Форум » Пале Кардиналь » Ни сна ни отдыха... 17 июля, около двух часов ночи » Ответить
Ни сна ни отдыха... 17 июля, около двух часов ночи
Dominique:
Ответов - 26, стр:
1 2 All
Dominique: Путь до Пале-Кардиналь занял меньще получаса, но, подходя к черному ходу, дверь которого он закрепил одной из купленных накануне булавок, Шере почти не держался на ногах. Перед мысленным взором его то и дело возникало жадное лицо Охотника, толстый язык, быстрым движением облизывающий губы, насмешливые глаза-щелочки, в которых однако таился такой адский холод, что снова и снова его пробирала дрожь. Знал, он все знал, и только ждал своего часа, гоняясь за давней своей мечтой – может, у него был какой-то известный лишь ему порядок: сначала рыженькая в церкви, потом дворяночка, потом… потом он сам, она сама, Доминик, почти забывшая уже, что у нее есть имя, вспоминающая о самой себе четыре дня в месяц, когда лезвие ножа, по которому она ходила, казалось, впивалось в самую ее плоть… Если бы неведомая мадемуазель де Кюинь появилась бы сейчас перед ней на мокрой улице, Шере не задумался бы ни на миг, что эта искупительная жертва тоже, надо полагать, хочет жить, и молился бы только об удаче… но, спеша домой под дождем, он в достаточной мере оставался самим собой, чтобы даже радоваться, что этого искушения ему удалось избежать. Мысль о бегстве вновь мелькнула в его голове и тотчас же была отброшена – не сейчас, не после нескольких бессонных ночей подряд, не тогда, когда завтра его ждет встреча с сыном – последняя встреча. Обрывок плана – заходил ли мальчик к князю? – потонул во внезапном приступе отчаяния, сколь веревочке не виться… от этой угрозы его никто не спасет, даже сам кардинал, вздумай он почему-либо взять на себя заботу о своем секретаре… не прийди он сегодня к Охотнику, ничего бы не знал до того самого момента, когда… Тошнота подкатила к горлу, и Шере вцепился в стену, постоял, покачиваясь, с минуту, прежде чем найти в себе силы опуститься на корточки и дрожащей рукой выдернуть из порога булавку, позволявшую двери со стороны казаться закрытой. Механически он попытался воткнуть ее в отворот куртки, но внезапно ослабевшие пальцы не удержали даже этой ноши. Беззвучно чертыхнувшись, Шере поднялся на ноги и осторожно скользнул внутрь.
Луи де Кавуа: ...И оказался в крепких руках гвардейцев, что поджидали возможного гостя по обеим сторонам двери. - Добрый вечер, - послышалось из темноты. Перед носом секретаря блеснул кончик шпаги. Несколько мгновений стояла тишина, потом кто-то зажег свечу. Увидев, кто попался в ловушку, Кавуа разочарованно убрал оружие в ножны. - Это вы, месье Шере? На незапертую дверь получасом ранее наткнулся ночной патруль. Во дворец кардинала уже дважды проникали незваные гости, и гвардия проявила изрядное рвение, тут же послав за капитаном и оставшись охранять вход. Обнаруженная в пороге булавка навела Кавуа на мысль, что дверь не просто забыли закрыть с вечера. Охотничий азарт заставил капитана остаться с гвардейцами и посмотреть, кто на этот раз собирается почтить дворец тайным визитом. Несмотря на то, что гость был хорошо знаком в Пале-Кардиналь, хватка на его руках не ослабевала. Слух о том, что Шере однажды обвел охрану Ришелье вокруг пальца, никак не мог пойти секретарю на пользу в общении с гвардией, что отлично показал днем пример Каюзака.
Dominique: Колеблющийся огонек свечи озарил знакомые красные плащи, и Шере снова обрел некоторую способность воспринимать происходящее. Смешно сказать, но в этот миг он испытывал только облегчение – такое, что оно могло даже отразиться на его обыкновенно невыразительном лице. – Добрый вечер, – отозвался он совершенно механически: если у него и были какие-то мысли, ни одну из них невозможно было бы выразить словами.
