Форум » Париж и окрестности » "Там, где лошадь, нет нечистой силы", 17 июля 1627 года, шестой час вечера » Ответить
"Там, где лошадь, нет нечистой силы", 17 июля 1627 года, шестой час вечера
Шарль д`Артаньян:
Ответов - 59, стр:
1 2 3 All
Шарль д`Артаньян: Гасконец торопился, справедливо подозревая, что давно оказался безлошадным. Это был Париж, город, в котором бесхозные кони растворялись бесследно и в мгновение ока. Была в этом некая высшая справедливость – за лошадью надо следить… Во всех смыслах. А еще следовало как можно скорее вернуться в особняк герцога Ангулемского. Д'Артаньян вполне доверял Бутвилю и не слишком беспокоился за Эмили, но хотел узнать как можно скорее все подробности допроса пленного бретера. Почти бегом добравшись до лавки галантерейщика, гасконец с радостью увидел свою лошадь у коновязи. Иначе, как чудом, это было не назвать… Когда д'Артаньян подошел еще ближе, он понял, что чудо было рукотворным. - Вам будет радостно узнать, что паж цел и почти невредим, а те, кто похитил его, жестоко поплатились за наглость? – поинтересовался он, с приязнью глядя на Шере.
Dominique: Взгляд Шере заметался по улице в поисках хрупкой фигурки «пажа». Сможет ли он посмотреть ей в глаза? – Более чем радостно. – Несмотря на все его усилия, слова эти прозвучали не слишком весело, и дело было не только в том, что радость кричит, горе шепчет. – Вам удалось настигнуть убийц? Что случилось?
Шарль д`Артаньян: - Да, я догнал их. Двое мертвы, - признался д’Артаньян, вовремя сообразив, что окажет Бутвилю медвежью услугу, упомянув его имя. – Паж в безопасности, а все благодаря вам. Чудо, что вы оказались здесь так вовремя! Связать ныне покойных громил и здравствующего Марсо с личностью Шере гасконец пока не мог – у него не укладывалось в голове, что секретарь Его Высокопреосвященства (здесь следовало воздеть глаза к небу и приобрести вид почтительный и одухотворенный) может водить знакомства с парижской швалью. Порывшись в поясном кошеле, д'Артаньян с интересом выяснил, что из наличности у него с собой экю монетой и еще примерно два экю мелочью. Вручать Шере мелочь было как-то не с руки, поэтому он, старательно скрыв тяжелый вздох, вытащил серебряный и протянул секретарю. - Жизнь мальчика стоит много дороже, и я надеюсь когда-нибудь расплатиться с вами по заслугам, а пока примите это в знак моей благодарности…
Dominique: Шере протянул было руку, но спохватившись тотчас же отдернул ее. Беседа с Дичком оставила после себя неприятный осадок, а человек, способный в одиночку справиться с тремя… – Я искал вас, – сказал он, вспоминая обещание, данное им Дениз. – И если я имел счастье оказать вам услугу, то может… или вы торопитесь? Где вы оставили шевалье… вашего пажа? Называть имя «мальчика» ему не хотелось – не потому, что он хотел скрыть свое с ним знакомство, оно всплывет в тот момент, когда они столкнутся, но… ему не хотелось произносить это имя.
Шарль д`Артаньян: Д'Артаньян, конечно же, торопился. Но все же не до такой степени, чтобы не выслушать человека, благодаря которому Эмили оказалась спасена. Пока она в особняке герцога Ангулемского, ей грозит разве что ужин и чистая одежда, а значит и он может слегка задержаться. - Мальчик в безопасности. Он гостит у одного из моих друзей, - порывистый, как и все гасконцы, д'Артаньян после сегодняшнего побоища склонен был думать о Бутвиле именно так. – Я с удовольствием уделю вам время. Зайдем в дом или вам угодно беседовать здесь?
Dominique: Шере подавил желание принять великодушное приглашение гасконца – тот, верно, и не задумался еще, во что могла превратиться его квартира после визита трех бретеров. Претендующим на убийство двух зайцев одним камнем было чему у него поучиться. – Здесь неподалеку есть трактир, «Старая подкова». Вы его знаете? Мы могли бы поговорить там, в такое время нас не потревожат. Слишком рано для шумных попоек, но достаточно поздно, чтобы надеяться, что шлюхи уже заняли свои места, а общество гвардейца его величества послужит и защитой для самого Шере и приманкой для продажных девок… разумеется, если д’Артаньян согласится.
Шарль д`Артаньян: Д’Артаньян по опыту знал, что разговоры в трактирах обычно заканчиваются самым непредсказуемым образом. Или как раз предсказуемым, с какой стороны посмотреть… Но гасконец пребывал в губительной уверенности, что секретарь Его Высокопреосвященства – человек в высшей степени достойный, воспитанный и не станет лезть в кабацкую драку. О том, что этот воспитанный человек может завести его в несколько иные дебри, в сравнении с которыми пьяный дебош покажется благочестивым занятием, д'Артаньян и не подозревал – да с чего бы? - Я обычно бываю в «Сосновой Шишке», так что вам придется побыть моим провожатым, - гасконец решил положиться на вкус Шере. Если секретарь считает, что в «Старой подкове» можно спокойно побеседовать, так тому и быть.
Dominique: Шере огляделся с растерянным видом – Сен-Жерменского предместье он не знал, но и признаваться в том, что в первый раз услышал про «Старую подкову» только сегодня, не хотел. – А Сена это… туда? – Он наугад махнул рукой, одновременно вертя головой, но крыши домов удобно скрывали солнце, позволяя недалекому человеку не сразу сообразить, где запад. – Нам нужно на улицу Старой Голубятни, но… нам направо? Вид у него при этом был самый беспомощный, канцелярская крыса, невесть какими судьбами оказавшаяся на улице и сжимающаяся в комок при малейшем шорохе, чтобы тем вернее попасть под колеса проезжающей кареты.
Шарль д`Артаньян: - Пойдемте, - вздохнул гасконец. – Это совсем близко. Если вы обернетесь, увидите одну из башен Сен-Сюльпис, улица Старой Голубятни выходит как раз к ней… Д'Артаньян, который родился и провел юность в провинции, никогда не упускал случая продемонстрировать, что он в столице как дома. Если это и не всегда было так (далеко не всегда), уж дорогу от собственного дома до особняка господина де Тревиля гасконец выучил наизусть. Не говоря уже о том, что к улице Старой Голубятни можно было выйти не только минуя Сен-Сюльпис, но и следуя по улице Феру, на которой проживал Атос.
