Форум » Пале Кардиналь » "Чужие письма". 17 июля, около восьми утра » Ответить
"Чужие письма". 17 июля, около восьми утра
Дениз: ...
Ответов - 53, стр:
1 2 3 All
Дениз: Пока небольшие туфельки стучали по ступенькам внутренней лестницы, ведущей из кухонных помещений Пале-Кардиналь в апартаменты герцогини д'Эгильон, в голове Дениз выстраивались планы, как бы вызнать содержимое письма, предназначенного ее госпоже. Планы эти были один другого причудливее, но самый, казалось, верный - добежать до канцелярии и попросить Шере вскрыть печать, а после прилепить ее обратно, - занимал слишком много времени, а потому мадемуазель Кальве мысленно решала, как удобнее пристроиться за плечом хозяйки, чтобы хоть краем глаза приобщиться к тайне, если таковая вообще имела место быть. Остановившись перед дверью спальни мадам де Комбале, девушка трижды постучала, дождалась, когда та отзовется, после чего вошла в спальню, скромную, по меркам того общества, где вращалась племянница кардинала - но что поделать, она была слишком благочестива, чтобы погружать себя в безудержную роскошь, которая безусловно подошла бы ей!.. - Ваша Светлость, какой-то неизвестный только что принес для вас письмо, - камеристка после короткого книксена передала конверт госпоже.
Madame de Combalet: Вчерашний утомительный и полный событиями вечер стал причиной того, что Мари, по обыкновению встававшая очень рано, оставалась в постели намного дольше обычного, проснувшись незадолго до запланированного визита принцессы де Невер. Помолившись и окончив утренний туалет, мадам де Комбале в ожидании ее высочества решила заняться вышивкой покрывала, которую все никак не могла завершить, но осуществить задуманное в полной мере вдове не удалось. Едва она взяла взяла иглу, как в дверь требовательно постучали. - Да, да. - Отозвалась герцогиня, решившая, что пришли доложить о приходе принцессы. Но предположение племянницы его высокопреосвященства оказались неверны. На пороге появилась Дениз, державшая в руке конверт. Слова девушки заставили Мари-Мадлен испытать секундную нервную дрожь. После событий вчерашнего дня любая мелочь теперь пугала мадам де Комбале. - Незнакомец? - Обеспокоенно переспросила она. - Ты не спрашивала, кто он и по чьему поручению явился сюда?
Дениз: - Спрашивала, мадам, - с нарочитым беспокойством в голосе, равно как и на лице, отвечала камеристка, - но он так и не назвал имени своего господина. Вернее, назвал лишь его звание, барон. Если бы герцогиня вскрыла конверт и, не меняя положения, принялась за чтение, взору Дениз открылся бы только самый край письма, но ее любопытство, возраставшее с каждой секундой все сильнее, готово было удовлетвориться хотя бы этим. Встревоженный вид хозяйки служил подтверждением тому, что послание, которое принес раненый и скверно перевязанный бродяга - не верила девушка тому, что он служит в богатом доме, там бы уж получше нащипали корпию, - было не совсем обычной запиской.
Madame de Combalet: - Барон? - Донельзя удивилась герцогиня д`Эгийон. - Очень странно... Открывать письмо Мари не спешила, полагая, что на это еще хватит времени. Бесчисленное множество предположений, некоторые из которых были поистине безумны, крутились в голове девушки. В волнении она встала с кресла и начала ходить по комнате. - Ты уверена, что нигде его ранее не видала? - Останавливаясь возле окна, спросила мадам де Комбале. - Ведь ты часто бываешь со мной при дворе и знаешь практически всех слуг. Попытайся вспомнить, быть может, ты уже видела его?
Дениз: - Нет, Ваша Светлость, никогда, - уверенно отвечала камеристка. Уж кого-кого, а столь живописную личность Дениз бы запомнила очень хорошо. Интересно, как он там на кухне, не сбежал без ответа? Ей бы хотелось послушать, что этот бывший актер еще расскажет ей о своих приключениях... - Он так странно выглядит, без ливреи, в какой-то поношенной куртке. Я даже сперва приняла его за бродягу, но зачем такому передавать письмо вам? Говоря это, мадемуазель Кальве не сводила горящего взгляда с печати, которую, по ее мнению, герцогине давным-давно пора была сломать.
Madame de Combalet: После описания принесшего письмо, Мари-Мадлен заволновалась еще больше. Становилось ясно, что человек, доставивший послание, просто не мог быть слугой знатного господина. Но тогда действительно было непонятно зачем ему выполнять чье то поручение? Анонимное письмо... и первый встречный, чтобы его доставить... Но кто мог быть автором, почему решился остаться неназванным и доверить свое письмо незнакомцу? Хотя был ли визитер незнакомцом для отправителя оставалось загадкой. - Он ушел, этот человек? Он что-то говорил о себе? Быть может не имя, быть может, что-то другое?
Дениз: - Нет, мадам, - затараторила девушка, которая не понимала, как ее хозяйка может так долго крутить в руках конверт, будто в нем таится нечто неприятное и крайне опасное. - Он остался внизу, говорит, хочет дождаться ответа Вашей Светлости.