Луи де Кавуа: «Ну и кого он рассчитывал здесь встретить?» - мысленно озадачился капитан, откровенно рассматривая добычу. Приветствие секретаря походило бы на издевательство, не будь он таким... Встревоженным? Напуганным? - Надеюсь, ваша прогулка была приятной, - с оттенком язвительности сказал Кавуа. – Вы решили выиграть пари повторно? На хмурых лицах гвардейцев можно было прочитать практически все, что они думают по этому поводу.
Dominique: Откровенная враждебность на лице одного из державших его гвардейцев все же казалась менее опасной чем ядовитая ухмылка на губах другого, и Шере, пусть еще и не в состоянии обдумывать происходящее, смутно понимал, что присутствие капитана, при всем нескрываемом его ехидстве, было ему только на руку. Одному Богу известно, что может взбрести в голову этим молодцам, останься они наедине с тем, кого им предложили в качестве козла искупления – хотя, подсказала медленно возвращавшаяся способность думать, до фантазии Охотника им далеко. – Я выполнял поручение графа де Рошфора, – почти беззвучно ответил он и, не сдержавшись, чихнул.
Луи де Кавуа: - Граф де Рошфор поручил вам тайно покинуть Пале-Кардиналь и так же тайно вернуться? – Кавуа помолчал немного, с нескрываемой иронией глядя на секретаря. – В таком случае он, должно быть, не откажется подтвердить ваши слова? Капитан демонстративно задумался. - Может, мне навестить графа, чтобы он развеял мои сомнения? Вы можете подождать здесь, или в более подходящем помещении... Скажем, в караулке. Кавуа не слишком сильно поверил в то, что первое проникновение во дворец осуществил Шере, и твердо намеревался проверить это на практике. Но теперь, когда секретарь фактически попался с поличным... А почему бы нет, собственно. Взгляд капитана оценивающе скользнул по фигуре пленника. В прошлый раз там была веревка, обвязанная вокруг одного из дымоходов. Сможет Шере влезть по веревке на крышу Пале-Кардиналь? Кроме того... Либо у секретаря был сообщник, который сбросил ему веревку с крыши, чтобы Шере мог забраться наверх, либо в первый раз он лез вовсе без веревки.
Dominique: Как бы ни отнесся к его ответу Кавуа, хватка на его предплечьях еле заметно ослабла, хоть и не до такой степени, чтобы позволить ему сбежать, если бы у него было такое намерение. Мысленно поздравив себя с правильно выбранным ходом (в полном соответствии с истиной – как же удачно он решил поспрашивать Веснушку о Пятнистом!), Шере поднял на капитана непритворно усталый взгляд. – Я подожду там, где вы прикажете, – прошептал он. Даже в нынешнем своем состоянии он понимал, что любой другой ответ ухудшил бы его положение. Успел ли лейтенант пожаловаться на Рошфора своим сослуживцам? Сможет ли имя графа как-то защитить его? Безумно хотелось надеяться, что гвардейцы все же не дойдут до рукоприкладства, зная, что их капитан должен вернуться, но даже если дойдут… не улучшит ли это его положение? Кто знает, может, стоит ему снова надеть юбку, и Охотник попросту потеряет к нему интерес? Он резко встряхнул головой, тщетно пытаясь сбросить так некстати подкрадывавшуюся сонливость.