Dominique: Указанная д’Артаньяном башня быстро исчезла за остроугольной крышей, но выискивать ее не было необходимости – достаточно было чуть сдерживать шаг, и молодой гасконец, скорее всего, сам того не замечая, выбирал нужное направление. К тому моменту, когда они подошли к вывеске, на которой красовалась огромная черная подкова, живописно украшенная оранжевыми пятнами, долженствующими изображать ржавчину, Шере опомнился от снедавших его забот и спохватился, что явное отсутствие интереса к судьбе спасенной им девушке выглядело сомнительно. – Вы узнали, кому мог понадобиться ваш паж? – спросил он, открывая перед гасконцем дверь кабака и пропуская его вперед – не только из вежливости, но и из чувства самосохранения. – Чтобы среди бела дня похищали, это слишком даже для Парижа… В ноздри ударил тяжелый запах прокисшего вина, основная составляющая в букете кабацкой вони, и Шере невольно поморщился.
Шарль д`Артаньян: Гасконец, привычно выискивая взглядом в зале красные плащи, едва не пропустил вопрос мимо ушей. - Паж?.. А, да. Еще не узнал, но непременно узнаю. Д'Артаньян хотел надеяться, что к его приходу Бутвиль разговорит пленного бретера. Если бы гасконец знал, куда граф де Люз и Эмили де Кюинь собрались прогуляться в качестве вечернего моциона, он бы намного резвее устремился в особняк герцога Ангулемского, чтобы не пропустить все веселье, но блаженное неведенье лишает нас очень многих возможностей… - В Париже в последнее время происходит что-то чертовски странное, - поделился д'Артаньян, когда убедился, что гвардейцев кардинала в «Подкове» нет. Пожалуй, это даже не было удивительно – все-таки улица Старой Голубятни всегда считалась вотчиной мушкетеров.
Dominique: Холодная волна страха накатила на Шере при словах «Непременно узнаю», и вопрос склонившегося в почтительном поклоне кабатчика оказался для него тайной за семью печатями. Предложение вина, девки, ужина? Шере всем видом изобразил готовность следовать выбору д’Артаньяна, спеша за гвардейцем к избранному тем столику и бросая незаметный взгляд на галерейку над лестницей, куда выходили двери комнат второго этажа. Через облупившиеся перила перегибались, выставляя напоказ свои сомнительные прелести, три девицы равной степени потасканности. Которая из них была Незабудкой? – «Странное» это мягко сказано, – согласился он, пристраиваясь на краешке лавки. Д’Артаньян давал ему возможность обезопасить себя в случае чрезмерной откровенности бретера, но как проделать это, не навлекая на себя подозрений? – Но часть этих странностей – рукотворная. Вы же уже знаете, что позапрошлой ночью в Пале-Кардиналь снова кто-то пробрался? Можете представить себе мое изумление, когда выяснилось, что это был я? Кольцо, врученное ему Брешвилем, в качестве выигрыша, осталось дома – не так он был глуп, чтобы подставляться под ограбление – но вряд ли гвардеец будет требовать подобных вещественных доказательств… а человек, на которого списали одно таинственное происшествие, может оказаться облыжно обвиненном в другом.
Шарль д`Артаньян: - Вы??? – глаза гасконца округлились. Убедившись, что кабатчик ушел за вином, и в разговоре никто не примет участие в качестве постороннего слушателя, д'Артаньян склонился ближе к собеседнику: - Но… Как же так? После рассказа лейтенанта де Фабре о том, что произошло в Лувре, новость Шере не казалась такой уж потрясающей, но все равно была неординарной. Граничащей с абсурдом. Для чего секретарю Его Высокопреосвященства тайно пробираться в Пале Кардиналь, если он и без того имеет туда постоянный доступ?
Dominique: Шере невесело усмехнулся, провожая взлядом широкую спину кабатчика. – Как выяснилось, – ответил он с откровенным сарказмом, – я заключил пари с его высокопреосвященством, или вернее, его высокопреосвященство заключил со мной пари, что я смогу пробраться во дворец незаметно. К сожалению, никто не потрудился объяснить мне, как я это сделал… но кто знает, может, это и поможет господам гвардейцам выполнять свои обязанности, а не… Он прикусил губу и развел руками. Д’Артаньян был, несомненно, достаточно умным человеком, чтобы вспомнить о своем вчерашнем вмешательстве в судьбу кардинальского секретаря.
Шарль д`Артаньян: Гасконец, против обыкновения, какое-то время молчал, пытаясь обдумать все сказанное собеседником. Суть происходящего ускользала от понимания: Ришелье, заключающий пари со своим секретарем?.. Кардинал настолько азартен? Ах черт, это же неправда, на самом деле в Пале Кардиналь был кто-то другой, не Шере… Следующая мысль наполнила д'Артаньяна необъяснимым ужасом. Он вспомнил погибшую в Лувре фрейлину. Кто-то же убил ее! И это явно была не дежурившая во дворце гвардия. Для чего мушкетерам убивать женщин? Это абсурд! - Кто-то, кто пробрался в один дворец, - осторожно начал д'Артаньян, - мог бы пробраться и в другой, не так ли? Я не о вас, я о том… Неизвестном. Со всей живостью гасконского ума наш провинциал моментально увязал между собой смерть Констанции и гибель де Куаньи, уловил между ними единое общее звено - службу королеве - и сразу подумал о том, что кардиналу могла быть выгодна их смерть... Мысли д'Артаньяна все еще крутились вокруг имени леди Винтер.
Dominique: Вернувшийся кабатчик разлил вино, поставил бутылку на замызганный стол и ушел, оставив неразрешенным вопрос, кто кого угощает, занимавший Шере все то время, что молодой гвардеец провел в глубоком раздумьи. По всему выходило, что платить предстоит ему. Пальцы Шере чуть шевельнулись, словно отыскивая наощупь в кошельке десять су, и сомкнулись вокруг кружки – липкой, но пить он все равно не собирался. – Неизвестном? – повторил он, на мгновенье забывая и приведшие его сюда заботы и причину, по которой он вообще заговорил о новом ночном происшествии. Решительно, от любопытства умирают не только кошки. – А куда он пробрался, не в Лувр же? Первой ему в голову пришла Консьержери, однако дворцом ее называли разве что в шутку – да и откуда гасконцу знать шутки парижского дна?
Шарль д`Артаньян: - В Лувр, - несколько растерянно согласился д'Артаньян. – А откуда вы знаете? В голосе его не было ни нотки подозрения, одно только любопытство. Впрочем, слухи по Парижу расходятся быстро, а уж вести о подобном вопиющем убийстве – еще быстрее, попутно обрастая подробностями, в которых совершенно теряется правда. Но вдруг Шере, как «особе, приближенной к кардиналу» известно нечто, способное пролить свет на кровавые события… Вино гасконец только пригубил, и тут же поставил кружку на место. Нет, ему случалось пить и не такую дрянь в моменты особого безденежья, но… Не сейчас. День не кончен, дел по горло, а в особняке герцога Ангулемского наверняка нашлось бы что-то поприличнее разведенной кислятины, которой так мало оставалось до полного превращения в уксус.
