Форум » Париж и окрестности » Сага о Роланде. 24 июля 1627 года, вечер » Ответить

Сага о Роланде. 24 июля 1627 года, вечер

Луи де Кавуа: "...Дайте мне поручение, а уж особым я его как-нибудь и сам сделаю". (с)

Ответов - 45, стр: 1 2 3 All

Луи де Кавуа: Кавуа, честно выполняя приказ кардинала слушаться врача, к концу второго дня постельного режима готов был лезть на стену, в одиночку брать штурмом Эскориал или хотя бы Тауэр, объезжать диких лошадей и исследовать Новый Свет. К моменту выхода из заточения глаза гвардейца светились неподдельным энтузиазмом, который все еще, увы, ограничивала перевязь, в которой покоилась его левая рука, но - ничто больше. К церкви Сен-Рош, посвященной святому покровителю больных чумой и холерой, он пришел пешком, оставив коня в конюшнях Пале Кардиналь. Храм божий располагался западнее кардинальского дворца, пришлось прогуляться по Сент-Оноре, а потом еще поискать немного "Белую лань", но в целом можно было считать, что Кавуа пришел вовремя - в сумерках, которые не успели еще смениться темнотой. Гостиница оказалась вполне приличной и Кавуа, отыскав хозяина, вежливо осведомился у него, где найти Роланда.

Провидение: В обеденном зале было в этот момент почти пусто, и хозяин, как бы невзначай наблюдавший за каждым посетителем, поклонился, едва встретившись глазами с новоприбывшим. - Роланда, стало быть? – переспросил он. – Сейчас, одну минуточку. Шарль! Вынырнувший из кухни вихрастый мальчишка всем видом выразил готовность побежать, принести, унести и даже исчезнуть снова. - Роже найди. Кивнув, мальчишка сорвался с места, и трактирщик проследил за ним взглядом с добродушием, выдававшим отцовскую гордость. - Это вот – Шарлемань, - пояснил он. – А дружок его – Роланд, стало быть. Если б они еще не дрались, лучшие друзья бы были. Лучший друг появился почти сразу, и, судя по виду, не принадлежал к тем же слоям общества. Одежонка на нем была куда более потрепанной, волосы взлохмачены, а на скуле красовалась свежая ссадина. - Это вы Роланда спрашивали, ваша милость? Позвольте вас тогда проводить. Шапки у него не было, но поклон он все равно попытался изобразить, и Шарль, глазевший на него с откровенным восхищением, испустил завистливый вздох.

Луи де Кавуа: Кавуа глянул на мальчишку, тщательно скрыв сомнения, которые испытал в этот миг. Он оценил - даже не сам хозяин "Белой лани", а какой-то малец, на вид лет десяти. Занятное решение, кто примет такого всерьез? Даже капитану, знакомому уже с Шере, было сложно отказаться от предубеждения "что толкового может сделать ребенок". А секретарь, похоже, был уверен, что все пройдет как нужно. "Поглядим". Гостиница выглядела совершенно приличным заведением, трудно было поверить, что ее хозяин может быть как-то связан с Двором Чудес. - Достойные молодые люди, - совершенно серьезно сказал гвардеец, глядя на обоих мальчишек, поблагодарил трактирщика и всем своим видом выразил готовность следовать за проводником. - Далеко идти?


