Форум » Люксембургский дворец » Карточная игра. Гроза. 16 июля, около десяти часов вечера » Ответить

Карточная игра. Гроза. 16 июля, около десяти часов вечера

Провидение:

Ответов - 55, стр: 1 2 3 All

Людовик XIII: - Вам так важно попасть на этот бал? - после небольшой паузы спросил Людовик. - Допустим, я мог бы добыть для вас приглашение. Приступы щедрости, в последние дни одолевавшие Его Величество, пугали даже его самого. Но почему бы не сделать приятное этой особе, тем более просит она о такой мелочи, раз он расщедрился на немалую сумму ради подарка для Анны...

Мари де Лон: - Правда? - Марион даже привстала на коленях, развернувшись к Людовику лицом. И ведь может же она, когда хочет, говорить правильные вещи. Какое верное оказалось решение сказать королю именно про бал! Неужели она все-таки на него попадет? Но при быстром обдумывании ей показалась слишком корыстной ее реакция на это щедрое предложение, наверное, стоило как-то скрасить нелестное впечатление. - Но, сударь, вы же меня впервые видите... И все же так добры ко мне. Право, я не заслужила... - молодая женщина очень осторожно коснулась тыльной стороны ладони Людовика своими пальцами. - Я ведь даже не знаю вашего имени, - почти неслышно добавила она.

Людовик XIII: От неожиданости этого прикосновения Людовик отдернул руку, одарив девушку таким взглядом, будто увидел самого архангела Гавриила, пришедшего возвестить о Судном Дне. - Так вы хотите попасть на бал? Говорите "да" или "нет". Грубость нередко проявлялась в поведении короля, но сейчас она была совершенно неуместна. Понимая, что поступает незаслуженно с Марион Делорм, он, тем не менее, не мог заставить вести себя иначе. Она такая же женщина, как и все прочие, вертлявая и лживая, за загадочностью скрывающая только похоть и предательство. Что куртизанка, что королева - все порождения Евы мазаны одним миром.


Мари де Лон: Марион прижала к груди руку, от прикосновения которой так разозлился сидящий рядом мужчина. Куртизанка могла по-разному объяснить грубость, сменившую галантность в поведении короля, но выбрала для себя самый неприятный вариант. А поэтому, боясь сказать еще что-то не так, Марион поспешно поднялась со скамейки и отступила к тому месту, где были разложены ее вещи. Сгребя их в охапку, она уже было хотела выйти из беседки, но остановилась у самого выхода, повернулась к Людовику, и тот смог бы увидеть слезы на ее глазах, если бы посмотрел на нее. - Простите. Пожалуйста, простите меня, сударь. Я неверно поняла вас. Еще никто и никогда не предлагал мне что-то за просто так. Никто... и я подумала, что и вы тоже... как все... А мне больше нечем угодить... Простите...

Людовик XIII: - А вы не думали, мадемуазель, что далеко не все люди подобны вашим обычным знакомым? - еще больше вскипел король, возмущенный предположением куртизанки. Негодование боролось в нем с жалостью к этой малознакомой особе, которой придется выйти под ливень, к тому же всей в слезах от его жестоких реплик. К тому же такой трогательно красивой, без светского лоска, простоволосой и полуодетой. - Стойте, - привыкнув повелевать людьми, сложно отделаться от приказного тона даже в такой необычной обстановке. - Ну и куда вы собрались, мадемуазель Делорм? Видите, какая пелена стоит. Идите сюда и сидите спокойно, если хотите, я вообще буду молчать. Немного подумав, Людовик добавил. - У меня скверный характер и неприятный язык, что поделать, так что извините, если что не так.