Dominique: В Лувр? Лихорадочное возбуждение, овладевшее кардинальским дворцом с возвращением туда первого министра, неожиданно начало проясняться и связано оно было, похоже, вовсе не с мигренью его высокопреосвященства. Хотя, если кто-то тайком проник в Лувр, поводов для мигрени у кардинала было предостаточно. – Я ничего не знаю, – с сожалением признался он, – только удачная догадка. Вы думаете, это был тот же самый человек? Может… Если Массимо ди Валетта действительно пробрался в Лувр, если ему удастся это доказать… может, тогда ничтожному секретарю его высокопреосвященства не придется ломать голову, что делать завтра, когда истечет назначенный ему срок? Охотник мог бы избавить его от итальянца, но тогда не следовало указывать г-ну д’Артаньяну, что его пажа похитили… потому что «чуть-чуть не считается». – Там с крыши не свисало никакой веревки? – осторожно спросил он.
Шарль д`Артаньян: - Я не был на крыше, - признался гасконец. – Зато я слышал, что в одном из каминов нашли тело сержанта королевских мушкетеров. В спине у него торчал нож. Нашла его горничная, крику было!.. Бедняга Гартье получил клинок не в спину, а в шею, но д'Артаньяну эта история стала известна из слухов и пересудов, поэтому месье Шере сильно рисковал услышать не только о происшедшем в действительности, но и о том, что добавила молва. - А еще убили фрейлину Ее Величества. Прямо в спальне. Говорят, вся постель была в крови. И кровавые следы уходили к камину…
Dominique: – К камину? – недоверчиво переспросил Шере. – Вот уж странное место, если там, конечно, не находится какая-нибудь потайная дверь. Но кто станет устраивать потайные двери в камине? Признаться по совести, вопрос о том, как мушкетеры проникли в кабинет его высокопреосвященства интересовал его ничуть не меньше, чем самого кардинала, и тайный ход, вроде того, которым ему удавалось в свое время покидать дворец, был одним из пришедших ему в голову вариантов. Поднимая простодушный взгляд на молодого гвардейца, он снова поднес к губам оловянную кружку, когда затхлый запах дурного вина вызвал в его памяти прошлую ночь, пустой взгляд Охотника, его мечтательную улыбку, чуть задыхающийся от страсти голос… Лицо Шере стало мучнисто-белым, а пальцы стиснули кружку с такой силой, что на ней появились вмятины. – Фрейлину? – прошептал он. – Вы сказали, фрейлину? Дворянку?
Шарль д`Артаньян: - Разумеется. Притом красивую, - д'Артаньян тяжело вздохнул. История представлялась ему отвратительной, и от пересказа он не испытывал ни малейшего удовольствия. Бледность Шере навела гасконца на неожиданную мысль: - Вы что же, знали ее? Мадемуазель де Куаньи, если я верно запомнил. Ее убийцу еще не нашли. Впрочем, если он может свободно проникать в любые дворцы, его будет нелегко поймать… Но дело того стоит. Страшно представить, этот подлец мог пробраться в покои Ее Величества... Не призрак же он, чтобы вовсе не оставлять следов!
Dominique: – Красивую… Забывая про поручение Рошфора, юную мадемуазель де Кюинь, гвардейца и низкопробный кабак, Шере спрятал лицо в ладони, тщетно пытаясь отрешиться от чудовищного подозрения. Если эту фрейлину убил Охотник, если он мог попасть в Лувр… Господи, королева… он же вернется, он наверняка вернется, если сможет, он не сможет не вернуться, такого у него еще не было… – Шевалье, – Шере облизнул пересохшие губы и, изменяя еще одному своему правилу, отхлебнул из кружки, не чувствуя вкуса, – шевалье, скажите, вы видели труп сами? Оба трупа? Мужчина тоже был… весь в крови? Мысль о королеве сменилась другой, еще более ужасной. Если Охотник знал, как попасть незамеченным в Лувр, рано или поздно эта тайна будет куплена – тем, кто захочет убить короля. Тупо таращась на багрово-алую жидкость в кружке – в другое время он сразу прикинул бы, насколько разбавлено вино – Шере попытался собрать воедино разбегавшиеся во все стороны мысли. Да нет же, откуда Охотнику знать тайные пути в Лувр? Его просто провел сам заказчик…
Шарль д`Артаньян: - На пороге было столько зевак, что я даже не пытался пробиться к телу сквозь эту толпу… Подробности мне рассказал лейтенант королевских мушкетеров, господин де Фабре. Он там был и видел своими глазами, - гасконец по-своему понял заданный вопрос и на всякий случай добавил: - Вы можете не сомневаться, что убийства действительно произошли. Только я не могу понять, зачем… Неудивительно, что подхваченные в переходах обрывки фраз и домыслов были разом приписаны мушкетеру – встреча с последним отпечаталась в памяти д'Артаньяна куда сильнее, чем другие встречи и разговоры, произошедшие примерно в то же время. - Да еще с такой поразительной жестокостью! Не за столом будь сказано, бедную девушку попросту искромсали ножом… А вот Гартье убили одним ударом. Странно, что имея такую верную руку, убийца так зверски обошелся с несчастной.
Dominique: Кружка в руке Шере дрогнула, расплескивая алую жидкость равно на стол и на его пальцы. Механически он извлек из-за отворота рукава платок. – Шевалье… – Шере судорожно сглотнул, опустил глаза и замер: платок был черным. Охвативший его ужас приковал его к месту, стиснул железной лапой сердце, остановил дыхание. Какое еще предупреждение тебе требуется, Шере-Шери-Шеро, нож в горло? Так его не будет, охотники не убить хотят, а погоняться, проснешься ты посреди ночи и увидишь… Черный клок ткани неожиданно получил объяснение – простое и понятное, но не ставшее оттого менее пугающим: Массимо ди Валетта. Неужели это было первое напоминание, первый намек – а не пора ли тебе сходить исповедоваться, дружок, умрешь ведь без покаяния? Шере встряхнул головой, тщетно пытаясь отбросить леденящие душу мысли, когда к ним неожиданно присоединилось третье лицо – полное как позавчерашняя луна, перемазанное белилами до такой степени, что они открашивались в уголках губ, с улыбкой столь же настоящей, как и монета в три су. – Доброго вам вечера, мальчики, – воскликнула девка хрипловатым голосом, поочередно поворачиваясь то к нему, то к д’Артаньяну, и Шере сунул свою кружку в жадно подставленную руку. Девица, впрочем, интересовалась дворянином куда больше чем простолюдином и, пусть даже отхлебывая дармового вина, обратилась к гвардейцу: – Скучаете, небось?
