Форум » Париж и окрестности » Всё мирское - тлен... 20 июля, позднее утро и далее » Ответить
Всё мирское - тлен... 20 июля, позднее утро и далее
Арамис:
Ответов - 32, стр:
1 2 All
Арамис: ...Сон пришёл только под утро, да ещё такой, что лучше вовсе никаких не видеть. В забытьи Арамису чудилась мадам де Шеврез - в длинной белой рубашке из грубого полотна, с распущенными по плечам волосами. Она сидела, подогнув под себя ноги, на ворохе соломы, в клетке, которая везла мятежную герцогиню к месту казни. Нежную шею обвивала верёвка. Арамис явственно видел багровые синяки на коже Мари. Он был рядом - и в то же время ничего не мог сделать, разве только смотреть и кусать до крови губы. Вкус крови во рту... - Сударь, сударь! - кто-то настойчиво тряс его за плечо. Арамис вскинулся навстречу голосу прежде, чем сообразил, что позорная телега и Мари в клетке ему только снились, а голос Базена и солоноватый привкус во рту были реальными. Видимо, он прикусил себе губу - вот и кровь, и пятно на подушке, влажной от испарины. Арамис помотал головой, окончательно отгоняя дурной сон. Базен держал в руках какой-то клочок бумаги. - Вот, записка. Арамис перехватил послание и жестом отослал лакея. Судя по тому, как пробивались сквозь неплотно прикрытые ставни солнечные лучи, время приближалось к полудню. Так долго молодой человек спал редко. Пора было подниматься, и... и что? Он развернул записку, уже опустив ноги с постели и пытаясь наощупь нашарить домашние шлёпанцы. "Улица Бетизи, лавка зеленщика Пти, сегодня, после полудня". Незнакомый почерк, отсутствие имени отправителя. Но почерк, похоже, женский. - Базен, воды! И завтрак! Губа чуть распухла, но это не имело значения. За четверть часа до наступления полудня Арамис вышел из дома и направился по указанному в записке адресу.
Dramatis personae: Именно на улице Бетизи жил и был убит граф де Колиньи, но вряд ли столь призрачная аллюзия могла прийти в голову доброму католику, каким, несомненно, являлся Арамис. На улице стояла жара. Возле лавки зеленщика витал едва уловимый аромат жасминовых духов. Запах мог показаться мушкетеру знакомым. В лавке, то и дело прижимая к глазам надушенный платочек, Франсуаза де Виллар горестно рыдала над судьбой свежих овощей - как полагается даме, делая это молча, сдержанно, с очаровательной скорбью и непревзойденным изяществом женщины, ожидающей любовника. Судя по пикантной бледности Франсуазы, выгодно подчеркнувшей ее выразительные глаза, она провела бессонную ночь.
Арамис: Понятие "после полудня" предполагает чрезвычайно широкую трактовку, но Арамис предпочёл армейскую точность. Прошло не так много времени с момента, когда часы на колокольне соседней церкви пробили двенадцать раз, когда мушкетёр явился по указанному в записке адресу. Хотя он знал дом, в самой лавке ему бывать не приходилось. Буквально за три шага до входа Арамис остановился, пытаясь сам себе ответить на вопрос: что мужчина, не сопровождающий женщину, да ещё и дворянин может делать в зеленной лавке? Решив, что написавший записку предполагал ответ на этот вопрос, молодой человек смело шагнул с жаркой парижской улицы в относительную прохладу лавочки: ведь было указано "лавка", а не "у лавки". Покупателей было немного, потому элегантно одетая дама, комкавшая в руках платочек, не могла остаться незамеченной. Арамис шагнул к ней и негромко окликнул: - Мадам? Госпожа де Виллар тщательно следила за тем, чтобы про неё не болтали дурного - и потому свидания всегда назначала сама, каждый раз в новом месте.
