Форум » Париж и окрестности » Об опасностях, которые встречаются на ночных улицах. 16 июля, начало десятого вечера » Ответить
Об опасностях, которые встречаются на ночных улицах. 16 июля, начало десятого вечера
Провидение:
Ответов - 36, стр:
1 2 All
Миледи: Вот она, наконец! Та нить, потянув за которую, я распутаю таинственный клубок! О небеса, пошлите мне спасенье! - В отчаянии взмолилась миледи, всё ещё тщетно пытаясь справиться с удушающими объятиями корсета. Она не могла позволить себе погрузиться в спасительный обморок. Паж герцога непременно бросится приводить её в чувства, возможно, разорвёт лиф платья, чтобы облегчить ей вздох... И хотя предгрозовые сумерки уже были достаточно темны, клеймо на плече - даже потерявшее чёткость очертаний из-за многочисленных компрессов, мазей и притираний - представлялось миледи пылающим огненным знаком. О нет, единожды увиденный, этот знак уже едва не стоил ей жизни! И будь Керубино хоть сотню раз влюблённым сентиментальным мальчишкой, играющим храбреца и героя, даже он не закроет глаза на королевскую лилию, расцветшую на плече прекрасной леди Винтер и навеки его обезобразившую! Вдалеке снова загрохотало. Лошади беспокойно заржали. Слышно было, как сквозь зубы сплюнул крепкое словцо кучер. Миледи заставила себя выпрямиться и обратилась к пажу как можно мягче. Ей пришлось окликнуть его дважды: похоже, юноша глубоко задумался, глядя в безмолвный полумрак перед собой. Или её голос был уже настолько тих, что не сразу пробился сквозь остановившийся в ожидании бури воздух. - Милый шевалье. Я вынуждена просить Вас об услуге... Не подадите ли мне свой кинжал?
Cherubino: Занятый своими мыслями, Керубино механически протянул красавице свой кинжал, но, когда тонкие пальцы коснулись его руки, забирая оружие, он пришел в себя и повторил: – Вам дурно? Прикажете остановить карету? При всем его желании забыть о снедавшем его сомнении, мысли юноши все же отказывались оставить смущавшую его загадку. Выступал ли Монтрезор в роли alter ego его высочества? Недаром же в рассказанной ему истории князь оказался, Бог весть почему, пешим – услышав об этом от графа, он списал эту странность на неосведомленность иностранца, но теперь все, казалось, разрешалось иначе…
Миледи: Принимая из рук Керубино кинжал, миледи испытала лёгкое разочарование, не шедшее, впрочем, ни в какое сравнение с удивлением. В ответ на свою просьбу она ожидала чего угодно: взволнованных вопросов, пустых уговоров, даже отказа – но только не безмолвного повиновения. То ли у мальчишки каждый день просят поясной кинжал знатные дамы, то ли... Миледи силилась разглядеть выражение лица своего провожатого, но даже скупые на видимость сумерки уже сменились густой предгрозовой теменью. - Да, мне нехорошо. - Миледи попробовала пальцем острие кинжала: клинок был заточен на славу. Если карета и дальше будет так подскакивать на ухабах, ничего не стоит порезаться. К тому же, если повезёт, от этой остановки помимо вожделенного глотка свежего воздуха, можно будет выиграть ещё несколько минут беседы с пажом герцога. – А с Вами, шевалье? С Вами всё в порядке? Вы, право же, так внезапно замолчали...
Cherubino: Нежный голос красавицы вновь вторгся в тревожные думы юноши, и ее тихое признание своего недомогания окончательно отвлекло его внимание. Слегка сжав колени, он приблизился к кучеру, и тот послушно остановил карету, пусть и бросив исполненный сомнения взгляд на предгрозовое небо над головой. Вернувшись к заветному окошку, Керубино наклонился в седле, распахивая дверцу. – Вам скоро полегчает, – заверил он, – это всего лишь духота, сейчас заметно посвежело. Я… я прошу прощения, если я отвлекся, я немного задумался… о том происшествии, свидетелем которого был ваш… конюх? Но позвольте мне еще раз заверить вас, что никто не пострадал, слово дворянина.