Шарль д`Артаньян: «А женщины здесь такие же, как и вино», сумрачно подумал д'Артаньян, мысленно занося «Старую подкову» в чернейший список парижских кабаков. Его до крайности заинтересовала реакция Шере на немудреный рассказ, и он с удовольствием предоставил бы спутнику возможность разговориться, но появление девицы спутало все карты. - Скучаем, - согласился гасконец и добавил: - Смертельно скучаем. «По возможности поговорить без помех», подумал он про себя и, сообразив, что резкой отповедью может испортить вечер своему собеседнику – кто знает, может быть, девица пришлась ему по душе? – попросил без особой надежды на успех: - Подойди попозже, милая.
Dominique: Девица жеманно хихикнула, кокетливо похлопала молодого человека по руке и наклонилась вперед, давая ему возможность увидеть густо набеленные и высоко поднятые тесным лифом груди. – Так попозже здесь будет не протолкнуться, – доверительно сообщила она. – А сейчас я подешевле даже возьму. – А что, Незабудки сегодня нет? – спросил Шере. – В прошлый раз мы с ней хорошо… побеседовали. Девица обернулась так резко, что ее белесые волосы хлестнули его по лицу, обдавая его запахом дешевых духов и немытого тела. – Нет ее. Убили Незабудку.
Шарль д`Артаньян: - Как убили? – тут же переспросил гасконец, даже не дав себе труда задуматься, что между смертями фрейлины, кастелянши Ее Величества и кабацкой девки едва ли может обнаружиться какая-нибудь связь. Смертей вокруг было слишком много. И все они были дурными. Одно дело – убить пару-тройку наглецов в честной драке, и совсем другое – зарезать женщину… Отравить… - Часто у вас такое бывает? – для очистки совести уточнил д'Артаньян. Мало ли, вдруг для «Старой подковы» это дело привычное, у знающих людей недоумения не вызывающее.
Dominique: Шере мысленно поблагодарил д’Артаньяна, любезно задавшего тот вопрос, который интересовал его самого, и вновь наполнил отставленную шлюхой кружку, словно рассчитывая выпить ее самому. Девица вцепилась в бесплатную выпивку с проворством бросающейся на свою жертву кошки. – Вчера убили, зарезали. – Несколько глотков, и она снова опустила кружку на стол. – Пошли они с какими-то, а вернулась одна Телушка, шпагой, говорит, ее проткнули, вжик и все… – Шпагой? – с притворным изумлением переспросил Шере, отмечая, в каком направлении взглянула девица, упоминая подружку покойной. – Это что же, она разве из благородных, чтоб на дуэли драться? Девица пожала набеленными плечами и придвинула кружку за новой порцией кислятины. – А вы бы ее саму и спросили, коли вам интересно, вон она, у камина стоит, – предложила она и, не дожидаясь ответа, поманила к себе другую, так же нескромно накрашенную шлюху, которая немедля уселась на лавку около гвардейца, улыбаясь во весь щербатый рот и кокетливо потряхивая соломенными волосами.
Шарль д`Артаньян: Оказавшись в осаде, д’Артаньян еще раз тяжело вздохнул. Он не был настроен на фривольное времяпрепровождение, особенно если учесть, что его ждали Эмили и де Бутвиль, но уйти просто так, не выяснив всех подробностей, гасконец не мог. А при Телушке и ее подруге Шере точно не расскажет, почему его так встревожило известие о смерти фрейлины. Может быть, он знал ее?.. Или знал о связи между проникновением в Пале Кардиналь и проникновением в Лувр?.. Разговор безнадежно сворачивал в сторону, и кружка д'Артаньяна перекочевала к Телушке. - Расскажи, что здесь вчера произошло. Или это не здесь?
Dominique: Придвигаясь поближе к д’Артаньяну, девица опасливо огляделась и, наклонившись к молодому человеку, шепотом пояснила: – Кот мой, Рыболов, не хочет, чтобы я об этом рассказывала. Увидит, что мы тут разговоры разговариваем, убьет, ну как есть убьет. Может, купите девушкам чего пожрать? Шере, с трудом разобравший ее слова, махнул шляпой кабатчику, для наглядности еще и потыкав пальцем в открытый рот, и Телушка, то ли более благодарная чем ее товарка, то ли более сообразительная, тотчас отвернулась от гасконца, улыбаясь во весь свой щербатый рот. – Он Незабудку знал, – быстро сказала первая девица, – добрым словом помянул. – Дура она была, молоденькая. – Телушка отобрала у соседки кружку и отхлебнула. – Я ее у реки подобрала, и она мне все как глупая спасибо говорила. Жалко ее, сил нет. Шере молча протянул руку, на миг сжав пальцы шлюхи, и та, встретившись с ним взглядом, неожиданно отерла кулаком глаза. – Не помню я тебя, – сказала она, но явно без подозрений. – Ты ж не здешний? – С Правого Берега. – Эти, из-за которых Незабудку порешили, тоже, видно, с Правого Берега были. На Новый мост им было надо – посреди ночи-то! Я ведь как знала, Копуха, как знала! Даже за руку ее взяла, чтобы увести, так не дали же! Сидевшая рядом с д’Артаньяном девица заученным жестом покачала головой, но все ее внимание было явно приковано к появившемуся у столика слуге с подносом, на котором красовались четыре оловянные тарелки, ложки и глиняный горшок.
Шарль д`Артаньян: Гасконец понял, что его скука, возникшая было при виде девиц далеко не первой свежести, исчезла как туман под легким ветерком. Посреди ночи на Новый мост в компании шлюх… Все бы ничего, но увести девок из кабака только для того, чтобы зарезать одну из них? Шестое чувство подсказывало д'Артаньяну, что на прямые вопросы ему ответят едва ли, разве что деньгами позвенеть… Но денег было не так много, чтобы звенеть ими направо и налево. - Страху небось натерпелась… - с сочувствием в голосе заметил гасконец.
Dominique: Копуха и Телушка, торопливо наполнявшие свои тарелки из общего блюда, закивали в ответ на слова молодого гасконца, одна согласно, другая сочувственно. Шере, неожиданно вспомнивший, что опять не успел поесть с утра, потянулся за ломтем грубого хлеба. Пока все указывало на то, что девицы, ни живая ни мертвая, ничего не знали, но, зная нравы сутенеров, нельзя было исключить, что Рыболов подставил своих подружек втемную. – На Новом мосту вас взяли? – спросил он. Телушка мотнула головой и набила рот вареной брюквой.