Dramatis personae: - О, это вы! - приятно "удивилась" женщина, отнимая от глаз платок, чтобы взглянуть на мушкетера с грустной любовью во взоре. - Шевалье, какая счастливая случайность, что я встретила вас... Зеленщик с лицом человека, повидавшего на этом свете решительно все, скучающе смотрел в сторону открытого окна. - Я теперь могу пересказать новости о судьбе несчастной госпожи Бово, которые так хотела узнать ваша матушка, но мы не можем говорить здесь, это так неудобно. Вы сможете уделить немного времени? О, наверняка сможете! Это так любезно с вашей стороны... Хорошо, что месье Пти мой давний знакомый и готов оказать нам некоторое гостеприимство! Поток слов лился нескончаемо, пока она вела мушкетера на второй этаж зеленной лавки, где находились жилые комнаты. - Я очень рада, что вы здесь... - щебетала госпожа де Виллар, но что-то было не так. Непривычная многословность женщины и пальцы, беспощадно терзавшие тонкую ткань платка, выдавали ее сильное беспокойство. Когда за ними, наконец, закрылась дверь небольшого помещения, служившего, по всей видимости, спальней, Франсуаза оставила всякое веселье. Слезы так и катились по ее щекам. - О, Арамис... Мне кажется, что за мной следят. Я шагу не могу ступить, чтобы не увидеть за спиной какого-нибудь мрачного прохвоста, который будет идти за мной всю дорогу!
Арамис: - Успокойтесь, мадам! - Арамис наклонился и поцеловал кончики пальцев молодой женщины. - Расскажите мне всё. Откуда такие дурные мысли? Неужели я был неосторожен и навлёк на вас подозрение? Он нежно, но настойчиво увлёк мадам де Виллар к широкому креслу, стоявшему у стола и почти силой заставил её присесть. - Итак, я слушаю вас.
Dramatis personae: - Мне кажется, он обо всем догадался, - обреченно прошептала женщина, беспощадно комкая носовой платок. - Что же теперь будет?.. У госпожи де Виллар были серьезные поводы для опасений, которыми она не замедлила поделиться: - Вот уже несколько дней за мной ходит один и тот же человек. Такое неприятное лицо, вечно наполовину прикрытое волосами или старой шляпой... Когда вы подходили к лавке, вы не видели его, Арамис?
Арамис: Арамис спешил, потому не особенно смотрел по сторонам, а уж на простолюдинов вовсе не обращал внимания. Но память услужливо подсказала ему, что он не позже, как неполные четверть часа назад, встретил неопрятно одетого мужчину, который едва не сбил его с ног, шарахнувшись из приоткрытой двери какого-то трактирчика на улицу. Мушкетёр хотел дать ему хорошего тумака, но не успел: пропойца исчез в тёмном переулке, куда Арамис предпочёл не заходить. - Да, мадам! - вынужден был сказать он. - Кого-то похожего я видел, когда направлялся сюда. Но мало ли в Париже подозрительных личностей и проходимцев! Он нежно поцеловал руку дамы, стараясь как-то развеять дурные мысли, преследовавшие госпожу де Виллар.
Dramatis personae: Молодая женщина побледнела и взяла мушкетера за руку, пользуясь тем, что тот был очень близко. - Господи, он все-таки вас нашел, - прошептала она, не отводя глаз от лица своего возлюбленного. - Я думала, опасность угрожает мне, но он искал вас! Неужели я невольно помогла ему, пригласив вас сюда?.. Простите меня, Арамис! Она порывисто поднялась на ноги, окутанная облаком легкого жасминового аромата. - Вам нужно идти, скорее, - вопреки своим словам, госпожа де Виллар ласково провела кончиками пальцев по щеке мушкетера. Прощаясь? Не желая отпускать?.. - Пока они не пришли сюда и не застали вас... Снизу послышался какой-то шум.