Madame de Combalet: - Вот как, - задумчиво произнесла герцогиня, опустив взгляд на белый квадратик, который она держала в руках. Быть может следовало сразу же позвать этого человека, чтобы внимательно расспросить его, но задавать вопросы до прочтения письма было бы неразумно. Мадам де Комбале, спроси ее кто либо отчего она так медлит, не смогла бы дать ответа. Всего лишь письмо, но что в нем могло скрываться - радостное известие или...? Лучший способ развеять все сомнения - это немедленно вскрыть его, что Мари-Мадлен и сделала, предусмотрительно отойдя на достаточно большое расстояние от камеристки. Дениз была хорошей девушкой, и племянница Ришелье практически всецело доверяла ей, но сейчас... Сейчас осведомленность в этом вопросе камеристки исключалась. Конечно, в случае, если бы послание оказалось чем то невинным, она, безусловно, рассказала бы о его содержании девушке, но письмо могло быть как то связано со вчерашними утренними событиями, а посему следовало соблюдать предельную осторожность. По мере прочтения письма на щеках вдовы расцветали розы румянца, а глаза все больше раскрывались от удивления. «О несравненная госпожа моя, - прочла она, - Вы, как звезда, созданы Господом, чтобы озарять мрак нашей жизни. И нет греха в том, чтобы снизу вверх любоваться звездой. Вы не сочтете дерзостью мои страстные слова, ибо и сами знаете силу своей красоты. Именно ваш образ провидел сквозь века поэт, когда писал: Она добра, и дух ее высок, Я не видал прекраснее созданья. И прочих донн блистательный кружок С ней выдержать не в силах состязанья. Она умна не меньше, чем пригожа, Но не поймет меня по вздохам все же... Если бы жар моих чувств мог перелиться в строки, этот листок обжег бы ваши нежные пальцы. Артиллерийская батарея под командованием Амура сокрушила бастион моего сердца, и гарнизон моей души, не сопротивляясь, сдался владычеству той, сражаться с которою бесполезно. Помните, сударыня: отныне я пленник и подданный вашей красоты!» Любовное письмо?! Ей?! Но зачем?! Ведь все вокруг прекрасно знали, что она поклялась никогда не снимать траура. Все попытки растопить ее сердце были бессмысленны. Теперь было понятно, почему автор решился остаться неназванным. В голове отчего то вертелись имена де Кавуа и де Тревиля. Но стали бы они писать подобные письма племяннице самого кардинала, пытаясь остаться неузнанными, в придачу посылая неизвестно кого для того, чтобы доставить это любовное послание? Кроме того, оба были серьезными людьми, к тому же женатыми, да и с грамотностью у них было получше. Быть может это кто-то из маршалов? Но нет, это было еще менее вероятно. - Мммм... Дениз, - наконец смогла выдавить из себя девушка, - позови этого господина сюда.
Дениз: Чувства, сменявшиеся на лице хозяйки при чтении, окончательно убедили Дениз в том, что послание было отнюдь не заурядным приглашением на очередной званый вечер, которые герцогиня зачастую отклоняла, и не прошением похлопотать перед всемогущим дядюшкой о должности или пенсии, каковые не оставляли сердобольную женщину равндушной. Ее камеристка нынче рисковала растянуть шею, от натуги она даже привстала на цыпочки, лишь бы увидеть, что содержится в письме. То, что она все-таки умудрилась высмотреть, озадачило мадемуазель Кальве: почерк был не слишком уверенный, почти как у нее самой, может, немногим получше, но что, что эти странные буквы собой означали... Из задумчивости служанку вывел голос мадам де Комбале. - Сюда? - удивилась Дениз. - Ваша Светлость, но он такой... такой... чудной! - наконец подобрала она нужное слово, чтобы описать Лапена. Странно было бы видеть этого человека в таких покоях. Но... и тут в глазах камеристки запрыгали озорные чертики. - Конечно, мадам, сию секунду! Еще раз присев в реверансе перед герцогиней, девушка моментально, словно по мановению руки, исчезла за резной дверью.
Лапен: Тем временем Лапен дожидался Дениз, но от мечтательной безмятежности уже и следа не осталось. Собственно говоря, он вспоминал, каким путем его привели на кухню, и прикидывал, как бы отсюда смыться. Причиной тихой паники была фраза, брошенная одним поваром другому: "К кому это прибегала камеристка мадам де Комбале? К вон тому прохвосту?" И теперь "вон тот прохвост" изнывал от тоски. Мадам де Комбале! Герцогиня! Племянница всесильного кардинала! Не слишком ли широко этот чертов де Каюзак разевает рот? А к королеве от него записочки носить не придется? Когда пред глазами несчастного слуги явилась Дениз и велела следовать за ним к госпоже, парень послушно поплелся за нею следом. К прочим мрачным мыслям добавилась еще одна: до Дениз ему - как до звезды. Камеристка самой мадам де Комбале - это тебе не горняшка богатой купчихи с соседней улицы!.. Но когда Лапен оказался в комнате знатной дамы, он приосанился и отвесил такой почтительный и такой изящный поклон, какому можно было научиться либо на длительных занятиях с учителем хороших манер, либо на столь же длительных репетициях за кулисами театра. Актер, господа, это вам не деревенский увалень. И слово "робость" он знает только по строчкам из роли!
Madame de Combalet: - Не важно какой он, - устало и с некоторой долей нетерпения произнесла вдова. - Иди же. Озорной взгляд Дениз, который не укрылся от герцогини, явно свидетельствовал о том, что неуемная служанка сгорает от любопытства и теперь по средствам разговора своей госпожи с посланцем неизвестного автора письма намеревается выведать его содержание. Но этой радости, пусть даже малой, Мари-Мадлен собиралась девушку лишить. Не хватало еще, чтобы она понесла прислуге новость о том, что ее хозяйка получает анонимные любовные письма. Вид вошедшего молодого человека и вправду говорил о том, что состояние его не исчисляется тысячами ливров, но лицо и умные проницательные глаза указывали на то, что богатство его души гораздо больше, чем богатство материальное. Изящный поклон, коим ее удостоил визитер, тоже произвел на племянницу кардинала благоприятное впечатление. - Доброе утро, месье. - Приветливо обратилась к юноше мадам де Комбале. - Оставь нас, Дениз, - велела она служанке тоном, не предусматривающим возражений. Когда дверь за камеристкой закрылась, герцогиня снова перевела взгляд на молодого человека. - Думаю, для вас не стало неожиданностью, что я велела Дениз позвать вас, а также то, что я хочу задать вам несколько вопросов, не так ли?
