Форум » Пале Кардиналь » "Чужие письма". 17 июля, около восьми утра » Ответить
"Чужие письма". 17 июля, около восьми утра
Дениз: ...
Ответов - 53, стр:
1 2 3 All
Дениз: - А вам-то что за дело? - прищурилась Дениз, от досады, которую вызвала ее собственная ошибка, разозлившаяся на своего собеседника. И то ведь верно: этот проходимец не только не рассказал ей все как на духу, еще указывает ей на ее оплошность, словно господин какой!.. Девушка, напустившая на себя вид гордый и неприступный, развернулась на каблучках и заторопилась прочь, даже не оборачиваясь назад и не пытаясь заговорить с Лапеном. Однако переполнявшее ее возмущение, даром что Лапеном не заслуженное, удерживало мадемуазель Кальве от болтовни не более минуты, когда она, подобрав юбки, преодолевала особо скрипучие ступеньки. - Вы же добрый католик, такой добропорядочный и великодушный, что помогает всяким передавать записочки мадам герцогине... "И ничего не рассказывает мне!" - так и рвалось из груди Дениз.
Лапен: - Не всяким! - веско откликнулся Лапен. - Это был особый случай... Слова "особый случай" вызвали в памяти отрывок из какой-то стихотворной роли - и Лапен продолжил по накатанной колее: - ...И вижу я в нем руку Провиденья, приведшего меня пред ваши очи. И если я успел при первой встрече разгневать вас, мой лучезарный ангел, то, верно, недостоин я и жизни... Вообще-то в этом месте герой выхватывал кинжал, чтобы заколоть себя, а героиня с громким вскриком хватала его за руку. Но у Лапена не было даже ножа, да и не стал бы он тыкать всяким железом в свою грудь: а вдруг Дениз не станет его останавливать?!
Дениз: - Дорогой месье, роли свои вы помните хорошо, вижу, - съязвила девушка, которую тирада Лапена изрядно развеселила, однако гордость не позволяла ей улыбнуться, не то что рассмеяться. - И часто вы встречаете лучезарных ангелов и говорите такие красивые слова? Если этот негодяй ответит, что никогда, то можно будет его простить, думала Дениз, останавливаясь на узкой площадке и оборачиваясь к мужчине.
Лапен: - Сударыня, - грустно вздохнул Лапен, - если бы ангелы вот так, запросто, расхаживали среди нас, грешных, люди были бы счастливы и чисты. Увы, за всю мою жизнь мне встретился лишь один ангел... - И с внезапно прорвавшейся обидой парень горько добавил: - И то не хочет сказать, замужем или нет... И письмо, и безнадежная любовь де Каузака для Лапена уже уплыли куда-то вдаль и почти забылись. Было кое-что поважнее: удастся еще раз увидеть Дениз или нет?
Дениз: Дениз хитро взглянула на молодой человека, совсем как ее достопочтенный папаша, примеривающийся к новому покупателю: не окажется ли тот управляющим богатого дворянина или же простецом, который переплатит за дрянной отрез и не поморщится. - Давайте сговоримся так, сударь мой, - вкрадчиво, как кошка, терпеливо подстерегающая мышь, начала девушка. - Вы скажете мне, от кого то письмо, которое вы принесли мадам герцогине, а я расскажу, замужем ли я и стоит ли вам опасаться гнева моего супруга.
Лапен: И вот тут-то проявила себя ошибка, допущенная мадам де Комбале. Ей бы небрежно бросить послание на стол да сказать: мол, небогатый дворянин, которому я оказала небольшую протекцию, прислал трогательное письмо с благодарностью. Надо полагать, это сразу погасило бы любопытство камеристки. А теперь... Теперь Лапен, которому было заплачено за молчание, это самое молчание развернул, словно кавалерийский полк перед атакой. - Сударыня, - страшным загадочным голосом сказал он, - я не знаю ничего сверх того, что уже рассказал вам. Но я догадываюсь, что есть тайны, которые лучше не знать. Потому что это очень опасно. Вы слишком юны и обворожительны, чтобы так рисковать! На физиономии прохвоста было написано крупными буквами, что все он знает и вообще посвящен в уйму секретов сильных мира сего, но не выдаст их даже под пытками...
