Форум » Люксембургский дворец » Карточная игра. Гроза. 16 июля, около десяти часов вечера » Ответить
Карточная игра. Гроза. 16 июля, около десяти часов вечера
Провидение:
Ответов - 55, стр:
1 2 3 All
Провидение: Около десяти часов вечера лакей, в котором можно было заподозрить брата-близнеца неуклюжего олуха, послужившего причиной неприятностей ранее, низко склонился перед королем, почтительно протягивая письмецо. И неловко сложенная бумага и разбегающиеся буквы послания явно указывали на спешку, в которой оно было написано, пусть даже отправитель потратил добрых полчаса на правильный выбор слов и старательное изменение почерка. «Ваше величество, – гласило оно, – один из верных Ваших слуг ищет нынче способа послужить Вам. Если Вы сей же миг снизойдете до небольшой прогулки на второй этаж и приблизитесь к открытому окну в главном зале, обращая особое внимание на открывающийся перед Вами вид, Вам откроются новые перспективы.» Вместо подписи стояла какая-то закорючка.
Людовик XIII: "Что за ерунда?.." Людовик взглянул на лакея мрачно, как будто именно он старался ввести его в заблуждение этими пространными словами. - Что это значит? - король потряс перед лицом слуги листом бумаги. - Кто велел это передать?
Провидение: Лакей, казалось, сейчас переломится пополам, с такой стремительностью он сложился вдвое. – Дама, ваше величество, – почти беззвучно ответил он, – дама под маской. А мне, ваше величество, велено вас до лестницы проводить, и если ваше величество опасается чего, так чтоб вы с собой взяли кого, ваше величество.
Людовик XIII: Людовик фыркнул, от возмущения ли, от удивления - непонятно. - Эта дама хотя бы понимает, с кем она задумала играть в свои глупые игры? Я что, похож на одного из салонных обитателей? Лакей, очевидно, не знал ответа на этот вопрос, по сути своей, являвшийся риторическим, а если бы его проницательность превосходила его настоящие способности, то вряд ли бы он осмелился рассуждать о монарших привычках в присутствии самого короля, скверный нрав которого вновь начал проявляться. - Ну ладно, веди меня до лестницы. Подумать только, меня конвоирует прислуга... Возмущению Его Величества не было предела.
Louise Mirelli: В то время, как один лакей сопровождал его величество к лестнице на второй этаж, другой замер в мучительном ожидании, оперевшись на один из подоконников в боковом флигеле дворца, не сводя напряженного взгляда с нарочно распахнутого окна в главном зале. Собственно говоря, в продолжении этого маскарада не было нужды, но Луизе некогда было переодеться в привычное платье. Осененное светом факелов место в саду было заранее подобрано с таким расчетом, чтобы его было достаточно хорошо видно из обоих окон, и "кардинал", и "королева" уже были там, – камеристка могла наблюдать, как они о чем-то беседовали, склонившись друг к другу, – представление началось. Не хватало только главного зрителя, ради которого все и затевалось. Мадам Мирелли закусила губу. Почему так долго? Неужели что-то все-таки случилось? Не удалось передать записку? Его величество отказался идти? Она на миг оторвала обеспокоенный взгляд от окна и подняла глаза к небу. Раскаты грома слышались уже совсем рядом, а до туч, казалось, можно было дотянуться рукой. Ливень грозил разразиться в любую минуту и испортить все дело. Перед мысленным взором Луизы уже мелькали первые крупные капли, и она побелевшими пальцами сжимала в руках перчатки, которые успела снять, сама того не заметив.
Мари де Лон: Переодевшись в костюм пажа и в сотый раз повторив Жюстине, что, если гость проснется раньше возвращения Марион, ему должны объяснить, что он уснул, но госпожа вовсе не сердится, все понимает и просит прощения за то, что покинула его ради того, чтобы навестить портниху. Распорядившись так же, чтобы не чинили гостю никаких препятствий, но чтобы обязательно приложили усилия для того, чтобы удержать его в доме на Королевской площади до возвращения хозяйки. В очередной раз услышав от служанки уверенное «я поняла и запомнила», мадемуазель Делорм села на лошадь и галопом пустила ее в сторону Пале Кардиналь. Она полагала, что визит в ее дом английского верховного адмирала более чем заинтересует Ришелье, и он наверняка захочет пообщаться с Бэкингемом лично. А также, Марион заключила, что ради этой новости она может осмелиться во второй раз за день побеспокоить Первого Министра Франции. Но ее намерениям пришлось подождать. Когда, еще не отдышавшись после скачки, она попросила гвардейцев у входа пропустить ее к кардиналу со срочным и очень важным сообщением, она немедленно получила твердый ответ «нет». И уже приготовившись к долгим уговорам, услышала продолжение: «его нет в Пале Кардиналь». - А где же он? В своем доме на Королевской площади? Или, может быть, у короля? Где мне его отыскать, это очень срочно. Гвардейцы окинули ее критическим взглядом, выразив своими лицами, что она им кажется слишком хлипкой для важных известий, но все же ответили, что кардинал отправился в Люксембургский дворец. В конце концов, там своя система охраны, вот тамошние гвардейцы пусть и мучаются с этим юнцом. Порывисто кивнув, Марион погрузилась в размышления. Она не знала, что планировалось в этот день у королевы-матери, и зачем Ришелье туда поехал. Также она задумалась, а стоит ли вообще ехать туда, если Бэкингем должен проспать до утра. Может быть лучше дождаться возвращения кардинала домой? За решением этих важных вопросов, она не сразу сумела забраться в седло, чем вызвала добродушный гогот у гвардейцев. Марион пыталась найти ответы на эти вопросы и на пути к резиденции королевы-матери. В результате, оказавшись у ворот, она посчитала, что отступать некуда, и обратилась с просьбой пропустить ее внутрь к бравым воякам, охранявшим вход во дворец. Мол, ее хозяин должен получить через нее, своего пажа, важные известия из дома. И сделать это нужно немедленно. Но никакие уговоры не подействовали. Гвардейцы отказались пускать пажа внутрь, заставляя ее ждать своего господина у входа. Один, тот, что был подобрее, даже объяснил причины таких строгих мер. «Ну ты пойми, там король. Как мы можем пустить внутрь каких-то посторонних. Тебе и твоему господину придется обождать. Но, думаю, что все это затянется надолго, так что ступай-ка ты домой, да жди его там». Паж обреченно кивнул головой, развернулся и пошел обратно в сторону ворот. Но до них самих не дошел. Женское упрямство (а может быть и женская глупость) победили: порадовавшись, что лошадь оставила еще перед воротами, Марион шмыгнула в кусты с тем намерением, чтобы обойти дворец кругом и отыскать какой-нибудь черный ход, и через него попасть внутрь и найти кардинала. Ей было слишком страшно возвращаться домой к спящему, а еще хуже, если уже проснувшемуся Бэкингему. Страх за здоровье гостя смешивался со страхом не оправдать ожидания Ришелье. И эти два противоречащие друг другу чувства отлично уживались в душе женщины, правда, доставляя ей огромный дискомфорт, заставляя нервничать и переживать. А тут еще такое невезение! Незаметно проникнуть в Пале Люксембург через черный ход не было никакой возможности. Или вокруг входа снуют люди, попадаться на глаза которым совсем не хочется, или двери плотно заперты. Наконец, когда уже и усталость навалилась, и все возможности вроде как себя исчерпали, к довершению всего с неба полил дождь. Да какой там дождь – целый ливень. Он стеной обрушился на землю и до нитки в первые секунды вымочил бедную женщину. И уже не понимая, стирает ли она с лица слезы или дождевые капли, Марион побежала к беседке, крыша которой показалась ей последней защитой.