Миледи: Едва только карета остановилась, миледи ловким движением завела руку с кинжалом за спину, другой нащупала проклятую шнуровку, продела лезвие плашмя, чуть повернула и резко дёрнула. Прочный китовый ус на кратчайший миг натянулся ещё сильнее, а затем лопнул с тихим щелчком. Поднявшийся ветер и вправду принёс облегчение. В воздухе запахло дождём. Миледи вдыхала полной грудью, спиной ощущая, как от каждого нового вздоха разрезанная шнуровка корсета всё больше расползается. Вновь обретённая возможность свободно дышать настолько вскружила голову, что бывшая графиня де ля Фер едва не приподняла подол платья, дабы сделать шаг в услужливо распахнутую дверь кареты. Вместо этого она сделала вид, что просто намеревалась сесть поудобнее, вполоборота к собеседнику. Затаив дыхание – теперь уже по собственной воле – миледи ощупью нашла на сиденье рядом свой тонкий плащ, накинула его на плечи и старательно укуталась. - Неужели, шевалье?.. – выпростав руку из-под плаща, миледи рукоятью вперёд подала Керубино кинжал, держа обоюдоострый клинок за крестовину. - Неужели это Вы один из тех, кого мог схватить по обвинению в нарушении королевского указа о запрете дуэлей проходящий мимо случайный патруль? Боже сохрани и помилуй!
Cherubino: Принимая назад свой кинжал, Керубино самыми кончиками пальцев коснулся руки красавицы, и все его существо замерло в странном томлении. – Не дуэль, – механически поправил он, сам не слыша своих слов из-за шума крови в ушах, – непредумышленный поединок. Но даже и до этого дело не дошло, его высочество назвался, и князь тут же пришел в себя. По крайней мере, мне так говорили, сударыня, меня там, к счастью, не было. Юноша набрал полную грудь посвежевшего летнего воздуха, тщетно пытаясь смирить отчаянно колотившееся сердце.
Миледи: Робкое прикосновение к руке, блуждающий взгляд Керубино - миледи подавила удовлетворённую улыбку и, словно бы в порыве чувств, в последний момент удержала руку пажа, продолжая разыгрывать беспокойство и участие. Можно было и дальше идти окольным путём, как бы невзначай задавая нужные вопросы. Однако миледи рассудила, что именно сейчас - смущённый и окрылённый - паж герцога Орлеанского расскажет ей всё, о чём она его спросит. Надо лишь преподнести это в соответствующем случаю виде. - Так вот кто были эти господа! - миледи вскрикнула, изобразив на лице ужас, и тут же предусмотрительно понизила голос, - Его Высочество и князь! Хорошо, что тот простолюдин не разглядел в темноте их лиц! В противном случае, по всему Парижу с самого утра носились бы сплетни о том, что французский принц и подданный итальянского двора едва не убили друг друга на дуэли! Но как такое могло случиться? Ночью, в переулке... Нет-нет, не отвечайте, шевалье, дела чужой чести должны оставаться тайной для всех, кроме тех, чья честь была затронута. Особенно там, где проходит тончайшая грань между необходимостью поединка и преступлением высочайшего закона. - Несколько мгновений миледи молчала, глядя куда-то в сторону и, казалось, не замечая, как всё усиливающийся ветер невидимыми пальцами пытается вытащить светлый локон из её безупречной причёски, затем медленно подняла глаза на Керубино. - Главное, что дело закончилось миром, ведь так, месье д'Исси?.. Если только... Зная вспыльчивую натуру Его Высочества, и имев возможность лично увидеть сегодня князя... Пресвятая Дева Мария! - пальцы, державшие руку Керубино, сжались. Она прошептала, и шёпот её был сдобрен истерическими нотками страха, правдивыми в той же мере, сколь правдив был страх на её лице: - Скажите правду, шевалье, дуэль была лишь отложена, а Вы - помилуй Боже! - вестник смерти, присланный герцогом к тому, с кем ему суждено, возможно, последний раз в жизни скрестить шпагу!
