Форум » Люксембургский дворец » Карточная игра. У каждого своя правда. 16 июля, около одиннадцати вечера » Ответить

Карточная игра. У каждого своя правда. 16 июля, около одиннадцати вечера

Louise Mirelli:

Ответов - 52, стр: 1 2 3 All

Провидение: В первые мгновенья Чезаре даже не почувствовал боли, только укол в грудь, остановивший его не столько силой, сколько внезапным осознанием ранения. Che cazzo, ранен, Пале-Кардиналь, пальцы барона безвольно разжались на невыносимо потяжелевшем стилете, а взгляд опустился, замирая на внезапно выросшей из его камзола длинной полосе стали. Колени итальянца подогнулись, в глазах потемнело, и он медленно начал заваливаться вбок.

Портос: С приглушенным проклятием Портос высвободил клинок, вонзившийся в грудь ди Сорди. Мушкетер вытер пот с лица слегка трясущейся рукой и взглянул на лежащего у его ног итальянца. Тот не шевелился. Отшвырнув подальше носком сапога выскользнувший из руки барона кинжал, Портос наклонился над поверженным врагом и осторожно перевернул на спину. Отложив шпагу, он расстегнул крючки камзола раненого и поморщился, увидев стремительно расплывающееся на рубашке алое пятно с левой стороны груди. Не к такому финалу он стремился. Глядя в помутившиеся глаза ди Сорди, Портос четко произнес: – Сожалею, господин барон, но удар был смертельным. Вы умираете. Облегчите же перед смертью душу и скажите, зачем вы убили сеньориту Эскано?

Провидение: Что-то дрогнуло в помутневших глазах итальянца, и губы его исказила кривая усмешка. Пальцы руки шевельнулись, тщетно нащупывая оброненный кинжал. – Идиот, – прохрипел он. – Мальчишка. Он попытался приподняться и тут же безжизненно опустился назад. Губы его шевельнулись в последний раз, сомкнувшись на одном лишь имени: – Луиза…


Louise Mirelli: Все время, пока длилась «баталия» между ее бывшим сознательным и новым невольным сообщниками, Луиза стояла за дверью, то и дело задерживая дыхание от напряжения. Ей не особенно хотелось показываться на глаза барону, но судя по доносившимся до слуха камеристки обрывкам фраз, необходимости скрываться не было: Чезаре, кажется, заранее готов был взвалить на нее любую вину, и, по всей видимости, охотно это сделал. Сердце Луизы от волнения готово было выскочить из груди. Она уже десять раз успела пожалеть о том, что ввязалась в эту опасную авантюру, которую сама же и подстроила так спонтанно: если бы итальянец все-таки одолел мушкетера, или если бы эти двое сумели найти общий язык, все было бы потеряно. К счастью для нее, ни тому, ни другому не суждено было случиться. Когда лязг стали смолк и сопровождавший недолгую схватку шум утих, Луиза решилась осторожно заглянуть внутрь. Звук твердого голоса Портоса бальзамом пролился на ее душу, и она не смогла сдержать вздоха облегчения, увидев, чем завершилось это «неожиданное» столкновение. – Сударь... – хрипло выговорила камеристка, замерев на пороге и опираясь на дверной косяк. – Господин Портос... – голос отказывался ей служить, но сейчас это не должно было показаться подозрительным. – Он?.. Вместо того, чтобы закончить вопрос, Луиза нервно мотнула головой, указывая на барона. Впрочем, она с самого начала не отрывала от него глаз, силясь определить, жив ли ее несчастливый сообщник или нет.

Портос: Портос ответил одним словом и одним движением. Он сказал: «Да» и закрыл мертвому барону глаза. Распрямившись, мушкетер подобрал шпагу, тщательно вытер ее и спрятал в ножны. Плечо жгло как огнем: рана открылась и вновь начала кровоточить. Вместо торжества победы Портос ощущал лишь усталость и опустошение. Он отомстил, но свершившаяся месть никогда не вернет донью Селену. Портос знал это и раньше, но не задумывался; точнее, надеялся хотя бы на успокоение. Возможно, узнай он правду обо всех обстоятельствах, но… Итальянец остался верен себе и унес тайну своего преступления с собой на тот свет. Мушкетер шумно вздохнул – что сделано, того не изменишь. Портос подошел к оцепеневшей от испуга Луизе Мирелли и слегка встряхнул ее за плечи, заставив посмотреть себе в лицо: – Сударыня, нам лучше уйти отсюда. Барон… – губы мушкетера сурово сжались, – сопротивлялся аресту и был убит мной. Хотя, видит Бог, я этого не хотел. Но случай рассудил по-другому.