Мари де Лон: Благодаря монаршему "стойте", Марион уверилась в том, что перед ней король Франции, а потому куртизанка послушно замерла у выхода из беседки, опустив голову и ожидая последующих указаний. Не стала возражать она и против предложения вернуться на скамейку. Однако, как только Марион села, зажав ладони между коленями, она позволила себе возразить Людовику. - Вам не за что извиняться. Я поняла, что вы не из тех людей, которые посещают мой дом, а также не из тех, кому приходится уговаривать дам обратить на вас внимание, - следующие слова молодая женщина опасалась произносить и обеспокоенно теребила манжет сорочки. И все же она решилась: - Месье, вы понравились мне. Меня покорила ваша неожиданная галантность, участие ко мне. И внешне, месье, вы очень красивы, - Марион покраснела еще сильнее. - И расплакалась я вовсе не из-за ваших слов, вернее из-за них тоже, но... Мне стало так больно от мысли о том, что я противна человеку, мне искренне понравившемуся. Я рада остаться здесь с вами, и не только из-за дождя. И, если это возможно, и вы не возражаете, я с радостью поговорила бы с вами на любую угодную вам тему. Может быть, я могла бы что-то рассказать вам?

Людовик XIII: Если прежде король краснел от ярости на глазах у перепуганных слуг, то теперь старательно отодвигался в тень, чтобы Марион не увидела, что он, словно девица, заливается краской от не ведомых ему доселе комплиментов. В его понимании, красивые слова и похвалы внешности следовало произносить в адрес женщин, которые готовы убить целый день, чтобы добиться какой-то особенной степени завивки буклей или наложить достаточно плотный слой румян. Мужчины же, наслаждавшиеся подобными славословиями, рисовались Людовику неким подобием андрогинов, от которых толку в любом деле было еще меньше, чем от женщины - на охоте или на войне. Потому-то так странно было чувствовать, что признание девушки вызывает в груди приятное волнение, а губы сами собой складываются в тщеславную улыбку. - Как вы можете называть меня галантным? - упоминание собственной внешности Его Величество решил опустить, ибо не нашелся, что сказать в ответ. - Мои манеры никуда не годятся, особенно в отношении женщин, так что позвольте с вами не согласиться... Уверив себя в том, что лицо его достаточно скрыто в темноте, Людовик вжался головой в деревянную обшивку беседки и начал нервным движением перебирать завязки на своей сорочке. Усилием воли подавив в себе потребность спросить: "Так вы говорите каждому мужчине?" - он надеялся на то, что куртизанка поможет ему преодолеть замешательство.

Мари де Лон: - Простите, но не позволю, - улыбнулась Марион, поднимая зарумяневшееся лицо к королю. - Женщины бывают разные, и в отношении меня и моих... "подруг" ваши слова и ваше поведение не только можно, но и нужно назвать галантным. И я уверена, что вы продолжили бы вести себя со мной также, как обращаетесь к высокородным дамам, если бы я по глупости вас не обидела. Я боялась, что своим признанием о себе стану противоречить вашей нравственности, и вы не пожелаете более со мной ни общаться, ни видеть меня. Однако же, вы наоборот предложили свою помощь. И это было так... по-дружески, что я совсем забылась. Простите меня вместе с моей ненужной и утомительной многословностью, - Марион смущенно опустила взгляд, потому что уже непозволительно долго позволила себе смотреть в лицо Людовику. Ей очень хотелось рассмотреть эмоции, которые могли отразиться в мимике короля, но тень этому препятствовала.

Людовик XIII: Что ответить Марион, король попросту не нашелся. С каждым ее словом его смущение росло, как снежный ком, и теплые слова, будь они сказаны от сердца или неискренне, заставляли Людовика чувствовать совершенным олухом, не способным произвести на свет связную фразу. С дамами ему приводилось разговаривать об их мужьях, обеих королевах, о дворе, как нынче с принцессой де Гонзага, или просто о погоде, но никогда до сих пор разговор с прекрасным полом не касался его самого, разве что матушка по-родительски отчитывала отпрыска за тот или иной шаг или давала советы. Королева Анна только слушала и была холодна... Хранить длительное молчание было бы невежливо, а потому Его Величество только пожал плечами, изобразив на лице некое подобие улыбки.

