Форум » Париж и окрестности » Господь признает своих. 17 июля 1625 года, четыре часа дня » Ответить
Господь признает своих. 17 июля 1625 года, четыре часа дня
Провидение:
Ответов - 45, стр:
1 2 3 All
Монтрезор: - Да Господь с вами, лейтенант, - с досадой поморщился Монтрезор, - где вы умудрились этакое услыхать? Еще утром идея заговора, хоть и тревожила его, но отчасти вдохновляла. Монтрезор недолюбливал Людовика и Ришелье, и искренне считал, что Гастон, при всех его недостатках, будет куда лучшим королем. Однако собрание в аббатстве разочаровало обожавшего всевозможные несерьезные выходки графа именно какой-то своей нарочитой несерьезностью (или наоборот, уж чрезмерно пафосной серьезностью). Это раздражало, потому что не игрушки же… Клод снова посмотрел на принца. Увы, увести его не было никакой надежды.
Жан-Марк де Каюзак: - Я не могу называть этого шевалье, хотя мы с вами и находимся среди единомышленников, - укоризненно взглянул на собеседника лейтенант. - Как знать, не затесался ли кто... из ненужных. Каюзак знал, о чем говорит, будучи тем самым соглядатаем, посланным рассмотреть лик крамолы вблизи - ибо имена так легко сменить, что не стоит даже труда запоминать их. - Но я уверяю вас, месье граф, что его слова заслуживают всяческого доверия. Неужели его ввели в заблуждение? - Жан-Марк выглядел почти обиженным. - Позвольте узнать, что слышали о цели нынешнего собрания вы?
Монтрезор: - О цели собрания? – снова поморщился граф, - Бог с вами, сударь, какие там цели! Вы же слышите… Сейчас Монтрезор не слишком кривил душой: какая цель могла быть у этого спектакля? Граф за недостатком опыта не очень знал, как рождаются заговоры и совершаются перевороты, но отчего-то ему казалось, что не совсем так. К тому же, личность лейтенанта смущала и не внушала доверия. Конечно, гвардеец тоже мог быть среди посвященных, но, с другой стороны, зачем ему? Его патрона не устраивает существующая власть? Однако сомнительно, что герцог Орлеанский привлекает его в этой роли больше. У Каюзака могли быть и личные причины, но Клод их не знал, а потому предпочитал не углубляться в обсуждение происходящего.
Жан-Марк де Каюзак: Каюзак послушно обратил свой слух к велеречивому шевалье де Мецу, который пустился перечислять французских монархов от короля Дагобера, попутно превознося благородство одних и ругательски ругая других в лучших выражениях малых пророков. - Слышу... "Людовик Святой опочил в африканских землях". Право же, сударь, нам что, пытаются за час втолковать все то, что семинаристы зубрят годами? Разуверьте меня - после землеописания и истории нам же не станут преподносить катехизис? Восклицание Монтрезора нисколько не поколебало уверенности лейтенанта в том, что граф знает о нынешнем сходе куда больше, чем пытается показать. Точно в таком же тоне протестовал хозяин "Сосновой шишки", уличенный в припрятывании последней бутылки анжуйского.
Монтрезор: - Надеюсь, что нет, - хмыкнул Монтрезор, - я бы этого не пережил. Видит Бог, на сегодня мне довольно латыни! А вы как относитесь к катехизису? Сержант д′Отрив поутру выказал немалые знания этого предмета, кто их знает, может их в гвардии специально обучают, а лейтенант – ярый поклонник боговдохновенных и душеспасительных диспутов? При этой мысли Клод почувствовал, что настроение его начало улучшаться. - Кстати, сударь, мы с вами встречаемся сегодня второй раз, и у нас возникают весьма занимательные темы для разговора, вы не находите?
Жан-Марк де Каюзак: - Я добрый католик, - благочестиво отозвался Каюзак, осеняя себя крестным знамением, которое пришлось как нельзя кстати, ибо пламенный трибун помянул всуе маршала де Реца, демонстрируя слушателям на его примере несовместимость политики и вероотступничества. - Как же я могу относиться к катехизису? Положа руку на сердце, Жан-Марк его помнил с пятого на десятое, однако чтил с тем большим рвением - как и все малопонятное, но отмеченное благословением матери-Церкви. К счастью для Монтрезора, он полагал, что богословские беседы в устах гвардейского лейтенанта граничат с ересью, а потому не стал дожидаться ответа на свой риторический вопрос. - Занимательные темы... Ну, можно назвать их и так, хотя неизвестный отравитель в королевском дворце - это вам не балаган на ярмарке.