Louise Mirelli: Луиза с трудом отвела взгляд от бездыханного тела, едва веря своему счастью, и перекрестилась чуть дрожащей рукой. Самое страшное осталось позади, однако и теперь еще рано было расслабляться. – Н-но, господин Портос... нельзя же вот так бросить его здесь? – сбившись на взволнованный шепот, произнесла мадам Мирелли, и хотя пока это был только вопрос, она уже твердо решила настоять на своем: ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы тело барона ди Сорди оставалось здесь, в этой комнатке, отведенной специально для нее. – Сюда могут прийти в любую минуту, поднимется шум, и у вас... у нас могут быть серьезные неприятности, – ей даже не надо было прилагать усилий, чтобы изображать беспокойство: какие бы причины его ни вызвали, оно было совершенно искренним. – Что же теперь делать? – спросила Луиза, переведя взгляд на Портоса. Ей хотелось, чтобы он сам нашел нужный ответ, но в крайнем случае всегда можно будет подтолкнуть его в правильную сторону. – Ах, и ваша рана! Вам, должно быть, очень больно, – участливо заметила она, прикидывая в уме, не помешает ли это досадное обстоятельство перетащить труп. – Надеюсь, вы не получили новых повреждений в схватке?

Портос: – Нет, благодарю вас, сударыня, – ответил Портос, – однако сомневаюсь, чтобы поединок пошел мне на пользу, – и он поморщился. Мадам Мирелли в чем-то была права: смерть ди Сорди могла повлечь за собой ненужный шум. Одно дело, если бы барон перед смертью признался во всем, и совсем иное дело – сейчас. Как бы это невероятно ни звучало, Портосу почудилось на мгновение, что итальянец счел свою гибель чем-то вроде шутки. Мушкетер тряхнул головой, отгоняя наваждение. Барон, будучи и в добром здравии, говорил весьма странные вещи. Так стоит ли принимать во внимание слова, сказанные в явном помрачении рассудка? И Портос, у которого мысли и дела редко расходились между собой, отбросил смутные сомнения и перешел к более практическим вопросам. Впрочем, и здесь он оказался в затруднении: – Право не знаю, что сказать. Разумеется, сударыня, вы не можете хотеть, чтобы здесь оставался… гм. Самым лучшим будет перенести барона в более подходящее место, но куда… – Портос озадаченно умолк.

Louise Mirelli: – Да, конечно. Вы абсолютно правы, господин Портос! – Луиза была искренне рада тому, что мушкетер высказал предложение, совпадавшее с ее собственными намерениями. По мнению камеристки, таким образом у него должно было сложиться впечатление, что решение было принято им самостоятельно, а это означало, во-первых, что Портос меньше будет сомневаться в правильности предпринимаемых шагов, и во-вторых, что груз ответственности в случае неуспеха ляжет на его твердые мужские плечи. Но куда, в самом деле, деть труп? По большому счету, Луизе было все равно, где бы его ни обнаружили – лишь бы подальше от того места, где он находился сейчас. – Если бы его можно было спрятать куда-нибудь, где его не найдут! – она на мгновение нахмурилась, задумавшись, после чего адресовала Портосу виноватый взгляд. – Боюсь, мне такое место тоже неизвестно. Во дворце барона, в любом случае, очень скоро обнаружат... – тут ее лицо неожиданно просветлело. – Но что если оставить его вне дворца? Уже давно стемнело, да и ливень... Вряд ли кто-то отправится на прогулку в ближайшее время. «А к утру будет уже поздно искать виноватых,» – мысленно закончила Луиза.

Портос: Портос задумался. В четверке друзей не было принято полагаться на ум мушкетера, отдавая предпочтение прочим его великолепным качествам, что в глубине души Портос считал незаслуженным и досадным упущением. Порой ему в голову приходили неплохие идеи, что бы по этому поводу ни говорил Арамис. Итак, Портос напряг свой могучий ум. Утаить факт дуэли не удастся – это факт. Впрочем, этого и не требуется, требуется лишь скрыть некоторые подробности поединка, в частности, его место. Тут Портос очень кстати припомнил огороженный пустырь за Люксембургским дворцом, который нередко служил местом встреч для выяснения всякого рода недоразумений. Он обдумывал эту мысль некоторое время, и она ему все больше нравилась. В самом деле, превосходная мысль! – Сударыня, пожалуй, я возьмусь разрешить наши трудности, если вы найдете способ незаметно вывести меня из дворца, – произнес Портос. – Совсем неподалеку есть пустырь – прекрасное место для такого рода прогулок. Мне не раз приходилось там бывать, – слегка покраснев, добавил он.