Луи де Кавуа: Убедившись, что хотя бы отчасти Шере не лжет – иначе наверняка попытался бы выкрутиться из положения – Кавуа решил не тревожить Рошфора прямо сейчас. В конце концов, время до утра секретарь отлично проведет под стражей – мало ли, что еще взбредет в эту голову. Незапертые и неохраняемые входы в Пале Кардиналь капитана решительно не устраивали как таковые. Особенно ночью. Независимо от того, куда и с каким поручением ходил Шере, да еще втайне от всех, включая гвардию Ришелье. Кавуа готов был весьма нелестно отозваться о Рошфоре. Если выданное им поручение и вправду было таким тайным, граф мог хотя бы позаботиться о том, чтобы посланец свободно покинул дворец, минуя гвардейцев. И не опасался, что его примут за вора или лазутчика и убьют на месте... А ведь такой вариант развития событий вовсе не был иллюзорным. - Месье Шере. Охрана Его Высокопреосвященства – дело важное и нужное, от этого зависит и благо Франции в том числе. Вы согласны со мной?
Dominique: Неожиданная перемена темы застала Шере врасплох, и его лицо само собой приняло привычное растерянное выражение. Вопрос был риторическим, но все же требовал ответа, а молча поклониться ему не позволяли все еще удерживавшие его гвардейцы. – Разумеется, ваша милость. Как он и предполагал, Кавуа не спешил бросаться на поиски Рошфора, скорее всего, крепко спящего дома, и такое положение дел Шере более чем устраивало: ни малейшего желания сообщать графу о почти полном отсутствии результатов у него не было. На мгновенье приступ раздражения отвлек его от других мыслей – ну вот что бы стоило Рошфору рассказать, кого он ищет и почему? Знал бы он больше, так может, и Веснушка бы ему больше сказал…
Луи де Кавуа: Гвардия, сообразившая уже, к чему клонит капитан, старалась не ухмыляться слишком откровенно, но удержаться было трудно. Кавуа не торопился. - Месье Шере, я очень вас прошу – в следующий раз... Если он будет... Не оставляйте за собой незапертых дверей. Я искренне думал, что сейчас появится куда более опасная птица – скажем, какой-нибудь заговорщик, - капитан помолчал немного, чтобы последние слова звучали выразительней. – Убийца. Поджигатель. Кавуа обвел взглядом подозрительно довольную гвардию. - А вместо этого явились вы, и рассказываете мне о поручении от графа Рошфора. Право, я разочарован...
Dominique: Оторопевшее лицо Шере как нельзя лучше подходило человеку, для которого и нужен был избранный капитаном тон, какие бы мысли не проносились сейчас в этой растрепанной и мокрой голове. Сам того не заметив, он вернулся к обычному своему состоянию, как если бы не было вовсе безумной беседы в Нельской башне, и понимание, насколько близко от смерти он оказался, взявшись за дверную ручку, не могло не произвести на него впечатление. Бледность его стала столь явной, что ее нельзя было уже списать на усталость или холод, и что с того, что при этом он думал и о других вещах с отстраненностью зрителя в театре? – Я не убийца, – пробормотал он, тщетно пытаясь сдержать дрожь. А что если как раз так Валетта и попал во дворец, через черный ход? Видит Бог, любой мало-мальски толковый домушник отпер бы эту дверь за пару секунд – даже он сам смог бы это проделать, пусть и не так быстро, а так как итальянца интересовали только комнатушки прислуги, то и гвардейцев он мог не опасаться, до сегодняшнего утра этот вход их совершенно не занимал…
Луи де Кавуа: - Допускаю, не убийца, - серьезно согласился Кавуа. – Итак, месье Шере, раз уж вы здесь... Мне потребуется ваша помощь. Гвардейцы переглянулись. По их мнению, секретаря явно следовало запереть где-нибудь до утра, пока Рошфор лично не придет выручать своего агента. Кавуа знал графа лучше... Кроме того, Шере пока был нужен капитану в ином качестве. - Тардье, принесите веревку, - попросил Кавуа одного из своих солдат, и тот удалился с видом человека, посланного с поручением государственной важности.