Лапен: - Ваша светлость, - еще раз поклонился Лапен, - вы вправе задать любые вопросы, какие угодно. Но вот смогу ли я на них ответить - этого, увы, я не знаю, потому что обо всей этой загадочной истории с письмом знаю не больше, чем рассказал вашей служанке. Речь Лапена обычно менялась в зависимости от того, кем был его собеседник. Во время своих скитаний по свету наблюдательный парень подмечал манеру говорить и держаться у всех встречных - от туповатого фермера до высокородного аристократа. А поскольку на сцене приходилось играть и тех и других... Сначала Лапен хотел было изобразить тупое чучело, до смерти запуганное обращенными к нему словами знатной дамы и на все вопросы отвечающее "ась?" и "чаво?" Но потом сообразил, что этот фокус не пройдет: он уже распушил хвост перед Дениз, та в два счета разоблачит его притворство. Поэтому сейчас перед мадам де Комбале стоял смышленый, с живым взглядом молодой человек, чья речь была довольно грамотной и правильной.
Madame de Combalet: Значит он что-то успел уже ей рассказать, - огорченно подумала про себя Мари-Мадлен. - Теперь понятно, почему она так заинтересовалась. - Быть может, вы много действительно и не знаете, - кивнула девушка, впрочем, без особого доверия. - Но коль скоро вы взялись доставить это письмо, то точно знаете, кто вам его передал. Я бы просила вас назвать его имя. Письмо очень важное, - попыталась увильнуть мадам де Комбале, полгавшая, что простолюдину автор послания не доверил бы столь интимное содержание своего письма. - И я бы хотела встретиться с ним, чтобы обсудить некоторые детали.
Лапен: "Господь бог и все святые! - взвыл про себя Лапен. - Она уже хочет с ним встретиться! Ай да я! Надо было с Каюзака в три раза больше за письмо содрать!" Эх, тут бы и выдать лейтенанта - пусть бы влюбленная герцогиня пала в его объятия! Хотя... может, оно и к лучшему, что женщина немножко потомится в неведении. И Лапен приступил к рассказу. Факты он изложил те же, что совсем недавно - в разговоре с Дениз. Но держался скромнее и не так живописал собственные приключения. Рассказал о ночных криках под окном, о бандитах, напавших на двоих безобидных прохожих, и о дворянине, обнажившем шпагу против головорезов. (Свое участие в драке Лапен несколько затушевал, всячески подчеркивая героизм незнакомца.) А после победы, мол, дворянин нанял его для передачи письма - и загадочно исчез, не сказав, где его искать. Закончив, Лапен поднял глаза на мадам де Комбале - и по взгляду понял, что женщина его рассказом не удовлетворена. "Эк я влип! Может, она и ангел, но женщины из любопытства способны на многое. А вот кликнет она сейчас своих лакеев и прикажет выбить из меня всю правду... Я не обещал Каюзаку, что буду ради него подставлять свои бока под палки!" И тут Лапена озарило вдохновение. Осенив себя крестом, парень взглянул бесстыже чистым взором в глаза племянницы кардинала и произнес истово: - Ваша светлость, я ж готов поклясться хоть на святом распятии, что про имя того дворянина знаю ровно столько же, сколько и про то, что в письме написано, которое я вам передал невскрытым, с печатью нетронутой, как моя матушка до брачной ночи!.. Мать свою Лапен не помнил и за добродетель ее поручиться никак не мог, но уж очень красиво и убедительно прозвучала фраза...
Madame de Combalet: Следует ли говорить о том, что ни единому слову молодого человека племянница Ришелье не поверила? Рассказ без сомнения был блестящ и имел бы большой успех, будь он рассказан в салоне мадам де Рамбуйе. Возможно даже сама Мари пережила пару неприятных мгновений, волнуясь за прохожих и благородного дворянина. Но сейчас было не время и не место для подобных историй, о чем и собиралась сообщить визитеру мадам де Комбале. Но молодой человек опередил ее. - Ваши слова очень серьезны, месье, вы это знаете? - Со всей строгостью вопрошала вдова. - Прикрывать ложь такими словами большой грех! Быть может некоторые и полагают, что это всего лишь слова, и они до конца дней своих останутся безнаказанными, но спешу вас заверить, что это не так. За все в итоге придется платить!
Лапен: - Ваша светлость, - изумился Лапен, - да разве ж я нехристь из магометанских земель или вовсе, прости господи, гугенот какой? Я ж добрый католик, и служу доброму католику, и сроду бы не стал к вранью святой крест прицеплять! Лапен говорил искренне. Во время своего шатания по свету он не задумывался о своей религии ("верю в господа нашего Иисуса Христа - и отстаньте от меня с вашей церковной хренью!"). Но со вчерашнего дня он состоял на службе у лейтенанта гвардейцев кардинала - и счел своим долгом срочно заделаться католиком. Всякий, кто усомнился бы в искренности веры Лапена, немедленно получил бы в морду. Конечно, если бы судьба заставила Лапена перейти на службу к гугеноту, все бы резко изменилось... но зачем говорить о том, что вряд ли возможно? И сейчас Лапен был обижен словами знатной дамы. Он же перекрестился! Он же бога в свидетели призвал! И не сказал ни слова лжи... он ведь действительно знает об имени того дворянина ровно столько же, сколько о содержании невскрытого письма, разве нет?..
