Форум » Париж и окрестности » "Там, где лошадь, нет нечистой силы", 17 июля 1627 года, шестой час вечера » Ответить

"Там, где лошадь, нет нечистой силы", 17 июля 1627 года, шестой час вечера

Шарль д`Артаньян:

Ответов - 59, стр: 1 2 3 All

Шарль д`Артаньян: Гасконец торопился, справедливо подозревая, что давно оказался безлошадным. Это был Париж, город, в котором бесхозные кони растворялись бесследно и в мгновение ока. Была в этом некая высшая справедливость – за лошадью надо следить… Во всех смыслах. А еще следовало как можно скорее вернуться в особняк герцога Ангулемского. Д'Артаньян вполне доверял Бутвилю и не слишком беспокоился за Эмили, но хотел узнать как можно скорее все подробности допроса пленного бретера. Почти бегом добравшись до лавки галантерейщика, гасконец с радостью увидел свою лошадь у коновязи. Иначе, как чудом, это было не назвать… Когда д'Артаньян подошел еще ближе, он понял, что чудо было рукотворным. - Вам будет радостно узнать, что паж цел и почти невредим, а те, кто похитил его, жестоко поплатились за наглость? – поинтересовался он, с приязнью глядя на Шере.

Dominique: Взгляд Шере заметался по улице в поисках хрупкой фигурки «пажа». Сможет ли он посмотреть ей в глаза? – Более чем радостно. – Несмотря на все его усилия, слова эти прозвучали не слишком весело, и дело было не только в том, что радость кричит, горе шепчет. – Вам удалось настигнуть убийц? Что случилось?

Шарль д`Артаньян: - Да, я догнал их. Двое мертвы, - признался д’Артаньян, вовремя сообразив, что окажет Бутвилю медвежью услугу, упомянув его имя. – Паж в безопасности, а все благодаря вам. Чудо, что вы оказались здесь так вовремя! Связать ныне покойных громил и здравствующего Марсо с личностью Шере гасконец пока не мог – у него не укладывалось в голове, что секретарь Его Высокопреосвященства (здесь следовало воздеть глаза к небу и приобрести вид почтительный и одухотворенный) может водить знакомства с парижской швалью. Порывшись в поясном кошеле, д'Артаньян с интересом выяснил, что из наличности у него с собой экю монетой и еще примерно два экю мелочью. Вручать Шере мелочь было как-то не с руки, поэтому он, старательно скрыв тяжелый вздох, вытащил серебряный и протянул секретарю. - Жизнь мальчика стоит много дороже, и я надеюсь когда-нибудь расплатиться с вами по заслугам, а пока примите это в знак моей благодарности…


Dominique: Шере протянул было руку, но спохватившись тотчас же отдернул ее. Беседа с Дичком оставила после себя неприятный осадок, а человек, способный в одиночку справиться с тремя… – Я искал вас, – сказал он, вспоминая обещание, данное им Дениз. – И если я имел счастье оказать вам услугу, то может… или вы торопитесь? Где вы оставили шевалье… вашего пажа? Называть имя «мальчика» ему не хотелось – не потому, что он хотел скрыть свое с ним знакомство, оно всплывет в тот момент, когда они столкнутся, но… ему не хотелось произносить это имя.

Шарль д`Артаньян: Д'Артаньян, конечно же, торопился. Но все же не до такой степени, чтобы не выслушать человека, благодаря которому Эмили оказалась спасена. Пока она в особняке герцога Ангулемского, ей грозит разве что ужин и чистая одежда, а значит и он может слегка задержаться. - Мальчик в безопасности. Он гостит у одного из моих друзей, - порывистый, как и все гасконцы, д'Артаньян после сегодняшнего побоища склонен был думать о Бутвиле именно так. – Я с удовольствием уделю вам время. Зайдем в дом или вам угодно беседовать здесь?

