Форум » Париж и окрестности » Сага о Роланде. 24 июля 1627 года, вечер » Ответить
Сага о Роланде. 24 июля 1627 года, вечер
Луи де Кавуа: "...Дайте мне поручение, а уж особым я его как-нибудь и сам сделаю". (с)
Ответов - 45, стр:
1 2 3 All
Луи де Кавуа: Капитан смотрел, слушал и думал. Плечо привычно ныло под повязкой. - Тогда не допускайте новых, - предложил он. - Не каждый день вам предоставляют шансы. Опасения Шере имели под собой почву. У Кавуа был приказ доставить беглого секретаря в Пале. В случае невозможности выполнения капитан предполагал и худший исход. Да, он был ранен и совершенно не мог пользоваться левой рукой, но бретер - всегда бретер. Возможно, на то и рассчитывал кардинал, высказывая свои пожелания. Еще несколько минут назад в этом не было ничего личного. Шере скорее нравился пикардийцу, чем нет. Но его неосторожная фраза, заставившая телохранителя предположить, что у него уже есть новый хозяин, меняла многое.
Dominique: Шере продолжал смотреть на кольцо, потому что поднять глаза он боялся. Все его поступки до сих пор диктовало только одно соображение: что в Пале-Кардиналь Александра рассматривали лишь как оружие против его родственника, и ничто из того, что сказал пока что капитан, этого не меняло. Но, как человек, для которого молчание – и умолчание – давно стало средством куда более действенным, чем слова, Шере не мог не следить и за тем, что не было сказано вслух – за угрозой, которая не прозвучала. Что будет, если он не примет предложение кардинала. Был ли совет Кавуа этой угрозой? Не допустить ошибку. Не потерять шанс. Разные вещи. Так просто было бы сказать – подчинитесь, или ваш брат… И он, как ни искал, не нашел, что этому противопоставить, потому что граничным условием всегда оставалась либо его способность не поддаться пытке, либо человеческая ненадежность. Расчет подсказывал ему, что своими действиями он сделал себя слишком опасным для угроз – но и что его понимание опасности было не дворянским. – Он может захотеть этого сам, – вымолвил он наконец. – Да, вы правы, а я не подумал… Я искал для него безопасности, но он – дворянин… Ни одного слова лжи.
Луи де Кавуа: Кавуа молчал, испытующе глядя на секретаря. Он сказал все, что мог сказать. Решение было за Шере, а дальше капитану оставались, по сути, только действия - те или иные, не все из которых он хотел совершать, но сделал бы, не раздумывая. Уговаривать Доминика дальше не было никакого смысла. Все было озвучено. Пикардиец осторожно расправил плечи. Повязка мешала, ее хотелось сорвать, как срывает бинт непослушная собака, чтобы зализать рану. Но каждое движение левой рукой причиняло сильную боль и выходило слишком неловким и слабым, чтобы позволять ей болтаться. Это ничего не значило. В глазах капитана не было угрозы, только предложение выбора. Может быть, чуть более откровенное, чем следовало бы - отзвук той симпатии, которую он испытывал к этому человеку.
Dominique: Свет лампы подмигивал алым из его кольца. Когда-то давным-давно перед ним стоял похожий выбор: остаться при своих или получить больше. Мадо была против, но он все-таки сделал по-своему. Тогда, случись с ним что-нибудь, он мог быть уверен, что она приглядит за Александром. Сейчас у мальчика было место при дворе и покровительство маршала де Марильяка… хотя почему-то же тот не стал брать своего пажа под Ларошель. И на самый крайний случай у него был его отец, понравится это господину аббату или нет. Что он может сказать? «Моя бывшая любовница подделала записи в двух церковных книгах, приписала мне брак, которого я никогда не заключал, с женщиной, которую я в глаза не видел, и, угрожая, что обнародует все это, заставила меня написать рекомендательные письма для мальчишки, о котором я ничего не знаю? И я подчинился, потому что боялся не получить ту бенефицию, которой сейчас наслаждаюсь?» - Жюдит! - позвал он. - У тебя не найдется чернил и бумаги? Подняв наконец глаза на капитана, он попросил: - Если вы будете так великодушны... это не займет и пары минут.
Луи де Кавуа: Кавуа так же молча кивнул, прикладываясь к бокалу. Он едва смочил губы. Что и кому собирался писать Шере? Не было повода возражать. Жюдит. Юдифь. Капитан оценил. Хорошо, что хозяйка гораздо красивее мертвой головы на вывеске. Если сегодня не придется здесь шуметь, можно будет даже вернуться. К тому моменту, когда Жюдит принесла письменный прибор и лист бумаги, Шере успел развязать шнурок, на котором он носил «выигранное» у его высокопреосвященства кольцо, и положить его на стол. За кольцом последовал давешний кошелек, а затем он окунул перо в чернила и начал писать – крупным, округлым почерком, который мог бы разобрать дaже ребенок, почерком, которым он всегда писал Александру. При желании Кавуа мог читать буква за буквой неторопливо выползавшие из-под пера ровные строчки: «Дорогой мой мальчик! К сожалению, может получиться так, что я вновь исчезну. Не тревожься ни о чем, не доверяй никому и не сори деньгами – я не знаю, когда я смогу прислать тебе еще. Не продавай это кольцо иначе как в случае крайней необходимости. Обнимаю, Доминик». Сложив письмо вчетверо, он надписал его «г-ну Александру дю Роше в свите ее величества королевы в Лувре» и встал. Жюдит, наблюдавшая за ними от очага, куда она отошла побеседовать с братом, поспешила ему навстречу, когда он направился к ней. – У тебя все-таки какие-то неприятности, – полувопросительным тоном произнесла гугенотка. Шере в ответ только вздохнул. Он знал ее только три дня, но с женщинами он всегда легко находил общий язык. – Мне очень нужна твоя помощь. – Он вложил ей в руки кошелек, кольцо и письмо. – Если я не вернусь дня через три или раньше, передай все это… здесь написано, кому. – Что ты!.. – золото кольца и вес кошелька явно приводили ее в замешательство, но Шере отвел руку и отступил, не позволяя ей вернуть их, и она шагнула следом за ним. – Я не могу!.. – Пожалуйста, – умоляюще прошептал он. – Я тебе верю, мне не на кого больше положиться, пожалуйста. В серых глазах явственно мелькнуло сомнение, и Шере, не давая ей опомниться, вернулся к столику. – Я весь к вашим услугам, сударь. Капитан кивнул, вышел из-за стола, оставив на нем щедрую плату за вино и, вежливо поблагодарив хозяйку за гостеприимство, указал Шере на двери. - Пойдемте, если ваши дела закончены. Письма и кусочек ткани он убрал со стола немногим ранее, пока секретарь говорил с Жюдит. Появилась надежда, что вечер закончится спокойно. Не хотелось ни применять силу, ни убивать. Но расслабляться бывший бретер не торопился. Возможно, что Шере тоже по тем или иным причинам не устраивает кабак в роли места действия, и как только он окажется в удобном переулке... В соавторстве
полная версия страницы