Монтрезор: - А что-то известно? Это действительно отравитель? – немного оживился Монтрезор. От латыни, он, похоже, был избавлен, а продолжение беседы об утренних покойниках было хоть и мало приятным, но, похоже, все же более безопасным занятием, чем обсуждение происходящего в часовне. Возможно, конечно, что лейтенант подошел к нему просто так, скуки ради, но, довольно давно будучи придворным, Клод подрастерял наивность и доверчивость.
Жан-Марк де Каюзак: - Ведется расследование, - чуть пожал плечами Каюзак, - вполне возможно, что в его ходе откроются какие-нибудь новые важные обстоятельства. Или обнаружится прямая связь с другими преступлениями, которая позволит установить не только личность убийцы, но и выяснить, кто руководил им. Мне мало верится, что это дело рук какого-нибудь оборванца с Двора Чудес, ему было бы очень затруднительно добраться до шоколада. Если бы Каюзак был совершенно уверен, что между нынешним собранием и убийством фрейлин нет никакой связи, он пожелал бы бедняжкам упокоиться со святыми и сменил тему разгвора. Однако лейтенанту показалось, что покушение на королеву (а может, и на самого короля) вполне согласуется с существованием заговора в самом сердце двора.
Монтрезор: - Вы, без сомнения, правы. - Клод подумал, что как только дело касается чего-то важного, лейтенант перестает казаться мешковатым и простоватым, а значит, тем более с ним надо держать ухо востро. Граф с тревогой посмотрел на Месье. Тот выглядел спокойным и вполне довольным. Если, конечно, о довольстве кого-либо можно судить, наблюдая со спины. Но, по крайней мере, принц не вступал в прения, и пока его, вроде, не узнали. Надолго ли? Монтрезор с тоской подумал, что хорошо бы прихватить Его Высочество и уйти отсюда подальше. Увы, в отношениях с сильными мира сего о собственных желаниях приходится забывать…
Жан-Марк де Каюзак: От внимания Каюзака не укрылись взгляды, которые граф то и дело устремлял на некую персону, затаившуюся среди прочих слушателей. Увы, лейтенанту пока не удалось выяснить, на кого именно смотрел его собеседник, но у него появилось нехорошее предчувствие, что предмет пристального внимания Монтрезора - лицо, очень хорошо знакомое большинству присутствующих, и как раз поэтому не желающее быть узнанным. - Впрочем, о придворных новостях вы осведомлены куда лучше моего, - сказал Каюзак с печальным видом охотничьего пса, вместо подстреленной утки доставившего хозяину корягу. - Что скажете, месье граф, с утра больше никого не отравили?
Монтрезор: - А я и с вечера никого не травил, - невольно хмыкнул Монтрезор. – А был ли кто еще отравлен сегодня в славном городе Париже – сие мне неизвестно, и слава Богу! При дворе же, вроде, более никто не убит, не зарезан, не отравлен. И тоже слава Богу! Ах, да, - припомнил граф. - Вы, сударь, верно, знаете о мадам де Гиз? Но бедняжка, кажется, болела… Не то чтобы Клоду хотелось развивать далее эту тему, но он находил ее более безопасной, чем обсуждение происходящего вокруг, да и не отвечать лейтенанту было бы невежливо.
Жан-Марк де Каюзак: - Мне становится завидно, - вздохнул Каюзак, - ваша осведомленность поистине впечатляет. Новости к вам слетаются, как ручные голуби, и все, небось, из первых уст? Лейтенант снова живо припомнил свой утренний обход парижских кладбищ и невольно поморщился, будто тамошнее зловоние достигло сводов Сен-Женевьев и пробилось даже сквозь устоявшийся веками запах пыли и благовоний. О мадам де Гиз Каюзак пока что ничего не знал, но не сомневался, что капитану де Кавуа будет интересно если не само печальное известие, то хотя бы личность того, кто его принес.
Монтрезор: - На счет первых уст ничего не скажу, - снова хмыкнул Монтрезор, невольно представив себе Труа-Роше в виде голубя, - кроме того, что уста эти весьма красноречивы. Да, кстати, эти голуби садятся на любую руку. Вот хоть на вашу, если вы проявите должное любопытство к новостям. Тут недавно один господин прыгал по скамейке, вы заметили? Друзей-соратников звал? Виконт де Труа-Роше. Граф злорадно подумал, что пристальное внимание лейтенанта будет хоть малым, но наказанием виконту за фиглярство, хотя тут же усомнился - а вдруг приятелю это внимание, наоборот, понравится? Конечно, если бы Клод знал, какая участь уготована бедняге… Злым он не был и по-своему даже любил Труа-Роше… Но он ничего не знал, зато маялся от скуки и досады.