Madame de Combalet: Возмущение молодого человека было вполне натуральным, и все же Мари отчего то не могла полностью доверять его словам. Какое то внутренне чутье подсказывало девушке, что юноша если не лжет, то явно говорит не всю правду. Знай вдова, что посланец неведомого автора актер, ее сомнения разрешились бы в один миг. Тем не менее, герцогиня решила не настаивать. - Что ж, я верю вам, сударь, - без особого энтузиазма заверила молодого человека вдова. - И прошу прощения, если мои слова в коей то мере задели вас. Я право же не имела намерения вас оскорбить, просто мне не хотелось бы, чтобы неправда, если бы ваши слова оказались неправдой, подкреплялась кресным знамением. Как добрый католик вы, безусловно, знаете, что это может повлечь за собой ужасные последствия. Но не будем более касаться этой темы, - продолжила она, решив оставить ложь на совести молодого человека. - Я бы хотела просить вас об одолжении. Я была бы вам очень признательна, если бы вы, доведись вам встретиться с этим благородным дворянином еще раз, попросили его от моего имени посетить меня или же дать о себе знать любым способом. Лучше, конечно, если бы он все же решил встретиться со мной лично. И еще одна маленькая просьба. Я вижу, что вы человек порядочный, - покривила душой племянница его высокопреосвященства, - и хотела бы просить вас никому о нашем разговоре не рассказывать. Особенно моей камеристке, если у нее вдруг возникнет желание вас расспрашивать по этому поводу. А у нее возникнет, уверяю вас. Прошу вас по возможности в подробности не вдаваться. Подойдя к изящному секретеру, Мари-Мадлен вытащила небольшой призывно звякнувший мешочек и протянула его визитеру. - Возьмите в знак моей признательности, месье.
Лапен: Мешочек перешел из ладони в ладонь - и хотя Лапен, разумеется, не дотронулся до ручки герцогини, ему все же показалось, будто он коснулся нежных, ухоженных пальчиков. - Сударыня, - прочувствованно сказал он, - каждое ваше слово было для меня ценнее алмазов из индийских земель. И если бы я не был добрым католиком, я бы сказал, что сегодня воочию узрел ангела. Но поскольку я боюсь неосторожным словом оскорбить слух дамы, которая так же благочестива, как и прекрасна, я скажу лишь, что сияние этой встречи будет со мной до конца дней моих. Ваш слуга, сударыня, ваш покорнейший слуга отныне и навсегда! С этими словами Лапен отвесил еще один изящный поклон и пятясь вышел из комнаты, стараясь не гадать, растрогана ли герцогиня его словами - или просто сдерживает смех. Дениз, умоляю о короткой встрече за дверью. Хотя бы затем, чтобы вывести меня отсюда. И по дороге можете меня расспросить...
Дениз: Получив дозволение герцогини проводить визитера, Дениз спешно покинула апартаменты хозяйки. - Да вы плут, сударь мой! - не то укоризненно, не то насмешливо отозвалась девушка. - Говорили, что служите богатому господину, а выяснилось, что поручение вам дал какой-то незнакомец... Камеристка нарочно замедлила шаг на небольшой площадке, ведущей к узкой лестнице, по которой обычно перемещались дворцовые слуги. Разобрать путаные строчки, приведшие в изрядное волнение госпожу де Комбале, дочка суконщика, даже обладая острым зрением, никак не могла, оставалось только расспросить этого посыльного в старой куртке о содержании письма.
Лапен: - Ах. сударыня, - самым бархатным голосом, на какой был способен, отвечал Лапен, - храни вас господь и все святые... как же вы были заняты перевязкой моего злосчастного плеча, если не слышали моих слов о том, что я тут не по хозяйскому поручению, а вот именно чужому дворянину оказываю такую любезность! Как же вы были полны сострадания... ох, достанется же кому-то такое счастье... Кстати, я не спросил: вы замужем?
Дениз: - А вам-то что за дело? - прищурилась Дениз, от досады, которую вызвала ее собственная ошибка, разозлившаяся на своего собеседника. И то ведь верно: этот проходимец не только не рассказал ей все как на духу, еще указывает ей на ее оплошность, словно господин какой!.. Девушка, напустившая на себя вид гордый и неприступный, развернулась на каблучках и заторопилась прочь, даже не оборачиваясь назад и не пытаясь заговорить с Лапеном. Однако переполнявшее ее возмущение, даром что Лапеном не заслуженное, удерживало мадемуазель Кальве от болтовни не более минуты, когда она, подобрав юбки, преодолевала особо скрипучие ступеньки. - Вы же добрый католик, такой добропорядочный и великодушный, что помогает всяким передавать записочки мадам герцогине... "И ничего не рассказывает мне!" - так и рвалось из груди Дениз.
Лапен: - Не всяким! - веско откликнулся Лапен. - Это был особый случай... Слова "особый случай" вызвали в памяти отрывок из какой-то стихотворной роли - и Лапен продолжил по накатанной колее: - ...И вижу я в нем руку Провиденья, приведшего меня пред ваши очи. И если я успел при первой встрече разгневать вас, мой лучезарный ангел, то, верно, недостоин я и жизни... Вообще-то в этом месте герой выхватывал кинжал, чтобы заколоть себя, а героиня с громким вскриком хватала его за руку. Но у Лапена не было даже ножа, да и не стал бы он тыкать всяким железом в свою грудь: а вдруг Дениз не станет его останавливать?!
Дениз: - Дорогой месье, роли свои вы помните хорошо, вижу, - съязвила девушка, которую тирада Лапена изрядно развеселила, однако гордость не позволяла ей улыбнуться, не то что рассмеяться. - И часто вы встречаете лучезарных ангелов и говорите такие красивые слова? Если этот негодяй ответит, что никогда, то можно будет его простить, думала Дениз, останавливаясь на узкой площадке и оборачиваясь к мужчине.