Дениз: - Не знаете. Очень хорошо. Ну тогда и я не знаю, что вам ответить. И даже не знаю, смогу ли я вновь вас увидеть. Жизнерадостный голосок Дениз и ее улыбка резко контрастировали с тем бессовестным шантажом, что содержался в ее словах. Но что еще она, почувствовавшая интерес Лапена к ее персоне, могла сделать, чтобы разузнать тайну послания, его автора и самого письмоносца, раз последний решил поиграть с ней в вопросы и ответы? Не умолять же ей, камеристке племянницы первого министра, какого-то неизвестного, который в таких домах и бывать-то прежде не бывал; и пускай он пригож собой и на сладкие речи не скупится, все равно, не могла она не потерзать собеседника мужеского полу, будь он по званию чуть ниже капитана гвардейцев или самого господина Шарпантье, сухого тетерева, которого, в силу его положения, боялась вся прислуга. - Не желаете рисковать - что ж, ваша воля, месье. А ведь мы бы могли много о чем поговорить, и не только о наших господах... Тут девушка внезапно перешла на тон вкрадчивый и всепонимающий. - Ведь это ваш господин написал то письмо, правда?
Лапен: - Да я своего господина ни разу не видел с пером и чернилами, - отмахнулся Лапен от неинтересной темы. И вернулся к тому, что его действительно волновало. - Конечно, звезда моя, мы много о чем могли бы поговорить! Если бы мы могли, скажем, прогуляться, я рассказал бы, как безобразны по сравнению с вами девицы Бретани и Гаскони, Прованса и Бургундии... И я бы исправил свою невольную ошибку - то, что появился перед этими ясными глазками без подарка... ну да, я не знал, что встречу тут чудо красоты, но это меня не оправдывает! - Лапен тряхнул только что полученным голубеньким матерчатым кошелечком с серебряной тесьмой вместо завязки. - Вы бы увидели, сокровище мое, что я не скупердяй и что вашу улыбку ценю куда дороже золота и серебра... Вам что больше нравится - сережки или бусы?
Дениз: Дениз улыбнулась, однако в последовавших за этим словах никакого восторга от предложения Лапена не прозвучало. - Ох и мастер же вы зубы заговаривать, сударь мой!.. Пускай папаша ее был суконщиком, но суконщиком из богатых, так что сережки и бусы в шкатулке мадемуазель Кальве водились разнообразные, кроме, конечно же, тех, которые носят богатые барышни. Но разве можно от Каюзака и уж тем более от этого посыльного дождаться пускай крошечных, но алмазиков, или еще что столь же красивого и дорогого... - Мне ведь не подарки нужны, а ваш секрет. Иначе как может честная девушка разговаривать с человеком, о котором она ровным счетом ничего не знает?! Потом ведь станут говорить, что камеристка мадам де Комбале дурных нравов. Неровен час, как меня из этого дома попросят, да спасибо не скажут. А я ведь госпоже служу верой и правдой, жизнь за нее отдам... Дениз смерила мужчину взглядом, уже далеко не столь суровым, как вначале.
Лапен: - Пра-авильно! - восхитился Лапен. - Ну, никак не может порядочная девушка встречаться с человеком, о котором ничего не знает! Вот выйдите как-нибудь в свободную минуточку за ворота, найдем мы местечко, где никто не помешает беседовать, и я вам все-все про себя расскажу! С того самого момента, как моя матушка осчастливила род людской! Ничего не утаю! А жизнь у меня была интере-е-есная! Столько поездил по разным краям, столько повидал, в стольких передрягах побывал...