Провидение: «Роланд», уже шагнувший к двери, обернулся. – И вовсе близко, ваша милость, не извольте тревожиться. Едва оказавшись на улице, он тут же устремился вниз по ней, в сторону церкви, но несколько шагов спустя остановился, явно сомневаясь, способен ли – и пожелает ли – его спутник нестись сломя голову. – А вы и здешний, ваша милость, – сообщил он. – Я вас в церкви видел, вот точно. Кошель не на виду держите, правильно это, и эти, всякие… Туда нам. Перебежав через улицу, он что было сил забарабанил в дверь дома напротив. Ответили ему далеко не сразу, и мальчишка, коротавший время ожидания за тем, что непринужденно отколупывал подсохшую грязь со своих потрепанных штанов, успел избавиться от самого большого пятна, когда дверные петли оглушительно взвизгнули, и на пороге появился тощий старикашка весьма сомнительного вида. Не произнеся ни слова, он отступил в сторону, и «Роланд» сделал своему спутнику знак следовать за ним. По ту сторону обнаружилась на диво узкая комнатушка, почти вся занятая ведущей на второй этаж лестницей, под которой оказалось что-то вроде грязного ложа – почти птичьего гнезда, собранного из груды тряпок. За ним нашелся и второй выход. Не без труда отодвинув ржавый засов, мальчишка широким жестом распахнул дверь и снова поклонился, как заправский лакей, но тут же испортил все впечатление, высунув старикашке язык. Тот забранился, и юный проводник, не дожидаясь, пока в него чем-нибудь бросят, отбежал на несколько шагов. – Почти пришли уже, ваша милость. Вон туда нам. Черный от грязи палец с обкусанным ногтем указал на вывеску с намалеванной на красном поле мертвенно-синей головой. Для умеющих читать извивающаяся вокруг надпись провозглашала, что трактир называется «У Юдифи». Дверь дома, через который они прошли, захлопнулась.

Луи де Кавуа: Кавуа, несколькими минутами ранее задававшийся вопросом, что вложил малец в слова "эти, всякие..." - не запасной же кинжал?.. - остановился и окинул взглядом улицу. Этой части квартала он не знал, хотя жил, действительно, неподалеку. Если за ним кто-то и следил - из своих - след был потерян. Уйти обратно тем же путем самостоятельно не получится, дверь просто не откроется, а если и откроется, может статься так, что лучше бы не открывалась. Шпага была при гвардейце, и любимый кинжал скрытого ношения, который на этот раз переместился в правый сапог, под работающую руку, как раз на такой случай - для узких мест, где со шпагой не развернешься. Но рана все еще сильно ограничивала возможности. Будь он волком, вздыбил бы шерсть на загривке - полагаться на чужие соображения "он мне еще нужен" было неприятно, хотя и не впервой. - Погоди, дай дух переведу, - добродушно бросил гвардеец. Заметное ранение оправдывало телесную слабость, которая была не такова, чтобы останавливаться, но ему нужно было сориентироваться. И заодно лишний раз продемонстрировать временную безобидность. - Это мне, чтобы обратно вернуться, вон там обходить? - Кавуа намеренно указал не совсем верное направление. Дети бывают разговорчивы, кто знает, как отреагирует мальчишка на слово "обратно".

Провидение: Мальчишка в ответ презрительно фыркнул. – Можете и так пойти, – пожал плечами он. – Если охота пришла по всяким закоулкам плутать. А ежели желаете, я вас подожду и выведу. Куда хотите, хоть в «Белую лань», хоть к церкви. Оно и безопаснее для вашей милости выйдет, а то, мало ли… Приблизившись во время этой краткой речи к своему спутнику, он теперь снова отбежал на несколько шагов и остановился, с видимым нетерпением ожидая, пока тот последует за ним.

Луи де Кавуа: Ответ отпрыска парижских улиц скорее порадовал, чем нет. И презрение, и это его "безопаснее выйдет" хорошо укладывались в образ. Кавуа с интересом знакомился с тем Парижем, которого почти не знал. Это были не его охотничьи угодья, чужое поле для игры, на которое он вломился несколькими днями ранее во главе гвардейского отряда. По каким правилам они здесь жили? Догадаться было несложно... Кавуа неторопливо двинулся за своим малолетним проводником. Не полагается раненому бегать, спесивцу со шпагой - тем более, вот и не будем.