Dominique: Сердце Шере, на мгновенье замершее от слова «веревка», почти сразу гулко забилось снова: ждать помощи от повешенного не приходится, да и не за что было его вешать… то есть было за что, конечно, но Кавуа этого знать не мог. Несмотря на неизменно любезный тон капитана, столь отличный от манер графа де Рошфора или Брешвиля, Шере все же начинал его ненавидеть: что-то подсказывало ему, что гвардеец вполне намеренно ищет способов его запугать… что, видит Господь, было несложно. Воспоминание о широкой улыбке Охотника попыталось было пробиться в его сознание, но Шере решительно подавил его и дождался возвращения Тардье, не поднимая глаз и не издавая ни звука несмотря на пробиравший его озноб: для промокшего до нитки человека в каменной махине дворца было совсем нежарко.
Луи де Кавуа: Догадка Доминика была верной, но не в этот раз. Увлеченный идеей, Кавуа просто не подумал о том, что и без того напуганный человек может воспринять фразу о веревке как угрозу повешения. Действительно, было бы не слишком умно просить человека о помощи и тут же затягивать петлю на его горле... Итак, гвардеец вернулся с указанным предметом, и капитан вновь обратился к секретарю: - Месье Шере, покажите мне, где и как вы в прошлый раз проникли в Пале-Кардиналь. Насколько я понимаю, в прошлый раз вы пользовались веревкой, и если она вам потребуется, только скажите.
Dominique: Если бы проклятия имели хоть какую-то силу, то жизни синьора ди Валетта, лейтенанта де Брешвиля и его высокопреосвященства обогатились бы совершенно незабываемым опытом, который был обыкновенно доступен лишь самым отбросам парижского преступного мира, и капитан де Кавуа не замедлил бы присоединиться к ним – но пожеланиям Шере суждено было остаться погребенными в его мыслях. Тем не менее сразу ответить он не сумел, а когда голос вернулся к нему, то ничто в нем не выдало бы его чувств. – Ваша милость… по веревке проще спускаться чем подниматься. В прошлый раз я попал в Пале-Кардиналь через дверь. И то и другое было чистой правдой, но пускаться в подробности ему крайне не хотелось. Богатый опыт говорил ему, что люди никогда не обращают внимания на то, как выражен ответ, немедленно переводя его в то, что ожидают услышать, а значит, и капитан де Кавуа вряд ли осознает, что «прошлый раз» может означать разные вещи, а из неопределенного «проще» вовсе не следует, что это было проще для определенного Шере во вполне определенный момент. Единственным, кто до сих пор ловил его на подобных уловках, был Лампурд – но Лампурд был одним из немногих, кто действительно слушал, что ему говорили… что только подтверждало давние подозрения Шере: нынешний бретер и наемный убийца когда-то получил блестящее семинарское образование.
Луи де Кавуа: Кавуа, не догадываясь, какую ужасную участь готовит ему в мыслях секретарь, спокойно заметил: - Верно, мне тоже подумалось, что вам было бы трудно лезть по веревке вверх. В таком случае у меня к вам несколько вопросов. Первый – через какую дверь вы попали в Пале-Кардиналь в ту ночь? Вы же не откажетесь показать ее нам, не так ли... Второй – для чего вам потребовалось после незаметного проникновения во дворец бежать из него по веревке? Кавуа предполагал, что это могло быть частью пари, но подсказывать ответы Доминику не хотел. Его все еще смущала вся эта история. - А остальные вопросы я задам, когда услышу ответы на эти два.
Dominique: Державшие его гвардейцы, видимо, решив наконец, что бежать ему некуда, да и незачем, разжали свою железную хватку, позволив ему поежиться и переступить с ноги на ногу. И что, спрашивается, ему было говорить теперь? – Ваша милость, это пари… это была идея его высокопреосвященства. И как я понимаю, целью ее было улучшить охрану Пале-Кардиналь… если она нуждается в улучшении. – Не поднимая глаз, он все же ухитрялся смотреть сквозь опущенные ресницы, однако, как его ни беспокоило выражение капитанского лица, нарушить приказ кардинала было намного опаснее… казалось бы. – Ваша милость, если я вам все расскажу, вы заткнете одну дырку, но не задумаетесь об остальных. Почти отвлеченно он задумался, каким бы стал его следующий шаг, будь он на месте этого хромуши. Наверно отослать лишние уши… или перейти к угрозам.