Шарль д`Артаньян: Д'Артаньян припомнил, в какой угол посмотрела Телушка, упоминая своего «кота», и ненавязчиво обвел взглядом зал, словно высматривая знакомых. Разумеется, узнать Рыболова он не мог, и оттого слегка погрустнел. Ему пришла в голову та же мысль, что и Шере, но предпосылки были иными – раз уж сутенер запрещает девицам болтать о происшедшем, значит, ему для чего-то нужно сохранить все происшедшее в секрете. Стало быть, Рыболов что-то знает. Вот с кем стоит поговорить! При всей своей находчивости, д'Артаньян пока не представлял себе, как завести разговор с Котом – не говорить же девицам напрямую, что Рыболов представляет сейчас для молодого гвардейца больший интерес, чем они сами! - А их сколько было, тех, кто вас с Незабудкой увел к мосту? Может, знаешь кого?
Dominique: Телушка на миг прекратила жевать. – Какое там, в первый раз видела, – начала она, когда взгляд ее остекленел, застывая на грубой деревянной солонке. Почти в тот же миг она схватилась за свою широкую юбку, поднимаясь со скамьи. – Да и вас, сударь мой, тоже. Копуха, уронив надкушенную уже морковку, крепко вцепилась подружке в локоть, нечленораздельно бормоча какие-то возражения, а Шере придвинул к ней свою кружку. – Одурела, что ли? Гвардейца в первый раз видишь? Если так боишься, ты бы его лучше о помощи попросила, чем бежать невесть куда. Голубые глаза Телушки медленно переместились назад к гасконцу и, уронив голову на руки, она громко, со всхлипами зарыдала.
Шарль д`Артаньян: Как помнит внимательный читатель, на свете все-таки существовала вещь, которая могла вызвать у д'Артаньяна неподдельную растерянность, а то и ужас. Что может быть непонятнее женских слез? На этот раз все было понятно, и гасконец сообразил, что делать, намного быстрее, чем всегда в таких случаях. Он обнял девицу за плечи, сжал до боли, отвлекая ее от безысходного горя, и негромко проговорил ей на ухо: - Успокойся. Тише… Рыболов нас видит, да? Не вздумай вырываться, я тебя не отпущу. Если ты сейчас уйдешь, тебе никто уже не поможет.
Dominique: – Эх, видели бы вы ее раньше, – сокрушалась Копуха, оглаживая белокурую голову товарки и зачерпывая похлебку. – Видели б вы ее вчера даже. Шере, искренне сомневавшийся, что девица с ямочками на щеках и круглыми морщинками у губ только и делала, что лила слезы до злополучного происшествия, кивнул, исподтишка разглядывая длинного, сутулого парня, расположившегося за столом у камина и не сводившего с обеих шлюх мрачного взгляда. На щеке у парня красовалось огромное родимое пятно. – Чем ты мне поможешь? – Телушка безуспешно попыталась стряхнуть руку молодого гвардейца. – Жизнь у нашей сестры такая, что суждено нам помереть на мостовой. Может, повезло ей даже, Незабудке, она и понять не успела, как сдохла. А мне… ежели Рыболов прав, мне тоже долго жить не осталось, позовут на улицу да зарежут по-тихому. Короткий большой палец с обгрызенным до мяса ногтем прошелся по горлу девушки, и Шере содрогнулся, вновь увидев перед собой безумные глаза Охотника.
Шарль д`Артаньян: - Расскажи мне, что случилось, - совсем тихо попросил д’Артаньян, не замечая взглядов Шере, направленных на незнакомца. – Тебе кто-то угрожал? Покажи мне его, и можешь больше не бояться. Что тебе терять? Перед другой девушкой гасконец разливался бы соловьем про свои многочисленные таланты, безбожно приукрашивая и временами выдавая желаемое за действительное, но сейчас он подозревал, что как раз в этом случае Телушка ему не поверит и тирадой не проникнется.
Dominique: Более не вырываясь, Телушка опустила голову на стол. – Что случилось, что случилось, – буркнула она. – Подсели мы с Незабудкой вчера к троим, поболтать. Они нас с собой позвали, то ли в «Сосновую шишку» им надо было, то ли на Новый мост, они и сами не знали, чего хотят. Ну мы и пошли, как куры под нож, пол-квартала отсюда не отошли, как на нас набросились, верно, караулили их, троих этих. И много их было, я Незабудку оттаскивала еще, так они ж повсюду, со шпагами своими. Тут еще мушкетеры какие-то прибежали, тоже в драку полезли, может, если бы они в драку не полезли, все бы иначе и кончилось. А то… – Телушка вздохнула, – судьба у нас такая: когда до мужчины не дотянешься, бей женщину. Вот и убили ее. Ни за что ни про что, не там стояла, не за тот стол присела. И ведь видела же я… Девица осеклась, замерла с полуоткрытым ртом, и Шере, напрочь забывая о следившем за ними сутенере, также схватил ее за запястье. – Ты видела убийцу? – шепотом потребовал он. – Да же? – Не видела я никого! – голос девицы стал нарочито плаксивым, и она резко выдернула руку. – И никто мне не угрожал, не выдумывайте себе. Копуха, явно колебавшаяся между любопытством и страхом, дважды дернула д’Артаньяна за рукав. – Давай лучше выпьем? – предложила она.
Шарль д`Артаньян: - Выпьем, - согласился д'Артаньян, жестом подзывая трактирщика и выкладывая на край стола несколько монет. – Еще вина… Конечно, мушкетеров в Париже много, и совершенно необязательно в побоище вмешалась троица неразлучных, но гасконец отметил, что не мешало бы расспросить друзей – наверняка какие-то слухи или сплетни о ночной драке до них дошли. Когда выпивка появилась на столе, д'Артаньян мирно продолжил, наполняя кружки: - Хорошо, никто тебе не угрожал. Ты никого не боишься, жить будешь долго и счастливо… Выпьем за то, чтобы Рыболов тебе поверил. Он же видел, что мы разговариваем, так? Поверит он, что ты ничего нам не рассказала?
Dominique: Из произнесенного гасконцем Шере не услышал ни слова. Забравший кувшин трактирщик, обнаружив, что стоявшая в углу бочка пуста, отошел к задней двери и, присев на корточки, потянул за невидимое постороннему глазу кольцо, с натугой поднимая крышку погреба. Глаза Шере расширились, когда перед его мысленным взором встал другой силуэт, скрюченный и горбатый, другая рука, сдвигающая в сторону развалившееся кресло… Дурнопахнущий тайный ход под Сеной, с одной стороны которого находилась Нельская башня, а с другой… Шере содрогнулся, не решаясь даже самому себе признаться, что всегда знал ответ на этот вопрос. Лувр, что же еще. Переводя взгляд к столу у камина, где мгновенье – только мгновенье? – тому назад он видел тощего парня с родимым пятном на щеке, он чуть не вскрикнул: стул был опрокинут и пуст.
