Форум » Париж и окрестности » Волшебный свет рампы, или встречи в кулуарах, 17 июля, около 11 часов вечера » Ответить

Волшебный свет рампы, или встречи в кулуарах, 17 июля, около 11 часов вечера

Бутвиль:

Ответов - 61, стр: 1 2 3 4 All

Бутвиль: Видно, этому долгому дню, который все не кончался, было суждено пройти под знаком неожиданности! Да-да, конечно, та самая дама, гостья, внешность которой так поразила когда-то недоросля Бутвиля... И юного Анри он помнил, в меру озорного и дружелюбного! Светлые картинки беспечного детства вдруг отчетливо развернулись перед глазами - но сразу погасли. Ведь, в сущности, Луи-Франсуа знал лишь внешние качества графини, манеры, не более. Какова она на самом деле, стоит ли быть до конца откровенным с нею? Юнцу Луи-Франсуа такие мысли и в голову бы не пришли. Теперь - приходят... - Сударыня, - как можно веселее улыбнулся он, - эта встреча действительно чудесное совпадение, ведь еще утром Париж мне казался пустыней... Но годы прошли, увы, не принеся мне никаких особенных радостей или выгод. Правда, как видите, меня не убили, но некую репетицию лежания в могиле судьба мне устроила. Невовремя взорвавшийся пороховой заряд - и за несколько часов я стал совсем другим человеком. С тех пор я искал всюду, где мог, возможность снова оказаться в бою, именно поэтому ни вы, ни многие другие дамы и даже родители меня не часто видели. А когда воевать было негде, искал приключений, из-за чего вместе с братом отправился в изгнание... - он махнул рукой и, вспомнив об Эмили, оглянулся - "паж", хотя и держался на некотором расстоянии, явно старался не пропустить ни слова из неожиданной беседы. - Так или иначе, графиня, и мне, и, насколько я понимаю, вам сейчас важнее наши нынешние драмы, чем минувшие трагедии. Позвольте мне устроить вас поудобнее, и давайте побеседуем. Еще раз улыбнувшись госпоже де Ланнуа, он выдал Эмили очередное пажеское задание: - Франсуа! Вы видели внизу, в вестибюле, под стеной, табуреты? Принесите один сюда, даме трудно стоять! Девушке, вероятно, не хотелось оставлять графа наедине с новоявленной знакомой, но приказ есть приказ - без особой спешки Эмили отправилась исполнять. - Я взял парнишку в пажи только сегодня утром, - пояснил Бутвиль графине, - он не слишком расторопен, и немножко слишком любопытен. Пока нас никто не слышит, скажите мне, сударыня, что именно, кроме духоты, привело вас в такую слабость? Прежде я никогда вас не видел в подобном состоянии. Ради тех прекрасных дней, которые помните и вы, и я, откройтесь мне - если это тайна, я ее сохраню! Действия пажа согласованы с игроком

мадам де Ланнуа: Тонкие пальчики мадам де Ланнуа осторожно обняли руку мужчины и графине вдруг пришла в голову странная мысль снять легкий шелк перчатки, чтобы почувствовать наконец настоящее человеческое тепло, тепло дружественного рукопожатия. Она задумчиво улыбнулась на слова Бутвиля: - Милый Луи, я всегда говорила вашей матушке, что из её любимого неугомонного и игривого мальчугана очень скоро вырастет достойный её гордости мужчина. И я несказанно рада что... сам Господь послал мне вас в помощь. Последние слова графиня произнесла еле слышно, очевидно, случайно озвучив свои мысли. Видимо в ответ на эти же мысли, глаза Франсуазы заблестели от нахлынувшей к ним влаге. Она быстро отвернулась к окну, словно для того, чтобы сделать очередной вдох, но одновременно, чтобы ленивый поток воздуха хоть немного осушил предательски скапливающиеся в уголках глаз солёные капельки. Несколько вдохов и выдохов и графиня вновь улыбнулась. Стараясь при этом не смотреть прямо в глаза Бутвиля, она обернулась к собеседнику. Дальнейшие слова мадам де Ланнуа произносила тихо, опустив глаза, одновременно подчеркнуто размеренно и аккуратно снимая с ручек шелковые перчатки: - Двор не прощает слабостей, Луи... А я уже около пяти лет служу при дворе статс-дамой королевы. За это время, любезный мой друг, я научилась быть сильной... вы даже не представляете насколько сильной, Луи. Но... - несколько мгновений молчания и высвободившиеся наконец пальчики графини порывисто легли на кисть Бутвиля и сжали её в беспомощном жесте отчаянья. Сейчас в обращенном на мужчину взгляде можно было прочесть без слов всю растерянность, боль, страх и беспомощность, которые словно бешеные псы, рвущие в кровавые лохмотья живую плоть, разрушали изнутри все выстроенные ранее казалось бы накрепко, на века немые и глухие стены неприступного бастиона. - Филипп... - еле слышно, словно стон о помощи выдохнула Франсуаза, не отводя взгляда от участливых глаз старого доброго знакомого, и сжала руку Бутвиля крепче.