Провидение: Недолгий путь до места назначения ясно показал, что никуда мальчишка не торопился – просто не мог и пары мгновений оставаться на одном месте, то убегая вперед, то скрючиваясь в три погибели у какой-нибудь груды мусора, то пиная камушки в текущий посреди улицы зловонный ручеек. Дверь трактира он распахнул перед своим спутником с той же высокопарной почтительностью, что и дверь в проходной дом, но внутрь за ним не последовал. - Вы там подождите, - напутствовал он капитана. – А я – здесь, стало быть, не пустит она меня. Ежели не увидите, свистните. Внутри оказалось неожиданно уютно – в крошечном обеденном зале было лишь три небольших столика, каждый из которых был освещен масляной лампой под вырезанным из зеленой саржи абажуром. Появившаяся перед поздним гостем хозяйка, высокая черноволосая женщина лет тридцати, чье скромное платье выдавало гугенотку, сделала книксен, позволивший оценить как все достоинства ее фигуры, так и степень ее уважения – заведение явно было весьма скромным, и дворян здесь видели нечасто. - Добрый вечер, сударь. – Голос у нее оказался звучным, а произношение выдавало уроженку Юга. – Вина прикажете или ужин? Возившийся у очага молодой парень, также осмотревший гостя, вернулся к своему занятию. Даже приглушенное освещение выдавало сходство между этими двумя.

Луи де Кавуа: То, что гвардеец увидел, так разительно отличалось от того, что он себе представлял (после Нельской-то башни!), что гость не сразу нашелся с ответом. Благо, у него была самая естественная из всех возможных причин стоять столбом, удивленно рассматривая не столько трактир, сколько хозяйку. - Ваши глаза лишили меня дара речи, - несколько мгновений спустя признался военный. Прямо скажем, не глаза, и не речи, и не то, чтобы лишили, но удивление на лице офицера очень быстро сменилось восхищением и целенаправленным интересом. Вывеска трактира поначалу вводила в заблуждение. Любопытно, мог ли Шере рассчитывать на такой эффект или просто выбрал хорошо знакомое и безопасное для себя место?

Dominique: В черных глазах хозяйки мелькнула настороженность, тотчас же скрытая опущенными ресницами и застенчивой улыбкой. – Осените себя крестом, сударь, – предложила она, отступая на шаг в сторону, – меня уверяли, что это должно помочь от сглаза. Движение выглядело естественно – она как будто освобождала гостю путь к ближайшему столику. Пламя масляной лампы чуть заметно заколебалось, взгляд гугенотки сместился к беззвучно отворившейся двери и осветился приветливым узнаванием. – Добрый вечер, сударь. – Добрый вечер, – привычным шепотом отозвался Шере, разом отвечая Жюдит и приветствуя капитана, и остановился у порога, не скрывая опасения. Приняв меры к тому, чтобы выследить его было невозможно, он не мог, однако, не осознавать, что все они окажутся бесполезны, если сам Кавуа пожелает задержать его. Четыре дня ожидания он провел в состоянии все возрастающего сомнения и безнадежности, которые так и не сумел преодолеть бурной деятельностью. Как и собирался, он отыскал Косого Луи, и тот, в полубреду от воспалившейся раны, не стал молчать – но и рассказал немногое. Наняли его с дружками неподалеку от Люксембургского дворца, и никто из них этого нанимателя не знал. Не парижанин, в этом убийца был уверен. Скорее всего, гасконец, и простолюдин, но не из простых. Это можно было понять, впрочем, и из того, как он указал негодяям на их жертвы — вышел вслед за ними из дворца и проводил до того места, где к нему присоединились все остальные. Заплатил вперед, как всегда в таких случаях, но только половину, и предупредил, что все трое недурно владеют шпагами. Мерзавцы собирались напасть со спины, но что-то у них пошло не так. А больше расспрашивать было некого. Поразмыслив, Шере все это записал – на случай, если капитан скажет, что то, чего он хочет, невозможно, или не придет вовсе. Точно так же он описал и печальную судьбу синьора ди Валетта. Большего он предложить не мог. Как не смог и увидеться с Александром — сегодня днем, когда беспокойство за сына пересилило осторожность. Но, во всяком случае, теперь он хотя бы знал, что мальчик никуда не пропал. При других обстоятельствах Шере попытался бы назначить ему свидание, но в этот раз в составленной им короткой записке он не оставил и намека на свое нынешнее положение и, поражаясь собственному страху, нанял лодочника, чтобы, перебравшись на другой берег, не оставить никаких следов. Возвращаясь, он купил за денье какой-то памфлет, но читать не стал, забывая прочитанное предложение едва ли не до того, как переходил к следующему. Когда в дверь дома, где он поселился, начали стучать, он почти уже решил сам идти разыскивать Роже и узнавать, не перепутал ли тот чего-нибудь. Бросаясь к окну, он еще запрещал себе надеяться, но донесшийся снизу голос был знакомым, и Шере едва дождался, пока дверь трактира закроется, чтобы покинуть свое убежище.

