Форум » Париж и окрестности » Волшебный свет рампы, или встречи в кулуарах, 17 июля, около 11 часов вечера » Ответить

Волшебный свет рампы, или встречи в кулуарах, 17 июля, около 11 часов вечера

Бутвиль:

Ответов - 61, стр: 1 2 3 4 All

Бутвиль: Много разных вариантов своего времяпровождения в Париже перебирал Луи-Франсуа Бутвиль, когда утром въезжал в столицу. Но на то, чтобы вообразить такой поворот событий, у него не хватило воображения, а между тем это происходило наяву: он направлялся в театр в компании капитана гвардейцев кардинала! Подходя к парадному крыльцу Бургундского отеля, по обе стороны которого в картинных позах расположились караульные, он непроизвольно замедлил шаг и стиснул эфес шпаги - а вдруг это все-таки ловушка? Однако караульные, завидев капитана де Кавуа, только коротко кивнули, а на Бутвиля глянули с любопытством, и только. К счастью, это были незнакомые мушкетеры. Знакомым показываться в таком виде и в такой компании Луи-Франсуа не слишком хотелось. Вот осталось два шага до цели... шаг... Дверь раскрывается, и вот они уже все внутри - Бутвиль без шляпы, "паж" с поцарапанной физиономией и мрачновато-элегантный, сдержанный капитан де Кавуа. Из-за дверей, ведущих в зал, доносится многоголосый гомон и смех, пахнет разогретым воском, потом и духами... Интересно, как Эмили воспримет действительность театра? Понравится ей это зрелище или оттолкнет? Бутвиль коротко взглянул на девушку, потом с улыбкой обратился к капитану: - Ну вот мы и в ковчеге! Мне кажется, что театр заслуживает подобного наименования, ибо содержит в себе множество плотно упакованных разнообразнейших существ. Как поступим дальше, господин капитан? Вы нас оставите или будете сопровождать?

Луи де Кавуа: - Я оставлю вас, господин граф, по вполне понятным причинам. Не думаю, что ваши родственники будут рады увидеть вас в моей компании, - Кавуа очень сдержанно улыбнулся, хотя в словах его не было ничего забавного. Капитан просто констатировал факт. Опять же, вовсе не в его интересах было появляться на публике рядом с Бутвилем. Во всяком случае, пока. - Впрочем, мы еще увидимся. Приятного вечера, сударь. По губам гвардейца скользнула уже совсем другая улыбка, ясно отвечавшая его мыслям, которые офицер не собирался озвучивать. Сейчас ему нужно было выяснить, присутствует ли в театре Его Высокопреосвященство. Коротко поклонившись графу и бросив очередной ироничный взгляд на разговорчивого пажа, Кавуа направился прочь – туда, где в переходе вдруг мелькнул одинокий красный плащ.

Эмили-Франсуаза де К: Паж на данный момент был совсем неразговорчив – Эмили честно старалась молчать, хотя вокруг было так много заслуживающего внимания, что было чрезвычайно трудно делать вид, будто ей все равно. Девушка посмотрела вслед капитану – во сколько надо быть в Пале Кардиналь и кого там искать, он не сказал, да и черт с ним. Конечно, она не собиралась нарушать обещание, но до завтра надо еще дожить…Посетовав сама на себя, что больно уж часто в мыслях поминает Нечистого, Эмили вопросительно посмотрела на Бутвиля.


Бутвиль: Бутвиль проводил капитана взглядом - как ни удивительно, этот человек вызвал у него симпатию, и было жаль, что дружбы по независящим от них обоих причинам не получится никогда. Но, так или иначе, Кавуа сделал лучшее из того, что мог - оставил Бутвиля и его спутницу в покое. Он обернулся к Эмили - она явно ждала от него дальнейших указаний. Да, нужно поторопиться. Удача переменчива... - Запомните на будущее, мой добрый паж, - с усмешкой заметил Луи-Франсуа, - чудеса иногда все-таки случаются. Мы здесь, и почти без затруднений! Вам, верно, хотелось бы заглянуть в зрительный зал, но я вам этого позволить сейчас не могу. Приведите себя в порядок, причем не только одежду, но также манеры и образ мыслей, по возможности. От местопребывания принцессы Конде вас отделяет всего с полсотни шагов, - он указал взмахом руки на винтовую лестницу в углу вестибюля, - вот эти ступеньки и коридор. Пойдемте!