Лапен: - Сударыня, - грустно вздохнул Лапен, - если бы ангелы вот так, запросто, расхаживали среди нас, грешных, люди были бы счастливы и чисты. Увы, за всю мою жизнь мне встретился лишь один ангел... - И с внезапно прорвавшейся обидой парень горько добавил: - И то не хочет сказать, замужем или нет... И письмо, и безнадежная любовь де Каузака для Лапена уже уплыли куда-то вдаль и почти забылись. Было кое-что поважнее: удастся еще раз увидеть Дениз или нет?
Дениз: Дениз хитро взглянула на молодой человека, совсем как ее достопочтенный папаша, примеривающийся к новому покупателю: не окажется ли тот управляющим богатого дворянина или же простецом, который переплатит за дрянной отрез и не поморщится. - Давайте сговоримся так, сударь мой, - вкрадчиво, как кошка, терпеливо подстерегающая мышь, начала девушка. - Вы скажете мне, от кого то письмо, которое вы принесли мадам герцогине, а я расскажу, замужем ли я и стоит ли вам опасаться гнева моего супруга.
Лапен: И вот тут-то проявила себя ошибка, допущенная мадам де Комбале. Ей бы небрежно бросить послание на стол да сказать: мол, небогатый дворянин, которому я оказала небольшую протекцию, прислал трогательное письмо с благодарностью. Надо полагать, это сразу погасило бы любопытство камеристки. А теперь... Теперь Лапен, которому было заплачено за молчание, это самое молчание развернул, словно кавалерийский полк перед атакой. - Сударыня, - страшным загадочным голосом сказал он, - я не знаю ничего сверх того, что уже рассказал вам. Но я догадываюсь, что есть тайны, которые лучше не знать. Потому что это очень опасно. Вы слишком юны и обворожительны, чтобы так рисковать! На физиономии прохвоста было написано крупными буквами, что все он знает и вообще посвящен в уйму секретов сильных мира сего, но не выдаст их даже под пытками...
Дениз: - Не знаете. Очень хорошо. Ну тогда и я не знаю, что вам ответить. И даже не знаю, смогу ли я вновь вас увидеть. Жизнерадостный голосок Дениз и ее улыбка резко контрастировали с тем бессовестным шантажом, что содержался в ее словах. Но что еще она, почувствовавшая интерес Лапена к ее персоне, могла сделать, чтобы разузнать тайну послания, его автора и самого письмоносца, раз последний решил поиграть с ней в вопросы и ответы? Не умолять же ей, камеристке племянницы первого министра, какого-то неизвестного, который в таких домах и бывать-то прежде не бывал; и пускай он пригож собой и на сладкие речи не скупится, все равно, не могла она не потерзать собеседника мужеского полу, будь он по званию чуть ниже капитана гвардейцев или самого господина Шарпантье, сухого тетерева, которого, в силу его положения, боялась вся прислуга. - Не желаете рисковать - что ж, ваша воля, месье. А ведь мы бы могли много о чем поговорить, и не только о наших господах... Тут девушка внезапно перешла на тон вкрадчивый и всепонимающий. - Ведь это ваш господин написал то письмо, правда?
Лапен: - Да я своего господина ни разу не видел с пером и чернилами, - отмахнулся Лапен от неинтересной темы. И вернулся к тому, что его действительно волновало. - Конечно, звезда моя, мы много о чем могли бы поговорить! Если бы мы могли, скажем, прогуляться, я рассказал бы, как безобразны по сравнению с вами девицы Бретани и Гаскони, Прованса и Бургундии... И я бы исправил свою невольную ошибку - то, что появился перед этими ясными глазками без подарка... ну да, я не знал, что встречу тут чудо красоты, но это меня не оправдывает! - Лапен тряхнул только что полученным голубеньким матерчатым кошелечком с серебряной тесьмой вместо завязки. - Вы бы увидели, сокровище мое, что я не скупердяй и что вашу улыбку ценю куда дороже золота и серебра... Вам что больше нравится - сережки или бусы?
Дениз: Дениз улыбнулась, однако в последовавших за этим словах никакого восторга от предложения Лапена не прозвучало. - Ох и мастер же вы зубы заговаривать, сударь мой!.. Пускай папаша ее был суконщиком, но суконщиком из богатых, так что сережки и бусы в шкатулке мадемуазель Кальве водились разнообразные, кроме, конечно же, тех, которые носят богатые барышни. Но разве можно от Каюзака и уж тем более от этого посыльного дождаться пускай крошечных, но алмазиков, или еще что столь же красивого и дорогого... - Мне ведь не подарки нужны, а ваш секрет. Иначе как может честная девушка разговаривать с человеком, о котором она ровным счетом ничего не знает?! Потом ведь станут говорить, что камеристка мадам де Комбале дурных нравов. Неровен час, как меня из этого дома попросят, да спасибо не скажут. А я ведь госпоже служу верой и правдой, жизнь за нее отдам... Дениз смерила мужчину взглядом, уже далеко не столь суровым, как вначале.
Лапен: - Пра-авильно! - восхитился Лапен. - Ну, никак не может порядочная девушка встречаться с человеком, о котором ничего не знает! Вот выйдите как-нибудь в свободную минуточку за ворота, найдем мы местечко, где никто не помешает беседовать, и я вам все-все про себя расскажу! С того самого момента, как моя матушка осчастливила род людской! Ничего не утаю! А жизнь у меня была интере-е-есная! Столько поездил по разным краям, столько повидал, в стольких передрягах побывал...