Луи де Кавуа: Кавуа, кивком отвечая на приветствие беглого секретаря, не к месту вспомнил одну из шуток, которые горстями дарил всем желающим л'Арсо. Почему гвардеец кардинала, выходя из дома любовницы, должен перекреститься? Проверить, на месте ли шляпа, штаны, "пропуск в рай"1 и пряжка перевязи. Нет, в этот трактир стоило заглянуть еще... Шере появился очень быстро. Словно следил за капитаном или ждал где-то неподалеку. Умение не заставлять себя ждать - отличное качество. Кавуа указал ему на ближайший стол, благо, выбор был невелик, и, превратив просьбу принести вина в еще один комплимент хозяйке, тоже занял место рядом с зеленой масляной лампой. Судя по скованности движений гвардейца, до выздоровления ему было далеко. - Роланд? - с любопытством обронил он, разглядывая Шере. 1 В разных случаях увольнительная, прошение об отпуске, денежная расписка, письмо от другой любовницы, et cetera. Нужная бумага. Ротный фольклор, конечно.

Dominique: Шере покачал головой и положил на отскобленную до белизны столешницу между ними два сложенных вчетверо листка бумаги. - Он почти ничего не знает. Он живет в этом квартале, и я расспрашивал его, чтобы найти такой вот дом, чтобы через него можно было бы насквозь пройти. А когда нашел, объяснил, кого привести, куда и как. Он не из... Он ни с кем не связан. Сударь... Шере поднял наконец глаза на своего собеседника. - Вы пришли - прошу вас, скажите мне, с чем вы пришли? Выбирая подходящее место для встречи, он принял во внимание брата Жюдит – или он был ей кузеном? Тот никогда не оставил бы сестру наедине с мужчинами вечером, и Шере надеялся, что его присутствие в крайнем случае послужит ему какой-никакой защитой - не потому что он вмешается, на это никак нельзя было рассчитывать, но потому что Кавуа может принять его за что-то вроде телохранителя. Шере думал о том, чтобы позвать Лампурда, но в конце концов решил не впутывать его в эту историю.

Луи де Кавуа: Если бы Кавуа собирался заняться казуистикой, он бы возразил. Связан, конечно - теперь он связан с вами, а вы, сударь... Но капитан пришел не за этим. Он внимательно рассматривал секретаря. Первая фраза могла звучать и так: "Если вы еще раз воспользуетесь моим почерком в личных целях, приобретете врага". Но правду такого рода Кавуа предпочитал не озвучивать. Чтобы не осложнять себе попытки сдержать слово. - С шансом для вас, если только вы захотите им воспользоваться, - не стал дольше тянуть капитан. - Его Высокопреосвященство, поскольку речь идет о вашей службе ему, а не мне или Рошфору, желал бы видеть вас.