Дениз: - Местечко? - возмутилась девушка. - Местечко?! Знаю я эти ваши "местечки"! Где потемнее да побезлюднее. А после сраму не оберешься. Вот уж нет! "Местечко"... Дениз фыркнула и, не скрывая негодования, отвернулась от визитера. Подумать только, ее звали в закоулки, будто иного места для порядочной особы больше и не найти было. Впрочем, Лапен мог иметь в виду и что-то более приличное, где нестыдно было показаться и кардинальской прислуге, но мадемуазель Кальве старательно доказывала этому любителю поговорить да потаиться, что ему придется немало повозиться, прежде чем заходить гоголем и похваляться победой. - Коли вы, сударь, меня уважаете, то приходите сюда, - столь же яростным тоном продолжила камеристка. - То есть, не сюда, конечно же, но в дворцовый парк. Там позади навалено лесов и песка. А поблизости ходит охрана, - с нажимом добавила Дениз. Охрана подле стройки почти и не наблюдалось, разве что по ночам выставлялся караул, чтобы добрые парижане не разворовали добро; то было лучше для девушки, которая не хотела, чтобы кто-то увидел ее с молодым слугой и доложил Каюзаку.
Лапен: Лапен просиял: - Да хоть сейчас, красавица! А если не сейчас, то когда? Обычно Лапен был более наблюдателен и смышлен. Но сейчас, полностью растворившись в новом чувстве, он совершенно не заметил, что девушка даже не поинтересовалась его именем... а ведь это, скорее всего означало, что ее интересует не он сам, а доверенные ему секреты.
Дениз: - Сейчас... - немного растерянно повторила Дениз, оглядываясь по сторонам. Если госпожа ее хватится, а такое могло случиться в любую секунду, то оправдания она могла подобрать без труда. Но вот если ее хватится Каюзак, который без стеснения может зайти даже в кухонные помещения, то изворачиваться с ответом его пассии будет потруднее. Впрочем, мысленно махнула рукой девушка, была не была, лейтенант, тем более, ее уже некоторое время огорчал недостаточным вниманием со своей стороны, так что будет ему урок. - А почему бы и нет? - весело отозвалась мадемуазель Кальве. - Туда надо свернуть, - вытянула она руку, указывая Лапену на дверь, за которой таился тесный, уже успевший покрыться факельной копотью коридор, выводивший к кухням и погребам. - Только я не хожу на прогулки с теми, кого не знаю. Дениз вновь хитро поглядела на своего спутника, гадая, как скоро тот выйдет из себя от ее невыносимого поведения.
Лапен: - И совершенно правильно, - отозвался осчастливленный парень, - так вам, порядочным красавицам, и положено, а то мало ли на какого мерзавца нарвешься. Но на этот раз, прекрасная сударыня, вы не нарвались на мерзавца, а наоборот, свела вас судьба с Анри Лапеном, чистокровным парижанином, исколесившим всю Францию - как сегодня выяснилось, в поисках вас... но все-таки, вы замужем или нет?
Дениз: - Лапен? - улыбнулась Дениз, припоминая парочку кроликов, которые она держала в клетке на заднем дворе, пока еще обитала в отцовском доме. Мэтр Кальве всякий раз, когда шустрая девчонка отказывалась подчиняться родителям, грозился отправить ни в чем не повинных зверушек на стол, в качестве ужина, что живо усмиряло буйный нрав будущей камеристки мадам де Комбале. - А служите-то вы кому? Девушка не сдавалась, желая выяснить все про своего нового знакомого. - Только ответьте, - медоточивым голоском проговорила она, - и я скажу, кого вам следует опасаться. И следует ли опасаться вообще, коли он вас заметит рядом со мной.
Лапен: - Ну, это уже лишнее! - возмутился Лапен. - Я ведь уже сказал, что мой хозяин к этому делу никаким боком касательства не имеет! Так зачем же я буду болтать направо и налево, что служу у барона де Брешвиля?! Вот так. И девушка довольна, и совесть чиста... ну, почти. В конце-то концов, случайная оговорка может у каждого с языка сорваться, верно?..