Дениз: - Местечко? - возмутилась девушка. - Местечко?! Знаю я эти ваши "местечки"! Где потемнее да побезлюднее. А после сраму не оберешься. Вот уж нет! "Местечко"... Дениз фыркнула и, не скрывая негодования, отвернулась от визитера. Подумать только, ее звали в закоулки, будто иного места для порядочной особы больше и не найти было. Впрочем, Лапен мог иметь в виду и что-то более приличное, где нестыдно было показаться и кардинальской прислуге, но мадемуазель Кальве старательно доказывала этому любителю поговорить да потаиться, что ему придется немало повозиться, прежде чем заходить гоголем и похваляться победой. - Коли вы, сударь, меня уважаете, то приходите сюда, - столь же яростным тоном продолжила камеристка. - То есть, не сюда, конечно же, но в дворцовый парк. Там позади навалено лесов и песка. А поблизости ходит охрана, - с нажимом добавила Дениз. Охрана подле стройки почти и не наблюдалось, разве что по ночам выставлялся караул, чтобы добрые парижане не разворовали добро; то было лучше для девушки, которая не хотела, чтобы кто-то увидел ее с молодым слугой и доложил Каюзаку.
Лапен: Лапен просиял: - Да хоть сейчас, красавица! А если не сейчас, то когда? Обычно Лапен был более наблюдателен и смышлен. Но сейчас, полностью растворившись в новом чувстве, он совершенно не заметил, что девушка даже не поинтересовалась его именем... а ведь это, скорее всего означало, что ее интересует не он сам, а доверенные ему секреты.
Дениз: - Сейчас... - немного растерянно повторила Дениз, оглядываясь по сторонам. Если госпожа ее хватится, а такое могло случиться в любую секунду, то оправдания она могла подобрать без труда. Но вот если ее хватится Каюзак, который без стеснения может зайти даже в кухонные помещения, то изворачиваться с ответом его пассии будет потруднее. Впрочем, мысленно махнула рукой девушка, была не была, лейтенант, тем более, ее уже некоторое время огорчал недостаточным вниманием со своей стороны, так что будет ему урок. - А почему бы и нет? - весело отозвалась мадемуазель Кальве. - Туда надо свернуть, - вытянула она руку, указывая Лапену на дверь, за которой таился тесный, уже успевший покрыться факельной копотью коридор, выводивший к кухням и погребам. - Только я не хожу на прогулки с теми, кого не знаю. Дениз вновь хитро поглядела на своего спутника, гадая, как скоро тот выйдет из себя от ее невыносимого поведения.
Лапен: - И совершенно правильно, - отозвался осчастливленный парень, - так вам, порядочным красавицам, и положено, а то мало ли на какого мерзавца нарвешься. Но на этот раз, прекрасная сударыня, вы не нарвались на мерзавца, а наоборот, свела вас судьба с Анри Лапеном, чистокровным парижанином, исколесившим всю Францию - как сегодня выяснилось, в поисках вас... но все-таки, вы замужем или нет?
Дениз: - Лапен? - улыбнулась Дениз, припоминая парочку кроликов, которые она держала в клетке на заднем дворе, пока еще обитала в отцовском доме. Мэтр Кальве всякий раз, когда шустрая девчонка отказывалась подчиняться родителям, грозился отправить ни в чем не повинных зверушек на стол, в качестве ужина, что живо усмиряло буйный нрав будущей камеристки мадам де Комбале. - А служите-то вы кому? Девушка не сдавалась, желая выяснить все про своего нового знакомого. - Только ответьте, - медоточивым голоском проговорила она, - и я скажу, кого вам следует опасаться. И следует ли опасаться вообще, коли он вас заметит рядом со мной.
Лапен: - Ну, это уже лишнее! - возмутился Лапен. - Я ведь уже сказал, что мой хозяин к этому делу никаким боком касательства не имеет! Так зачем же я буду болтать направо и налево, что служу у барона де Брешвиля?! Вот так. И девушка довольна, и совесть чиста... ну, почти. В конце-то концов, случайная оговорка может у каждого с языка сорваться, верно?..
Дениз: - Ах, у Брешвиля? - недоверие, если таковое и было, мигом исчезло из интонаций Дениз. Мрачноватого лейтенанта, с которым ее гвардейский поклонник водил дружбу, она также немного побаивалась, особенно после неудачных попыток строить ему глазки. - Наверное, недавно у него служите? Парочка уже миновала коридор и, справившись с тяжелой дверью, очутилась на заднем дворе, который камеристка предпочла пересечь в полном молчании и разве что не бегом. - Так вот, вы хотели знать, замужем ли я, - воровато озираясь по сторонам, вернулась к разговору она. - Нет, не замужем, но... - Дениз, увлекая за собой Лапена, шмыгнула за временный сарайчик, служивший во время работ складом, - но некоторым гвардейцам так и хочется заставить краснеть простую девушку или чего еще похуже. Так что... вот так. Она пожала плечами и, вкладывая одну руку в другую, смущенно улыбнулась своему спутнику.
Лапен: "Ах, гварде-ейцам! - взвыл про себя Лапен. - Гвардейцам, да?!" В этот миг он жалел, что служит не у мушкетера. Ну и ладно! Лапена гвардейцами не запугаешь! В конце концов, этого следовало ожидать. Красивая девушка служит в Пале-Кардиналь, где на каждом шагу крутятся эти франты в красных плащах. Им, наверное, в карауле стоять скучно, вот и зубоскалят с горничными и камеристками. Узнать, узнать имена мерзавцев - и под любым предлогом подставить их под лейтенантский гнев! У Лапена под рукой не один даже, а два гвардейских лейтенанта, всегда их можно как-нибудь натравить на негодяев!.. Впрочем, актер ничем не выдал охватившие его чувства. Если на то пошло, куда более опасным соперником был бы какой-нибудь повар с серьезными намерениями и солидной суммой денег, наворованной на покупку собственного домика... - Ах, гвардейцы!.. - хмыкнул Лапен с такой презрительной небрежностью, словно услышал, что к ножкам Дениз льнут дворцовые коты. - Но я счастлив узнать, что вы, сударыня, не замужем. Я, между прочим, тоже до сих пор не женат... вы не видите в этом совпадении знак судьбы? "Надо было сказать"указующий перст Провидения!" - мысленно поправил он себя. - Так красивее и на древних греков похоже... Ничего, еще скажу!"