Бутвиль: - Филипп? - переспросил Луи-Франсуа, нахмурившись. Судя по состоянию собеседницы, произошло что-то поистине ужасное. - Ваш... если не ошибаюсь, младший сын? Возвращение "пажа Франсуа" из вестибюля со складным табуретом помешало ему продолжить. Судя по началу разговора с графиней, Бутвиль решил, что барышне де Кюинь совершенно незачем взваливать на себя знание еще одной чужой тайны. - Благодарю вас, - сказал он, выразительно глядя на девушку, когда та установила табурет возле спасительного окна, - теперь подойдите, будьте добры, к ложе моей кузины и посторожите у двери - любой особе, которой вздумается из нее выйти, можете доложить, что граф де Люз здесь и желает видеть принцессу. Он проговорил это с некоторой опаской, как бы Эмили снова не вздумалось подпустить какую-нибудь словесную шпильку, но, к счастью, она лишь кивнула и отправилась на пост в дальнем углу коридора. Теперь никто из чужих людей, находящихся в других ложах, более близких к выходу, не мог бы ее заметить, и Луи-Франсуа сосредоточился на бедах графини де Ланнуа - явно очень непростых. - Прошу вас, садитесь, сударыня, - предложил он. - Так вам будет легче. И расскажите мне без утайки, что случилось с вашим сыном?


Эмили-Франсуаза де К: Наверное, то, что чувствовала наблюдающая из тени за собеседниками Эмили, можно было назвать завистью. Если бывает на свете зависть не злая, а легкая и печальная… Наверное, здорово встретить старого знакомого, и звать его по имени, и говорить ласково и доверительно, и вспоминать о прошлом… «Кстати, сколько ему лет?» - подумала девушка, быстро сделав мысленный подсчет, и тихонько усмехнулась. Да уж, называть Бутвиля пожилым было слишком, но… шестнадцатилетней мадемуазель де Кюинь он казался очень даже взрослым. Таким недосягаемо взрослым, каким и выглядел в ее глазах с самого их знакомства. Она послушно отправилась за табуретом и потом – к дверям в ложу, изредка с искренним сочувствием поглядывая на графа. Рассказ Бутвиля о взорвавшемся пороховом заряде произвел на девушку такое впечатление, что ей стало не до пререканий и колкостей.