Dominique: Шере подавил желание принять великодушное приглашение гасконца – тот, верно, и не задумался еще, во что могла превратиться его квартира после визита трех бретеров. Претендующим на убийство двух зайцев одним камнем было чему у него поучиться. – Здесь неподалеку есть трактир, «Старая подкова». Вы его знаете? Мы могли бы поговорить там, в такое время нас не потревожат. Слишком рано для шумных попоек, но достаточно поздно, чтобы надеяться, что шлюхи уже заняли свои места, а общество гвардейца его величества послужит и защитой для самого Шере и приманкой для продажных девок… разумеется, если д’Артаньян согласится.

Шарль д`Артаньян: Д’Артаньян по опыту знал, что разговоры в трактирах обычно заканчиваются самым непредсказуемым образом. Или как раз предсказуемым, с какой стороны посмотреть… Но гасконец пребывал в губительной уверенности, что секретарь Его Высокопреосвященства – человек в высшей степени достойный, воспитанный и не станет лезть в кабацкую драку. О том, что этот воспитанный человек может завести его в несколько иные дебри, в сравнении с которыми пьяный дебош покажется благочестивым занятием, д'Артаньян и не подозревал – да с чего бы? - Я обычно бываю в «Сосновой Шишке», так что вам придется побыть моим провожатым, - гасконец решил положиться на вкус Шере. Если секретарь считает, что в «Старой подкове» можно спокойно побеседовать, так тому и быть.

Dominique: Шере огляделся с растерянным видом – Сен-Жерменского предместье он не знал, но и признаваться в том, что в первый раз услышал про «Старую подкову» только сегодня, не хотел. – А Сена это… туда? – Он наугад махнул рукой, одновременно вертя головой, но крыши домов удобно скрывали солнце, позволяя недалекому человеку не сразу сообразить, где запад. – Нам нужно на улицу Старой Голубятни, но… нам направо? Вид у него при этом был самый беспомощный, канцелярская крыса, невесть какими судьбами оказавшаяся на улице и сжимающаяся в комок при малейшем шорохе, чтобы тем вернее попасть под колеса проезжающей кареты.

Шарль д`Артаньян: - Пойдемте, - вздохнул гасконец. – Это совсем близко. Если вы обернетесь, увидите одну из башен Сен-Сюльпис, улица Старой Голубятни выходит как раз к ней… Д'Артаньян, который родился и провел юность в провинции, никогда не упускал случая продемонстрировать, что он в столице как дома. Если это и не всегда было так (далеко не всегда), уж дорогу от собственного дома до особняка господина де Тревиля гасконец выучил наизусть. Не говоря уже о том, что к улице Старой Голубятни можно было выйти не только минуя Сен-Сюльпис, но и следуя по улице Феру, на которой проживал Атос.

Dominique: Указанная д’Артаньяном башня быстро исчезла за остроугольной крышей, но выискивать ее не было необходимости – достаточно было чуть сдерживать шаг, и молодой гасконец, скорее всего, сам того не замечая, выбирал нужное направление. К тому моменту, когда они подошли к вывеске, на которой красовалась огромная черная подкова, живописно украшенная оранжевыми пятнами, долженствующими изображать ржавчину, Шере опомнился от снедавших его забот и спохватился, что явное отсутствие интереса к судьбе спасенной им девушке выглядело сомнительно. – Вы узнали, кому мог понадобиться ваш паж? – спросил он, открывая перед гасконцем дверь кабака и пропуская его вперед – не только из вежливости, но и из чувства самосохранения. – Чтобы среди бела дня похищали, это слишком даже для Парижа… В ноздри ударил тяжелый запах прокисшего вина, основная составляющая в букете кабацкой вони, и Шере невольно поморщился.

Шарль д`Артаньян: Гасконец, привычно выискивая взглядом в зале красные плащи, едва не пропустил вопрос мимо ушей. - Паж?.. А, да. Еще не узнал, но непременно узнаю. Д'Артаньян хотел надеяться, что к его приходу Бутвиль разговорит пленного бретера. Если бы гасконец знал, куда граф де Люз и Эмили де Кюинь собрались прогуляться в качестве вечернего моциона, он бы намного резвее устремился в особняк герцога Ангулемского, чтобы не пропустить все веселье, но блаженное неведенье лишает нас очень многих возможностей… - В Париже в последнее время происходит что-то чертовски странное, - поделился д'Артаньян, когда убедился, что гвардейцев кардинала в «Подкове» нет. Пожалуй, это даже не было удивительно – все-таки улица Старой Голубятни всегда считалась вотчиной мушкетеров.