Людовик XIII: Поначалу Людовик не мог прийти в себя от злости, когда лакей, сопровождавший его до места назначения, незаметно исчез. Его Величество не понимал, что происходит и для чего его заманили на второй этаж, перебирая все возможные варианты, вплоть до попытки заговорщиков убить его подальше от глаз остальных гостей. Впрочем, от этого по воздействию мало отличалось то, что довелось ему увидеть в окне, в которое он выглянул совершенно случайно, крутясь на своих каблуках, от которых, ввиду неистовства телодвижений, вот-вот должен был отколоться каблук. Силуэты, проглядывавшиеся возле одной из беседок, показались подозрительно знакомыми. После секундного замешательства, на лице короля отразились попеременно изумление, нежелание верить собственным глазам и, наконец, ярость. К счастью для его репутации, поблизости никого не было, ибо в миг, когда Людовик XIII, Божьей милостью король Франции и Наварры, вновь обрел дар речи, из его уст изверглись такие ругательства и проклятия, что сделали бы честь любому матросу. Вполне возможно, его бы даже отлучили от Церкви, ибо большинство из них были адресованы одному из слуг Господа, которого он, как теперь он видел, по роковой ошибке приблизил к себе, осыпал милостями и защищал от нападок недругов. Не в силах долее оставаться на месте, король с размаху опустил трость на один из столиков. Жалобно треснула столешница, а ваза, украшавшая этот шедевр флорентийских краснодеревщиков, осколками разлетелась по полу. Та же участь постигла и низенький складной стул, теперь покорежившейся грудой отлетевший к самому окну. - Тварь... лживая, подлая тварь... Двое слуг, перепуганные шумом, спешно заглянули в залу и застыли на месте, увидев сцену разрушения. Когда их взгляды встретились с полными ярости глазами короля, еще один крик огласил расписанные своды. - Что уставились? Пошли вон! Убирайтесь, скоты! Лакеям пришлось срочно покинуть залу, но, не решаясь далеко уходить от места погрома, они вскоре были сметены темным вихрем, которому уподобился Людовик, выбегая из комнаты. - Ненавижу, ненавижу... Гвардейцы, вытягивавшиеся при его появлении, только удивленно переглядывались. "Видимо, гугенотское ядро долетело из Ла Рошели прямиком до Люксембургского дворца", - пошутил позже один из офицеров, ставший свидетелем стремительного прохождения Его Величества, которому в тот момент, однако, было совершенно не до смеха. ...Не то место, все не то... Но ведь он именно здесь видел этих негодяев, не мог он ошибиться, не мог!.. Король беспомощно переходил от одной беседки к другой, но ни шелкового платья Анны Австрийской, ни кардинальского пурпура не было и следа. От злости он ударил все той же тростью по апельсиновому дереву, отчего то покачнулось, но наполненная землей деревянная кадка не позволила этой жертве монаршего гнева очутиться на земле, изрядно потемневшей от дождя.
Мари де Лон: Нырнув под спасительный навес ближайшей к ней беседки, Марион постаралась вздохнуть спокойнее. Сапоги все вымазались в грязи, чулки тоже не спаслись от плодородной грязи парка. Поля шляпы обвисли, головной убор потяжелел от воды и давил на голову, поэтому молодая женщина не замедлила от него избавиться. Она также распустила волосы, надеясь, что, свободно лежащие на плечах, они скорее высохнут. Пришлось также снять камзол, пока его сырость не отразилась и на сорочке. Кое-как разложив промокшие вещи на лавке под крышей беседки, Марион присела и надавила кончиками пальцев на виски, стараясь сосредоточиться. Что сейчас делает Бэкингем? Спит ли он еще или уже бодроствует? Не напрасно ли она вообще рисковала, незаконно проникая на территорию Пале Люксембург? Но женщина - есть женщина, и серьезные вопросы перемежались совершенно женскими проблемами: и как она в таком виде покажется на глаза кардиналу? Да еще в хлюпающей обуви. Отложив сложно-разрешимые вопросы на "потом", Марион решила справиться с более легкими проблемами. Расставшись еще и с сапогами и чулками, она с ногами забралась на скамейку, поджала колени к груди, обхватила их руками... - и неожиданно почувствовала себя лучше. Стало хотя бы теплее. Жизнь налаживалась.
Людовик XIII: Заходясь от гнева, Людовик не сразу заметил, что вода струями стекает по его волосам и лицу, обильно заливается за шиворот и даже за отвороты сапог, по-праздничному украшенные кружевами. Немного прийдя в себя, король, понявший, что лобызающейся пары уже и след простыл - "Наверняка они вернулись к гостям, чтобы не вызвать подозрений своим длительным отсутствием", - зашел в первую попавшуюся беседку. Идти обратно во дворец он не хотел, слишком велико было отвращение к месту, где его глаза раскрылись при столь трагических обстоятельствах. К тому же, истинный сын своей матери, он понимал, что может не сдержаться и вылеснуть все обуревавшие его чувства прямо там, среди множества лиц, чье знакомство с обстоятельствами этого во всех отношениях семейного дела было совершенно ни к чему. Нет-нет, стоило как следует остыть и подумать, что же делать дальше... - Кто вы? - Его Величество замер на пороге, увидев, что беседка не пуста. Тот, кого в полумраке он сперва принял за юношу, при повторном рассмотрении оказался более похож на девушку, переодевшуюся в мужской наряд.
Мари де Лон: Уединение, так способствующее работе мысли, оказалось прервано незнакомым Марион господином, вошедшим в "ее" беседку в не менее мокром состоянии, чем находилась она сама. Но несмотря на необычный из-за дождя вид, от внимания молодой женщины не укрылось богатство костюма и то, что черты лица незнакомца казались ей смутно знакомыми. Как будто она видела этого человека часто, но только на портретах или издалека на площадях Парижа во время каких-то праздников. Разум куртизанки посетила воистину поразительная и столь же невозможная догадка: Король! Но французский ли это монарх, замер сейчас у входа в беседку, или не он, Марион не следовало долго медлить с ответом. - Сударь, я так же как и вы была застата врасплох этим резко начавшимся ливнем и нашла спасение в этой беседке. По вашей одежде видно, что и вы тоже промокли. Месье, вы же заболеете. Позвольте вам помочь? - во-первых, Марион не стала скрывать, что она женщина. Да это было бы глупо, когда по слишком длинным волосам и в определенном месте топорщавшейся сорочке было легко догадаться о ее природе. А во-вторых, мадемуазель Делорм сделала попытку переключить внимание короля-не короля, герцога-не герцога со своей личности на более насушные в данный момент для мужчины проблемы. Спустив ноги с лавки на деревянный пол беседки, Марион, как и была босой и, что уж там скрывать, не особенно одетой, стараясь не думать, что она непозволительно много показывает чужому мужчине, подошла к незнакомцу. - Ваш парик совсем промок. Вода с него капает на вашу одежду. Его нужно снять. Я постараюсь уложить его так, чтобы он поскорее высох. Позволите? - и Марион заглянула в лицо мужчине, стараясь, чтобы выражение ее лица не выражало ничего кроме заботы, то есть никакого любопытства, страха, нерешительности - и прочих посторонних чувств. Также куртизанка успела для себя отметить, что, если перед ней и правда король, то все художники безбожные вруны и ремесленники. Как они могли посметь обойти стороной и не изобразить на портретах того блеска в глазах, который видела сейчас Марион.