мадам де Ланнуа: В конце коридора показалась фигура пажа Бутвиля и мадам де Ланнуа поспешила отдернуть руку от ладони мужчины. Лицо её приняло несколько ленивое и чуть томное светское выражение. Сейчас по нему было трудно догадаться, что эту женщину могут тревожить какие-либо заботы, посерьезнее, нежели держащие цветы в шляпке булавки или недостаточное количество сахара в рюмочке с горячим шоколадом. Мальчик-паж, в облике которого графиня с первого же небрежного взгляда уловила женские черты, послушно принёс табурет и поставил у окна. Графиня протянула холёную ручку, и ничем не выказывая своего открытия, ласково погладила переодетую в юношу девушку по вьющимся волосам. - Какой славный мальчик! Без сомнений, из него выйдет толк, - проговорила она, поощрительно улыбаясь, глядя в сторону быстро удаляющегося по приказу Бутвиля «пажа». Хрупкая фигура графини опустилась на предложенное ей место у окна, она подняла глаза на стоящего перед ней мужчину. Во всём его облике сейчас читалось внимание, сопереживание, участие… Франсуаза гордо выпрямилась и невесело усмехнулась: - Вы смотрите на меня сейчас и думаете, что я привлекательная и несчастная женщина, не так ли, Луи? – мадам де Ланнуа покачала головой, уголки её губ чуть приподнялись, но в глазах не мелькнуло и тени веселья, - Эх, Луи, Луи… вы даже представить себе не можете, насколько красивой я могу быть при желании или при необходимости … и насколько опасной. Хм… А на самом деле… я чудовище. Как впрочем, половина двора. Но я довольно сильное чудовище, Луи. Жалость и сочувствие могут только унизить меня, - мадам де Ланнуа подняла взгляд на Бутвиля. Было очевидно, что для этой женщины желаннее было бы четвертование живьем, нежели хоть на кончик её тонкого ноготка уязвленная гордыня, - Потому не жалейте меня, любезный друг. Человек, способный смеяться, когда больно; плакать, когда смешно; делать вид, что искренне верит, когда лгут… Разве не чудовище тот, кто своим мнимым доверием провоцирует людей становиться лжецами, предателями…? А меня ведь столько раз обманывали и предавали, Луи… - Франсуаза отвернулась к окну, чтобы вдохнуть свежего воздуха, - Столько раз, что я уж и не верю никому. Простите уж мне возможную резкость откровения, но я и вам не верю, Луи. Никому… Ничьим словам… Ничьим обещаниям… Никому… Женщина резко повернулась к Бутвилю, её глаза покраснели и блестели влагой. - Да. Вот такое чудовище сидит перед вами, - наигранная улыбка просочилась сквозь глубины грусти взгляда мадам де Ланнуа, - Но в этом есть свои плюсы. Меня практически невозможно задеть. Я всегда во всеоружии. Ведь как можно обмануть человека, который милостиво позволяет себя обманывать? Тактика, холодный разум, верный расчёт… Оооо…. я была бы неуязвима, Луи… если бы не одно «но»… точнее с Божьей помощью их у меня три – мои дети. Франсуаза на короткое время замолчала, поднимая из памяти все странные события, связанные с приходом неизвестного ей монаха и известием о её сыне. Она судорожно перевела дыхание и вновь быстро отвернулась к окну. - Пусть бы попытались справиться со мной… Пусть бы… Но моё дитя… Мой невинный ненаглядный мальчик, мой Филипп… - Франсуаза попыталась открыть веер, висевший на тонкой золотистой ленточке у неё на запястье, но от неловкого движения он сломался в её руках. Откинув поломанную вещь как мусор, женщина закрыла лицо ладонями и замолчала. Не было слышно ни всхлипываний, ни причитаний, белоснежные декольтированные плечи графини застыли, словно изваяние из мрамора.

Бутвиль: Если бы графиня обратилась к нему с подобной речью во времена их прежнего знакомства, Луи-Франсуа немедленно бросился бы горячо доказывать, что она не права и люди вовсе не так уж плохи, в первую очередь - он сам. Теперь он только пожал плечами: - Любому, даже самому честному человеку когда-то приходится в жизни хитрить, обманывать - чтобы выжить, чтобы достичь желанных целей. Я немногим лучше других, и то благодаря тому, что старался держаться подальше от двора. Имя, конечно, тоже служило мне защитой: предавать Монморанси, как правило, невыгодно, а обманывать - себе дороже. Сам я, благодарение богу, пока никого не предавал, хотя обманывать приходилось, преимущественно женщин (он невольно улыбнулся, вспомнив былые дела) - в определенных обстоятельствах, отнюдь не таких, как у вас. Но если вы довериться не рискуете, то мне остается лишь посочувствовать вам и удалиться - у меня своих сложностей довольно, если уж на то пошло.

Эмили-Франсуаза де К: Эмили не нравилась знакомая графа. Она не смогла бы объяснить, почему. Вот не нравилась, и все. Хотя… вот какого дьявола даме вздумалось ее гладить? «Славный мальчик»! А еще девушке очень хотелось послушать, о чем они говорят, однако она не осмелилась бы сейчас пренебречь распоряжением Бутвиля. Не то чтобы Эмили чего-то боялась, но она же хотела помочь графу, а не создавать ему трудности. Какую-то более действенную помощь она пока придумать не смогла, а потому послушно стояла там, где ей велели.