Луи де Кавуа: - Предоставьте мне самому судить, какие дырки я заткну, а какие оставлю специально для непрошеных гостей... – вполне добродушно предложил капитан. – Не все из них – слуги Его Высокопреосвященства, с некоторыми можно обойтись несколько жестче, чем мы сейчас обходимся с вами, так что я не буду возражать, если кому-то из лазутчиков удастся дойти до ближайшего поста. Но я хочу иметь возможность поручиться, что никто из них не пройдет дальше. Для этого мне нужна сейчас ваша помощь. Кавуа имел по поводу этого пари вполне определенные соображения, и очень хотел бы их проверить. Более того, считал себя обязанным это сделать. - Или вы желаете отказать мне?
Dominique: Угрозы. Шере мысленно поздравил себя с верной догадкой, чувствуя с отвращением, что еще немного и его будет не отличить от перепуганной овцы, таким глуповато-встревоженным он должен был выглядеть. Как можно в одно и то же время бояться до дрожи в голосе и отстраненно думать о происходящем? Ответа на этот вопрос он не знал, разве что годы, проведенные в постоянном страхе, приучают к нему, как привыкает человек жить с постоянной режущей болью в сердце или с безответной любовью. – Ваша милость, – умоляюще сказал он, – я вовсе не «желаю» отказывать вам, но его высокопреосвященство… Тут ему в голову пришла новая мысль, и он не замедлил претворить ее в слова: – Если его высокопреосвященство разрешает мне говорить, то вам стоит лишь подтвердить мне это вашим словом, – предложил он. Накануне вечером Кавуа не пытался расспрашивать его, а с тех пор вряд ли у него была возможность переговорить с кардиналом, но кто он такой, чтобы не верить слову дворянина? Если бы он хотя бы мог быть уверен, что Ришелье не хотел скрыть происшедшее ночью даже от своего капитана… Нарушил ли он приказ, рассказав правду графу де Рошфору? Который, заметим, вовсе не счел нужным поделиться ей с Кавуа…
Луи де Кавуа: Шере получил от кардинала приказ хранить молчание?.. Капитан думал, что в эту ночь его уже ничем не удивить. Как же он ошибался!.. - Монсеньор запретил вам рассказывать кому бы то ни было о происшедшем в ту ночь? Кавуа намеренно не упомянул «пари», потому что история эта принимала все более сомнительный оборот. Капитан дорого бы дал за то, чтобы просто посмотреть на Шере, взбирающегося или спускающегося по веревке. - Покажите мне ваши руки, месье, - попросил капитан, пытаясь обрести уверенность хоть в чем-то.
Dominique: Шере склонил голову, надеясь, что это будет истолковано как подтверждение, и молча поднял руки, поворачивая их ладонями к капитану. Он был почти уверен, что знает, почему Кавуа ими заинтересовался, потому же, почему ранее приказывал принести веревку, и надеялся только, что гвардеец не рассчитывает увидеть на его коже ожоги – никто же не предполагал, что он должен был непременно спуститься быстро? Рассуждая разумно, по рукам было трудно что-то прочитать, но поди знай, что творится в голове у военного. И все же, глядя на свои дрожащие, в кои-то веки отмытые от чернил пальцы, Шере не мог не вернуться мыслями к другой веревке, той, что он купил накануне и припрятал в угловой комнатушке. Мог ли он в самом деле ей воспользоваться, или сорвался бы на полпути?