Людовик XIII: - Я не ношу парик, с чего вы взяли? - огрызнулся Людовик, которого эта неожиданная суета вокруг его персоны раздражала. Особенно раздражало его то, что суета была женской, а все женщины - предательницы и лгуньи, все до одной, даже такие красивые, как эта, что сейчас чуть ли не полуголая стояла перед ним. - Так кто вы? Вы не ответили. Что вы здесь делаете? Вы что, кто-то из гостей? Тогда почему вы здесь, а не во дворце? Несмотря на дурное настроение и враждебность, что он заранее питал к незнакомке, слова ее возымели действие, и король, скинув отяжелевший камзол, скрутил спутанные кудри и выжал воду. - Итак?
Мари де Лон: - П-простите, сударь, - Марион отступила на шаг назад, испугавшись реакции на ее предложение. Ей было совестно за свою ошибку, тем более обидно за проявившуюся внезапно слепоту и за ней невозможность отличить настоящие волосы от парика. Но они были такими красивыми, что женщина не сумела предположить, что так постаралась сама природа. - Мое имя Марион Делорм, - не стала лгать куртизанка. - Наверное, мое имя вряд ли вам что-то объяснит. Я не гостья, я... Я узнала совсем недавно, что завтра в Ратуше состоится Благотворительный бал... И я осмелилась... осмелилась прийти сюда, чтобы в парке дождаться своего друга с тем, чтобы просить его достать мне туда билет. Простите, это все так глупо. Господи, и зачем я так стремилась сюда? - в расстерянности, Марион села обратно на скамейку, опустив голову. Но молчала она долю секунды, моментально вскинув голову и робко виновато улыбнувшись. - Представляете, я хотела уже сегодня узнать, смогу ли я попасть туда только для того, чтобы понять, успею ли я подготовить платье. Какая глупость!
Людовик XIII: Слова девушки звучали странно, в ином случае, Людовик лишь сильнее бы возмутился, однако что-то в ее виде тронуло его, тем самым уменьшив гнев, от которого до последней минуты он дрожал всем телом. - Билет на бал? - переспросил король, разглядывая ладную фигурку, формы, отчетливо проглядывавшие под налипшей от влаги сорочки, темные волосы, ниспадавшие на плечи, и это лицо, и глаза... Глаза особенно ему понравились. - Но ведь можно просто купить билет, принцесса Гонзага, кажется, этим занимается, она здесь, на игре. Людовик подумал, что было бы неплохо снять и сапоги, но кордовская кожа так плотно обтягивала ногу, что разуться без посторонней помощи представлялось делом совершенно невозможным. - Марион Делорм? Я слышал это имя... - Его Величество нахмурился, силясь припомнить, кто и при каких обстоятельствах упоминал эту молодую особу. - Вы не замерзнете?
Мари де Лон: - Да, конечно, сударь, билет можно купить. И у меня должно быть достаточно средств для этого, но... - Марион умолкла, опуская глаза вниз и видя, что король (а она все больше склонялась к этому) все еще в сапогах. Очень хорошо запомнив то ужасное ощущение, когда она находилась в своих сапогах (она сравнила его с болотом), молодая женщина поначалу недоумевала, почему ее собеседник все еще обут. Потом она пригляделась повнимательнее и узнала тот вид кожи, которая все время вынуждала ее гостей прибегать к ее помощи при разувании. - Месье, быть может вы сядете и я помогу вам снять сапоги? Наверняка, вода залилась и туда. Когда Людовик опустился на лавку, Марион села на колени перед ним и уверенными движениями, говорящими о том, что подобное занятие ей не в новинку, стала снимать с Его Величества сапоги. - Что же до билета... Боюсь, что вы слышали мое имя в не совсем благородно-нравственном контексте. Я незамужем, но между тем живу в доме на Королевской площади одна, без старших родственников, и еще имею обыкновение собирать у себя друзей... - многозначительно замолчав, Марион решила, что такого завуалированного ответа о ее роде занятий будет достаточно, чтобы о ней сложилось правдивое впечатление. - Поэтому, я и не считаю, что женщине моего сорта принцесса де Невер захотела бы продать билет...
Людовик XIII: Сударыня, рядом с Вами я делаюсь ручным... - Так вот откуда я вас знаю, - пробормотал король, чья добродетель, однако, нисколько не была оскорблена такой близостью к сосуду греха и порока, которым являлась особа, ведущая чересчур свободный образ жизни. Но эта особа отчего-то не вызывала в Людовике желание перечить, острить или оскорблять, а мягкий голос, нежные прикосновения и весь вид Марион, такой смиренный и притягательный, наоборот, укрощали неистового зверя, разбуженного в молодом человеке острым приступом ревности. К тому же эта девушка не была похожа на Анну, что само по себе являлось сейчас достоинством. - А я вас совсем другой представлял... По совести говоря, он и не представлял ее никак, не утруждая себя мыслями о куртизанках, а их постоянных посетителей он считал слабыми людьми, которых стоило как следует помучить той или иной епитимьей. Однако перед ним нынче была не Мессалина, а ангелоподобное создание, заподозрить об образе жизни которой было невозможно. Когда сапоги были отставлены в сторону, Его Величество поджал ноги под скамейку, стесняясь позволять Марион снимать с него еще и чулки. - Спасибо, мадемуазель Делорм. Вы очень любезны, - смущенный, Людовик не нашел ничего лучше, чем ограничиться этими словами, однако продолжал исподлобья смотреть на красавицу, так стремившуюся проникнуть на благотворительный прием.
Мари де Лон: - Да что вы! Это все пустое, - улыбнулась Марион, потихонечку расслабляясь, наблюдая за тем, как злость отступает от сердца короля, сменяясь чем-то смущенно добродушным. Признавшись в том стиле жизни, который она ведет, куртизанка мысленно приготовилась ко всему: и к возможному обращению с ней как с прислугой, и к пошлым шуткам, и к брезгливости, и даже к резкому отвращению к ней высоконравственного монарха, но ничего из этого не последовало. Наоборот, сидящий перед ней мужчина демонстрировал галантность, что, происходи это не с ней, сильно развеселило бы ее. Но сейчас... сейчас Марион разрывалась между чувством меры и настойчивым желанием позаботиться об этом приятном и таком невинном молодом человеке. В ее доме ходили разные разговоры о короле. Она подчеркнуто не принимала в них участие и по возможности останавливала слишком разошедшихся острословов, но с удовольствием, пусть и затаенным, слушала. Из этого вороха сплетен у нее сложилось свое особое представление о Людовике. Например, она плохо понимала, как с такой биографией король еще может заставлять себя быть милым с женщинами. После столь жутких поступков родной матери, слишком холодного, по ее мнению, отношения к нему жены - Людовик все еще уважает и как-то считается с женщинами? Да быть этого не может. Но если она все же права, и она сейчас находится в обществе короля Франции... Все это становится чрезвычайно интересным! - Месье, знаете, моя кормилица любила приговаривать, что все болезни появляются от того, что ноги не держат в тепле. И вот все мое детство она тщательно следила за этим. И, знаете, что из этого вышло? В детстве я ни разу не болела. Даже не чихнула. Поэтому, я склонна верить словам старой простой женщины. Как вы считаете, была в ее словах хотя бы доля правды? И если вы хоть чуть-чуть разделяете это мнение, то позвольте мне помочь вам до конца. Я же чувствовала, как холодны ваши ноги...