Эмили-Франсуаза де К: - Как это принцесса узнает мой образ мыслей? – не удержалась девушка – И чем он не в порядке? Про одежду она была согласна, да и про манеры, что там говорить, тоже – то и другое были далеки до совершенства, но вот мысли… Эмили- Франсуаза была глубоко убеждена, что ее мысли принадлежат только ей самой. Она шагнула за графом. Все же было ужасно любопытно, кого Бутвиль именует «почти что ангел»…

Бутвиль: Прекрасный вопрос Эмили застиг графа на середине лестницы. Луи-Франсуа пришлось сделать усилие, чтобы откровенно не засмеяться, потому очередная наставительная реплика прозвучала несколько сдавленно: - И принцесса, и любой прохожий на улице без всякого труда могут ознакомиться с образом ваших мыслей по тем фразам, которые у вас вырываются раньше, чем вы успеете подумать. А уж порядок в мыслях для вашего возраста - явление ненаблюдаемое! "Обидится, - тут же подумал он. - Но я же правду говорю! И насколько проще говорить с женщиной напрямик, когда она одета в штаны!" Все-таки, взбежав до верхней площадки лестницы, он решил смягчить эффект от своих слов, и добавил с улыбкой: - Рекомендую вам вспомнить, что молчание - золото, помалкивать как можно больше, желательно с печальным видом - и все будет в порядке!

Эмили-Франсуаза де К: - А у людей преклонного возраста, подобных вам, в мыслях наблюдается необыкновенный порядок? - весело поинтересовалась Эмили, легко преодолев винтовую лестницу вслед за графом. Она ничуть не обиделась, что уж обижаться, когда правда. Но отчего-то с Бутвилем было так легко болтать… Хотя, конечно, болтать ей было совсем не положено… - Я буду молчать изо всех сил, - успокоила девушка графа, и глаза ее озорно блеснули, а лицо озарилось ответной улыбкой, - и буду печальна, как катафалк.

Бутвиль: - Преклонного возраста?! - фыркнул граф. - Да я, дитя мое, еще хоть куда! Если меня усадить у теплого очага, я вполне способен съесть обед из пяти блюд... особенно после общения с подобными вам пажами. Что касается порядка в мыслях, то у любого философа, вполне престарелого, он нарушится при одном взгляде на вас! В последней фразе совершенно помимо воли Луи-Франсуа прорвались те чувства, которые он совсем не хотел сейчас выказывать. Потому он заставил себя вспомнить о деле и остановился в самом начале коридора. Здесь было удивительно тихо - гул зрительного зала едва долетал сюда сквозь тяжелые занавеси в ложах и перегородки; здесь никого не было - слуги либо остались снаружи, либо находились в ложах при господах; и экономные собственники Бургундского отеля не сочли нужным зажечь все фонари, подвешенные через равные интервалы к потолку - горел только один, посредине коридора, все остальное тонуло в тенях. Ложа семейства Конде была в самом конце - ближе всего к сцене. Подойти, открыть дверь, и... "Шарлотта-Маргарита наверняка приехала со всей компанией. Целый цветник дам и девиц. И тут мы являемся... Черт побери, как неловко! - с досадой подумал Бутвиль. - Свалиться как снег на голову кузине, когда она наслаждается спектаклем, наверняка испортить ей настроение...." Стараясь собраться с мыслями и продумать, как вести себя дальше, он прикрыл лицо ладонью и застыл посреди коридора.

