Форум » Пале Кардиналь » О том, как кабинет кардинала выглядел при свете дня. 16 июля, начало седьмого » Ответить
О том, как кабинет кардинала выглядел при свете дня. 16 июля, начало седьмого
Richelieu:
Ответов - 34, стр:
1 2 All
Richelieu: Ришелье остановил на молодом человеке испытующий взгляд. Возможно, его гвардия и впрямь сделала все, что можно… – Если мои гвардейцы сражались как львы, вы сражались как античные герои, – заметил он с чуть насмешливой улыбкой, не до конца скрывшей горечь в голосе. Д’Артаньян не мог знать о неизвестном, сумевшем проникнуть в Пале-Кардиналь прошлой ночью, но это второе подтверждение того, что по-настоящему отчаянного человека охрана не остановит, не на шутку волновало того, кого ненавидели куда больше чем любили. – Но не будем отвлекаться, – продолжил он, – дайте мне причину, господин д’Артаньян, по которой я захотел бы оказать вам любезность и забыть, в частности, о том, что где-то неподалеку от Парижа прячется государственная преступница. Последнее утверждение, несмотря на уверенный тон говорившего, было не более чем догадкой. Когда люди кардинала, не найдя д’Артаньяна дома, допросили перепуганного галантерейщика Бонасье, тот клялся и божился, что постоялец его у себя не ночевал, а слуга, тот самый, которого арестовали чуть позже, вернулся под утро. Гвардейцы ждали до полудня, ничего и никого не дождались – что может быть вероятнее чем поездка в тот самый Крей, на который ссылался при допросе слуга?
Шарль д`Артаньян: Д`Артаньян задумался. Он был, в общем-то, неглупым человеком, несмотря на всю свою молодость и бесшабашность. И хорошо понимал - причина должна быть и вправду весомой. Возвращаясь к вышесказанному, "такие подарки просто так не делаются и не принимаются." - Ваше высокопреосвященство! - наконец начал гасконец, незаметно до боли сжимая руку в кулак. Он шел по грани. - Насколько мне известно, у вас больше врагов, чем сторонников. Это какая-то нелепая, невероятная случайность, но тем не менее это так. У великого человека всегда есть завистники. Возможно, когда-нибудь вам потребуется услуга, которую может выполнить только человек, всецело преданный вам... хотя бы на время выполнения этой услуги. Я верю, что вы не предложите такому человеку ничего плохого или недостойного, не заставите нарушить прежние клятвы. И в этом случае он, несомненно, совершит для вас как возможное, так и невозможное... Д`Артаньян заставил себя разжать кулак и расслабиться. Самое трудное было высказано.
Richelieu: К некоторому разочарованию Ришелье, д’Артаньян ничем не показал, попала ли в цель его догадка. Впрочем, если эта Бонасье останется там, где ее спрятал ее любовник, и не будет больше мешаться в дела Анны Австрийской, от тюрьмы это особо отличаться не будет… разве что ему не удастся ее расспросить. – Вы говорите только за себя или и за ваших друзей тоже? – любезно спросил он. Говоря откровенно, предложение д’Артаньяна его скорее позабавило, но, как бы ни приятна была даже самая грубая лесть, большого значения он ему не придал. Молодой гвардеец обещает ему любую помощь, которая была бы совместима с его, гвардейца, понятиями о чести. Если этот юноша и вправду думает, что на службе у первого министра много таких поручений, то он еще наивнее чем кажется. Кошка соскочила с колен кардинала и неторопливо направилась к окну.
Шарль д`Артаньян: - Это будет зависеть от того, соблаговолите ли вы отпустить грехи нам всем... - глубоко поклонился д`Артаньян. - Ведь недаром нас называют четверкой неразлучных. Пока мы вместе - мы можем быть той силой, которая может оказаться небесполезной в некоторых ситуациях. В конце концов мы военные, и наш долг - служить Франции. Шарль уже понял свою ошибку по глазам кардинала, и задумался - а не стоит ли уточнить, что он имел в виду прежде всего нерушимость старых клятв... Которых у него было не так уж много. В конце-концов, чего стоит верность того человека, который уже успел предать своего прежнего господина? Если уж на то пошло, д`Артаньян клялся в верности королю и, некоторым образом, Тревилю... И если он хоть что-то успел понять в парижских хитросплетениях, король как раз не выступал против кардинала ни в чем, кроме некоторой конфронтации гвардейских и мушкетерских рот. Некоторые нюансы придворных взаимоотношений были пока гасконцу недоступны. Но Шарль уже успел почувствовать вкус к риску и авантюрам, вкус игры со смертью, а со времен истории с подвесками о нем как будто все забыли... И никто не вспомнил бы о фигуре гасконца, если бы он не решился на отчаянный и самоубийственный шаг по спасению Констанции Бонасье. Брошенной на произвол судьбы самой королевой...