Dominique: Раз подняв глаза на Кавуа, Шере уже не отводил их, изучая его не менее пристально, пусть это и маскировалось в какой-то мере страхом, смешанным с надеждой. Капитан глядел по-прежнему доброжелательно, но Шере не забывал, что имеет дело не с ним одним. Его высокопреосвященство мог даже не посвятить его в свои планы. – Шанс, – привычным шепотом повторил он. Шанс мог быть и очень небольшим, и Шере отнюдь не желал сразу совать голову в петлю. – Сударь, я… Вы даже не представляете себе, как я вам благодарен. Сам он, однако, хорошо представлял себе, как это прозвучало – от простолюдина к дворянину, от жалкого бумагомараки, да что там – от бывшего мошенника к капитану кардинальской гвардии. Но это было чистой правдой, и он никогда не забывал свои долги… и он знал, как доверяют тому, кто тебе обязан. Жюдит с обычной своей застенчивой улыбкой поставила на стол кувшин и две оловянные кружки, а рядом – деревянную мисочку с соленым миндалем. Шере поблагодарил взглядом и ответной улыбкой – такой же смущенной, накануне вечером они говорили о своих родных местах и он чересчур уж разоткровенничался – и отметил невольно, что она, разливая вино, улыбнулась и Кавуа тоже. – Я обещал вам, – продолжил он, когда Жюдит ушла. – Тот, кто проник во дворец. Вот. Клочок черной ткани лег на бумаги. – Массимо ди Валетта. Он мертв. Вмешался, вроде бы, в чей-то поединок.

Луи де Кавуа: Кавуа проводил женщину взглядом. Насколько близко они знакомы с Шере? Чем, все-таки, обусловлен выбор места?.. - Он перед смертью не успел сообщить, зачем приходил в Пале? - мягко осведомился капитан. Его не на шутку интересовал ответ, и Кавуа готов был окончательно увериться, что он сидит перед ним во плоти. По совокупности поступивших сведений. В том числе, поступивших от самого Шере. Может быть, поэтому в привычно прищуренных глазах пикардийца сверкнула ирония. Проникновение во дворец было пощечиной для гвардии, вторую щеку военные подставлять не собирались, разве только для того, чтобы под шумок всадить дагу в чужой бок. Капитан перевел взгляд на черный обрывок. "Тааак..."

Dominique: Шере не глядя взял ядрышко миндаля и надкусил. Вкус соли тут же перебила нестерпимая горечь. В любом другом месте он бы сплюнул – но Жюдит мыла полы каждый день. – За мной, сударь, – ответил он, позволяя чуть различимой нотке сочувствия проскользнуть в своем голосе. – Вам не сказали? - Мне кажется слишком сложным избранный им способ связаться с вами, - честно признался капитан. - Поэтому и уточнил. Впрочем, вряд ли он сказал вам, зачем еще приходил... Если и была другая причина. Шере отложил надкушенное ядрышко и поднес кружку к губам, перебивая ненавистный вяжущий вкус. Судя по всему, капитану не говорили почти ничего. Если рассказать, что итальянец хотел его убить, то сразу станет ясно, что его смерть была выгодна не только кардиналу, а также – что в прошлый раз он ни словом об этом не упомянул. Но вместе с тем это была возможность вбить клин между Кавуа и его высокопреосвященством – а прежде чем идти в Пале-Кардиналь, Шере очень хотел выяснить, что его там ждет. – Он не хотел со мной связываться, – тихо проговорил он. – Он хотел меня убить. Мне случилось оказать услугу его врагу, и он решил мне отплатить. Или может, он только так сказал, не знаю. Я рассказывал об этом господину графу, но… Мне нельзя было вам говорить? Тревога в его глазах была самой настоящей, но и причин для нее у него было более чем достаточно.

Луи де Кавуа: Капитан мгновенно опустил глаза. Ему слишком понравился последний вопрос, чтобы он мог позволить секретарю увидеть настоящие чувства во взгляде. Он выдержал паузу, чтобы Шере прочувствовал, как ему не хочется отвечать. На скулах аристократа едва заметно играли желваки. - Каждый из нас служит монсеньору на своем месте, - в этом был легкий нажим. Достаточный, чтобы дать понять, что вопрос задел, и незначительный настолько, чтобы стало ясно - вынужденно или добровольно, гвардеец прощал секретарю эту дерзость. Кавуа, безусловно, слегка ревновал покровителя к другому его любимцу, но прекрасно понимал: так же, как Рошфор не возьмет на себя задачи гвардейской роты, так и он сам не заменит графа. Всерьез настроить его против Рошфора мог только сам Рошфор, в чей адрес Кавуа с удовольствием иронизировал - исключительно в лицо и никогда за глаза. - Но... - пикардиец поднял на собеседника слегка потемневший взгляд. - Не беспокойтесь. Это останется между нами. Итак, Валетта мертв... Это радует. Это могло не слишком порадовать Ришелье, который желал бы сохранить убийцу для передачи Марильяку увлекательных сведений, но капитан почти не кривил душой - он-то искренне желал смерти итальянцу.