Cherubino: Рука красавицы по-прежнему лежала в руке юноши, и, если бы верный Баярд не переступил бы на шаг, устав стоять в одной позе, Керубино верно и слова бы не сумел промолвить, целиком поглощенный нахлынувшими на него ощущениями. – Нет, нет, – заверил он молодую женщину, невольно прижимая дрожащую руку к сердцу, которое, казалось, готово было выскочить из груди. – Сударыня, я… Он сглотнул, судорожно ища и не находя способов отрицать очевидное, когда Баярд попытался отступить еще на шаг от кареты, и ему пришлось волей-неволей снова посвятить все свое внимание лошади. Пусть лишь несколько мгновений было даровано ему на размышление, когда юноша снова повернулся к своей прекрасной спутнице, в голове его сложился план действий. – Сударыня, я не должен был говорить вам этого, – тихо сказал он. – Однако что сделано, того не вернешь, и я могу лишь смиренно молить вашего прощения за допущенную мной оплошность. Керубино глубоко вздохнул и продолжил, опасаясь поднять взор к чарующим глазам, уже раз лишившим его всякого соображения: – Взгляните на меня, сударыня – разве похож я на человека, который мог бы содействовать подобному преступлению? Принцы крови не дерутся на дуэли, если бы даже его высочество бросил бы подобный вызов, долгом князя было бы от него уклониться, а моим долгом и долгом любого иного дворянина было бы отказаться от посредничества в подобном деле. Не стану отрицать, я приходил по делу чести, но оно не затрагивает его высочество. Могу я покорнейше молить вас сохранить в тайне то, что я вам поведал? Юноша соскочил с седла и преклонил колено перед каретой, так и не решаясь взглянуть на ту, от чьего ответа сейчас зависело так много.
Миледи: Быть так близко к заветной цели и практически потерпеть неудачу! Времени на размышления не было: коленопреклонный паж замер у ног миледи в ожидании ответа. Беззаветно преданный своим идеалам. Честный и неподкупный. - Вы храбры, шевалье. Храбры и благородны. А Ваша честность столь же велика, сколь и Ваша отвага. Я не открою Вашей тайны никому, кроме Бога, когда призовёт он меня на свой последний суд. Но будьте осторожны. Найдётся много людей, желающих использовать Вашу честность Вам во зло. Миледи мягко отняла руку, в голосе её послышалась плохо скрываемая горечь. - И молю Вас, дорогой друг, не верьте людям! А более всего не верьте женщинам. Ведь женщины не хранят тайны. За прекрасными лицами, нежными взглядами и страстными речами таятся змеиное коварство и чёрная ложь. У женщин нет ни совести, ни чести! И в любом предательстве, в любой измене, в любой трудности, вставшей на Вашем пути, всегда вините женщин! Радость им - смотреть, как благородные мужи подвергают себя смертельной опасности, рискуя навлечь на свою разумную голову гнев короля и кардинала! Ооо, ведь женщины не умеют быть благодарными, их сердца холодны и пусты! Женщины не умеют чувствовать! И миледи резко отвернулась. Теперь она сидела спиной к Керубино, очень прямо, высоко подняв голову. Голос её был глух и холоден. - Я буду молиться за Вас, шевалье. И пусть Господь простит нам обоим.