Мари де Лон: Король совсем ушел в тень, и Марион начала уже почти откровенно нервничать. Невозможность разглядеть эмоции на лице собеседника доводила ее до паники, потому что, например, в данный момент, она совсем не представляла, что же ей делать дальше. Вроде бы Людовик улыбнулся, как ей показалось, но вряд ли в этом мимическом упражнении была искренность. "Я все-таки достала его своей болтовней, и мне следует хотя бы пару минут помолчать? Или же он просто не знает, что мне ответить, и мне как раз лучше продолжить что-то говорить? Но мне в голову не приходит ни одна достойная разговора тема, " - пребывая в серьезном замешательстве, думала Марион. Женщина уже хотела решиться признаться Людовику в том, что она его узнала... но боязнь того, что король тогда закроется от нее совсем, пересилила. Тогда куртизанка смущенно улыбнулась, пробормотала себе под нос что-то похожее на "Ну вот, как я и думала. Простите, пожалуйста. Я умолкаю", поджала колени к груди, и обхватила их руками. Она чувствовала, как встают дыбом волоски на коже, пытаясь сохранить ускользающее тепло. Марион снова, как и до прихода Людовика, "нахохлилась" и... прежде чем уткнуться замерзшим кончиком носа в колени, посмотрела на короля, размышляя, не замерз ли и он тоже. Ее губы приоткрылись, желая озвучить вертевшийся на языке вопрос, но так же беззвучно закрылись и снова растянулись в улыбке, одновременно смущенной и какой-то заботливо-нежной.

Людовик XIII: Заметив, что девушка изрядно озябла и теперь поеживается от холода, Людовик с досадой посмотрел на свою собственную одежду - она была такая же мокрая, как и у его нечаянной соседки, так что предложить ей накинуть на плечи камзол он никак не мог. Если сам он привык к подобным природным напастям, неоднократно попадая под ливень во время охоты, то столь хрупкое на вид создание вряд ли сумеет избежать нескольких дней простуды, если немедленно не согреется. К тому же она была настолько хороша собой, что было невежливо даже с его стороны оставаться безучастным. Не видя ничего подходящего для спасения одной из своих подданных, которая была так любезна и не узнала его - или сделала вид, что не узнала, - король присел рядом с ней. - Если вы не возражаете, позвольте я... Что, "погрею вас"? Сдается, подобные слова женщины такого сорта расценивают как вполне недвусмысленный намек, если верить россказням Бассомпьера и Бельгарда. "Приобниму вас, чтобы вы не замерли"? Тоже неудачно. А потому Его Величество обошелся молчанием, вплотную придвинувшись к Марион и положив ей руку на плечо. К счастью, видеть, как густо краска залила его и без того смущенное лицо, она не могла...

Мари де Лон: - Yahooo! - проснеслось в голове у Марион... Простите, Ваше Величество, не сдержалась Получив недвусмысленное подтверждение расположения к ней Людовика, Марион широко улыбнулась, впрочем, как и король, спрятав свое лицо от собеседника. Ведь мужчина даже без озвученных просьб исполнил сразу несколько ее желаний. Начиная с того, что ей на самом деле было холодно, и заканчивая тем, что подобное проявление заботы льстило куртизанке. Марион еще ближе пододвинулась к Людовику, прислоняясь к его боку и повернув лицо к его плечу. - Спасибо вам. Вы так добры ко мне... - с ее губ почти сорвалось "Ваше Величество", но она вовремя себя одернула. И, прикусив язык, потерлась замерзшим кончиком носа о тело короля. Ее поджатые колени также немного наклонились в сторону мужчины, и Марион ощутила потребность, на исполнение которой ей требовалось разрешение. - Вы позволите? - уподобляясь Людовику, женщина не стала словами уточнять свои намерения, а разомкнула свои переплетенные пальцы и, заведя одну руку за спину короля, вторую направила к его груди, недвусмысленно показывая, что она хочет обнять своего спасителя от холода. И, надеясь, что этот ее жест не будет неправильно истолкован и отвергнут, заговорила: - Вы не согласились со мной, когда я назвала вас галантным по отношению к женщинам. Однако, вы очень предупредительны, заботливы и готовы исполнить желание дамы. Разве это не галантность?

