорить. - А что Жюли? Жюли вон, с самим комиссаром разговаривала… - С самим комиссаром! Да он выглядел так, точно не ел три дня. Мадам бы быстрее его выпроводила, если б не Жюли. Ах несчастная, ах красавица, ах месье Кеппель…
Арамис: Увы, природа человеческая недолго позволяет нам довольствоваться малым, заставляя желать всё большего, и Арамис, чье тело уже успело подзабыть суровый аскетизм семинарских постелей, недовольно заворочался, тщетно пытаясь смягчить нрав стола и устроиться поудобнее. Сон немедленно превратил деревянную поверхность в каменный пол Бастилии, а негромкие голоса девиц в чарующие интонации герцогини де Шеврез. "Милый Рене, что вы здесь делаете?! Это какая-то ошибка, вставайте немедленно!" - "Позвольте, герцогиня, но он арестован за убийства девиц! Вот этим самым клинком! - Граф Рошфор выразительно кивает на шпагу Арамиса, - Он убивает их, даже не зная имени! Одну в храме Божьем, другую в лавке Пикар! Сколько еще жертв на вашей совести, господин Арамис?!" С губ все еще спящего мушкетера сорвался стон раскаяния. Совесть Арамиса, редко бодрствующая одновременно с разумом, решила воспользоваться случаем, выступая в облике Рошфора, и вкупе с жесткостью стола это было поистине ужасно!
Мадлен Пикар: - Верно, сон плохой снится... - Вздрогнувшая Мари поправила импровизированное одеяло. - Жюли такое говорила про месье Кеппеля, просто в краску вогнала... - И девушка в свою очередь зашептала что-то на ушко Габриэль. Та не удержалась и фыркнула. - Подобное и про английского герцога Бэк... Бэкингема болтают, я слышала на днях. - Да неужто? Он, говорят, такой красивый! - смутилась Мари. - Для Жюли нет никого красивее Кеппеля, - отмахнулась Габриэль.
Арамис: Решительно всё протестовало против сна Арамиса. Его всё ещё дремлющий ум, потревоженный столь оживленной беседой, происходившей над спящим телом, живо смешал события и лица воедино, добавив в сновидение князя ди Сант-Анну в костюме Коломбины и сдобрив всё это герцогом Бэкингемом, похитившим герцогиню прямо из-под носа мушкетера. Это возмутительное видение стало последней каплей в и без того изрядно потрескавшемся сосуде его терпения, и Арамис проснулся. Привычка к осторожности удержала его от несвоевременных вопросов и ругательств, а чутье говорило о том, что бренное тело находится в месте неизвестном, но безопасном. Пока память неохотно добавляла в картину мира то один фрагмент, то другой, мушкетер прислушивался к голосам работниц, гадая, какого дьявола две болтливые девчонки забыли возле его ложа.
Мадлен Пикар: Брошенный взгляд на гостя, секундное замешательство... раздалось одновременное «ах!», и девушки отпрянули от стола. Они его разбудили… и разбудили в таком часу… как нехорошо! Невольный постоялец ведь может и рассердиться… Хотя, похоже, он совсем не сердится… А вид то, Боже всемилостивый! Точно одурманенный. И что ему снилось?
Арамис: Заметив, что его пробуждение не осталось незамеченным, Арамис со вздохом приподнялся на локтях и окинул взглядом двух фей, посетивших его этой ночью с тем, чтобы беспощадно прервать путаницу его сновидений. Одной из них оказался уже знакомый ему печеный ангел, вторая же предстала в виде худощавой брюнетки с живым взглядом и теми чертами лица, что часто выдают ветрениц и хохотушек, не дающих покоя подмастерьям и слугам. Девицы, всего лишь пару минут назад с такой легкомысленной смелостью хихикающие почти ему на ухо, немедленно смолкли, а толстушка даже виновато прикрыла губы ладонью, словно это что-то могло изменить. Однако в свете немногих догорающих свечей девушки показались мушкетеру достаточно милыми, чтобы не отослать их с проклятьями вон, к тому же... - Который час, сударыни? И, раз уж вы здесь, как звать вас обеих?
Мадлен Пикар: - Ужели вы не помните меня? - улыбнулась Габриэль. - Час поздний, сударь, должно быть, уже четверть четвертого. - Рассвет уже скоро, ну и крепко же вы спали! - добавила Мари, ничуть не стесняясь того, что гость разбужен.
Арамис: "Черт побери их всех. Кажется, в этой лавке никто не способен отвечать на вопросы прямо, - подумал мушкетер, рассматривая по-прежнему безымянных портних, - Могу себе вообразить допросы полицейских. Эти несчастные уже наверняка здесь побывали и испытали всех этих милочек на прочность". С тяжелым вздохом, адресованным неизвестным служителям закона, вероятно, павшим в борьбе за истину, Арамис сел на столе, ища глазами кем-то заботливо снятый камзол. - Хорошего понемножку, красавицы... Однако, я вижу, вы сами не спешите отправиться в объятья сна. Неужели события дня еще не утомили вас? - Полумрак надежно скрывал недостающие части его гардероба, а оставшиеся свечи были так же бесполезны в поиске, как портнихи в допросе, и Арамис, морщась от головной боли и проклиная темноту, сполз со стола и стал натягивать сапоги, тоже кем-то любезно снятые, - У вас, я слышал, протыкают не только полотно и режут не только ленты...