мадам де Ланнуа: Бутвиль говорил, а мадам де Ланнуа так и сидела на табурете, закрыв лицо ладонями. Сейчас ей было всё равно, как она выглядит и что о ней может подумать её старый добрый знакомый, а тем более его «паж». Прошло несколько томительных минут после того, как замолчал граф де Люз, изваяние графини дрогнуло, и послышался тихий шепот, словно у алтаря: - Откуда взялся в Лувре этот капуцин… Почему он искал именно меня… и нашёл… Ах… У него было фамильное кольцо моего младшего сына. Завтра в полночь… он сказал, завтра в полночь я должна быть возле церкви Святого Игнатия… он приказал привести с собой принцессу де Гонзага… Зачем ему принцесса? Господи мой, Господи Иисусе… Если я этого не сделаю, то он обещал… он обещал мне пальчик моего Филиппа. Мой сын… жизнь моего ребенка в руках убийцы, а значит и моя жизнь, - слова звучали тихо, без слёз, но с оглушающим отчаяньем. Они звучали своеобразной молитвой, обращением к Господу за помощью и подсказкой. Видимо, Франсуаза относилась к той категории женщин, которые не тратят время на слёзы, когда нужно действовать; а делают это после, когда плакать казалось бы уже и не отчего… если конечно дело не заканчивается совершенно безнадежно. Но какое дело можно назвать «совершенно безнадёжным» пока есть хотя бы один его живой сторонник? – Нужно найти человека, способного мне помочь. Кто? Кто может помочь мне? Господи, подскажи… Тяжело вздохнув, Франсуаза отвела ладони от лица и, скользнув взглядом от расписанного потолка вниз, наткнулась на всё ещё стоявшего рядом мужчину. Удивление графини было неподдельным, но сил выразить его у женщины сейчас, по всей видимости, не было. - Вы не ушли. Мне показалось, что вы удалились решать свои сложности. Простите, любезный Луи. Я не напугала вас? - несколько растерянно от того, что граф застал её за неким таинством, произнесла Франсуаза. Помня Бутвиля совсем мальчиком, мадам де Ланнуа, очевидно, было сложно даже представить себе, что этот молодой человек может справиться с навалившейся на неё проблемой; найти способ приструнить бандитов и вернуть изведенной страхами и переживаниями матери сына живым и невредимым.

Бутвиль: - Меня трудно напугать, - медленно ответил Бутвиль, - но разозлить можно. И даже довольно легко. Сударыня, то, что я от вас только что услышал, меня именно злит. Мне надоело слышать о мерзостях, творящихся вокруг, видеть заплаканные женские лица (он с трудом удержался, чтобы не взглянуть на Эмили), встречаться с людьми, которые цедят слова сквозь сито собственной выгоды и прячут правду... Я знаю, что эта карусель не нами заведена и не при нас кончится, но не хочу помогать тем, кто ее раскручивает. Если в моих силах будет вам помочь, я это сделаю - ради тех солнечных и счастливых дней, которые в моей памяти связаны с именами ваших сыновей. Но.... тут есть два "но", графиня. Первое - это те самые сложности, о которых я упоминал. Мое положение сейчас чрезвычайно шатко, а значит, практически все официальные и светские связи, то есть возможности получить какие-то сведения, деньги или иную поддержку для меня, по сути, пока не существуют. Второе - я совершенно не в курсе того, что происходит в столице. Я отсутствовал полгода, а для Парижа это очень большой срок, и потому я не знаю, кто с кем дружит, кто кому перешел дорогу, кто кого хочет столкнуть, чтобы занять его место и так далее. Вы наверняка можете меня просветить, но для этого нужна несколько иная обстановка. Вас в любую минуту могут позвать к ее величеству, мне непременно нужно свидеться с кузиной. И что бы ни выяснилось, как бы мы ни взялись за решение вашей задачи, сейчас никто не должен видеть нас с вами вместе и беседующими. вы, кажется, упомянули, что это непонятный монах дал вам срок до полуночи завтрашнего дня? Значит, в нашем распоряжении есть двадцать четыре часа, а это огромное время, поверьте мне. Сейчас, пожалуйста, успокойтесь и объясните мне толком, что за капуцин, знаете ли вы его, можете ли догадаться, кто его прислал?