Дениз: - Ах, у Брешвиля? - недоверие, если таковое и было, мигом исчезло из интонаций Дениз. Мрачноватого лейтенанта, с которым ее гвардейский поклонник водил дружбу, она также немного побаивалась, особенно после неудачных попыток строить ему глазки. - Наверное, недавно у него служите? Парочка уже миновала коридор и, справившись с тяжелой дверью, очутилась на заднем дворе, который камеристка предпочла пересечь в полном молчании и разве что не бегом. - Так вот, вы хотели знать, замужем ли я, - воровато озираясь по сторонам, вернулась к разговору она. - Нет, не замужем, но... - Дениз, увлекая за собой Лапена, шмыгнула за временный сарайчик, служивший во время работ складом, - но некоторым гвардейцам так и хочется заставить краснеть простую девушку или чего еще похуже. Так что... вот так. Она пожала плечами и, вкладывая одну руку в другую, смущенно улыбнулась своему спутнику.
Лапен: "Ах, гварде-ейцам! - взвыл про себя Лапен. - Гвардейцам, да?!" В этот миг он жалел, что служит не у мушкетера. Ну и ладно! Лапена гвардейцами не запугаешь! В конце концов, этого следовало ожидать. Красивая девушка служит в Пале-Кардиналь, где на каждом шагу крутятся эти франты в красных плащах. Им, наверное, в карауле стоять скучно, вот и зубоскалят с горничными и камеристками. Узнать, узнать имена мерзавцев - и под любым предлогом подставить их под лейтенантский гнев! У Лапена под рукой не один даже, а два гвардейских лейтенанта, всегда их можно как-нибудь натравить на негодяев!.. Впрочем, актер ничем не выдал охватившие его чувства. Если на то пошло, куда более опасным соперником был бы какой-нибудь повар с серьезными намерениями и солидной суммой денег, наворованной на покупку собственного домика... - Ах, гвардейцы!.. - хмыкнул Лапен с такой презрительной небрежностью, словно услышал, что к ножкам Дениз льнут дворцовые коты. - Но я счастлив узнать, что вы, сударыня, не замужем. Я, между прочим, тоже до сих пор не женат... вы не видите в этом совпадении знак судьбы? "Надо было сказать"указующий перст Провидения!" - мысленно поправил он себя. - Так красивее и на древних греков похоже... Ничего, еще скажу!"
Дениз: Дениз - в который уже раз за сегодняшнее утро, но теперь с явственным притворством - возмутилась. - Знак судьбы? Да мой хозяин тоже не женат, так что с того? Девушка засмеялась, складывая вместе ладони и поднося их к лицу. Во же умора, думала она, польщенная, с одной стороны, интересом молодого слуги к ее персоне, с другой же, развеселенная его намеками на женитьбу, то ли шутливыми, то ли... кто же этих мужчин, этих котов в человеческом обличии знает. Ходят вокруг, облизываются, словно ты свежая сметана, и так и норовят к каким непристойностям склонить.
Лапен: - Что с того? - с неожиданной серьезностью, даже грустью, переспросил Лапен. - А то, что и в Париже я оказался именно потому, что побоялся оказаться под венцом... Может, присядем вот сюда, на бревна? История не из коротких... И он в самых трогательных и красивых выражениях поведал своей прелестной собеседнице трагическую историю красавицы Нинон, ходившей по канату - и полюбившей его, Лапена, нежно и страстно. Но он, Лапен, не мог ответить на любовь этой милой и славной девушки, потому что знал: нет в его сердце подлинного чувства - а обманывать девушку зачем? Однажды во время представления Нинон, обезумев от отчаяния, бросилась вниз с каната. Лапен стоял внизу - и успел подхватить падающую актрису. - И когда я держал в объятиях это молодое, горячее тело и чувствовал, как сердце бедняжки бьется возле моей груди, я понял: надо уходить! Я мужчина, я не выдержу... мы станем любовниками, а может быть, и супругами... и будем несчастны, потому что я все время буду думать о том, что не сумел встретить свою истинную судьбу. И в тот же день я покинул труппу. Нинон, наверное, поплачет, но тот, кого не видишь больше, быстро забывается... Лапен печально замолчал. Сцена была разыграна великолепно. Лапен даже не очень врал. Нинон действительно первой увлеклась веселым и добродушным актером. И даже прыжок с каната действительно был. Причем не один раз. У них это было отлично отрепетировано: Нинон в конце своего выступления бросалась вниз с не очень высоко натянутого каната, а Лапен, стоявший внизу, умело ее подхватывал...
полная версия страницы