Cherubino: Слушая молодую женщину, Керубино осознавал лишь две вещи – она отняла у него свою руку и она была близка к слезам. Господи, неужто он как-то обидел ее? Глупец, мальчишка, понятно же, что сама мысль о предстоящей возможной смерти причинила ей боль! Порывисто поднявшись, юноша бросил поводья Баярда кучеру и скользнул в карету, усаживаясь рядом с красавицей и пытаясь вновь завладеть ее рукой. – Сударыня, – умоляюще сказал он, – Богом клянусь, я не хотел вас огорчить. Недостойно было меня, мужчины, даже касаться столь болезненных тем в беседе с женщиной, созданием хрупким и не созданным даже для мыслей о делах бранных. Я обещаю вам, сударыня, я уже приложил все усилия, чтобы отвратить поединок, и не намереваюсь признать неудачу. Прошу вас, не думайте об этом более, как если бы я и слова не сказал вам, думайте о предстоящем маскараде, о ваших подругах, о невинных развлечениях, которым с таким удовольствием предаются дамы. Честное слово, уже завтра утром все решится, не отравляйте же себе грядущие дни горечью того, что не можете изменить! Тут новая мысль посетила его, и он схватил ее за плечо, поворачивая ее к себе с неожиданной даже для себя силой. – Сударыня, вы же не… судьба графа де Монтрезора… – он запнулся, не зная, как облачить в слова пришедшее ему в голову нескромное подозрение, и наконец закончил, – вы же не знаете никого из вовлеченных лиц, не так ли?
Миледи: - Как Вы смеете?! - голос миледи был полон гнева, лживого лишь на половину. Она ожидала чего-то безрассудного от того, перед кем ею была разыграна столь драматическая сцена, и была готова к продолжению спектакля. Однако, усаживаясь рядом с ней, Керубино, похоже, не заметил в темноте полы плаща, и едва не сдёрнул его с уже полуобнажённых сползающим лифом платья плеч миледи, когда та рванулась вглубь кареты. Поймав расходящиеся края плаща, и судорожно сжав пальцы на вороте под самым подбородком, леди Винтер всё же села обратно. Другая её рука как бы неохотно легла в раскрытую ладонь пажа. Миледи с каменным лицом, не глядя на говорящего, слушала страстный сбивчивый монолог, в котором ценная информация о времени дуэли перемешивалась с куртуазными глупостями о предстоящем бале. Но вдруг её с силой схватили за плечи и развернули. Взгляд, равно как и тон Керубино, выражал крайнее беспокойство и... не почудилась ли ей искорка ревности в этом открытом, горящем взгляде?.. - Граф де Монтрезор? Я знаю это имя, но я не знаю этого человека. - Холодно ответила миледи. - К тому же, шевалье, какое мне дело до графа де Монтрезора, когда в опасности другая жизнь? Внутренне миледи ликовала. Теперь ей были доподлинно известны имена тех, кому, возможно, предстояло оказаться в Бастили с первыми лучами солнца. И, наконец, ей стало ясно, кто выступит секундантом со стороны итальянского князя. Но хороший спектакль должен быть сыгран под самый занавес, поэтому миледи сжала руку Керубино и произнесла, глядя широко распахнутыми глазами: - Ах, как Вы жестоки ко мне! Этой ночью я не сомкну глаз. До самого рассвета я буду молить Бога о спасении жизней тех, кому суждено выжить, и душ тех, кому роком предначертано умереть!
Cherubino: Облегчение, испытанное юным пажом, было столь велико, что даже легкое прикосновение нежной руки красавицы на миг не имело над ним никакой власти. Воистину не было бы ему оправдания, если бы он нечаянно разгласил тайну дуэли возлюбленной Монтрезора… а ведь говорили, что их у него немало. В который раз он запоздало признал всю мудрость придворного этикета, порой казавшегося таким нелепым. А ведь она могла еще решить и решить правильно, что он подозревал ее в намерении тут же поведать о предстоящей дуэли властям! Внезапно Керубино почувствовал почти незаметное пожатие пальцев, и голос молодой женщины, ласкающий слух так же, как ласкает кожу генуэзский бархат, вновь зазвучал в ночной тишине. Упиваясь этим восхитительным звуком, юноша не сразу осознал облеченные в него слова, а когда смысл их проник в его сознание, сливаясь с произнесенным ранее, он беспомощно уставился на свою собеседницу, тщетно пытаясь разглядеть ее лицо. Другая жизнь? В опасности другая жизнь… но она будет молиться о спасении всех и не сомкнет глаз? Поистине душа женщины – потемки, ведь лишь мгновенье назад она сказала, что ей нет дела до Монтрезора. Не может же быть, чтобы она… чтобы она думала о нем? – Вы… ваше сердце преисполнено великодушия, сударыня, – прошептал он, ища и не находя нужных слов. Ну как спросить женщину, прониклась ли она к тебе чем-то большим чем простое любопытство?