Dominique: – Да, – еле слышно согласился Шере, отпуская уже нагревшуюся в руке кружку и нащупывая на пальце кольцо. – Радует. Уже отступивший было страх вернулся, перехватывая дыхание. Неужели Кавуа знал про итальянца? «Значит, Валетта мертв». «Валетта». Не «этот Валетта». И он не задался вопросом, кто это, едва глянул на лежавший между ними клочок ткани, не удивился, что дворянин – ведь знал же он, что это дворянское имя? – смог забраться на крышу дворца… И он не спросил, кто должен был ему сказать: «Вам не сказали? – Кто?» Невозможно. Показалось? Боится спугнуть и не спрашивает лишнего? И ведь разозлился же он, когда понял… Не прикидывался же он! Когда Кавуа посылал за веревкой, он ничего не знал. «Покажите руки». Тогда – не прикидывался? – Это очень странно, – в горле пересохло, но он и без того почти всегда говорил шепотом. – Я не понимаю. Вам даже господин де Брешвиль не сказал?

Луи де Кавуа: Кавуа несколько долгих секунд смотрел на него. Вот как раз Брешвиль ему ничего и не сказал. Лейтенанту, похоже, в голову не пришло, что о таком происшествии неплохо бы доложить. Вовремя. - Нет, - наконец произнес капитан. - Сведения об этом событии я получал очень обрывочно и из разных источников. Под долгим пристальным взглядом капитана Шере замер, едва осмеливаясь дышать, и, когда тот, наконец, заговорил, чуть не вздохнул с облегчением. Думать уже не оставалось сил. – Он дал мне это кольцо, – Шере подцепил пальцем спрятанный под одеждой кожаный шнурок и показал Кавуа привязанный к нему перстень. – От его высокопреосвященства. Чтобы я… Как будто я выиграл пари. Мне кажется, господин лейтенант… Он сомкнул губы и стиснул кольцо в кулаке. Плата за молчание, да – пусть никто и не спрашивал его согласия. – Мне кажется, – повторил он, заканчивая не так, как собирался, – господин лейтенант был огорчен. Еще одна просьба хранить его тайны могла господину капитану не понравиться. - У него было много причин для огорчений, - констатировал Кавуа и наконец пригубил вино, впервые за вечер. - Расскажите мне про Валетту. Кто это и почему он вас не убил в итоге? Военная прямота могла прозвучать излишне резко, но сам по себе вопрос был резонен. Совместно

Dominique: – Это… – Шере замялся, словно подбирая слова. Что-то было не так, и он не понимал что. Выигрывая время, он начал чуть иначе: – Несколько дней назад в Пале-Кардиналь приходил некий князь ди Сант-Анна… Эту правду рассказывать было легко, потому что в этот раз он мог не умалчивать о Дворе чудес. Свою роль он, впрочем, вновь оставил не вполне понятной, но во всем остальном этот доклад немногим отличался от того, что услышал Рошфор, которого он так же откровенно упомянул. И только заканчивая, он наконец почувствовал то, что тревожило его в этом вопросе. Он ждал другого. Капитан не стал спрашивать о лейтенанте, не дав тем самым ему возможность вернуть еще один долг. Как будто это вовсе его не задело. Предположил, что ему велел молчать сам господин кардинал? Но это должно было быть лишь больней. Отпустив кольцо, которое ни на миг не переставал поворачивать на пальце, Шере снова потянулся за миндалем. – Что же до того, почему я жив… – Он не стал поднимать глаза. – Я думаю, сударь, это был только вопрос времени. И это тоже была чистая правда.



полная версия страницы