Шарль д`Артаньян: Д‘Артаньян в очередной раз хмуро и зло обвел взглядом зал, пытаясь выяснить, где же может находиться пресловутый Кот. Если бы все пленники молчали на допросах так же, как молчала Телушка, войны растягивались бы на долгие годы… Опрокинутый стул гасконец счел было не стоящим внимания, но выражение лица Шере почему-то убедило его в обратном. Припомнив, кто сидел у камина, д'Артаньян вскочил. Теперь неразговорчивая девица оказалась у него за спиной, и чтобы дотянуться до нее ножом, следовало перегнуться через стол, но удар в лицо – не то же самое, что удар в спину, глядишь, успеет завопить в случае чего… Тут гасконцу пришла в голову совершенно безумная мысль, но он не был бы гасконцем, если бы ее не озвучил: - А ну-ка, дамы, под стол! Если жить хотите… Живо! Драгоценное время утекало сквозь пальцы, и быть может, Кот уже вовсе покинул кабак и сейчас уносил ноги куда подальше, но выбора не было. Д'Артаньян, увидев в дальнем углу знакомые голубые плащи, завопил на весь зал: - Мушкетеры! Человек с пятном на лице, не дайте ему уйти! Гасконец понятия не имел, откликнутся ли незнакомые ему подчиненные Тревиля на зов, но ему и не нужна была их помощь – окрик должен был заставить Рыболова хоть как-то проявить себя, если, конечно, это был действительно он.
Dominique: Девки могли себе тупо таращиться, но Шере не замедлил последовать совету д’Артаньяна, мысленно благодаря Бога, что привел его с собой. Сбоку взвизгнула Копуха, и Шере увидел, как оказавшиеся у самой лавки ботфорты отпрыгнули на шаг, потоптались на месте, когда грохот и ругань из дальнего угла возвестили о падении отброшенной с дороги лавки, и тотчас же снова приблизились. – Пошли отсюда, дурищи, – приказал хриплый голос, и обе девки торопливо принялись выбираться из-за стола. Шере осторожно высунул голову из своего убежища, пытаясь одновременно наблюдать и за сутенером и за гвардейцем.
Шарль д`Артаньян: Удовлетворенно убедившись в том, что не ошибся в своих предположениях – человек с пятнистой физиономией действительно был тем самым Котом – гасконец понял, что Рыболова оставлять в живых нельзя. Это было бы некрасиво по отношению к девицам. Хоть они и шлюхи, но все равно женщины, а Кот непременно попытается наказать их за длинный язык. Христианское всепрощение – это в церкви. А здесь кабак. Заступив Рыболову дорогу, д'Артаньян весьма навязчиво предложил, опустив руку на эфес шпаги: - Побеседуем, сударь. Это вы вчера весьма дурно отзывались о мушкетерах Его Величества? Взгляд гасконца ясно говорил «я знаю, что ты знаешь». Беда была только в том, что д'Артаньян не знал, что именно знает Кот, а беседу следовало начать хоть с чего-нибудь. Лучше – с громко высказанных претензий, да таких, которые в случае чего втянули бы в потасовку еще кое-кого из посетителей «Старой подковы».
Dominique: Вынырнув из-под стола, Шере занял место гасконца, между двумя девицами, как раз вовремя, чтобы удержать за локоть порывавшуюся сбежать Телушку. То ли из страха, то ли из жажды наживы, та не стала сопротивляться, послушно усевшись назад, и даже снова взялась за ложку. Копуха, уже отошедшая на пару шагов, тут же вернулась, пристраиваясь по другую сторону подружки. – Это что же, – шепотом спросила она, – ты кого-то признала, что ли? Телушка молча мотнула головой направо. Копуха, однако, не сдавалась и тут же повторила вопрос на воровском жаргоне. С нетерпением ожидая ответа, Шере перевел взгляд на сутенера, мямлившего меж тем длинное и путаное объяснение – ничего такого он не имел в виду, не думал и вообще извиняется. Появившийся за его спиной мушкетер не слишком твердо держался на ногах, то и дело взмахивая руками, чтобы удержать равновесие, а собутыльник его, так и оставшийся сидеть в углу, попросту уронил голову на стол.
Шарль д`Артаньян: - Да нет же, я слышал, - настаивал гасконец, пытаясь придумать, куда можно было бы увести Кота, чтобы в подробности беседы не оказался посвящен весь кабак. – Или, по-вашему, я лгу??? Д'Артаньян самому себе очень сильно напоминал сейчас одного из тех уличных прохвостов, которым мало просто ограбить жертву – надо еще и поглумиться, желательно унизив собеседника до уровня мостовой. - А может быть, вы еще и женщин обижаете? На свежий воздух, сударь! Пройдемся до Нового Моста…
Dominique: – Косого Луи я видела, – прошипела Телушка на воровском жаргоне, – он у двери сидел и раньше нас вышел. А с тех пор-то его никто и… ох ты, господи! Драные юбки взметнулись, открывая рваные чулки и сомнительной свежести подвязки, когда девица перебросила через лавку сначала одну, затем вторую ногу, бросаясь на грудь к своему любовнику с таким видом, словно шпага гвардейца уже устремлялась тому в сердце. – Не говорил он ничего такого! – крикнула она. – Не говорил, брешут все! И не пойдет он никуда, ну ваша ж милость, правда же, не говорил он ничего! То ли повинуясь незаметно поданному Телушкой знаку, то ли действуя из тех же соображений, что и подруга, Копуха также выбралась из-за стола и повисла на локте гасконца. – Ну что же ты сразу драться-то, красавчик? Это ж Рыболов, он сроду ничего дурного про военных не говорил. Он и сам служил, в Лангедоке даже бывал, а? Сутенер торопливо закивал, и Шере с трудом подавил улыбку. Связываться с гвардейцем бретер явно не жаждал, бить женщин куда как проще.
Шарль д`Артаньян: Возможно, и даже вполне вероятно, что гасконец полез бы в бутылку, невзирая на заступничество девиц и мирный вид Кота. Но д'Артаньян был слишком трезв для этого, кроме того, у гвардейца в памяти оставалось смутное воспоминание о том, что он пришел сюда не устраивать кабацкую драку, а узнать, чем он мог бы отплатить Шере за своевременное вмешательство в судьбу Эмили де Кюинь. Поэтому выражение агрессивной настойчивости на лице д'Артаньяна сменилось недоверчивостью, a потом гасконец заметно смягчился: - Ну, раз так… Раз в Лангедоке… Выпьем за это. Не пытаясь сбросить повисшую на нем девушку, д'Артаньян сделал Рыболову приглашающий знак. Мол, «располагайтесь, сударь, за нашим столом». Гасконец, искренне уверенный в том, что сможет так или иначе вытрясти из Кота немало интересного, собирался держать его в поле зрения.