Жан-Марк де Каюзак: Не заметить виконта де Труа-Роше было трудно, однако Каюзак не мог безоговорочно согласиться с характеристикой, данной ему Монтрезором. По опыту лейтенанта, люди подобного склада бывали либо изумительно глупы, либо до чрезвычайности умны - настолько, чтобы искусно скрываться под личиной пустомель. И прежде, чем составить мнение о виконте, Каюзак, в самом деле, желал бы поговорить с ним лично, ибо кто знает, откуда он черпал свои сведения. - Месье виконт - собиратель новостей и рассказчик историй? - задумчиво протянул Каюзак, заменив этими изящными выражениями слова "сплетник" и "болтун".
Монтрезор: - И замечательный рассказчик, надо сказать – любезно улыбнулся Монтрезор, - не многие с ним в этом сравнятся, уж поверьте. Клод подумал, что было бы забавно послушать, как виконт морочит гвардейцу голову витиеватыми примерами из классической литературы. Пожалуй, при этом стоило бы взглянуть на лицо лейтенанта. А уж если дело дойдет до стихов… - Впрочем, вы можете убедиться в этом и сами. Уверен, виконт не откажет вам в беседе. «Наоборот, обрадуется новому собеседнику. А я тем временем подойду поближе к принцу», - графа насторожило, что несколько человек оказались между ним и Месье, лишив возможности прикрывать сиятельную спину.
Gaston d'Orleans: Сам Месье, хоть и не подозревавший, что его верный соратник не стоит рядом, но все-таки переживая (и не без оснований!) за сиятельный тыл, вплотную придвинулся к стене и, скрывая лицо, низко склонил голову. Словно опешив от непривычного упражнения, шея Его высочества негромко хрустнула и противно заныла. "Дурной признак, - насторожился Гастон и потер шею в том самом месте, куда обычно метит топор палача, - не пора ли отсюда выбираться?". Он обернулся и, не увидев рядом Монтрезора, огляделся по сторонам. Происходящее нравилось Месье все меньше и меньше.
Жан-Марк де Каюзак: Между тем, красноречие шевалье де Меца достигло своего апогея, и слушатели, более прилежные, чем Монтрезор и Каюзак, дошли до той степени возмущения, когда оратору достаточно просто ткнуть пальцем в жертву, чтобы она оказалась разодранной в клочья. Ему, пожалуй, не следовало с таким усердием возбуждать негодование, которому сейчас не было выхода. Переняв риторические приемы тех, кто призывал разить ересь в ночь святого Варфоломея, шевалье де Мец не учел, что его аудитория не сможет немедленно ринуться вон, дабы утолить кровожадность, то есть, конечно, постоять за правое дело. Придя к выводу, что ничего дельного здесь больше услышать не удастся, а вот опасность быть обнаруженным не исключается, лейтенант снова обратился к собеседнику: - Вы бы не могли отрекомендовать меня месье виконту? Я о нем теперь наслышан, и хотел бы познакомиться лично.
Монтрезор: - С радостью, лейтенант, с радостью! – На самом деле Монтрезор не слишком жаждал представлять Каюзаку виконта (не потому, что у него были причины для этого нежелания, а потому, что не хотелось отходить от принца), но отказать бретонцу в такой мелочи было бы странно. Покрутив головой в поисках Труа-Роше, Клод приятеля не обнаружил, зато с удовлетворением отметил, что Месье отошел к стене и выступать, вроде, не собирается, более того, благоразумно скрывает лицо, а значит, появилась надежда на то, что Его Высочеству происходящее вокруг не нравится. Значит, следовало быстренько отделаться от гвардейца и попытаться увести принца… Монтрезор снова внимательно посмотрел по сторонам. - Куда вот только виконт делся?
Жан-Марк де Каюзак: - Если я ни с кем не путаю его, - задумчиво промолвил Каюзак, - то месье виконт проследовал в ризницу. Полагаю, там куда более удобное место для разговоров - здесь на нас уже начинают коситься. В самом деле, молодые люди достаточно громко говорили для того, чтобы ближние слушатели, отвлеченные от пламенных речей де Меца, время от времени начинали шикать.
Монтрезор: - Ну так идемте туда, лейтенант, - не заинтересованный ни в чьем внимании Монтрезор быстро направился в сторону ризницы и без предисловий шагнул в до странности тихо открывшуюся дверь. Увиденное заставило его резко затормозить. - Дьявол! - Клод попросту позабыл, что находится в Божьем храме. – Виконт! В следующее мгновение он бросился к Труа-Роше, упав на колени, схватил его за плечи – и отшатнулся, пораженный. Внезапно охрипнув, граф растерянно повернулся к Каюзаку и выдавил: -Он…
полная версия страницы