Людовик XIII: От этого предложения было трудно отказаться, но Людовик вскочил на ноги так стремительно, что у него даже заболела спина. - Нет, мадемуазель, не надо. Я не могу злоупотреблять вашей добротой. По его мнению, лучше было мучиться лихорадкой, чем позволить незнакомой даме согревать его ступни. Переминаясь на месте, король решал, как поступить дальше, но размышления были мучительны и, что огорчало и приводило его в еще большее смятение, совершенно бесплодны. - Вы сами промокли. Можно, конечно, попробовать добежать до дворца и там попросить горячего питья и погреться у очага... Представившаяся монаршему воображению картина его явления в Пале-Люксембург в компании полуодетой женщины - и добро бы матушка нынче не давала прием... - рассмешила Людовика. Улыбка, заигравшая на его мрачном лице, несколько ослабило напряжение, повисшее в воздухе. - Хотя вряд ли нас поймут правильно. Король развесил чулки на скамье, положил рядом камзол, трость, на которой сегодня появилось несколько некрасивых зазубрин, и отстегнул шпагу, стараясь ничем не выдавать смущение от присутствия Марион Делорм. Бороться с желанием еще и еще смотреть на это лицо и тонкий стан делалось все труднее...
Мари де Лон: Сдержав себя, и не позволив улыбнуться, Марион как могла спокойно восприняла отказ, и, согласно кивнув, встала, чтобы сесть на скамью, поджав под себя ноги и чинно сложив руки на коленях. Предложение короля показалось куртизанке столь заманчивым, сколь и невыполнимым. Она бы многое отдала, чтобы увидеть лица слуг и счастливчиков из числа дворян, которым посчастливилось бы наблюдать полуодетого промокшего короля в компании еще менее одетой и чуть более сухой куртизанки. Но это было бы неумно, и Марион порадовалась тому, что Людовик отказался от этой идеи. Вдвойне было приятно ей еще и потому, что монарх не отправился во дворец в одиночестве, оставив ее мерзнуть здесь одной. А пока молодая женщина могла вдоволь насладиться хозяйственностью короля, раскладывающего свои вещи по беседке, чем она и без зазрения совести пользовалась, из-под ресниц наблюдая за мужчиной. В голову к ней закрадывались неневинные мысли о том, что, по слухам, король слывет мастером на все руки. Кто знает, все ли умения правителя Франции известны его народу? - Да, месье, наверное, вы правы. Тем более, что ливень, судя по всему, и не думает заканчиваться. Простите, что невольно нарушила ваше уединение, кажется, его вы искали здесь...
Людовик XIII: - Нет. - резко ответил Людовик. Говорить о том, что он рогат - или подозревает, будто его голова вот-вот украсится ветвистым украшением, - он не желал, однако отвратительное видение, вновь возникшее перед глазами уязвленного супруга, доставляло ему самую настоящую боль, которая отдавалась во всем теле неприятным жжением, а к горлу подступила дурнота. Мужчина отвернулся от своей нечаянной соседки и теперь взглядывался в пелену дождя, с каждой минутой все сильнее отделявшую их пристанище от дворца, где те двое наверняка продолжают шушукаться по углам и обмениваться любезностями. А еще, он был абсолютно в этом уверен, тихо посмеиваются на ним, королем, которого удалось обмануть, будто последнего лавочника, на старости лет женившегося на не в меру бойкой и любвеобильной красотке. Простояв так некоторое время и почувствовав, что неприятные ощущения понемногу отступают, Людовик снова повернулся к девушке. - Простите мою невежливость, мадемуазель Делорм, но есть некоторые обстоятельства, о которых мне бы не хотелось упоминать... - король присел рядом с куртизанкой, уперев руки в колени. - Кто же тот ваш друг, обещавший вам билет на бал?
Мари де Лон: - Конечно-конечно! - немного поспешно ответила Марион, обеспокоенная резким "нет" короля. Куртизанка спрятала подальше свое любопытство, тем более не подкрепленное особым распоряжением Его Высокопреосвященства. Особенно сейчас, когда перед ней стояла задачка посложнее. Чье же имя назвать, кого выбрать из списка своих друзей, чтобы не обидеть этим короля. Маркиз Мирабель? Нет, сеньор все-таки испанский посланник. Ришелье? О да, лучшая каверза его врагов. Кого-то из мушкетеров или гвардейцев кардинала? Ах, нет. Конечно же герцога Бэкингема! Боже, но кого же! - Сударь, - негромко и нерешительно начала мадемуазель Делорм, - мне кажется, что это было бы неправильно: афишировать связь женатого мужчины с женщиной моего круга. Позвольте мне сохранить это в тайне. Тем более, что я не думаю, что этот человек мне уже поможет. Даже если я после этого ливня не заболею до завтра, то о костюме мне точно уже не договориться ни с одной портной. Придется моим друзьям приготовить для меня подробные рассказы о пропущенном мною бале-маскараде, - оптимистично закончила Марион.
Людовик XIII: - Вам так важно попасть на этот бал? - после небольшой паузы спросил Людовик. - Допустим, я мог бы добыть для вас приглашение. Приступы щедрости, в последние дни одолевавшие Его Величество, пугали даже его самого. Но почему бы не сделать приятное этой особе, тем более просит она о такой мелочи, раз он расщедрился на немалую сумму ради подарка для Анны...
Мари де Лон: - Правда? - Марион даже привстала на коленях, развернувшись к Людовику лицом. И ведь может же она, когда хочет, говорить правильные вещи. Какое верное оказалось решение сказать королю именно про бал! Неужели она все-таки на него попадет? Но при быстром обдумывании ей показалась слишком корыстной ее реакция на это щедрое предложение, наверное, стоило как-то скрасить нелестное впечатление. - Но, сударь, вы же меня впервые видите... И все же так добры ко мне. Право, я не заслужила... - молодая женщина очень осторожно коснулась тыльной стороны ладони Людовика своими пальцами. - Я ведь даже не знаю вашего имени, - почти неслышно добавила она.
Людовик XIII: От неожиданости этого прикосновения Людовик отдернул руку, одарив девушку таким взглядом, будто увидел самого архангела Гавриила, пришедшего возвестить о Судном Дне. - Так вы хотите попасть на бал? Говорите "да" или "нет". Грубость нередко проявлялась в поведении короля, но сейчас она была совершенно неуместна. Понимая, что поступает незаслуженно с Марион Делорм, он, тем не менее, не мог заставить вести себя иначе. Она такая же женщина, как и все прочие, вертлявая и лживая, за загадочностью скрывающая только похоть и предательство. Что куртизанка, что королева - все порождения Евы мазаны одним миром.
Мари де Лон: Марион прижала к груди руку, от прикосновения которой так разозлился сидящий рядом мужчина. Куртизанка могла по-разному объяснить грубость, сменившую галантность в поведении короля, но выбрала для себя самый неприятный вариант. А поэтому, боясь сказать еще что-то не так, Марион поспешно поднялась со скамейки и отступила к тому месту, где были разложены ее вещи. Сгребя их в охапку, она уже было хотела выйти из беседки, но остановилась у самого выхода, повернулась к Людовику, и тот смог бы увидеть слезы на ее глазах, если бы посмотрел на нее. - Простите. Пожалуйста, простите меня, сударь. Я неверно поняла вас. Еще никто и никогда не предлагал мне что-то за просто так. Никто... и я подумала, что и вы тоже... как все... А мне больше нечем угодить... Простите...