Эмили-Франсуаза де К: Совершенно чуждая кокетству, мадемуазель де Кюинь никаких чувств в словах графа не распознала и, несмотря на только что данное обещание (но ведь они еще не зашли в ложу!), продолжила шутку: - Мой облик одновременно нарушает порядок мыслей у философов и возбуждает аппетит? – невинно хлопнула она ресницами. – Увы, сударь, это какая-то старческая болезнь… Эмили хотела добавить еще что-нибудь о вреде переедания, но, едва не наткнувшись на внезапно застывшего Бутвиля, испугалась его жеста. - Вам… плохо?.. – тотчас посерьезнев, осторожно спросила она – Может, мне кого-нибудь позвать?..

Бутвиль: Никогда еще женщины не задавали ему такого вопроса. В детстве мать все угадывала без слов, а со всеми остальными Луи-Франсуа вел себя так, что подобный вопрос и возникнуть не мог. Вот и сейчас он отнял руку от лица, тряхнул головой и ответил честно и искренне: - Ради бога, не зовите никого и не суетитесь! Я совершенно здоров. А во всем остальном... да, мне плохо и будет плохо еще долгое время. Но тут ни лекаря, ни друзья не помогут... "Другое дело - хороший удар шпаги, - про себя добавил он. - Лучше лекарства не придумаешь...." - Все происходит слишком круто и быстро, - пояснил он вслух. - Разговоры предстоят сложные, необходимо сосредоточиться, чтобы сказать все необходимое как можно короче и не говорить ничего лишнего. Три минуты тишины и молчания - вот все, что мне нужно!

Эмили-Франсуаза де К: Эмили совершенно непроизвольно протянула руку и погладила Бутвиля по рукаву, чувствуя жгучее сострадание. Граф, такой сильный, такой уверенный, такой смелый и добрый, мучился, и она не знала, как ему помочь. Потому что это ерунда, что помощь невозможна… Она тотчас поклялась себе, что сделает все возможное… Вот только узнает или придумает, как... Смущенно отдернув руку, девушка в который раз прикусила язык и даже чуть отступила в тень, чтобы не мешать.

мадам де Ланнуа: Нарастающие с каждым мгновением метания страха и беспокойства в душе графини были безжалостно зажаты в тиски необходимости сопровождать королеву в театр. Долг перед Анной Австрийской жестким сапогом обязательств до времени придавил материнские чувства Франсуазы; и та, бледная словно полотно, но пока державшая себя в холодном повиновении разуму и воле, отправилась присутствовать на развлечении для венценосных особ. Заняв в ложе место рядом с королевой, мадам де Ланнуа с отрешенным видом наблюдала за публикой, собиравшейся в зале. Из балкончика ложи ей показалось, что в партере мелькнула фигура капитана гвардейцев Его Преосвященства Луи де Кавуа. Крылышки веера в руках графини вдруг резко щелкнули, заставив сидевшую рядом придворную даму в испуге обернуться и заметив тревожный взгляд и нездоровую бледность мадам Ланнуа поинтересоваться её самочувствием. - Мне нужно выйти. Дурно. Слишком душно... - еле слышно вяло пожаловалась графиня и, пошатываясь, поспешила покинуть ложу. Франсуаза решила выйти подышать прохладой свежего вечернего воздуха. Но вот незадача, поспешно переступив порожек одной из дверей, ведущих к выходу, графиня буквально налетела на какого-то мужчину, стоящего спиной к ней. - Ах, сударь... Простите ради Бога... Мне следовало быть осторожнее... - выдохнула Франсуаза с видом, которой без слов мог сказать сейчас кому угодно о том, что у женщины сегодня не лучший день, но она кажется начинает привыкать к неожиданностям.

Бутвиль: И слова, и жест Эмили оказались чудесным подарком: ему так хотелось, чтобы она прикоснулась к нему, и она словно угадала его желание... Однако для порядку следовало отчитать барышню: здесь же, за дверьми лож, полно народу, в любой момент может кто-то выйти и увидеть, как граф де Люз любезничает... с собственным пажом! Через пять минут об этом будет гудеть весь театр, а утром - весь Париж! Они не успел произнести это наставление, поскольку "любой момент" тут же и настал, но, к счастью, Эмили уже успела отодвинуться, и неизвестная дама, чуть не сбившая графа с ног, даже будь она повнимательнее, ничего не могла бы увидеть. Бутвиль, приученный быстро реагировать на неожиданные нападения, мгновенно развернулся кругом, взмахнув рукой, чтобы удержать равновесие, и раздраженно воскликнул: - Сударыня, что за прыть! Что за страсть! Неужели в Париже теперь принята такая манера знакомиться?