Dominique: Шере торопливо подвинулся, освобождая место для бретера, и тот, казалось, не замечая какого-то жалкого простолюдина, уселся на скамью напротив гвардейца и придвинул к себе первую попавшуюся кружку. Обе девки примостились рядом, и Копуха даже снова взялась за ложку. – Ваше здоровье, сударь, – почтительно сказал Рыболов, отпивая глоток. – И многих лет жизни его величеству. Копуха отсалютовала миской и ложкой, Телушка чуть не расплескала вино по столу, спеша к ней присоединиться, но Шере, хоть и поднес к губам оказавшуюся перед ним кружку, пить не стал – от одной мысли о короле его замутило. Сутенер меж тем не унимался. – Вы же охраняете нашего короля, не так ли?
Шарль д`Артаньян: - Мы все служим Его Величеству, - гасконец поднял кружку. Пить это вино он стал бы только под страхом эшафота… Или во здравие короля. Добросовестно сделав глоток, д'Артаньян отставил емкость подальше, в тайной надежде, что кто-нибудь ею завладеет. Несмотря на то, что гасконец пригласил Рыболова за стол и предложил выпивку, симпатией он к проходимцу не проникся. Но и не собирался демонстрировать неприязнь. - Славное местечко, - заметил он, наблюдая за реакцией Кота. – И девицы тут приятные, не чета «Сосновой шишке». Д'Артаньян безбожно грешил против истины. Содрогнувшись от мысли, что сейчас ему опять придется взяться за кружку, гасконец продолжил: - Вот, помнится, Незабудка… Упокой, Господи, ее душу. Выпьем и за это!
Dominique: Шере чуть не выронил кружку. Неужто гвардеец его величества в самом деле мог считать этот низкопробный кабак… хотя что он знал о королевской гвардии? Помнится, Фанкан говорил, что король платил своим людям куда меньше и куда реже его высокопреосвященства… ага, вот только о Незабудке, помнится, гасконец раньше не тревожился. – Нет, «Сосновая шишка» пожалуй что получше будет, – возразил Рыболов, глядя на д’Артаньяна с настолько хитрым выражением лица, что даже военный мог заподозрить что-то неладное. – То есть это смотря для каких дел, конечно. Шере подобрал со стола ломоть хлеба и откусил еще кусок, не чувствуя вкуса – что, скорее всего, было к лучшему. Конечно, Рошфор не приказывал ему хранить поручение в тайне, но надо было быть идиотом, чтобы не догадаться… И с чего бы это д’Артаньян вдруг так заинтересовался Незабудкой? И почему бретер ведет себя так, словно молодой гвардеец убийц хочет нанять или какого-нибудь непотребства ищет? Больше всего Шере хотелось сейчас незаметно улизнуть, благо все, что было приказано, он узнал, но никакого разумного повода подняться и откланяться он не находил – а может, это просто любопытство взяло верх.
Шарль д`Артаньян: - Вот именно, смотря для каких дел, - понимающе согласился д'Артаньян, хотя как раз в этот момент он напряженно пытался сообразить, во что же это такое ткнула его носом переменчивая гасконская Фортуна. - Но ведь умные люди договорятся где угодно… Гасконец задумался настолько, что даже отломил небольшой кусочек хлеба и небрежно бросил его в рот. Если бы Рыболов промышлял только шлюхами, он бы не стал сейчас расхваливать «Шишку» - или его девицы работают и в других кабаках?.. Случайно была убита его Незабудка или нет? Шлюх убивают тогда, когда они слышат что-то, для их ушей не предназначенное. Разумеется, если это убийство не было чистой случайностью…
Dominique: Бретер поскреб в затылке, одним глотком осушил кружку и тут же притянул к себе другую, едва не выдернув ее из руки Телушки. Когда он перегнулся через стол и понизил голос до шепота, хитрое выражение на его лице стало явно показным, а под ним отчетливо проглядывался страх. – Господин гвардеец… ну вот ей-богу, разве ж я знал, что к нам сюда такие высокие особы пожалуют? Я ж и не признал его сперва, темно было… Вы же сюда не по нашу душу явились, а? Шарик, в который Шере неторопливо скатывал кусок вязкого мякиша, в один миг превратился в лепешку.
Шарль д`Артаньян: Д'Артаньян, принадлежавший к той породе людей, которую позже назовут благородными авантюристами, дураком все же не был и очень быстро увязал между собой два разных вопроса Рыболова. «Вы служите Его Величеству?... Я не знал, что к нам сюда такие высокие особы… Вы же не по нашу душу?» Неосмотрительно проглоченный кусочек хлеба вознамерился было встать гасконцу поперек горла, но гвардеец неторопливо откашлялся. - Насколько сильно вы хотите жить, месье? – тихо-тихо поинтересовался он, сохраняя на лице выражение, более присущее древним философам, чем одному яркому представителю гвардейского полка г-на Дезэссара.
Dominique: Рыболов с такой силой грохнул об стол свою опустевшую кружку, что во все стороны разлетелись осколки глины и винные брызги. Шере невольно шарахнулся, непроизвольно сжимая пальцы Телушки, также отшатнувшейся и схватившей его за руку. Впрочем, бешенство бретера, казалось, все излилось на посуду, и, если бы не брошенный им в сторону девушки взгляд и ответная дрожь, пробежавшая по ее телу, можно было бы подумать, что опасаться его злополучной подружке было нечего. – Дьявол… да что же это делается-то? – Сутенер так близко придвинулся к столу, что его нос с повисшей на нем каплей пота оказался в каком-то дюйме от лба д’Артаньяна. – Умирать никому не охота, это уж точно. Ну чего ему здесь-то было нужно? Ходил бы себе по «Сосновым шишкам» да «Крестам св. Михаила»… или в «Золотую розу» пошел бы, очень приличное заведение… Кольцо до боли впилось в кожу Шере, когда рука Телушки отчаянно сжалась на его руке. Подделка подделкой, но… Шере попытался высвободиться, не сумел и, подняв взгляд к лицу шлюхи, обнаружил, что та уставилась на их переплетенные пальцы с выражением откровенного изумления на лице. Глаза Шере расширились, когда, глянув вниз, он обнаружил, что две их кисти могли бы принадлежать одной женщине – и размер их и форма были совершенно одинаковы. Задохнувшись, он с силой выдернул руку из хватки шлюхи. – Я же и не знаю-то ничего, – говорил меж тем Рыболов, – ничегошеньки не знаю, ну вот крест.
Шарль д`Артаньян: Так же приподнявшись навстречу сутенеру и опустив руку на эфес, д'Артаньян тихо и очень спокойно предложил, не обращая внимания на Шере, которому как раз в этот драматический момент вздумалось потискать местную девицу: - Сейчас вы сядете. Выпьете вина. И расскажете мне, как старому товарищу, все то, чего вы «не знаете». И тогда я уйду отсюда без вас. В противном случае я уйду отсюда вместе с вами. Прогуляемся к аббатству Сен-Жермен де Пре, подышим прохладным вечерним воздухом… Он, говорят, очень освежает память.