Людовик XIII: - А вы не думали, мадемуазель, что далеко не все люди подобны вашим обычным знакомым? - еще больше вскипел король, возмущенный предположением куртизанки. Негодование боролось в нем с жалостью к этой малознакомой особе, которой придется выйти под ливень, к тому же всей в слезах от его жестоких реплик. К тому же такой трогательно красивой, без светского лоска, простоволосой и полуодетой. - Стойте, - привыкнув повелевать людьми, сложно отделаться от приказного тона даже в такой необычной обстановке. - Ну и куда вы собрались, мадемуазель Делорм? Видите, какая пелена стоит. Идите сюда и сидите спокойно, если хотите, я вообще буду молчать. Немного подумав, Людовик добавил. - У меня скверный характер и неприятный язык, что поделать, так что извините, если что не так.
Мари де Лон: Благодаря монаршему "стойте", Марион уверилась в том, что перед ней король Франции, а потому куртизанка послушно замерла у выхода из беседки, опустив голову и ожидая последующих указаний. Не стала возражать она и против предложения вернуться на скамейку. Однако, как только Марион села, зажав ладони между коленями, она позволила себе возразить Людовику. - Вам не за что извиняться. Я поняла, что вы не из тех людей, которые посещают мой дом, а также не из тех, кому приходится уговаривать дам обратить на вас внимание, - следующие слова молодая женщина опасалась произносить и обеспокоенно теребила манжет сорочки. И все же она решилась: - Месье, вы понравились мне. Меня покорила ваша неожиданная галантность, участие ко мне. И внешне, месье, вы очень красивы, - Марион покраснела еще сильнее. - И расплакалась я вовсе не из-за ваших слов, вернее из-за них тоже, но... Мне стало так больно от мысли о том, что я противна человеку, мне искренне понравившемуся. Я рада остаться здесь с вами, и не только из-за дождя. И, если это возможно, и вы не возражаете, я с радостью поговорила бы с вами на любую угодную вам тему. Может быть, я могла бы что-то рассказать вам?
Людовик XIII: Если прежде король краснел от ярости на глазах у перепуганных слуг, то теперь старательно отодвигался в тень, чтобы Марион не увидела, что он, словно девица, заливается краской от не ведомых ему доселе комплиментов. В его понимании, красивые слова и похвалы внешности следовало произносить в адрес женщин, которые готовы убить целый день, чтобы добиться какой-то особенной степени завивки буклей или наложить достаточно плотный слой румян. Мужчины же, наслаждавшиеся подобными славословиями, рисовались Людовику неким подобием андрогинов, от которых толку в любом деле было еще меньше, чем от женщины - на охоте или на войне. Потому-то так странно было чувствовать, что признание девушки вызывает в груди приятное волнение, а губы сами собой складываются в тщеславную улыбку. - Как вы можете называть меня галантным? - упоминание собственной внешности Его Величество решил опустить, ибо не нашелся, что сказать в ответ. - Мои манеры никуда не годятся, особенно в отношении женщин, так что позвольте с вами не согласиться... Уверив себя в том, что лицо его достаточно скрыто в темноте, Людовик вжался головой в деревянную обшивку беседки и начал нервным движением перебирать завязки на своей сорочке. Усилием воли подавив в себе потребность спросить: "Так вы говорите каждому мужчине?" - он надеялся на то, что куртизанка поможет ему преодолеть замешательство.
Мари де Лон: - Простите, но не позволю, - улыбнулась Марион, поднимая зарумяневшееся лицо к королю. - Женщины бывают разные, и в отношении меня и моих... "подруг" ваши слова и ваше поведение не только можно, но и нужно назвать галантным. И я уверена, что вы продолжили бы вести себя со мной также, как обращаетесь к высокородным дамам, если бы я по глупости вас не обидела. Я боялась, что своим признанием о себе стану противоречить вашей нравственности, и вы не пожелаете более со мной ни общаться, ни видеть меня. Однако же, вы наоборот предложили свою помощь. И это было так... по-дружески, что я совсем забылась. Простите меня вместе с моей ненужной и утомительной многословностью, - Марион смущенно опустила взгляд, потому что уже непозволительно долго позволила себе смотреть в лицо Людовику. Ей очень хотелось рассмотреть эмоции, которые могли отразиться в мимике короля, но тень этому препятствовала.
Людовик XIII: Что ответить Марион, король попросту не нашелся. С каждым ее словом его смущение росло, как снежный ком, и теплые слова, будь они сказаны от сердца или неискренне, заставляли Людовика чувствовать совершенным олухом, не способным произвести на свет связную фразу. С дамами ему приводилось разговаривать об их мужьях, обеих королевах, о дворе, как нынче с принцессой де Гонзага, или просто о погоде, но никогда до сих пор разговор с прекрасным полом не касался его самого, разве что матушка по-родительски отчитывала отпрыска за тот или иной шаг или давала советы. Королева Анна только слушала и была холодна... Хранить длительное молчание было бы невежливо, а потому Его Величество только пожал плечами, изобразив на лице некое подобие улыбки.
Мари де Лон: Король совсем ушел в тень, и Марион начала уже почти откровенно нервничать. Невозможность разглядеть эмоции на лице собеседника доводила ее до паники, потому что, например, в данный момент, она совсем не представляла, что же ей делать дальше. Вроде бы Людовик улыбнулся, как ей показалось, но вряд ли в этом мимическом упражнении была искренность. "Я все-таки достала его своей болтовней, и мне следует хотя бы пару минут помолчать? Или же он просто не знает, что мне ответить, и мне как раз лучше продолжить что-то говорить? Но мне в голову не приходит ни одна достойная разговора тема, " - пребывая в серьезном замешательстве, думала Марион. Женщина уже хотела решиться признаться Людовику в том, что она его узнала... но боязнь того, что король тогда закроется от нее совсем, пересилила. Тогда куртизанка смущенно улыбнулась, пробормотала себе под нос что-то похожее на "Ну вот, как я и думала. Простите, пожалуйста. Я умолкаю", поджала колени к груди, и обхватила их руками. Она чувствовала, как встают дыбом волоски на коже, пытаясь сохранить ускользающее тепло. Марион снова, как и до прихода Людовика, "нахохлилась" и... прежде чем уткнуться замерзшим кончиком носа в колени, посмотрела на короля, размышляя, не замерз ли и он тоже. Ее губы приоткрылись, желая озвучить вертевшийся на языке вопрос, но так же беззвучно закрылись и снова растянулись в улыбке, одновременно смущенной и какой-то заботливо-нежной.
Людовик XIII: Заметив, что девушка изрядно озябла и теперь поеживается от холода, Людовик с досадой посмотрел на свою собственную одежду - она была такая же мокрая, как и у его нечаянной соседки, так что предложить ей накинуть на плечи камзол он никак не мог. Если сам он привык к подобным природным напастям, неоднократно попадая под ливень во время охоты, то столь хрупкое на вид создание вряд ли сумеет избежать нескольких дней простуды, если немедленно не согреется. К тому же она была настолько хороша собой, что было невежливо даже с его стороны оставаться безучастным. Не видя ничего подходящего для спасения одной из своих подданных, которая была так любезна и не узнала его - или сделала вид, что не узнала, - король присел рядом с ней. - Если вы не возражаете, позвольте я... Что, "погрею вас"? Сдается, подобные слова женщины такого сорта расценивают как вполне недвусмысленный намек, если верить россказням Бассомпьера и Бельгарда. "Приобниму вас, чтобы вы не замерли"? Тоже неудачно. А потому Его Величество обошелся молчанием, вплотную придвинувшись к Марион и положив ей руку на плечо. К счастью, видеть, как густо краска залила его и без того смущенное лицо, она не могла...