Мадлен Пикар: - Вот именно, сударь, спать решительно невозможно, как бы мы ни устали, - откликнулась Мари. - А вас тоже взволновало это убийство? Разное говорят... В полумраке гость выглядел таким загадочным и вдвойне милым. - Хозяйку помимо комиссара еще двое странных господ расспрашивали, - добавила Габриэль. - Имен не припомню, но странные, сударь, право слово! Убийством интересовались, что да как...
Арамис: "О, женщина!.. Сосуд греха, избранница лукавого. Как часто ложь тебе милее правды, и нам лишь остается гадать о твоих намерениях и помыслах. Но молчание и скромность так же противны твоей природе, и это многое искупает..." Служба в рядах инквизиции никогда не прельщала шевалье д`Эрбле. К чему учинять суровые допросы с привлечением палача и путаников-свидетелей, не порождает ли дыба новую ложь, не будит ли ведьмино кресло истерику вместо истины? Нет, правда приходит сама и робко снимает вуаль в исповедальне, добровольно поверяя себя кроткому и всепрощающему духовнику. В глубине души Арамис всегда предпочитал тонкое искусство исповеди умению обувать дам в испанские сапожки, и теперь с готовностью присел на стол, как бы невзначай касаясь рукой округлого локотка блондинки, скрытое же темнотой колено мушкетера доверительно касалось ножки брюнетки, и обеим красоткам были адресованы самые внимательные и проникновенные взгляды, которые только могли быть адресованы добрым христианкам в подобной ситуации. - Ах, я понимаю вашу тревогу, сударыни! Воистину ужасное происшествие до сих пор заставляет вас трепетать, бедняжки, но это так естественно. Ведь убийца до сих пор не найден, насколько я понимаю, и может до сих пор находиться поблизости? А что за господа расспрашивали добрейшую мадам Пикар? Как они выглядели? Возможно, одной из вас удалось запомнить их имена?
Мадлен Пикар: "Поблизости... - подумалось вдруг Габриэль. - А вдруг этот милейший человек преследует своими расспросами иную цель?.. Мадам его вроде бы знает, но откуда может быть известно, что он не..." - Шевалье де Батц, кажется, если я правильно помню слова мадам, - все же испуганно проговорила она. - Совсем молоденький... И господин постарше... очень благородный. Она твердо решила быть по возможности немногословной - хоть бы Мари догадалась вести себя умнее! А об этих господах пусть узнает... Если любезный Арамис и есть убийца - он, скорее всего, решит из разыскать. От испуга она даже не обратила внимания на заигрывание мушкетера.
Арамис: Повторив про себя незнакомое имя, Арамис бросил мимолетный взгляд на испуганное лицо мастерицы. Даже при столь скупом освещении страх на ее простодушном лице был заметен не менее, чем собор Богоматери в утреннем тумане. "Кажется, мой ангел в самом деле вообразил, что убийца до сих пор бродит под окнами лавки", - подумал мушкетер и в продуманном порыве сочувствия погладил Габи по сдобному плечу. - Шевалье де Батц, говорите вы? Наверняка сей дамский угодник больше глазел на вас, красотки, чем говорил о деле. Эта несчастная дама наверное скрывала лицо под вуалью, раз пыталась выдать себя за другую, тогда как ваши миловидные лица, сударыни, открыты и радуют глаз. Как это приятно... - Арамис приобнял обеих девиц и самым непринужденным образом притянул ближе к себе, - ...когда прекрасные платья шьются столь прекрасными мастерицами! Надо непременно заказать у вас... да хотя бы новый камзол! "Кто бы потом ни терзал мадам Пикар расспросами, все они были в не лучшем положении, чем я сам. Гораздо интереснее те господа, что могли застать ложную герцогиню живой. Quaerite et invenietis..." С этой мыслью Арамис одарил каждую из девиц улыбкой дружеского свойства и заметил - так, словно речь шла о погоде или предстоящем завтраке: - Однако я вижу, ваши внимательные глазки успевают следить за посетителями не меньше, чем за кружевами и пуговицами, мои милые! В таком случае вы наверняка заметили, кто же был в лавке днем, в тот роковой час, когда бедная дама испустила дух. Может, вы заметили кого-то знакомого или, напротив, вас привлекло новое для вас лицо или имя?
Мадлен Пикар: Девушки переглянулись. Габриэль сделала попытку чуть отстраниться, но не слишком настойчивую, а Мари заулыбалась, накрыв руку мушкетера, обнявшую ее за талию, своей ладошкой. - Ах, в основном у нас Жюли все примечает, да она сейчас десятый сон видит... Было два красивых молодых человека, из них один Кеппелем назвался, а других и не припомним... Когда мадам де Комбале с хозяйкой вернулись, тут уж смотреть по сторонам времени не было... Но я не удивлюсь, если этот Кеппель убийца, уж больно неожиданно он исчез, - неожиданно для самой себя сболтнула Мари - видимо, решив показаться более умной пташкой, чем она была. Габриэль неодобрительно шикнула на нее.
полная версия страницы