Миледи: - Святая католическая церковь учит нас милосердию и заботе о ближних. - Миледи скромно опустила глаза и выпустила руку пажа. - Даже презрение мирских законов не лишает человека надежды на спасение души. В распахнутую дверцу кареты сунулся нос любопытного лакея. Парень обличающе тыкал пальцем в небо и вещал взволнованным голосом: - Госпожа, надо ехать! Вот-вот разразится буря! Лошади и так напуганы. Если не успеем до начала, они могут взбеситься от страха, а там уж одному Богу известно, в какой канаве окончится наша поездка! В голове миледи пронеслась мысль о том, как двусмысленно их с Керубино положение - наедине, в тесной карете... Впрочем, уж способ заставить молчать не в меру говорливых слуг найдётся всегда. Если слугам не достанет ума предусмотрительно молчать самим. - Возвращайся на место, Жан. Мы сейчас же тронемся. Лакей ещё раз искоса глянул на Керубино и исчез из дверного проёма.
Cherubino: Керубино не сумел удержаться от глубокого разочарованного вздоха, но тут же напомнил самому себе, что ожидать другого ответа он и не мог. Конечно, даже если в ее сердце затеплилось чувство… ну пусть даже интереса и сочувствия, разве могла благовоспитанная женщина признаться в этом, да еще в присутствии слуг? Положительно, окружение принца дурно влияло на него, если он совсем позабыл о естественной скромности благородной дамы! В этот миг он сообразил, что, сидя рядом с ней в карете, да еще и сжимая ее руку, он мог скомпрометировать ее, случись кому-нибудь, кто знал ее, проехать сейчас мимо. Краска смущения залила щеки юноши, и он с трудом заставил себя разжать пальцы. – Если вы позволите, сударыня, – сказал он, – я имел бы честь посетить вас завтра поутру, чтобы успокоить ваши страхи. Еще раз заверяю вас, что я приложу все силы, чтобы кровопролития не состоялось, слово дворянина.
Миледи: - Благодарю Вас, шевалье, и ни мгновения не сомневаюсь в Вашем слове чести. - Миледи кивнула и указала рукой на улицу. - Воздух пахнет дождём. Нам действительно лучше трогаться, не откладывая. Я вижу, Ваш конь нервничает. Полагаю, мои лошади ведут себя не более спокойно. Словно в ответ на её слова раздался оглушительный удар грома. Лошади испуганно заржали, карета дёрнулась, прокатилась немного вперёд и снова замерла. По мощёной дороге застучали первые, пока ещё редкие капли дождя.
Cherubino: Разочарованный внезапно столь деловым тоном красавицы, юноша тщетно попытался разглядеть выражение ее лица, искренне сожалея, что кучеру не пришло в голову зажечь светильники на карете. Впрочем, тут же сообразил он, ветер тут же потушил бы их… может, шум ветра, а еще больше тревожные слова олуха-кучера обеспокоили ее? В самом деле, застрять на парижских улицах в такое время, да еще под проливным дождем… – Конечно, разумеется, – заверил он молодую женщину. – Не волнуйтесь, до дождя еще далеко, мы успеем. Не будучи селянином, по необходимости привыкшим предсказывать погоду, и не зная, где живет его прекрасная спутница, Керубино мучительно осознавал, что его слова недорого стоят, но надо же было немного успокоить даму? Выпрыгнув из кареты, он снова занял свое место в седле, и карета тронулась с места. Эпизод завершен.
полная версия страницы