Дениз: Дениз - в который уже раз за сегодняшнее утро, но теперь с явственным притворством - возмутилась. - Знак судьбы? Да мой хозяин тоже не женат, так что с того? Девушка засмеялась, складывая вместе ладони и поднося их к лицу. Во же умора, думала она, польщенная, с одной стороны, интересом молодого слуги к ее персоне, с другой же, развеселенная его намеками на женитьбу, то ли шутливыми, то ли... кто же этих мужчин, этих котов в человеческом обличии знает. Ходят вокруг, облизываются, словно ты свежая сметана, и так и норовят к каким непристойностям склонить.
Лапен: - Что с того? - с неожиданной серьезностью, даже грустью, переспросил Лапен. - А то, что и в Париже я оказался именно потому, что побоялся оказаться под венцом... Может, присядем вот сюда, на бревна? История не из коротких... И он в самых трогательных и красивых выражениях поведал своей прелестной собеседнице трагическую историю красавицы Нинон, ходившей по канату - и полюбившей его, Лапена, нежно и страстно. Но он, Лапен, не мог ответить на любовь этой милой и славной девушки, потому что знал: нет в его сердце подлинного чувства - а обманывать девушку зачем? Однажды во время представления Нинон, обезумев от отчаяния, бросилась вниз с каната. Лапен стоял внизу - и успел подхватить падающую актрису. - И когда я держал в объятиях это молодое, горячее тело и чувствовал, как сердце бедняжки бьется возле моей груди, я понял: надо уходить! Я мужчина, я не выдержу... мы станем любовниками, а может быть, и супругами... и будем несчастны, потому что я все время буду думать о том, что не сумел встретить свою истинную судьбу. И в тот же день я покинул труппу. Нинон, наверное, поплачет, но тот, кого не видишь больше, быстро забывается... Лапен печально замолчал. Сцена была разыграна великолепно. Лапен даже не очень врал. Нинон действительно первой увлеклась веселым и добродушным актером. И даже прыжок с каната действительно был. Причем не один раз. У них это было отлично отрепетировано: Нинон в конце своего выступления бросалась вниз с не очень высоко натянутого каната, а Лапен, стоявший внизу, умело ее подхватывал...
Дениз: Глаза лапеновой собеседницы расширились, как то бывает, когда их обладатели слышат нечто, наповал поражающее их воображение, усыпляющее все сомнения и заставляющее едва ли не прослезиться. Так случилось и с Дениз, позабывшей и о насмешливости, способной порой довести до исступления, и о любопытном нетерпении сунуть свой миленький носик во все, что ее касалось и не касалось. Да и как устоять перед такой печальной историей про любовь?!.. - И что же с ней сталось, с этой Нинон? Или вы больше ничего о ней ничего не слышали? - тихо спросила она, когда молодой человек завершил свой рассказ. Девушка пристроилась на досках, выложенных одна на другой, подстелив свой передник, дабы не запачкать новенькое камлотовое платье, и приглашая Лапена пристроиться рядом.
Лапен: Лапен с удовольствием уселся рядом. Близкое соседство красавицы кружило голову, но это никак не отражалось на грустной физиономии актера. - Ничего с нею наверняка не успело случиться, потому что все это произошло совсем недавно. И наверняка не случится, потому что вообще-то она девушка здравомыслящая и разумная. Вот мы расстались - и пройдет у нее ослепление... Завтра театр должен уехать из города. Я не пойду провожать Нинон. Незачем нам встречаться. И вскользь подумал: "С Нинон встречаться и впрямь незачем, а вот гитару забрать надо. Хорошую. Испанскую. Нечего оставлять ее Жоделю!"
Дениз: Дениз вздохнула, устремив погрустневший взор куда-то в небо. Она вдруг почувствовала себя на месте этой несчастной Нинон, чье чувство не нашло отклика в сердце возлюбленного. Самой камеристке пока еще не приводилось безответно влюбляться - ну не считать же за это попытки пококетничать с Брешвилем, парой-тройкой других офицеров, пока Каюзак был в отлучке, не говоря уже о робких поползновениях взглянуть на самого хозяина, который, хоть и священник, был еще мужчина нестарый да видный, а слухи про него среди слуг ходили всякие, хотя его камердинер, добряк Дебурне, и пытался внушить всем, что месье кардинал едва ли не святее самого Папы Римского. - И вам не грустно, ни капельки, месье Лапен? - жалобно спросила Дениз. - Ах, заставили же вы ее пострадать, думаю... Она устремила на собеседника глаза, в зелени которых заплескалась, вместо привычного озорства, какая-то странная задумчивость.
Лапен: - Грустно, - честно сказал Лапен. - Очень грустно... Он и сам почти поверил в свою историю - почти целиком правдивую... вот только выброшена из нее сцена, когда Жодель, заставший их с Нинон, сыпал черной бранью и клялся оборвать Лапену все, до чего дотянется. Парень тогда сорвался, дал хозяину в морду - и вылетел из балагана на парижскую мостовую безо всякого расчета... Но к чему рассказывать всю эту грязь юной прелестной девушке, верно?.. - Как вспомню, так сердце болит... - вздохнул Лапен. И рука его, словно сама собой, легла на талию Дениз...