Арамис: - Но куда? - Арамис предпочёл не дожидаться неожиданного вторжения и быстро метнулся к двери, чтобы задвинуть засов. - Вы бывали уже здесь? Есть второй выход? Не дожидаясь ответа, он подошёл к окну и распахнул створки. Окно выходило во внутренний дворик, имевший вид довольно неприглядный: какой-то сарайчик, который прислонился к стене словно уставший от дороги и болезней старик-нищий, большая лужа и несколько чахлых деревьев. Единственным украшением дворика был раскидистый клён, тень от которого распространялась и на стену, и на крышу сарайчика. В сарае кудахтали куры. В луже валялся поросёнок, сомлевший от жары. Если спрыгнуть вниз - животные тут же поднимут шум. И что делать? Арамис оглянулся на мадам де Виллар, ожидая ответа.
Dramatis personae: Молодая женщина прижала руки к сердцу в немой тревоге за судьбу любовника. - Только в окно, сударь, другого выхода нет. Если бы можно было спуститься, внизу есть еще одна дверь... Но не здесь! Снизу слышались голоса, ни один из которых не был знакомым. Сипловатый тенор зеленщика Арамис еще ни разу не слышал, но легко было догадаться по произносимым им словам: - Господа!.. Наверху нет никого, кроме моей жены! Она занемогла, и... Его не слушали. Судя по топоту сапог, как минимум двое-трое мужчин уже поднимались на второй этаж. Но до ушей мушкетера ни разу не донесся голос господина де Виллара, хорошо известный Арамису. Между тем внутренний дворик имел выход. Единственный, забранный покосившейся решеткой, но это был шанс.
Арамис: - Весьма неосмотрительно, сударыня! - пробормотал Арамис, наполовину высунувшись в окно и ещё раз внимательно обозревая двор. Калитку со ржавой решёткой молодой человек разглядел, но тотчас отогнал соблазнительную мысль попытаться уйти именно этим способом, поскольку не был уверен сразу в двух вещах: во-первых, сумеет ли он быстро справиться с решёткой, во-вторых, не ждёт ли его именно там засада. Раз уж незваных пришельцев было несколько, и они, судя по словам госпожи де Виллар следили за ней уже не один день, вряд ли ближайшие окрестности лавочки зеленщика не подвергли тщательному изучению. Прощаться он не стал, счёт времени шёл на мгновения, и Арамис не намерен был упускать ни единого мига. Приходилось рисковать и уповать на то, что ставни в доме достаточно крепко прилажены и выдержат, пусть и недолго, вес человеческого тела, а у него самого хватит сил, гибкости и везения для того, чтобы попытаться выбраться из комнаты-ловушки. На карниз, узкий и имевший наклон, он выбрался с ловкостью кошки. Затем прикинул расстояние, отделявшее второй этаж от водостока, идущего по краю крыши, поставил ногу на ставни, сведённые вместе под углом, достаточным для того, чтобы ступня человека оказалась сразу на обеих створках, и рывком бросил тело вверх. Ему повезло - он с первой же попытки зацепился за какой-то небольшой выступ и сумел закинуть не опорную ногу на водосток. Больно ударился коленом, зашипел от злости и, не теряя темпа, пока рука выдерживала нагрузку, подтянулся вверх. Он был на крыше, но понятия не имел о том, как и где спуститься вниз, и имело ли смысл сюда залезать. Подняться хотя бы на четвереньки не получалось. Стараясь не шуметь, молодой человек пополз вперёд, стараясь не думать о том, что что превратится его камзол после подобного путешествия.