Эмили-Франсуаза де К: Наблюдать за собеседниками с того места, где стояла Эмили, было довольно сложно, а услышать их разговор и вовсе невозможно. Девушка прислонилась к стене. Вынужденное бездействие тотчас напомнило об усталости и синяках. Она тоже бы с удовольствием присела… Или даже прилегла… Эмили позволила себе с минуту помечтать о постели и чистых простынях… Вот только нельзя допустить, чтобы граф догадался, что она устала, потому что он ведь найдет способ отослать ее в Ангулемский отель, и провожатого сыщет… Правда, можно его и не послушаться… Мысль о том, что она может сама решать, что ей делать, приятно согревала… Вот только ссориться с Бутвилем ни капельки не хотелось… Во-первых, Эмили подозревала, что в подобном споре проиграет, а во-вторых… она же сама ему сказала: «моя жизнь принадлежит вам». «Фу, как патетично!» - поморщилась девушка. – «Но ведь сказала же, никто за язык не тянул». Насчет жизни она была согласна, потому что нельзя быть неблагодарной. Но значит ли подобное обещание, что она должна слушаться в мелочах?..

мадам де Ланнуа: Франсуаза нерешительно кивнула графу в знак того, что она согласна с его словами, но одновременно в душе не угасало сомнение – сможет ли, способен ли этот молодой человек справиться; не забудет ли он о её невзгодах, как только лицо статс-дамы скроется с его глаз? Но был ли у неё сейчас другой выход, нежели вручить свою судьбу и жизнь своего ребенка молодому Монморанси? А ещё… Она ведь не могла сейчас с уверенностью даже сказать, жив ли её сын в данный момент. И всё-таки графиня попыталась отвлечься от захватившего всё её существо вопроса и ответить на заданный Бутвилем: - Кто с кем дружит? Дружат все со всеми, с кем выгодно дружить на данный момент, любезный Луи. У фаворитов – уйма друзей и все до гроба. Но стоит фавориту попасть в немилость или просто отойти в тень, как тут же о нём все забывают, словно о… сломанном веере, - мадам де Ланнуа глазами указала на валяющийся рядом раскорячившимся дорогой дамский аксессуар, - Дружбы при дворе не бывает, Луи. Её издавна заменила «выгода», натянувшая на себя маску дружбы. Но так как удержаться долго на пьедестале фаворита так же сложно, как пройтись словно трюкач по канату, который при этом со всех сторон расшатывают желающие так же побаллансировать над толпой, то срок "витания в облаках" фаворитов-трюкачей недолог. Вот отчего мне нет особого смысла рассказывать вам кто вчера был дружен, а кто в ссоре, ведь сегодня всё может быть наоборот… Но, если вам это необходимо, то я готова поделиться некоторыми наблюдениями. Франсуаза замолчала, её полный боли взгляд, словно открытая рана, вновь обратился к молодому человеку: - Луи… значат ли те ваши слова, ваше обещание, что я могу полностью положиться на вас? Что могу передать судьбу моего ребенка в Ваши руки, а Вашу судьбу в руки Господа?… за что с жаром безустали буду молиться... Луи… - женщина порывисто прикрыла ладошкой рот, - Ах, если бы была какая-то возможность узнать уже сейчас… до полуночи завтрашнего дня - жив ли мой малыш? Ведь если я открыто отправлю посыльного в Нормандию, то это может навредить моему сыну… если он ещё жив… - в глазах женщины читалась уже откровенная мольба о помощи. Было видно, что Франсуаза, как бы ни старалась остаться внешне уверенной в себе и сильной, отлично слышит неумолимые доводы обступивших её со всех сторон обстоятельств, которые в один голос говорили о её бессилии справиться самой с этой ситуацией. - Я не знаю что за капуцин. Он представился мне отцом Марком. Никогда ранее я не видела его. Как попал этот человек в Лувр и был ли действительно монахом… боже, милый Луи, я ничего не знаю, кроме того, что сказала уже вам. Прислать его мог кто угодно… но скорее всего это были враги Его Преосвященства… и Его Величества… а значит враги Франции. Франсуаза пыталась найти весомую причину, по которой могли так хладнокровно выкрасть её малыша и грозить ему смертью, но, очевидно, что и Франция не была для неё достаточно веским аргументом.