Dominique: Рука Телушки вновь упрямо опустилась на запястье Шере, и, встретившись с ней взглядами, он увидел в ее глазах жадную, ничем не прикрытую надежду. На что, почему – девка потянула его за собой, и, пробормотав что-то невнятное, Шере последовал за ней – как выяснилось, недалеко. Вместо того, чтобы подняться с ним по сомнительного вида лестнице, ведшей на второй этаж, Телушка затянула его в какой-то закуток, с трудом протиснувшись между двумя омерзительно вонявшими винными бочками, и сразу же горячо зашептала ему в ухо мольбы, смешанные, как водится, с угрозами разоблачения – судя по ее сбивчивой речи, у нее была когда-то покровительница вроде Мадо, и изъявления неземной благодарности, которые она сулила сейчас Шере, были явно окрашены этим опытом. – Тихо, тихо, – перебил он наконец. – Помогу я тебе, помогу. Ради подружки твоей помогу, тихо. Слышала, что гвардеец у твоего кота спрашивал? Конечно, можно было начать все отрицать, но вдохновленная надеждой девка вряд ли приняла бы его слова на веру, может, подняла бы шум… Проще надавать обещаний, а там… – Так это и вправду принц был? – Забывая обо всем, Телушка уставилась на своего собеседника с выражением детского изумления на лице. – Правду, значит, говорил Рыболов, на монету похож, где король выбит, кто бы подумал? А мы-то и не заметили, а ведь рядом же сидели, локоть к локтю! Он же нам еще про омлеты рассказывал, что король готовит. – Ты слушай, а не болтай, – прошипел Шере, лихорадочно соображая, что и, главное, как соврать настырной девице. – Ты как думаешь, даст он вам уйти, когда вы своими глазами видели, кто его высочество чуть на тот свет не отправил? – Да не видели мы ничего, – начала было Телушка, и осеклась, без сомнения вспоминая напугавшее ее несколькими минутами ранее воспоминание. Значит, кот не знал про Косого Луи. – Убирайся отсюда, сейчас, сию минуту, – приказал Шере, втискивая в руку девицы выуженную из кошеля монету – наощупь, золотой, один из полученных им от Рошфора. – А завтра приходи в церковь Сан-Жак-де-От-Па, знаешь ее? Завтра в полдень, сядешь справа, во втором ряду. Поняла? Телушка торопливо закивала и, обхватив Шере руками за шею, наградила его горячим поцелуем, от которого его чуть не замутило – изо рта девицы пахло, как из выгребной ямы. Мгновеньем позже она исчезла, и Шере прислонился к ближайшей стене, задыхаясь от столь отчаянным усилием сдержанного ужаса. Нет, это был не первый раз, когда собственная глупость – не зря же он взял себе за правило ни до кого не дотрагиваться! – или дурацкая случайность выдавали его, но никогда раньше это не грозило подобными последствиями. Вряд ли он был единственным, кто искал сейчас для Охотника женщину в мужском платье, а перед этой опасностью бледнело любое разоблачение. Впрочем, если бы гвардеец что-то заподозрил… если бы истина добралась до графа де Рошфора, до Ришелье, до отца Жозефа… Когда сотрясавшая его дрожь поутихла, Шере осторожно выглянул из своего закутка. Сутенер все еще рассказывал что-то гасконцу – подробности вчерашнего вечера? слухи, навроде тех, что пересказывал ему Веснушка? – или просто заверял его, что ничего больше не знает. Копуха пересела за другой стол, а Телушки, слава Богу, нигде не было видно. Если, сбежав от своего покровителя, она отыщет, где провести ночь, и придет к полудню в церковь св. Иакова… что ж, в лучшем случае она прождет пару часов, вернется к Рыболову и отделается взбучкой. В худшем… в худшем она проживет один лишний день. Стряхивая с рукава приставшую к нему белесую плесень, Шере выбрался из-за бочек и поспешил назад к столу.
Шарль д`Артаньян: К моменту возвращения секретаря д'Артаньян пребывал в состоянии человека, которого от души приложили эфесом шпаги по затылку, но настолько давно, чтобы ушибленный мог соображать и даже шевелиться. Месье в «Подкове»… Засада… Мушкетеры… Гасконец не ждал ничего подобного, когда вздумал расспросить сутенера о подробностях убийства местной шлюхи. Кажется, ему предстояло не возвращение в особняк герцога Ангулемского, а беготня по Парижу в поисках Арамиса. Он мог слышать что-то об этой истории, и даже наверняка слышал – в кругу мушкетеров и новости, и сплетни разносятся быстро. А Эмили… Рядом с графом ей будет безопаснее, чем рядом с опальным гвардейцем. - Я обещал уйти отсюда без вас. Я сдержу свое обещание… Да, кстати. Очень надеюсь, что, когда я приду сюда в следующий раз, обе девицы будут к моим услугам. Д'Артаньян не собирался появляться в «Подкове» в будущем, но шлюхи навели его на любопытный след, и нужно было проявить хоть какую-то благодарность. Может быть, Кот и не станет калечить свой живой товар, зная, что за ним придут.
Dominique: Вид у Рыболова был крайне пришибленный, однако при последних словах гвардейца он явно приободрился и даже огляделся по сторонам – явно в поисках Телушки. По Шере его взгляд скользнул не задерживаясь. – Разве что опять Месье заявится, – хохотнул он, залпом осушил свою кружку и поднялся. – А девчонки будут, куда они денутся? Им даже предпочтительней так, на пару-то работать, да еще с хорошим человеком. Ежели вы на следующей неделе придете, так у меня есть одна на примете, покраше Копухи будет. К воскресенью, глядишь, и уломаю. Шере присел на лавку подальше от сутенера. Внезапно все – и вонь дешевого вина, и широкая ухмылка негодяя, и липкая грязь на полу, и насквозь фальшивые улыбки на накрашенных лицах шлюх – сложилось в одну омерзительную картину, и его снова замутило.
Шарль д`Артаньян: - Других не надо, - д'Артаньян едва удержался от брезгливой усмешки. Он узнал все, что хотел, пора было уходить. «Старая Подкова» оказалась тем еще заведением и странно, что именно сюда занесло Месье… Или не странно? У знати затейливые вкусы. Гасконец не исключал, что брата короля в этот кабак привели не случайно, но, не зная ничего о спутниках Гастона, не торопился делать выводы. Д'Артаньян поднялся с лавки и бросил вопросительный взгляд на Шере. По мнению гвардейца, добровольно задержаться в «Подкове» мог либо человек большого мужества, либо вовсе опустившийся субъект. Ни к тем, ни к другим гасконец своего спутника отнести не мог, притом, что относился к Доминику с куда большим уважением, чем к иным представителям третьего сословия. Возможно, тень великого кардинала падала и на его секретаря…
полная версия страницы