Мари де Лон: - Yahooo! - проснеслось в голове у Марион... Простите, Ваше Величество, не сдержалась Получив недвусмысленное подтверждение расположения к ней Людовика, Марион широко улыбнулась, впрочем, как и король, спрятав свое лицо от собеседника. Ведь мужчина даже без озвученных просьб исполнил сразу несколько ее желаний. Начиная с того, что ей на самом деле было холодно, и заканчивая тем, что подобное проявление заботы льстило куртизанке. Марион еще ближе пододвинулась к Людовику, прислоняясь к его боку и повернув лицо к его плечу. - Спасибо вам. Вы так добры ко мне... - с ее губ почти сорвалось "Ваше Величество", но она вовремя себя одернула. И, прикусив язык, потерлась замерзшим кончиком носа о тело короля. Ее поджатые колени также немного наклонились в сторону мужчины, и Марион ощутила потребность, на исполнение которой ей требовалось разрешение. - Вы позволите? - уподобляясь Людовику, женщина не стала словами уточнять свои намерения, а разомкнула свои переплетенные пальцы и, заведя одну руку за спину короля, вторую направила к его груди, недвусмысленно показывая, что она хочет обнять своего спасителя от холода. И, надеясь, что этот ее жест не будет неправильно истолкован и отвергнут, заговорила: - Вы не согласились со мной, когда я назвала вас галантным по отношению к женщинам. Однако, вы очень предупредительны, заботливы и готовы исполнить желание дамы. Разве это не галантность?
Людовик XIII: - Н-нет... не думаю. Большего в такой ситуации Людовик сказать не мог. Душа его оцепенела от страха, вызывали который две прямо противоположные причины. С одной стороны, все глубины Ада разверзлись перед ним под явственное грохотание голоса исповедника-иезуита, с другой же - собственная неловкость и неуклюжесть встала непреодолимым препятствием между ним и Марион. Она сидела рядом с ним, теплая, живая и осязаемая, касалась его груди, искушая его хваленую добродетель и с каждым мгновением все больше напоминая о том, что его отец остался в людской памяти не только как человек, даровавший мир истерзанному войной королевству, но и как неисправимый дамский угодник, продолжавший преследовать женщин до последних дней своей жизни. Можно было встать и покинуть беседку, рискуя совершенно вымокнуть под дождем, который и не думал утихать, однако все тело мужчины напряглось с такой силой, что он не мог пошевелиться, так что бегство и спасение души временно откладывались. Рано радуетесь, мадемуазель де Лон, теперь Вам придется брать инициативу в свои белые ручки *вздохнул* Удачи Вам!
Мари де Лон: Последняя фраза была произнесена тем неуверенным тоном, который в другое время мог бы означать желание собеседника прекратить разговор. Но сейчас смысл его был прямо противоположным. Беседа плавно перетекала в ту форму, когда сказанное уже не так важно, и цель его только одна – много раз, не называя ничего прямо, сообщить второму, какие эмоции и желания действительно скрыты за словами. Марион почувствовала себя гораздо увереннее. Конечно, нельзя точно знать, что ее собеседник, неожиданно настолько понравившийся ей, вспомнив о том, кто он и кто она, не уйдет. Но Марион была бы не Марион, если бы ее смущала возможность развития событий, далекая от желаемой. Она чуть крепче прижалась к мужчине и, понизив голос почти до шепота, отчего атмосфера в беседке стала еще более интимной, продолжила разговор: - Вам не по душе слово галантность? Можно, я позволю себе помечтать и попробую угадать причину, побудившую вас предложить мне помощь? Или вы предпочтете скрыть ее от меня?
Людовик XIII: Людовик ощущал себя попавшим в западню, вырваться из которой не представлялось возможным как ввиду незнания способа спасения, так и отсутствия сил и желания это делать. Когда его духовник услышит о невообразимой встрече в парке, страшно подумать, что сделается с достопочтенным иезуитом, привыкшим считать, что все плотские порывы его подопечного направлены исключительно на молодую королеву. - Не знаю, - по-прежнему промямлил король, надеясь, что Марион догадается не терзать его подобными вопросами, а предпримет что-нибудь, что позволило бы ему почувствовать себя более уверенно и не так глупо. - Не знаю, а что еще надо было сделать? Любой бы так поступил, разве нет?..
Мари де Лон: - Любой? - Марион тихонько засмеялась. - Конечно, вы правы, любой, кто оказался бы на вашем месте, и любой, кто обладал бы теми же качествами, что и вы, безусловно, поступил бы так же. Но, боюсь, это невозможно. - Марион попыталась заглянуть в лицо собеседника, но тщетно - тень надежно прятала его. Однако то, как были произнесены им последние слова, кажется, выдавали досаду и даже раздражение, а допускать это в планы куртизанки не входило. - Но к чему нам обсуждать это злосчастное приглашение, если оно уже совершенно не нужно мне? Время упущено. Не знаю, как вам, но у меня, кажется, нет никаких причин обижаться на капризы погоды - ведь не будь дождя, я не встретилась бы здесь с вами. Впрочем, боюсь, я уже наскучила вам своей болтовней. Одно ваше слово, даже один намек, и я замолкаю. Мы можем просто слушать дождь. Я уверена, что холоднее от этого не будет.
Людовик XIII: - Ну зачем вы так? - несколько смягчившись, отвечал Людовик. Кажется, он был огорчен предположением Марион. - Разве я такое говорил?.. Проводить время в молчании казалось ему еще худшей возможностью, нежели мучиться с поиском ответов на вопросы, неизменно заставлявшие его чувствовать себя беспомощным, хотя угрюмство и не было чуждо Его Величеству.
Мари де Лон: Хотя Высочайшее разрешение и было получено и разговор можно было продолжать, однако Марион не торопилась. Она боялась коснуться, пусть даже случайно, тех причин, которые вынудили ее собеседника быть здесь, а не за теми освещенными окнами дворца, за которыми ему и предполагалось находиться. Куртизанка догадывалась, что они могут быть не самыми приятными. Голос Людовика явно смягчился, и она опасалась обратной метаморфозы. - Думаю, я не могу поведать вам ничего, что могло бы действительно заинтересовать вас, скорее наоборот. Но вы ... могу я просить вас рассказать мне что-нибудь, что по-настоящему интересно вам? О чем-нибудь, что помогает вам отвлечься от неприятных мыслей или событий? - Марион вспомнила, что ее собеседник склонен слышать не только то, что ему хотели сказать, но и то, чего боялся услышать, и продолжила. - Только не сердитесь, пожалуйста, и не примите мою просьбу за желание услышать нечто, похожее на исповедь. Я спрашивала о том, что вас интересует, но не волнует или тревожит. Интересующее рассказчика не может не тронуть слушателя.