Dramatis personae: Из комнаты послышался женский вскрик, но не слишком отчаянный. В окно высунулась чья-то голова. Придерживая шляпу, незнакомец осмотрел двор с высоты второго этажа, не увидел беглеца, и наконец заметил грязь на карнизе. - Он ушел по крышам! - сообщил он кому-то. - Так лезьте же за ним, Шарнэ! А мы за вами! - Сообщите остальным, он где-то будет спускаться! Судя по скрипам, треску и проклятиям, за Арамисом и вправду кто-то следовал. Возможно, не один человек. А перед мушкетером лежали все пути, которыми обычно пользовались трубочисты, воры и бродячие коты. Лавка зеленщика вплотную примыкала к жилому дому, за ним виднелся еще один, повыше, и окно последнего этажа этого дома приветливо помахивало молодому человеку покачивающейся на летнем ветерке приоткрытой ставней.
Арамис: Увы, но тут совершенно некстати напомнили о себе оба ранения, которые мушкетёр получил за последние дни. Неудачное движение, резкая боль в руке, рукав камзола, довольно быстро принявший неестественный оттенок - это было бы ещё ничего, но рука предательски стала неметь. Точно сотня холодных игл впивалась в плоть. Арамис замер. Перспектива слететь с крыши вниз и сломать себе шею ничуть не вдохновляла. Возможность остаться в живых, пусть и пленённым, открывала куда больше возможностей. Потому мушкетёр предпочёл остаться на месте, обдумывая, что будет лгать. Именно так - беззастенчиво лгать... но ведь речь шла о чести и достоинстве дамы! Пусть Арамис её ничуть не любил, но против истины не пойдёшь: не любил совершенно, зато в грех прелюбодеяния ввергал себя и мадам де Виллар с завидным постоянством... и не без удовольствия, поскольку очаровательная Франсуаза была достойной соперницей в постельных баталиях! Затем слабость отступила, и молодой человек из последних сил пополз-таки к тому самому окну, которое сулило шанс на спасение.
Dramatis personae: Кто бы ни пытался догнать мушкетера, по крышам они передвигались далеко не так ловко. К тому времени, как первый из них наконец угнездился наверху и смог рискнуть двинуться вперед, Арамис уже скрылся из вида. ...Комната оказалась небольшой и очень уютной спальней, отделанной в нежно-сиреневых тонах. На кровати под балдахином, на расшитом цветами шелковом покрывале, лежала очаровательная молодая женщина, изящная, как статуэтка. Арамис мог оценить абсолютно все ее прелести, поскольку женщина была полностью обнажена. Рядом с кроватью деловито одевался хорошо знакомый мушкетеру мужчина. Шевалье де Виллар стоял в одних штанах и босиком, и как раз влезал в сорочку, когда в спальне появилось третье действующее лицо. - Я все узнаю, Мари... - он осекся на полуслове. - Эт-то еще что такое?!. Хозяйка спальни, не торопясь поднимать крик, с интересом наблюдала за тем, как мушкетер перебирается через подоконник. И только когда он целиком оказался в комнате, набросила на себя край покрывала, прикрыв почти все, что следовало прикрыть.
Арамис: Де Виллар? В обществе мадам де Банвиль, подруги Франсуазы? Если мушкетёр сразу не узнал её, то лишь по причине отсутствия на молодой женщине одежды. Всё же он привык видеть госпожу де Банвиль в свежем, полном изысканности туалете, всегда изящно причёсанную. Но если Виллар здесь, то кто же за ним гонится? Выходит, преследуют не его? Может быть, следили за Франсуазой, и сейчас она находится в опасности? - Прошу прощения за вторжение, - сказал он как можно более учтиво, пусть и хриплым голосом, - но именно это окно было для меня спасительным. Я, видите ли, попал в неприятную историю... Деликатнейшая Мари де Банвиль, разумеется, знала об интрижке, и отнюдь не осуждала подругу. Теперь Арамис знал об истинных причинах такой снисходительности, и постарался как можно более выразительно посмотреть на Мари, которая была вовсе не глупа, и могла понять немой намёк: вы умалчиваете, с кем был я - я молчу, с кем были вы.