Бутвиль: Луи-Франсуа с тяжелым вздохом (обозначавшим сожаление о собственной авантюрной безрассудности) понял, что ввяжется в это дело непременно. Поглядев в раскрытое окно на кусочек неба, втиснувшийся между черепичных крыш - темно-синий лоскут с блестками далеких звезд, - он постарался выделить самое важное из потока женских жалоб и страхов. Монах-посланец, несомненно, пешка - просто второстепенный пособник. Столь же несомненно, что похищение, если оно действительно произошло, не имело целью получение выкупа, иначе требования, переданные монахом-вестником, были бы совсем другими. Возможно, кто-то позарился на место, занимаемое графиней при дворе? Нет, такие интриги проводятся совсем иными способами, ради карьеры никто не пойдет на такое страшное преступление, как похищение ребенка, тем более знатного. Значит, графиню хотят принудить сделаться орудием, направленным против кого-то другого - она упомянула принцессу Гонзага? Но каким же политическим целям может послужить эта юная особа, примечательная лишь миловидностью да большим состоянием? - Сударыня, - заговорил наконец Бутвиль, с сожалением оторвавшись от умиротворяющей картинки звездного неба, - вам никто не мешает отправить посыльного в Нормандию не открыто, а тайно. Прямо сейчас - если после спектакля вы выберете из своих слуг наиболее расторопного и надежного, дадите ему коня и денег, на подкуп стражников, чтобы выпустили его из городских ворот, и велите сообщить им какое угодно имя и выдуманную причину такой спешки, то к утру ваш посланец будет уже достаточно далеко от столицы, чтобы его не успели выследить. Кроме того, вам нужно за ночь продумать и прикинуть, кому и зачем может быть нужна юная принцесса Гонзага. Утром вы вполне можете нанести ей визит - думаю, повод вы найдете без труда, а если даже за вами следят и заметят это, то непременно подумают, что вы готовитесь выполнить данное вам указание. Возможно, разговор с принцессой поможет вам что-то прояснить. Затем мы можем встретиться в особняке моего дядюшки Ангулема, где я пока тихонько посижу: о моем возвращении в Париж мало кто знает, и если вы туда заедете, это также никого не удивит: ведь десятки благочестивых дам наведываются к тетушке, чтобы посодействовать благотворительности, даже в ее отсутствие. Пока я ничем не могу вам помочь, кроме этих двух советов. Моя дальнейшая судьба зависит от предстоящего разговора с его величеством, и если в ближайшие часы я не угожу за решетку, то буду содействовать вам и далее. Главное - успокойтесь, противопоставьте расчетам врага хладнокровие и свой расчет!

мадам де Ланнуа: Графиня смотрела на молодого человека и только молча кивала. Последовательность и разумность мыслей графа дала ей некоторую надежду на то, что по воле Всевышнего она обратилась к нужному человеку, на которого может рассчитывать. Его тон дал ей понять, что граф взялся со всей серьёзностью за её дело и не забудет, не оставит его на пол пути. Сердце Франсуазы наполнилось благодарностью к старому знакомому: - Спасибо, Луи… - тихо проговорила женщина, опуская взгляд, - вижу, что Господь лучше нас видит, кому мы можем и должны вручить нашу жизнь. Именно так, как вы мне советуете, я в точности и поступлю. А теперь прощайте, любезный друг и до встречи, - С этими словами графиня решительно поднялась с табурета и протянула руку без перчатки Бутвилю, - Боюсь, как бы Её Величество не спохватилась и не стала волноваться - куда так надолго пропала её статс-дама. Величие требует постоянной поддержки и поклонения со стороны свиты, поэтому я покину вас, дабы выполнить свой долг и дать возможность вам выполнить ваш. Завтра с утра я навещу принцессу Гонзагу, а к полудню ждите моего визита в доме вашего дядюшки. Мадам де Ланнуа легонько пожала руку Бутвиля и уверенным крепким шагом направилась к ложе королевы.