Louise Mirelli: Во взгляде Луизы промелькнуло если не уважение, то, по меньшей мере, приятное удивление. Названное Портосом место действительно прекрасно подходило для того, чтобы оставить там безжизненное тело барона ди Сорди. И как она сама до сих пор до этого не додумалась? – Сударь, это замечательная мысль! – воодушевленно отозвалась Луиза, но тут же испугалась, как бы ее радость по поводу столь удачно найденного решения не показалась мушкетеру неуместной или чрезмерной, и снова придала лицу озабоченное выражение. – Надеюсь, ее воплощение не причинит вам серьезных неудобств... ...И не помешает довести задуманное до конца. Не хватает еще застрять где-нибудь на полпути вместе с трупом! Не зная, насколько серьезным было ранение Портоса, но предполагая, что стычка с Чезаре так или иначе не пошла мушкетеру на пользу, мадам Мирелли не могла не беспокоиться о благополучном исходе дела. Конечно, телосложение Портоса внушало надежду, что перенести тело барона не составит для него особого труда, но ведь он все-таки был ранен, и совсем недавно, а кровопотери чреваты приступами слабости. Впрочем, в поединке с итальянцем мушкетеру это не помешало. Может, все обойдется и теперь? – Кажется, я знаю, как нам выйти из дворца незамеченными, – задумчиво произнесла Луиза. – Положитесь в этом на меня, я проведу вас. Камеристке королевы-матери в силу своих обязанностей приходилось проводить немало времени в пределах Люксембургского дворца, и сейчас это оказалось очень кстати. По крайней мере, она искренне надеялась, что действительно сможет выполнить только что данное обещание, тем более что сама была в этом весьма и весьма заинтересована.

Портос: Не тратя времени на дальнейшее обсуждение, Портос кивнул, вполне удовлетворенный ответом мадам Мирелли. Ранее он заметил плащ, небрежно брошенный на стул и, по всей видимости, принадлежащий барону, и решил, что этот предмет одежды может послужить ди Сорди и после смерти. Портос сдернул со стула плащ, чтобы завернуть в него тело, когда его взгляд упал на кинжал итальянца, все еще лежащий в том месте, куда его отбросил мушкетер. Портосу пришло в голову, что если впоследствии возникнет необходимость подтвердить эту историю, оружие тонкой, явно итальянской работы послужит достаточным доказательством – по его виду нетрудно будет установить владельца. Подобрав кинжал, мушкетер спрятал его в ножны, снятые с груди ди Сорди, и опустил трофей за голенище сапога. Прихватив шпагу и перевязь барона, гигант завернул их вместе с ним в плащ и без видимого труда взвалил ношу на левое плечо, словно пушинку. Проделав все эти необходимые действия, занявшее больше времени на их описание, нежели само их свершение, Портос обратился к Луизе: – Сударыня, я готов следовать за вами.

Louise Mirelli: Казалось, Портосу не впервой заниматься такого рода делами, так невозмутимо и обстоятельно он завернул тело барона в плащ и оторвал от пола. Луиза могла только порадоваться, что из всех мушкетеров ей достался именно тот, который, даже будучи раненым, способен был без видимых усилий выдерживать вес взрослого человека. И все-таки злоупотреблять столь редким везением и заставлять Портоса слишком долго топтаться на месте с такой ношей не стоило. Пропустив его вперед и оглянувшись на комнату, Луиза пришла к выводу, что чем быстрее она вернется сюда, тем лучше: слишком уж бросались в глаза растекшиеся по ковру пятна вина и крови. А пока, притворив за собой дверь, камеристка вдовствующей королевы занялась тем, что не терпело отлагательств, и несколько минут спустя, сердечно поблагодарив Портоса за свое спасение от «коварного убийцы», она уже возвращалась к месту «дуэли», чтобы заняться устранением ее следов. Эпизод завершен.



полная версия страницы