Dominique: Холодная волна страха накатила на Шере при словах «Непременно узнаю», и вопрос склонившегося в почтительном поклоне кабатчика оказался для него тайной за семью печатями. Предложение вина, девки, ужина? Шере всем видом изобразил готовность следовать выбору д’Артаньяна, спеша за гвардейцем к избранному тем столику и бросая незаметный взгляд на галерейку над лестницей, куда выходили двери комнат второго этажа. Через облупившиеся перила перегибались, выставляя напоказ свои сомнительные прелести, три девицы равной степени потасканности. Которая из них была Незабудкой? – «Странное» это мягко сказано, – согласился он, пристраиваясь на краешке лавки. Д’Артаньян давал ему возможность обезопасить себя в случае чрезмерной откровенности бретера, но как проделать это, не навлекая на себя подозрений? – Но часть этих странностей – рукотворная. Вы же уже знаете, что позапрошлой ночью в Пале-Кардиналь снова кто-то пробрался? Можете представить себе мое изумление, когда выяснилось, что это был я? Кольцо, врученное ему Брешвилем, в качестве выигрыша, осталось дома – не так он был глуп, чтобы подставляться под ограбление – но вряд ли гвардеец будет требовать подобных вещественных доказательств… а человек, на которого списали одно таинственное происшествие, может оказаться облыжно обвиненном в другом.

Шарль д`Артаньян: - Вы??? – глаза гасконца округлились. Убедившись, что кабатчик ушел за вином, и в разговоре никто не примет участие в качестве постороннего слушателя, д'Артаньян склонился ближе к собеседнику: - Но… Как же так? После рассказа лейтенанта де Фабре о том, что произошло в Лувре, новость Шере не казалась такой уж потрясающей, но все равно была неординарной. Граничащей с абсурдом. Для чего секретарю Его Высокопреосвященства тайно пробираться в Пале Кардиналь, если он и без того имеет туда постоянный доступ?

Dominique: Шере невесело усмехнулся, провожая взлядом широкую спину кабатчика. – Как выяснилось, – ответил он с откровенным сарказмом, – я заключил пари с его высокопреосвященством, или вернее, его высокопреосвященство заключил со мной пари, что я смогу пробраться во дворец незаметно. К сожалению, никто не потрудился объяснить мне, как я это сделал… но кто знает, может, это и поможет господам гвардейцам выполнять свои обязанности, а не… Он прикусил губу и развел руками. Д’Артаньян был, несомненно, достаточно умным человеком, чтобы вспомнить о своем вчерашнем вмешательстве в судьбу кардинальского секретаря.

Шарль д`Артаньян: Гасконец, против обыкновения, какое-то время молчал, пытаясь обдумать все сказанное собеседником. Суть происходящего ускользала от понимания: Ришелье, заключающий пари со своим секретарем?.. Кардинал настолько азартен? Ах черт, это же неправда, на самом деле в Пале Кардиналь был кто-то другой, не Шере… Следующая мысль наполнила д'Артаньяна необъяснимым ужасом. Он вспомнил погибшую в Лувре фрейлину. Кто-то же убил ее! И это явно была не дежурившая во дворце гвардия. Для чего мушкетерам убивать женщин? Это абсурд! - Кто-то, кто пробрался в один дворец, - осторожно начал д'Артаньян, - мог бы пробраться и в другой, не так ли? Я не о вас, я о том… Неизвестном. Со всей живостью гасконского ума наш провинциал моментально увязал между собой смерть Констанции и гибель де Куаньи, уловил между ними единое общее звено - службу королеве - и сразу подумал о том, что кардиналу могла быть выгодна их смерть... Мысли д'Артаньяна все еще крутились вокруг имени леди Винтер.