Бутвиль: Хотя ни с самой графиней де Ланнуа, ни с ее детьми в памяти у графа де Люз не было связано ничего неприятного, он все же испытал странное облегчение, когда она попрощалась и ушла. Что-то зацепило его во время разговора - так бывает, когда на гладком ногте образуется крохотная заусеница и, цепляясь за одежду, заставляет человека передергиваться. Что именно? Резкий контраст между отчаянием матери и цинизмом придворной дамы? Или какие-то конкретные слова, мелькнувшие в потоке восклицаний? Сейчас, поздней ночью после бурно проведенного дня, готовясь к важной встрече, он не мог разобраться в своих ощущениях, но дал себе слово обдумать все поутру, на свежую голову. Приняв это разумное решение, он подошел к Эмили, маячившей под дверью и наверняка страдающей от неутоленного любопытства, которое, как известно, со времен грехопадения присуще всем дочерям Евы - даже одетым в мужские штаны. - Добрую госпожу де Ланнуа сильно обидели, - сказал он, предупреждая возможные вопросы. - Жизнь придворных нелегка и путь тернист. А вы тут не заскучали? Хотите еще одно поручение?

Эмили-Франсуаза де К: - Хочу! – радостно улыбнулась Эмили, шагнув навстречу графу. Она действительно заскучала, так и не решив, что включает в себя ее долг перед Бутвилем, зато прекрасно помня, что они торопились. Конечно, раньше ей приходилось ждать и стоять на посту гораздо дольше, даже очень подолгу. И на стены не облокачиваться, и молчать. Но и поболтать с Давенпортом ей никогда в голову не приходило, а чтобы уж шутить… А сейчас у них с графом общее дело, это же что-то значит… Тернистый же путь придворных… Эмили мысленно пожала плечами – у кого он гладок? – но красивую даму пожалела. - Вы ей помогли? – все же не удержалась она от вопроса, искренне веря в рыцарское желание Бутвиля помогать всем страждущим подряд.

Бутвиль: - Пока я только помог ей несколько успокоиться и не заливать здешние полы слезами, - усмехнулся Бутвиль. - Хотя вымыть их лишний раз не помешало бы. Возможно, попозже мне удастся и нечто большее. Но пока об этом можно не думать. Поручение же будет совсем простое, сил у вас точно хватит. Войдите пожалуйста вот в эту дверь, украшенную бурбонскими лилиями, представьтесь и сообщите госпоже Конде, что ее родственник желает с нею перемолвиться. Вам потребуются еще какие-нибудь данные, чтобы это сделать... правильно?

Эмили-Франсуаза де К: - Нет, конечно, - почти обиделась Эмили. Неужели она такая дурочка, что не сможет передать простенькое сообщение… - Я помню. Ваша кузина - тридцатилетняя дама с очень пышной прической такого же цвета, что и у вас. И меня не должен слышать весь зал и вся ложа тоже. Девушка решительно направилась к двери в ложу, открыла ее, на секунду задержалась на пороге, обводя присутствующих взглядом… Дверь за ее спиной закрылась, и… Эмили растерялась… Дамы, находящиеся в ложе, были так великолепны… А она… она точно самонадеянная дурочка, она же не спросила графа, как ей представиться… И можно ли его назвать…