Людовик XIII: От неприятных мыслей Его Величеству неизменно помогала охота, когда, в азарте погони, он забывал даже о самых невыносимых горестях. Но не заставлять же эту особу беседовать о лошадях и обаках, описывая преимущества псовой охоты перед стрелковой или же размышляя о сходстве этого занятия с войной, достойной благородного человека. Музыка, еще одна страсть короля, равно как и совершенно не монаршая любовь к возне в кухне, виделась ему той областью, в которой слова значили совсем немного. - Расскажите о себе. О вас говорят столько всего, что вы уже сделались едва ли не легендой, - слабо улыбнулся Людовик.
Мари де Лон: - О себе? - Марион совершенно искренне удивилась. "Неужели он ... застенчив?" - мелькнула у нее догадка, казавшаяся слишком невероятной. Она предприняла еще одну попытку заглянуть в лицо собеседника, увидеть хотя бы мельком выражение его глаз, но этим вечером тени были явно настроены играть против нее, и разглядеть ничего не удавалось. - Сударь, вы опять удивили меня. Меня никто никогда не просил рассказывать о себе. - Это утверждение было не совсем правдиво, но так как озвученные мысли Людовика были явно далеки от тех вопросов, которые ей обычно задавали, Марион не сильно грешила против истины. - Обычно те, кто приходит в мой дом, предпочитают быть не только моими гостями, но и главными героями наших бесед. - То, что визитеры также довольно охотно задают вопросы, касающиеся тех, кто посещал ее дом ранее, опустить было не только простительно, но и необходимо. - Впрочем, не подумайте, что я жалуюсь на них за это. Их жизнь гораздо богаче на события, нежели моя, их мысли и суждения гораздо интереснее, а их разговор восхитителен, так что я считаю себя осчастливленной тем, что могу слушать их. Уверяю вас, сударь, во всем королевстве вы не найдете более благодарной слушательницы. Тут Марион, почувствовав, что ее тело начало неметь, ненадолго - чтобы собеседник только успел пожалеть, но не вздохнуть с облегчением - высвободилась из венценосных объятий и потянулась. Вернувшись обратно, она будто случайно провела рукой по волосам собеденика и как можно более безмятежно спросила: - Но что же вам рассказывали обо мне? Судя по тому, что вы еще находитесь здесь, со мной, рассказчики не были моими недоброжелателями. - Голос Марион стал совсем бархатным.
Людовик XIII: Полчаса назад он желал всему евиному отродью гореть в адском пламени, дабы смрад их предательства распространялся по Преисподней, внушая душам грешникам и самому дьяволу ужас; теперь же он неосознанно был готов поменять мнение о женщинах, хотя бы о некоторых из них, которые умели каким-то дивным образом успокоить своих собеседников мужеского полу, заглушая не только смятение в их душах, но и доводы разума, настойчиво призывавшего поостеречься доверительных речей, мягких прикосновений и жарких объятий - того, что проповедники всех мастей называли силками и ловушками для мужчин. Легкое касание руки Марион - и Людовику почудилось, будто огонь пронзает его кожу, но огонь не испепеляющий, а ласковый и согревающий. Желания же, им порождавшиеся, были отнюдь не теми, которые добрые христиане должны были испытывать к ближним своим, если только их не связывал освященный Церковью союз, но о предполагаемых укорах духовника Его Величеству, всегда столь щепетильному в подобных вопросах, отчего-то захотелось позабыть. То ли чары мадемуазель де Лон были способны сломить волю даже самого сурового аскета, то ли мысли об измене королевы, низкой и невыносимой, подталкивали ее супруга к ответной мести - но сейчас ему хотелось как можно быстрее миновать этот этап ухаживаний и заигрываний, в которым дамы и некоторые кавалеры находили особенную прелесть, а у него самого вызывали оторопь и растерянность. - Полагаю, да, - с некоторой запинкой отвечал король. - Я не люблю сплетни, так что не могу похвастать глубокими познаниями парижской салонной жизни, простите... Он перехватил руку Марион и сжал в своей, ощущением наслаждаясь миниатюрной хрупкости женской ладони, теплом женского тела, кокетливо выгибавшегося в опасной для него близости, и звуком по-кошачьи мягкого голоса. Еще один жест или слово со стороны этой дамы - и Людовик уже вряд ли бы смог отвечать за свои поступки.
Мари де Лон: Пожатие, которым ее наградили, было таким сильным, что Марион пришлось закусить губу, чтобы не вскрикнуть. - Я охотно прощаю вам ваше незнание, - куртизанка улыбнулась одной из своих самых обворожительных улыбок, забыв, что ее собеседник лишен возможности испытать на себе всю ее силу, - и даже благодарна вам за него, ведь теперь наше ... такое близкое пребывание рядом не отравлено никаким предубеждением. Только ... - Тут Марион чуть приподнялась, вытянулась и прошептала, почти касаясь губами уха Людовика: - Осторожнее, сударь. Если вы будете вкладывать все свои эмоции и желания в одно лишь пожатие, то вы оставите меня без руки.
Людовик XIII: - Простите, - только и выговорил Людовик, ослабляя руку, но не убирая ее, а скользя выше, под широкий рукав рубашки, тогда как, не в силах долее вспоминать о христианских добродетелях, он принялся со всей неистовостью целовать ту, которую должно было избегать, как запретного плода и прямого пути к адским вратам, впиваясь в ее губы и дрожа от восторга.
Мари де Лон: "Кажется, сегодняшний день решил снова мне улыбнуться." - Пронеслось в голове Марион. - "Что бы не сдерживало Его величество еще пару минут назад, он явно предпочел забыть об этом". Глаза куртизанки заблестели, чего, увы, увидеть было невозможно. Она легким движением перебралась туда, где мечтала оказаться, - на колени Людовика, обвила его шею руками и уже отдалась волнующим ощущениям, как вдруг на ее щеку упала капля. Марион подняла голову вверх, и еще несколько капель брызнули ей в лицо и, скатившись по шее, ручейками потекли под рубашку. Видимо, крыша беседки не была идеальна, и результат этой неидеальности оказался аккуратно над головами целующейся пары. - Сударь, кажется дождь все-таки нашел нас - видимо, он не может простить нам нашего уединения, - голос Марион дрожал, - но это ведь не помешает нам, правда?
Людовик XIII: О нет, Людовику, распаленному близостью этой женщины, помешать уже ничто было не в силах. Он не обращал ровным счетом никакого внимания на дождь, проникавший даже под своды беседки, и не желал отвлекаться на разговоры, тем более что в тех из них, которые велись с дамами, он бывал не слишком убедителен. - Нисколько, - обрывисто отвечал король, не отрываясь от лица Марион, лаская ее хрупкое гибкое тело, тепло которого он ощущал сквозь двойной слой тонкого полотна. Усмотрев в словах куртизанки то ли намек, то ли призыв, он отозвался на него, сделав это с присущей ему солдатской прямотой: сочтя пол беседки достаточно удобным, он уложил на него Марион, а сам вызвался послужить ей живой защитой от дождевой влаги.
Мари де Лон: Пол был ледяной и мокрый, сверху капало, словно и не было над головой никакой крыши, но для Марион это было неважно - ни врожденный авантюризм, ни желание подчиниться мужчине, с почти грубой силой положившему ее на пол, не оставили желанию сопротивляться ни малейшего шанса. - Я не сомневалась в вашем ответе. - Скорее выдохнула, чем сказала Марион, и ... растворилась в эмоциях и чувствах.