Dramatis personae: - Вы точно попали в неприятную историю, - угрожающе бросил Виллар, разобравшись, наконец, с сорочкой и кидаясь к шпаге. - Стойте! - прижимая покрывало к груди, мадам де Банвиль вскочила с постели. - Не вздумайте! Что двигало молодой женщиной, нежелание увидеть труп в собственной спальне или неожиданное милосердие, она и сама не смогла бы ответить. Пожалуй, ей и вправду не хотелось, чтобы кто-то из мужчин пострадал. Сильный и неутомимый в любви гвардеец, которого не ценила эта дурочка Франсуаза, или красивый молодой мушкетер, успевший зарекомендовать себя человеком умным, учтивым и обходительным? - Куда он делся? - послышался голос из-за окна, от которого Мари побледнела и, деловито обмотав покрывало вокруг тонкого стана на манер греческого платья, указала... Под кровать. - Живо! Забирайтесь, оба! Это люди моего мужа! Да скорее же! Виллар, опешив, глянул сначала на Арамиса, потом на женщину. - Места хватит! - она поняла его по-своему. - Быстрей! Мари настойчиво дергала любовника за рукав, и тот... Послушался. Тогда шалунья перевела настойчивый взгляд на мушкетера. - Ну что же вы?..
Арамис: Отказаться от предложенного дамой разумного компромисса в подобной ситуации мог только полный глупец. Или человек, который в своей самонадеянности считал себя неуязвимым и бессмертным до такой степени, чтобы успешно противостоять нескольким противникам сразу. Арамис не принадлежал ни к первым, ни к вторым, потому через крайне непродолжительный отрезок времени под кроватью лежали рядом, словно давние соратники, обманутый муж и счастливый любовник, гвардеец и мушкетёр. - Речь о чести дамы! - еле слышным шёпотом напомнил мушкетёр прежде, чем его голос заглушил страшный грохот. В дверь колотили сразу несколько крепких кулаков.
Dramatis personae: - Речь о нашей жизни, - буркнул гвардеец. - Он сначала стреляет, потом говорит!.. Изящная женская ручка задвинула под кровать комок мужской одежды из камзола, шляпы и сапог, туда же сунула шпагу и прихватила стоявшую здесь же ночную вазу. Судя по раздавшемуся затем звону и громкому визгу, ваза была использована по второму исконному назначению - как метательное орудие. - Помогите! - хорошо поставленным звучным сопрано выводила мадам де Банвиль. Что-то грохнуло. Возможно, сломалась дверь. - Милый! Наконец-то! - босые ножки прошуршали по ковру, бросаясь к появившимся на пороге комнаты ботфортам. Из-под кровати было отлично видно. - Кто-то лезет в мое окно! - Лезет? - ботфорты прошествовали по спальне, позвякивая шпорами. - Хмм... Жак, ты жив? А?.. Милая, я был уверен, что не застану тебя здесь... - Я же сказала слугам, что у меня ужасная мигрень, - пожаловалась Мари. - Как это жестоко, так шуметь, когда мне так плохо! Пока в комнате шел разговор, Виллар пытался натянуть сапоги, не выкатившись при этом из-под кровати и не выдав своего присутствия. - Не прижимайтесь ко мне, черт возьми, - почти беззвучным шепотом требовал он. - Вы не дама... А как вы здесь вообще оказались?
Арамис: - Не толкайтесь, вы не на Сен-Жерменской ярмарке, - столь же тихо отвечал Арамис: манипуляции гвардейца с сапогом раздражали его неимоверно. Попался - лежи как мышь. - Сами видели: залез через окно. Боже упаси, ничего недостойного. Ситуация, пусть и дикая, вызвала на устах мушкетёра мимолётную улыбку: он, в отличие от Виллара, имел приличный вид. В случае чего сошлётся на необходимость посетить парфюмерную лавку и купить духов любовнице. Мол, там попался на глаза обманутому мужу, пришлось убегать... Доказательство имелось: зная пристрастие мадам де Виллар к определённому запаху, он время от времени дарил ей флакончик жасминовых духов. Сегодня в камзоле был спрятан именно такой. Мари предпочитала розовое благоухание, Камилла - фиалковое. А больше никому Арамис подобных подарков не делал. Проклятая привычка язвить оказалась сильнее, чем благоразумие, и мушкетёр выдохнул в ухо Виллару: - Вам не кажется, что Мари будет сложно объяснить, почему мыши не только шебуршат, но и шепчутся?