Serviteur: Шарлотта-Маргарита, урожденная Монморанси, несмотря на свое благочестие и тонкий вкус, любила театр. Возможно, в этом сказывалcя отголосок бурного темперамента ее незабвенного отца? На время траура после глубоко поразившей ее гибели кузена Бутвиля она, конечно, отказалась от всех удовольствий – но ее дом в Шантильи не был отгорожен глухой стеной от внешнего мира, от столицы. Приезжали гости, привозили новости. И то, что ей порассказывали о новой пьесе в Бургундском отеле, заставило ее подумать: «Почему молодежь должна страдать от моего горя?» И вот она здесь, ложа заполнена целым выводком девиц - компаньонок и протеже под присмотром почтенной гувернантки мадам Рамфор. Дома осталась только вдова Франсуа. По мере того, как пьеса разворачивалась, принцесса находила ее все более забавной. Потому что тот второй смысл, о котором ей шептали друзья, присутствовал в полной мере. Понимали ли его актеры? Так или иначе, они были в ударе, и принцесса с трудом удерживалась от того, чтобы не смотреть в ту сторону, где сидел его величество: улавливает ли он суть? Раздражен ли? Мучается ли от невозможности немедленно дать волю гневу? Может, она все это лишь выдумала, однако думать так было приятно. Принцесса не любила Людовика. С детства не любила. А теперь еще больше. О, никакой политики, никаких покушений на права монарха, помазанника божия! И все же... Шарлотта-Маргарита по-детски радовалась представлению, хотя всякий, взглянувший на нее со стороны, заметил бы только строгое черное платье, нитку жемчуга - символ пролитых слез и замкнутое, высокомерное выражение лица. Этот вид отпугнул толпу досужих сплетников и охотниц за новостями, чего принцесса и хотела добиться; в ложу после начала спектакля почти никто не входил, кроме камеристки, приносившей прохладительные напитки и пирожные. Поэтому принцесса крайне удивилась, когда перед нею предстал совершенно незнакомый паж весьма странного вида. Мальчик застыл, словно для того, чтобы дамы могли лучше рассмотреть его костюм, явно не новый и сшитый на вырост, и расцарапанную, крайне смущенную физиономию под растрепанными кудрями. Кто мог позволить себе прислать пажа в таком состоянии? Принцессу кольнула безотчетная тревога, но девушки уже начали тихонько хихикать, а там, глядишь, из ложи напротив заметят, что у Конде происходит нечто комическое... Это нужно было пресечь немедленно! - Флеретта, Аньес, Жюли, мадам Рамфор, - скомандовала принцесса, - внимательно следите за пьесой. Придвиньтесь к краю и смотрите. Вы меня поняли? Дамы повиновались. Теперь можно было за их спинами и высокими воротниками уделить внимание и странному пришельцу. - Дитя мое, - мягко обратилась к мальчику Шарлотта-Маргарита, - что с вами? Вы чем-то испуганы? Кто вас прислал? Или вы попали сюда случайно?

Эмили-Франсуаза де К: В первую минуту мадемуазель де Кюинь и вправду оторопела под удивленными и насмешливыми взглядами, желая провалиться куда-нибудь на этом самом месте. Как ни странно, собраться ей помогло тихое хихиканье девиц. «Было бы чего бояться, это же не Марсо с компанией», - подумала девушка, находя взглядом принцессу. К счастью, описание графа было точным… - Ваше Высочество, прошу простить за неожиданное вторжение, - поклон Эмили был по-настоящему изящен, а в мягко и почтительно зазвучавшем голосе акцент почти исчез. – Ваш родственник просит уделить ему несколько минут по важному делу. «Вот так, вроде все правильно», - выдохнула про себя девушка и исподтишка покосилась на занявшихся спектаклем дам

Serviteur: - Мой родственник? - округлые брови принцессы поднялись от удивления. Она быстро перебрала в уме всех мужчин-родичей, но брата Анри в городе не было, да и пажей он содержал получше, дядюшка Ангулем во избежание разврата непременно велел бы юному посланцу дожидаться снаружи у входа в театр, и у него пажи коротко стрижены, на манер прошлого века. К тому же, и он также отсутствует... Тревога кольнула еще раз - оставалась только одна неиспользованная догадка. - Милый мальчик, у меня много родственников, близких и дальних, но кто из них вздумал отвлекать меня делами - здесь? Произошло что-то срочное? Болезнь, пожар... дуэль? Последнее слово она выговорила совсем тихо, оно сорвалось невольно. Все что угодно - только не еще одна дуэль! А может, это чья-то злобная шутка, и никакого родственника там за дверью нет? Лицо принцессы при этой мысли сразу посуровело. - Ваше поведение, я вижу, подстать вашему внешнему виду, - сухо добавила она. - Извольте назваться и назвать имя человека, которому вы служите!



полная версия страницы