Людовик XIII: ...В чувство Людовика привел ожесточенный стук капель по стенам беседки. Дождь бил наотмашь, создавая плотную завесу мутно-белесого цвета, приобретавшего особенно зловещий оттенок в вечернем сумраке. Подобное природное явление сын Генриха Повесы воспринял бы как грозное предостережение от искушения и грехопадения, будь он менее одурманен прелестями Марион Делорм, столь неожиданно возникшей на его пути после жесточайшего потрясения. Но было слишком поздно. Впрочем, раскаянье, которое, как он полагал, должно немедленно охватывать прелюбодея, терзая его, словно дьявольский огонь, не спешило проявляться. Почувствовав, как прохладный ветерок начал окутывать их неподвижные тела, Людовик нехотя привстал, помогая женщине покинуть их импровизированное ложе.
Мари де Лон: Марион, внезапно почувствовав холод, медленно поднялась с пола и, поскольку возможности согреться в мужских объятиях уже не было, занялась своей одеждой. Последня была абсолютно мокрой, как и рубашка, остававшаяся на ней, - результаты посещения беседки оказались несколько неожиданными и даже в чем-то прямо противоположными. Но Марион не жаловалась, ведь день оказался богатым на приятные сюрпризы, последний из которых был самым неожиданным. Куртизанка, желая прервать молчание, а также сказать приятное мужчине, разделившему с ней холодный и мокрый пол беседки, повернулась к Людовику: - Надеюсь, что вы, как и я, готовы простить этому вечеру его погоду и что вам, как и мне, есть за что благодарить его. - Марион немного поколебалась, но удержалась от того, чтобы дотронуться до своего уже-опять-собеседника. - И если Вам когда-нибудь захочется вспомнить то, что происходило в один дождливый вечер в одной беседке, то я не буду делать вид, что ничего не помню. - Марион мысленно поблагодарила Людовика за то, что он не стал раскрывать свое инкогнито, благодаря чему в разговоре она могла позволить себе некоторую вольность.
Людовик XIII: - Могу ли я принять ваши слова за позволение еще раз увидеть вас, мадемуазель де Лон? Ожидать от себя такого вопроса, равно как и предшествовавших ему поступков, он никак не мог, а присутствуй в беседке третье лицо, знавшее Его Величество и ранее, он бы подумал, что короля подменили, настолько поведение последнего отличалось от его привычного нежелания вступать в какие-либо разговоры с дамами, подававшего повод злым языкам распространять дурные слухи, будто Людовик имел те же странные склонности, что и последний Валуа. - Я знаю, что у вас множество поклонников, которые отличаются куда более веселым нравом, нежели я, но все-таки... - он немного замялся, вглядываясь в ставшую уже непроглядной темноту в парке. Некое внутреннее чувство подсказывало королю, что Марион его узнала, и потому был еще больше благодарен ей за то, что несоблюдением церемонностей она позволила ему насладиться их встречей в полной мере. Впрочем, чрезмерная склонность в сомнениям касательно собственой персоны заставляла его думать, что все случившееся имело место быть исключительно из-за того, что человеку его звания отказать было нелегко.
Мари де Лон: Марион низко опустила голову, чтобы исключить даже призрачную возможность того, что смятение, отразившееся на ее лице, будет увидено. Она никак не могла поверить в то, что мужчина, стоявший перед ней, был настолько скромен, что мог нуждаться в ее поощрении и одобрении. На секунду Марион даже усомнилась в правильности своих догадок, однако она уже настолько уверилась в том, что перед ней Его величество, что сомнения были быстро отброшены. - Оставьте веселый нрав мне - мужчине не пристало щегоглять им. Вам гораздо больше идет ваша прямота и нелюбовь к куртуазным беседам. - Марион говорила правду, если, конечно, не считать за лукавство то, что подобные беседы, хоть и в другом исполнении, также привлекали ее. - И, пожалуйста, не сомневайтесь в моей искренности и не заставляйте этим повторять мое приглашение дважды. - Куртизанка тихонько засмеялась. - Женщине, даже такой, как я, сложно это сделать, даже если ей этого очень хочется. - Произнося это, Марион подошла к Людовику и, переплетя пальцы своих рук с его, нежно, почти по-дружески, поцеловала.
Людовик XIII: Теперь-то Людовик начал понимать, что, помимо красоты и умения доставить ни с чем не сравнимое удовольствие, так влекло кавалеров разного возраста и звания к мадемуазель де Лон: в ее обществе всякий мог чувствовать себя свободно и не притворяться кем-то иным, нежели он был на самом деле, находя понимание и заботу, за что Его Величество был вдвойне благодарен своей неожиданной подруге. - Тогда я стану смиренно надеяться на скорейшее свидание с вами, - так же тихо проговорил король, отвечая на поцелуй женщины. - И в обстановке, более подходящей, чем эта. Чувствуя, что его снова начинает охватывать волнение, противостоять которому вскоре сделается до крайности сложно, он немного отстранился и виновато улыбнулся Марион. - Простите, что моя несдержанность доставила вам некоторые неудобства... Не сочтите меня невежливым, но мне необходимо вернуться во дворец. Дела... Людовик взглянул на одежду куртизанки и свою собственную, сиротливо свисавшую со скамейки. - Если желаете, я проведу вас вовнутрь, чтобы вы обогрелись, либо пришлю кого-нибудь из слуг, чтобы они проводили вас до кареты...
Мари де Лон: Услышав последний вопрос, Марион вдруг поняла, что не очень представляет себе, что же ей делать дальше. С одной стороны, появилась возможность попасть туда, куда она и стремилась в начале столь затянувшейся прогулки. С другой стороны ... Марион посмотрела на одежду и сапоги, вобравшие в себя воду, достаточную для небольшого озера, подумала о том, сколько времени она провела в беседке и вспомнила о мужчине, который спал, а может, уже и не спал, по ее милости в ее доме, и медленно проговорила: - Спасибо, но думаю, что мне не стоит заходить во дворец. - Марион не хотелось совсем отказываться от предложенной заботы, и она подумала, что вполне сможет покинуть беседку до прихода сюда слуг, которые будут присланы для того, чтобы проводить ее до несуществующей кареты.
Людовик XIII: - Тогда, надеюсь, вы не будете держать на меня зла, если я сейчас вас покину... - извиняющимся голосом пробормотал Людовик, смущавшийся все больше, несмотря на то, что произошло между ним и Марион накануне. Он подобрал со скамейки бесформенную груду, в которую превратился его бархатный камзол, после чего, немного помявшись, взял женщину за руку и привлек ее к себе. - Вы действительно чудо, Марион, гораздо лучше, чем о вас говорят... - благодарно поцеловал куртизанку король, поклонился и, резко повернувшись на каблуках, покинул беседку. С шага он вынужден был перейти на бег, не только из-за дождя, но и из-за опасения, что не сможет устоять перед искушением вернуться, если успеет обернуться.
Мари де Лон: Марион проводила взглядом уходящего мужчину. "Лучше, чем обо мне говорят? Значит, говорят обо мне все-таки плохо? Это хорошо." - Придя к такому, на первый взгляд, нелогичному умозаключению, она села и начала натягивать мокрые насквозь сапоги. Марион спешила и поэтому старалась не замечать того, что одежду можно выжимать. Через несколько минут, окинув беседку прощальным взглядом, в котором можно было прочитать легкую грусть по бывшему, она выскользнула под дождь.
Людовик XIII: Эпизод завершен.
полная версия страницы