Дениз: Возвышенный настрой как рукой сняло, причем, рука эта принадлежала бессовестному актеру, несколькими минутами ранее заставившего Дениз взгрустнуть. - А не рановато ли? - медленно, нарочито растягивая слова, спросила она, делаясь при этом похожей на застывшую перед прыжком кошку. Пальцы ее вцепились в ладонь Лапена, заставляя того убрать руку с талии камеристки. - Память о Нинон, как погляжу, еще не остыла, а вы собрались порочить честную девушку, сударь? Впрочем, несмотря на вспыхнувший в ней приступ целомудренной стыдливости, мадемуазель Кальве не спешила прогонять прочь нахала, негодуя, не вскочила на ноги, даже не отодвинулась подальше от мужчины. Пускай знает, что она не из тех, кто, рот раскрыв, сразу же устремляется в объятия первого встречного, однако и спугивать этого молодца жестокой отповедью Дениз нисколько не хотелось - а вдруг он поверит и не придет более?..
Лапен: - Ну, вот! - все так же печально продолжил Лапен. - Вот она, доброта человеческая... когда ты в горе, никто не утешит... Разве ж я с дурными мыслями? Мне ж всего-то хотелось тепла да отзывчивости... Про себя же парень порадовался: не получил оплеуху - и уже хорошо, добрый знак! Но до чего же девушка славная!..
Дениз: - Тепло да отзывчивость разные бывают. Вам ли не знать, месье Лапен? - хитро прищурилась камеристка, сцепляя пальцы на коленях. - Как добрая христианка я вам всей душой сочувствую, но что еще может сделать честная незамужняя девушка? Дениз пожала плечами, с видом настолько невинным, словно они с Каюзаком только и позволяли себе, что вести беседы о богословии и благочестии.
Лапен: Лапен очень даже хорошо знал, что может сделать для него честная незамужняя девушка. Но, во-первых, торопить события было опасно, можно было спугнуть пташку, а во-вторых, ни время, ни место сейчас не были помощниками Лапену. Камеристка герцогини вряд ли может надолго исчезнуть с глаз своей госпожи, не предупредив ее. Да и у Лапена куча дел. Не хватало еще, чтобы вчера его взяли на службу, а сегодня вышибли за нерадивость. Весело тогда будет уличному бродяге мечтать о горничной мадам де Комбале! Лапен-полководец решил отменить немедленный штурм цитадели и перешел к осаде. Он решительно встал с бревен. - Чем может утешить страдающего человека честная незамужняя девушка - это уж пусть вам ваше сердечко подскажет, - сказал он проникновенно. - Я же знаю, оно у вас золотое, сердечко-то... Сидел бы я тут с вами да сидел дни и ночи напролет, но, увы, меня ждут дела... да такие важные, что ввек бы мне в них не ввязываться... На мгновение на лице актера маска "ах-мое-сердце-разбито-на-девятнадцать-кусков" сменилась маской "я-знаю-все-тайны-Парижа-аж-самому-страшно". - Но мы же еще увидимся, сударыня? Не убивайте меня отказом, скажите: где и когда?
Дениз: Дениз вздохнула, напуская на себя вид не менее таинственный, нежели ее собеседник. - Вы же знаете, у кого я в услужении, а такой важной особе надобно угождать постоянно, почти не отлучаясь... По совести говоря, Дениз могла преспокойно заниматься своими делами, разумеется, соблюдая меру и не вызывая подозрений мадам де Комбале, так что назначить свидание, да не одно, было для нее делом несложным. Но Лапену этого знать было вовсе необязательно. - Дайте-ка подумать... - девушка поднесла палец к подбородку и картинно возвела очи горе. - Завтра, может быть... я думаю... Хотя... хотя Ее Светлость будет собираться к балу в Ратуше...
Лапен: - Подготовка к балу - это да, это серьезно, - поддакнул в ответ Лапен с видом понимающим и умудренным. По нему никак нельзя было сказать, что он сроду не принимал участия в сборах кого бы то ни было на бал - да и вообще все его познания о балах ограничивались деревенскими танцульками на лужайках, а иногда - драками с местными парнями после этих танцулек... - Но все-таки - когда?.. Кстати, если тот неизвестный дворянин появится и начнет расспрашивать про свое письмо - я б вам об этом как раз и рассказал... До того непонятная история, аж самому интересно!
Дениз: Лапен задел девушку за живое, а именно - за ее безграничное любопытство, а потому Дениз отставила в сторону кокетливые ужимки и честно ответила. - Завтра, месье. Мадам герцогиня - одна из устроительниц, и она обещала взять меня с собой.
Лапен: - Завтра, - кивнул Лапен. - Я найду... Он был уверен, что отыщет Дениз Кальве не то что в царящей вокруг бала суматохе, а даже, если понадобится, в самом глухом из казематов Бастилии или в какой-нибудь заморской Древнегреции. "Не буду врать, что это моя первая любовь, - подумал парень, - но, кажется, последняя... Ох, ну и влип же я!"
Дениз: Девушка улыбнулась Лапену, которого теперь находила презанятным. Все-таки как славно, что она его не спугнула кислой миной в самом начале их знакомства, которое нынче обещало много интересного. По крайней мере, Дениз очень хотелось в это верить. - Охотно буду ждать вас, - задорно отвечала она. - А теперь мне пора возвращаться. Мадам может спохватиться... Дениз соскользнула с импровизированной скамьи, отряхнула передник и повязала его на талии. - Идемте, я вас провожу до кухни, а дальше путь вы знаете. Месье Лапен.
полная версия страницы