Dominique: Вернувшийся кабатчик разлил вино, поставил бутылку на замызганный стол и ушел, оставив неразрешенным вопрос, кто кого угощает, занимавший Шере все то время, что молодой гвардеец провел в глубоком раздумьи. По всему выходило, что платить предстоит ему. Пальцы Шере чуть шевельнулись, словно отыскивая наощупь в кошельке десять су, и сомкнулись вокруг кружки – липкой, но пить он все равно не собирался. – Неизвестном? – повторил он, на мгновенье забывая и приведшие его сюда заботы и причину, по которой он вообще заговорил о новом ночном происшествии. Решительно, от любопытства умирают не только кошки. – А куда он пробрался, не в Лувр же? Первой ему в голову пришла Консьержери, однако дворцом ее называли разве что в шутку – да и откуда гасконцу знать шутки парижского дна?

Шарль д`Артаньян: - В Лувр, - несколько растерянно согласился д'Артаньян. – А откуда вы знаете? В голосе его не было ни нотки подозрения, одно только любопытство. Впрочем, слухи по Парижу расходятся быстро, а уж вести о подобном вопиющем убийстве – еще быстрее, попутно обрастая подробностями, в которых совершенно теряется правда. Но вдруг Шере, как «особе, приближенной к кардиналу» известно нечто, способное пролить свет на кровавые события… Вино гасконец только пригубил, и тут же поставил кружку на место. Нет, ему случалось пить и не такую дрянь в моменты особого безденежья, но… Не сейчас. День не кончен, дел по горло, а в особняке герцога Ангулемского наверняка нашлось бы что-то поприличнее разведенной кислятины, которой так мало оставалось до полного превращения в уксус.

Dominique: В Лувр? Лихорадочное возбуждение, овладевшее кардинальским дворцом с возвращением туда первого министра, неожиданно начало проясняться и связано оно было, похоже, вовсе не с мигренью его высокопреосвященства. Хотя, если кто-то тайком проник в Лувр, поводов для мигрени у кардинала было предостаточно. – Я ничего не знаю, – с сожалением признался он, – только удачная догадка. Вы думаете, это был тот же самый человек? Может… Если Массимо ди Валетта действительно пробрался в Лувр, если ему удастся это доказать… может, тогда ничтожному секретарю его высокопреосвященства не придется ломать голову, что делать завтра, когда истечет назначенный ему срок? Охотник мог бы избавить его от итальянца, но тогда не следовало указывать г-ну д’Артаньяну, что его пажа похитили… потому что «чуть-чуть не считается». – Там с крыши не свисало никакой веревки? – осторожно спросил он.

Шарль д`Артаньян: - Я не был на крыше, - признался гасконец. – Зато я слышал, что в одном из каминов нашли тело сержанта королевских мушкетеров. В спине у него торчал нож. Нашла его горничная, крику было!.. Бедняга Гартье получил клинок не в спину, а в шею, но д'Артаньяну эта история стала известна из слухов и пересудов, поэтому месье Шере сильно рисковал услышать не только о происшедшем в действительности, но и о том, что добавила молва. - А еще убили фрейлину Ее Величества. Прямо в спальне. Говорят, вся постель была в крови. И кровавые следы уходили к камину…

Dominique: – К камину? – недоверчиво переспросил Шере. – Вот уж странное место, если там, конечно, не находится какая-нибудь потайная дверь. Но кто станет устраивать потайные двери в камине? Признаться по совести, вопрос о том, как мушкетеры проникли в кабинет его высокопреосвященства интересовал его ничуть не меньше, чем самого кардинала, и тайный ход, вроде того, которым ему удавалось в свое время покидать дворец, был одним из пришедших ему в голову вариантов. Поднимая простодушный взгляд на молодого гвардейца, он снова поднес к губам оловянную кружку, когда затхлый запах дурного вина вызвал в его памяти прошлую ночь, пустой взгляд Охотника, его мечтательную улыбку, чуть задыхающийся от страсти голос… Лицо Шере стало мучнисто-белым, а пальцы стиснули кружку с такой силой, что на ней появились вмятины. – Фрейлину? – прошептал он. – Вы сказали, фрейлину? Дворянку?



полная версия страницы