Dramatis personae: Бедный гвардеец так дернулся, что приложился лбом о днище кровати и зашипел сквозь зубы. Если бы месье де Банвиль услышал, подумал бы не о мышах, а о рассерженной гадюке. - Откуда вы знаете имя? - Виллар повернул голову к Арамису, бросив даже полунадетый сапог. На таком расстоянии становилось понятно, за что его любят женщины, за исключением - о, это так объяснимо! - законной жены. У гвардейца были очень красивые глаза, хищные, нагловатые, невероятно выразительные. Сейчас они выражали глубокое подозрение. - И почему это за вами гоняются люди ее мужа?..
Арамис: - Я неоднократно встречал мадам де Банвиль у маркизы Рамбуйе, - это была сущая правда, - а её имя вы сами назвали, когда я невольно нарушил ваше уединение. Вести бурное объяснение еле слышным шепотом было делом трудным. Но раз уж гвардеец в своей ревности не понимал очевидных вещей, приходилось рисковать и уповать на то, что у господина де Банвиля сейчас есть дела поважней, чем прислушиваться к шорохам из-под кровати. - За мной погнались потому, что я имел несчастье встретиться со знакомой дамой в соседнем доме. Видимо, её приняли за мадам де Банвиль. За кого приняли меня - понятия не имею. Памятуя о горячем нраве Виллара, Арамис очень постарался, чтобы в его голосе было поменьше иронии. Не то что бы он сомневался в своём фехтовальном мастерстве - просто гвардеец предпочитал итальянскую школу с её силовыми приёмами, и был неудобным соперником. К тому же драться из-за мадам Виллар Арамис не хотел. Не тот случай.
Dramatis personae: Виллар прищурился, отчего начал неуловимо напоминать рассерженного кота. - В соседнем доме? Это в лавке зеленщика, что ль?.. - вкрадчивым, но почти беззвучным шепотом уточнил гвардеец, словно бы подбираясь поближе. Хотя куда уже ближе, под кроватью-то... - Там, где выход такой удобный на чердак, а потом на крышу?
Арамис: Арамис, уловивший интонацию и движение, отрицательно покачал головой. - У парфюмера. Я всего лишь попросил знакомую даму помочь мне с выбором подарка для её подруги. Мы успели попрощаться, я вышел на улицу, и тут на меня напали. Двое или трое. Я заскочил в первую же попавшуюся открытую дверь... Да, кажется, это была зеленная лавка. Но выход на крышу я не назвал бы удобным. Возможно, при вашем росте он таким и кажется. Мушкетёр перевёл дыхание, стараясь сделать это как можно более тихо. - Видите ли, у меня нет навыка удирать по крышам! Обычно мне открывают дверь.
Dramatis personae: - Ладно, - проворчал Виллар. - Нужно понять, как отсюда убраться, не повредив чести мадам. И постарайтесь забыть о том, что видели, господин мушкетер. В комнате тем временем что-то происходило. Наскоро осмотрев все углы, месье де Банвиль явно собирался заглянуть под кровать. Судя по щебету Мари, опасность была близка, и отважная молодая женщина попыталась защитить обоих гостей единственным ныне доступным способом. Кровать выразительно заскрипела под весом двух тел. - О, черт, - беззвучно протянул гвардеец. - Только не это.