Эмили-Франсуаза де К: Эмили, отступив еще на шаг, блестящими от любопытства глазами проследила за буквально выпавшей из ближайших дверей дамой. Очень красивой дамой… «Не хуже вчерашней «королевы»», - отметила про себя девушка, разглядывая наряд внезапной собеседницы Бутвиля и удивившись тому, что он что-то не слишком галантен. «Хотя, если ни с того ни с сего треснули по спине…» - Эмили сдержала смешок. Дама показалась не очень хрупкой… «Может, это от освещения так кажется», - решив быть справедливой к красивой незнакомке, подумала девушка.

мадам де Ланнуа: Мужчина, на спину которого случайно едва не налетела графиня, резко обернулся и взмахнул рукой. Напуганная происшествиями последних дней, истощенная недомоганием и тяжелыми мыслями о сыне, мадам де Ланнуа отшатнулась и отступила на шаг назад. Только благодаря тому, что захлопнувшаяся за ней дверь дала ей некоторую опору, дама смогла устоять на месте. Всё происходило слишком неожиданно и быстро, женщина растерянно глядела на замахнувшегося на неё незнакомца. - Сударь... - еле слышно прошептали обескровленные губы женщины. Казалось, что от нахлынувшей слабости она вот-вот сползет по двери на пол. Вероятно её бледный и испуганный вид стали причиной сдержанного смешка затаившегося в тени "жизнерадостного катафалка", которого женщина сейчас посчастью вовсе не заметила, а то бы наверное перепугалась бы до смерти.

Бутвиль: Раздражение Бутвиля угасло так же быстро, как вспыхнуло: даже при плохом освещении в коридоре он разглядел, как дама бледна. Она явно с трудом держалась на ногах. Больна? Испугана? - Сударыня, - еще холодновато, но уже вполне учтиво сказал он, - простите мою резкость, но я терпеть не могу, когда меня бьют в спину. Однако мне кажется, что и вам был нанесен удар - кем-то или чем-то? Могу ли я быть вам полезен? Пока он не пошел дальше обычных в подобном случае фраз, но уже готов был посочувствовать, заметив, что дама хороша собою, хотя и не первой молодости, прекрасно одета и по всему этому должна была бы сейчас пребывать совсем в ином настроении. Потом ему почудилось в чертах ее лица что-то знакомое - но память не подсказала ни имени, ни каких-то конкретных деталей.

Эмили-Франсуаза де К: Эмили снова почувствовала, как липкими лапками побежали по спине мурашки. Даму… ударили? До вчерашнего дня ей и в голову бы не пришло, что какая-нибудь опасность может поджидать в театре. Теперь же… глубокие тени по углам могли таить что угодно, самые жуткие личности могли поджидать в самых неожиданных местах. Поежившись и тряхнув головой, девушка решила не поддаваться глупым страхам, а следить повнимательнее за происходящим.

мадам де Ланнуа: Расширенные глаза мадам де Ланнуа были сейчас прикованы к лицу незнакомца. Женщина пару раз молча вдохнула воздух, силясь как видно что-то произнести. Наконец, она порывисто и долго выдохнула, и, словно, придерживая поневоле столь откровенно вырвавшееся свидетельство тайных страхов и наступившего облегчения от слов и вида мужчины, прикоснулась тонкими пальчиками к кружеву на груди. - Так вы… вы не убийца… Ах, сударь… Вы испугали меня не на шутку. Какое счастье, что вы не накинулись на меня с кинжалом и не перерезали мне горло… - женщина, пытаясь собраться и вернуть былую крепость ногам, опираясь левой рукой о дверь, протянула правую незнакомцу, - Вы позволите мне опереться на вашу руку, сударь? Но, похоже, что я сама вас несколько напугала. Простите ради Бога, здесь нет моей вины. В ложе мне стало дурно, и пришлось поспешить на улицу, чтобы не задохнуться пропитанным актерской пудрой и гримом воздухом. Могла ли я ожидать, что за столь решительно открытой мною дверью будете стоять вы, сударь? Франсуаза попыталась улыбнуться, но привычное кокетство сейчас ей давалось с трудом. Мужчина смотрел на неё столь пристально, что следующий вопрос стал вполне естественным: - Мы знакомы, месье? – сейчас и сама графиня заметила с трудом, но вполне уловимые знакомые черты в облике мужчины.