Луи де Кавуа: Кавуа с детских лет знал, какие болезненные следы оставляет веревка на непривычных руках. Начиная от ожогов, заканчивая мозолями и натертостями, которые могут быть незаметны, но отзываются болью при прикосновении и вновь краснеют, стоит только снова взяться за веревку. На руках Шере не было никаких следов, хотя кожа казалась очень нежной. Оно и понятно, с бумагами возится... Впрочем, никто не мешал секретарю воспользоваться перчатками. Но после слов о приказе Ришелье дальнейший допрос не имел никакого смысла – говорить нужно было с кардиналом. Хм, это что же получается – гвардии влетело за то, что удался какой-то план Ришелье? И теперь об этом плане знает какой-то секретарь, но не знает капитан личной охраны кардинала? Да и вообще, если монсеньор хотел проверить, насколько хорошо его охраняют, не лучше ли было взять в качестве лазутчика кого-нибудь из гвардейцев? Слабо верится, что в Пале попытается проникнуть человек вроде этого Шере – видно же, что секретарь не отличается особой физической силой... Кавуа оставил в памяти заметку – в разговоре с Его Высокопреосвященством обязательно рассказать о том, как попался Шере. И попробовать выяснить хоть что-то, касающееся этого проникновения. Если, конечно, монсеньор не сочтет нужным отругать его еще раз... За излишнее любопытство. Но вот беда, не бывает излишнего любопытства в деле охраны такого человека, как Ришелье. - Хорошо, опустите руки. Так вот, месье Шере, ради вашего же блага – предупреждайте гвардию, когда собираетесь уходить из Пале-Кардиналь ночью. С некоторых пор охрана Его Высокопреосвященства усилена, а вот меня может рядом не оказаться.
Dominique: Послушно опуская руки, Шере тщетно попытался прочитать на лице капитана хоть какой-то намек на то, что он думал. Скорее всего, ему поверили – и проверили – но вот что показала проверка, он сказать не мог. То, что Кавуа счел нужным его предостеречь, казалось добрым знаком, но даже это могло оказаться ловушкой. – Благодарю вас, ваша милость, – чуть слышно отозвался Шере, не говоря ни да ни нет, больше по привычке нежели потому что и впрямь собирался пренебречь столь недвусмысленным предупреждением. Тем более что, как ему подсказывало его знание людей, гвардейцы наверняка воспримут слова капитана как разрешение прикончить его на месте, окажись он снова не там и не вовремя.
Луи де Кавуа: - Ну что же, месье, вы можете быть свободны, - капитан задумчиво усмехнулся. – Надеюсь, сегодня у вас больше нет срочных дел за пределами Пале Кардиналь. Кавуа подал знак гвардейцам, и солдаты расступились, предоставляя секретарю возможность удалиться. - Доброй ночи, месье Шере, - добавил капитан, поддерживая репутацию воспитанного человека. Хотя, если бы он озвучил свои мысли, то даже гвардейцы, пожалуй, узнали бы парочку новых выражений, из тех, что в приличном обществе употреблять совершенно не принято...
Dominique: Шере почтительно поклонился, испытывая такое облегчение, что почти готов был простить капитану его угрозы, и, еле слышно пожелав доброй ночи и ему и его гвардейцам, поспешил к черной лестнице, ведшей на чердак.
Луи де Кавуа: Едва шаги секретаря затихли в отдалении, капитан повернулся к солдатам. - О пари месье Шере и Его Высокопреосвященства слышали все, не так ли... Говорят, Ришелье обещал удвоить ставку, если Шере удастся проникнуть в Пале Кардиналь еще раз. Но сегодняшняя встреча для такой попытки выглядит слишком бледно. Особенно после первого случая с веревкой. Должно быть, Шере не лжет, и действительно ходил по какому-нибудь поручению. Но если сегодня, или завтра, или в ближайшие дни вы снова увидите его в сходных обстоятельствах – не вздумайте задерживать, но обратите пристальное внимание на то, чем он занят. Желательно так, чтобы сам он этого не заметил. Надеюсь, ситуации, в которых Шере все же подлежит задержанию, вам перечислять не нужно. - Да, капитан, - отозвались гвардейцы, для которых секретарь медленно, но верно превращался в очередную головную боль. Что бы они не думали по поводу очередного приказа, правило «не спорь с начальством» сработало и на этот раз. - Хорошо. Тардье, оставьте здесь пост и продолжайте обход. Эпизод завершен
полная версия страницы