Арамис: Арамис не мог не посочувствовать. Госпожа де Банвиль, судя по намёкам общих знакомых, была крайне несчастна, поскольку супруг ей достался непокладистый: могучая скала супружеских добродетелей, величественно возвышавшаяся среди обширного болота мужей, которые сквозь пальцы смотрели на увлечения и романы своих жён и платили им собственной неверностью. Если бы чета Банвилей сошлась характерами и темпераментами, лучшей пары и желать бы не следовало. Всю идиллию портила и сводила на нет именно незначительная частичка "бы". Мадам де Банвиль, наверняка вдохновляемая не только голосом собственного сердца, но и советами подруг, предпочла на свой страх и риск заиметь любовника - и в этих отношениях, судя по увиденному мельком, царила полнейшая гармония. - Она пытается спасти вас. А он, увы, не ворует ваше сокровище - всего лишь использует своё законное право. Арамис протянул руку и сжал пальцы гвардейца, пытаясь игнорировать то, что происходило непосредственно над ними. Увы, его плечо упиралось в ножку кровати, а глаза, привыкшие к сумраку, явственно различали, что деревяшка скрипит не просто так: ножка растрескалась и была близка к тому, чтобы сломаться. Молодой человек представил на миг перспективу бесславной гибели под чужой кроватью - и впал почти в такое же отчаяние, как и его сосед.
Dramatis personae: Виллар, которого, судя по всему, пытались утешить, выразительно глянул на мушкетера. - Я его убью, - отчаянно прошептал гвардеец. - Прямо сейчас. И к черту все законные права! Кровать скрипела. На бледном лице Виллара расцветали алые пятна с трудом сдерживаемого бешенства.
Арамис: К счастью, ножка выдержала натиск любовного пыла - благо, он оказался крайне непродолжительным. Арамис презрительно хмыкнул: да, мадам де Банвиль была очень, очень несчастна, имея такого супруга! - Убьёте. Но не сейчас. Иначе он успеет убить её. Злополучная деревяшка опять зловеще заскрипела, и Арамис почти инстинктивно поднял вверх руки, пытаясь создать дополнительную опору для ложа. При этом он сделал резкое движение головой... и, скосив глаза в сторону, похолодел от ужаса. Одна из прядей волос (своей шевелюрой молодой человек совершенно заслуженно гордился и уделял уходу за ней немало времени!) отлетела в сторону, её конец мягким полукольцом свернулся у края съехавшей с кровати простыни... и, судя по тени, именно на это место вот-вот готов был опуститься каблук мужского башмака! - Боже... - одними губами выдохнул мушкетёр, побледнев так же сильно, как покраснел его сосед. Он понял, что не успеет опустить руку, чтобы убрать проклятую прядь раньше, чем на неё наступит господин де Банвиль.
Dramatis personae: В словах Арамиса был резон. Пожалуй, только такое соображение могло удержать Виллара от убийства в эти минуты. Хотя проклятия, которые шептал гвардеец, могли войти в учебники сквернословия с пометкой "не пытайтесь это повторить". Довольный жизнью Банвиль слезал с кровати. Угрожающая тень приближалась. И вдруг отдалилась так же резко, как вздрогнул Виллар от звонкого: - Ну куда же вы, муж мой! - чуткое ухо могло уловить в страстном голосе Мари некоторое ехидство. - Я так ждала вас!.. Судя по звукам, на кровати кто-то сопротивлялся. И явно не мадам. - Я должен спешить, любовь моя, - увещевал ее мужской голос. - У меня назначена встреча, но вечером... - Я не хочу ждать! - вовсю капризничала красавица. - Я обижусь! - О Господи, Мари, что за ребячество... - умолял господин де Банвиль. Вскоре хлопнула дверь. Силы мадам оказались не безграничны, то есть она прекрасно знала, когда нужно отпустить мужа, чтобы он исчез как можно быстрей. Стукнул засов, входя в пазы. - Быстрее, - прошептала Мари, наклоняясь к кровати со стороны Арамиса. Простыня, в которую она завернулась, пикантно сползала с округлого нежного плеча и очень выразительно очерчивала иные части тела. - Выбирайтесь, оба!