Бутвиль: - Убийца? - стараясь не выдать, какое изумление вызвала у него эта тирада, переспросил Бутвиль. - Бог мой, сударыня, о каких убийцах может идти речь здесь, в присутствии короля, в здании, столь тщательно охраняемом? Ваши страхи навеяны пьесой, или вам кто-то действительно угрожал? - Он подставил руку так, чтобы дама могла взять его под локоть. - Поверьте, резать горло кинжалом кому бы то ни было, тем более женщинам, не было излюбленным развлечением в нашем роду. Знакомы ли мы, я ответить затрудняюсь, в любом случае это знакомство явно давнее. Возможно, мое имя подскажет вам ответ. Меня зовут Луи-Франсуа де Монморанси-Бутвиль, к вашим услугам. Он склонил голову к плечу, заменяя этим жестом поклон. Во всей этой сцене было что-то фантастическое, театральное, и Бутвиль решил, отложив на время собственные заботы, разобраться, что происходит.

мадам де Ланнуа: При словах о короле и надежной охране, натянутая улыбка человека, который знает, о чём говорит, но не желает разрушать приятного заблуждения собеседника, скользнула по казалось бы фарфоровому в тусклом освещении коридора лицу статс-дамы королевы. Франсуаза осторожно взяла мужчину под локоть и, опираясь на него, сделала несколько шагов по коридору. Она продолжала с вежливой улыбкой слушать рассуждения незнакомца о театре, но когда услыхала его имя, то резко остановилась и сквозь полумрак попыталась повнимательнее рассмотреть черты лица мужчины: - Монморанси? Луи-Франсуа? Граф де Люз? Господь милосердный! Луи, да ведь я Франсуаза де Трефор, графиня де Ланнуа. Как давно я не видела Вас! Да-да… Пять лет назад в поместье Дофине, когда навещала детей, проводивших очередное лето у дедушек-бабушек… Вам тогда только двадцать едва исполнилось. Бог мой, не удивительно, что я не узнала вас! Вы так возмужали, Луи, - Франсуаза уже вовсе без стеснения откровенно разглядывала старого знакомого. Ведь она знала его, когда мальчишке не было и десяти и можно сказать, что тот рос у неё на глазах… во всяком случае с детьми мадам де Ланнуа младший Монморанси был хорошо знаком и довольно дружен. Старший сын Франсуазы Анри всегда брал себе его за пример и частенько напрашивался у юноши пофехтовать с ним в тренировочном зале. - Как я рада встрече с вами! – стараясь придать голосу крепость, проговорила графиня. Её радость была совершенно чистосердечной и откровенной, - Анри не раз вспоминал о вас. Куда же вы пропали так надолго? Ходили слухи, что вас убили… Да… вот это сюрприз. Вы не расстроены, что я отрываю вас от представления? Ведь вы пришли видимо на него, - Франсуаза с мужчиной под руку вышла в центральную более освещенную часть коридора. Здесь было открыто окно и мадам де Ланнуа с жадностью вдохнула свежего воздуха. К лицу начали возвращаться привычные краски. Поглядев при свете фонаря на собеседника, она удовлетворённо улыбаясь, кивнула. Да. Это был её старый добрый знакомый - Монморанси младший собственной персоной, - Никакой театр, любезный Луи, даже самый королевский не может с жизнью сравниться. Комедии и драмы придумываются всё новыми и новыми авторами, но никогда не смогут затмить даже самого мелкого эпизода из существующей реальности. И единственное их действительное достоинство – это то, что они никогда не кончатся, в отличие от наших жизней…



полная версия страницы