Людовик XIII: - Н-нет... не думаю. Большего в такой ситуации Людовик сказать не мог. Душа его оцепенела от страха, вызывали который две прямо противоположные причины. С одной стороны, все глубины Ада разверзлись перед ним под явственное грохотание голоса исповедника-иезуита, с другой же - собственная неловкость и неуклюжесть встала непреодолимым препятствием между ним и Марион. Она сидела рядом с ним, теплая, живая и осязаемая, касалась его груди, искушая его хваленую добродетель и с каждым мгновением все больше напоминая о том, что его отец остался в людской памяти не только как человек, даровавший мир истерзанному войной королевству, но и как неисправимый дамский угодник, продолжавший преследовать женщин до последних дней своей жизни. Можно было встать и покинуть беседку, рискуя совершенно вымокнуть под дождем, который и не думал утихать, однако все тело мужчины напряглось с такой силой, что он не мог пошевелиться, так что бегство и спасение души временно откладывались. Рано радуетесь, мадемуазель де Лон, теперь Вам придется брать инициативу в свои белые ручки *вздохнул* Удачи Вам!

Мари де Лон: Последняя фраза была произнесена тем неуверенным тоном, который в другое время мог бы означать желание собеседника прекратить разговор. Но сейчас смысл его был прямо противоположным. Беседа плавно перетекала в ту форму, когда сказанное уже не так важно, и цель его только одна – много раз, не называя ничего прямо, сообщить второму, какие эмоции и желания действительно скрыты за словами. Марион почувствовала себя гораздо увереннее. Конечно, нельзя точно знать, что ее собеседник, неожиданно настолько понравившийся ей, вспомнив о том, кто он и кто она, не уйдет. Но Марион была бы не Марион, если бы ее смущала возможность развития событий, далекая от желаемой. Она чуть крепче прижалась к мужчине и, понизив голос почти до шепота, отчего атмосфера в беседке стала еще более интимной, продолжила разговор: - Вам не по душе слово галантность? Можно, я позволю себе помечтать и попробую угадать причину, побудившую вас предложить мне помощь? Или вы предпочтете скрыть ее от меня?

Людовик XIII: Людовик ощущал себя попавшим в западню, вырваться из которой не представлялось возможным как ввиду незнания способа спасения, так и отсутствия сил и желания это делать. Когда его духовник услышит о невообразимой встрече в парке, страшно подумать, что сделается с достопочтенным иезуитом, привыкшим считать, что все плотские порывы его подопечного направлены исключительно на молодую королеву. - Не знаю, - по-прежнему промямлил король, надеясь, что Марион догадается не терзать его подобными вопросами, а предпримет что-нибудь, что позволило бы ему почувствовать себя более уверенно и не так глупо. - Не знаю, а что еще надо было сделать? Любой бы так поступил, разве нет?..

Мари де Лон: - Любой? - Марион тихонько засмеялась. - Конечно, вы правы, любой, кто оказался бы на вашем месте, и любой, кто обладал бы теми же качествами, что и вы, безусловно, поступил бы так же. Но, боюсь, это невозможно. - Марион попыталась заглянуть в лицо собеседника, но тщетно - тень надежно прятала его. Однако то, как были произнесены им последние слова, кажется, выдавали досаду и даже раздражение, а допускать это в планы куртизанки не входило. - Но к чему нам обсуждать это злосчастное приглашение, если оно уже совершенно не нужно мне? Время упущено. Не знаю, как вам, но у меня, кажется, нет никаких причин обижаться на капризы погоды - ведь не будь дождя, я не встретилась бы здесь с вами. Впрочем, боюсь, я уже наскучила вам своей болтовней. Одно ваше слово, даже один намек, и я замолкаю. Мы можем просто слушать дождь. Я уверена, что холоднее от этого не будет.