Арамис: Арамис выкатился из-под кровати, быстро вскочил на ноги и, шепнув хозяйке "Благодарю!", поспешно отошёл к окну, встав таким образом, что его невозможно было заметить с улицы, зато сам он мог беспрепятственно обозревать панораму ближайших крыш. Сделал он это не потому, что в подобной мере безопасности возникла настоятельная потребность, а лишь затем, чтобы не смущать своим присутствием влюблённых, которым требовалось хотя бы минимальное время для объяснения. Окажись сам он в такой ситуации - как бы поступил? Ответ, увы, был очевиден: если Виллар имел право прикончить своего соперника, то у Арамиса такой привилегии не имелось. Разумеется, он бы мог вызвать милейшего герцога на поединок, но при любом варианте дальнейшего развития событий мадам де Шеврез оказывалась потеряна для молодого мушкетёра навсегда... - Дверь закрыта... опять лезть в окно? - пробормотал он себе под нос, совершенно не надеясь, что его услышит кто-то ещё. И вспомнил, что Виллар говорил интересные вещи про зеленную лавку, про наличие удобного выхода на крышу. Явно, что мушкетёр следовал к цели иным курсом, куда более опасным. Следующая мысль стегнула его подобно кнуту: что, если госпожа де Виллар всё ещё в комнате или спустилась вниз, но не ушла? Тогда следующий акт этой странной комедии окажется трагедией для него самого. Сейчас Виллар вовсе не думает о собственной супруге, но случись им столкнуться - что он решит? Ну, и после минуты созерцания черепицы у Арамиса возникло вполне закономерное желание бросить хотя бы ещё один мимолётный взгляд на очаровательную мадам де Банвиль. Женщина в платье и женщина без платья - словно бы два разных существа, а Мари де Банвиль оказалась восхитительна. Потому молодой человек как бы нехотя оглянулся.
Dramatis personae: Дама и вправду была очаровательна. Простыня больше подчеркивала ее фигуру, чем скрывала что-то, и в то же время придавала мадам де Банвиль сходство с греческой статуей. Взгляд, брошенный на мушкетера Вилларом, вполне мог проделать в нем небольшую дыру. Гвардеец был чертовски ревнив. Похоже, в этом взгляде содержался и ответ на вопрос, что будет, случись им столкнуться с мадам де Виллар... Объяснения влюбленных надолго не затянулись. Создавалось впечатление, что обе стороны используют хорошо знакомые аргументы. - Нет, я точно его убью, - досадливо резюмировал гвардеец, сноровисто влезая в недостающие предметы гардероба. - Шевалье, вы готовы? Уходим по крышам, там удобный выход на чердак зеленной лавки, нужно только откинуть крючок. Вы первый, я прикрою. Если вдруг этот вернется... - Я буду на страже, - промурлыкала Мари с видом великого воина. Виллар только зубами скрипнул. А молодая женщина, улучив момент, когда любовник на нее не смотрел, обворожительно улыбнулась мушкетеру и приложила пальчик к губам. "Я про вас кое-что знаю и молчу; и вы молчите".
Арамис: Арамис также воспользовался моментом и еле заметно кивнул. Следовало поторопиться, потому молодой человек, более ни на что не отвлекаясь, полез в окно. Боль в руке снова напомнила о себе, но она была терпима. Мушкетёр не сомневался, что сумеет преодолеть обратный путь. - Эй, Виллар! Куда нам теперь? Или вы решили остаться?
Dramatis personae: ...Через полчаса оба шевалье, удачно покинув приютивший их дом, распрощались на ближайшей к нему парижской улочке. Виллар все еще пребывал в блаженном неведении о тайных увлечениях жены, но ведь все тайное когда-нибудь становится явным? В этот раз Провидение распорядилось иначе... Эпизод завершен
полная версия страницы