Людовик XIII: - Ну зачем вы так? - несколько смягчившись, отвечал Людовик. Кажется, он был огорчен предположением Марион. - Разве я такое говорил?.. Проводить время в молчании казалось ему еще худшей возможностью, нежели мучиться с поиском ответов на вопросы, неизменно заставлявшие его чувствовать себя беспомощным, хотя угрюмство и не было чуждо Его Величеству.

Мари де Лон: Хотя Высочайшее разрешение и было получено и разговор можно было продолжать, однако Марион не торопилась. Она боялась коснуться, пусть даже случайно, тех причин, которые вынудили ее собеседника быть здесь, а не за теми освещенными окнами дворца, за которыми ему и предполагалось находиться. Куртизанка догадывалась, что они могут быть не самыми приятными. Голос Людовика явно смягчился, и она опасалась обратной метаморфозы. - Думаю, я не могу поведать вам ничего, что могло бы действительно заинтересовать вас, скорее наоборот. Но вы ... могу я просить вас рассказать мне что-нибудь, что по-настоящему интересно вам? О чем-нибудь, что помогает вам отвлечься от неприятных мыслей или событий? - Марион вспомнила, что ее собеседник склонен слышать не только то, что ему хотели сказать, но и то, чего боялся услышать, и продолжила. - Только не сердитесь, пожалуйста, и не примите мою просьбу за желание услышать нечто, похожее на исповедь. Я спрашивала о том, что вас интересует, но не волнует или тревожит. Интересующее рассказчика не может не тронуть слушателя.

Людовик XIII: От неприятных мыслей Его Величеству неизменно помогала охота, когда, в азарте погони, он забывал даже о самых невыносимых горестях. Но не заставлять же эту особу беседовать о лошадях и обаках, описывая преимущества псовой охоты перед стрелковой или же размышляя о сходстве этого занятия с войной, достойной благородного человека. Музыка, еще одна страсть короля, равно как и совершенно не монаршая любовь к возне в кухне, виделась ему той областью, в которой слова значили совсем немного. - Расскажите о себе. О вас говорят столько всего, что вы уже сделались едва ли не легендой, - слабо улыбнулся Людовик.

Мари де Лон: - О себе? - Марион совершенно искренне удивилась. "Неужели он ... застенчив?" - мелькнула у нее догадка, казавшаяся слишком невероятной. Она предприняла еще одну попытку заглянуть в лицо собеседника, увидеть хотя бы мельком выражение его глаз, но этим вечером тени были явно настроены играть против нее, и разглядеть ничего не удавалось. - Сударь, вы опять удивили меня. Меня никто никогда не просил рассказывать о себе. - Это утверждение было не совсем правдиво, но так как озвученные мысли Людовика были явно далеки от тех вопросов, которые ей обычно задавали, Марион не сильно грешила против истины. - Обычно те, кто приходит в мой дом, предпочитают быть не только моими гостями, но и главными героями наших бесед. - То, что визитеры также довольно охотно задают вопросы, касающиеся тех, кто посещал ее дом ранее, опустить было не только простительно, но и необходимо. - Впрочем, не подумайте, что я жалуюсь на них за это. Их жизнь гораздо богаче на события, нежели моя, их мысли и суждения гораздо интереснее, а их разговор восхитителен, так что я считаю себя осчастливленной тем, что могу слушать их. Уверяю вас, сударь, во всем королевстве вы не найдете более благодарной слушательницы. Тут Марион, почувствовав, что ее тело начало неметь, ненадолго - чтобы собеседник только успел пожалеть, но не вздохнуть с облегчением - высвободилась из венценосных объятий и потянулась. Вернувшись обратно, она будто случайно провела рукой по волосам собеденика и как можно более безмятежно спросила: - Но что же вам рассказывали обо мне? Судя по тому, что вы еще находитесь здесь, со мной, рассказчики не были моими недоброжелателями. - Голос Марион стал совсем бархатным.



полная версия страницы