Richelieu: Несколько секунд Ришелье помолчал, раздумывая, но мысли его почти сразу вернулись к убийству Селены Эскано. Все те, кого он мог бы использовать в этом деле, были заняты – оставалось лишь надеяться, что у парижского прево найдется кто-нибудь потолковей… и одному лишь Господу известно, что обнаружится при осмотре тела. Взгляд кардинала невольно сместился на стоящие на каминной полке часы, и он слегка нахмурился. Вряд ли Никола де Байоль вздумает поставить его в известность, но месье Санген мог бы быть порасторопнее. – Если вас не затруднит, господин д’Артаньян, – сказал он наконец, принимая решение, – не откажитесь подождать несколько минут в приемной. Он взял со стола колокольчик и позвонил.
Шарль д`Артаньян: Гасконец поклонился и вышел за дверь, аккуратно притворив ее за собой. Он осознавал, что в общем-то остался в том же подвешенном положении, как и полчаса назад. Но чутье подсказывало ему - весы Фортуны сдвинулись. Оставалось выяснить, в какую сторону. На всякий случай Шарль приготовился к худшему, исходя из простых соображений - готовься к самому дурному, и любой иной исход покажется невероятной удачей. Приемная была пуста, гвардейский пост скучал молча, недобро поглядывая на посетителя. Шарль прислонился спиной к стене и принялся ждать решения кардинала.
Richelieu: Беззвучно появившийся Ламаль дождался, пока дверь не закроется, и поднял на Ришелье вопросительный взгляд, но кардинал не спешил заговорить, задумчиво барабаня пальцами по столу. Вопреки тому, что подумал несколько позже один его не в меру любознательный секретарь, мысль о том, чтобы поручить расследование убийства испанки д’Артаньяну, даже не пришла ему в голову – слишком въелась в него привычка оберегать свои семейные дела от посторонних. Однако достоинство и отвага д’Артаньяна произвели на него впечатление, и в течение еще нескольких минут Ришелье всерьез обдумывал, как можно было бы привлечь к себе на службу этого незаурядного юношу. Впрочем, мысли его почти сразу вернулись к заботам более насущным, и он повернулся к Ламалю. – Вызовите ко мне, пожалуйста, капитана де Кавуа.
Луи де Кавуа: Ламаль застал Кавуа на обходе постов внутренней стражи дворца. Выглядело это как неспешная прогулка капитана по переходам и коридорам Пале; но гвардейские посты узнавали походку начальства издалека и мигом сбрасывали с себя покрывало Морфея, принимая вид как нельзя более бравый. Выслушав приглашение, капитан кивнул и последовал за Ламалем в кабинет Ришелье. В приемной все еще торчал д`Артаньян; правда, вид его несколько отличался от того, с каким он входил в Пале Кардиналь. Похоже, гасконец все-таки добился своего. Вот только его это не радует. Внутренне усмехнувшись, Кавуа вошел в кабинет. - Прибыл по вашему приказанию. – Капитан поклонился, и подошел к столу, не проявив и намека на хромоту. Разве что лицо его было мрачнее и бледнее обычного. Рана не стала меньше болеть, но куда сильнее болело ущемленное самолюбие, подпитывая силу воли. Прожженный ковер лежал на полу немым укором профессионализму гвардии. Кавуа поморщился. Если удастся доказать, что ночными визитерами были мушкетеры, стоит послать Тревилю опись испорченного имущества и счет.
Richelieu: Неожиданно военное приветствие капитана не могло не привлечь внимание Ришелье, и он окинул того внимательным взглядом. Судя по хмурому лицу Кавуа, что-то тревожило его – либо ночное вторжение в Пале-Кардиналь либо старая рана, но ровная походка и безукоризненно выполненный придворный поклон позволяли исключить второе. Взгляд кардинала в который раз переместился на дырку в ковре. Да, в ближайшие несколько дней гвардия будет чрезвычайно внимательна, но через неделю-другую все забудется… и тогда можно будет положить в кабинете другой ковер, а этот повесить – ну скажем, в караулке. Легкая улыбка скользнула по губам Ришелье. – Добрый вечер, капитан, – сказал он. – У меня к вам две небольших просьбы. Во-первых, мадам де Комбале и я приглашены на вечер к ее величеству королеве-матери. Вас не затруднит позаботиться о сопровождении?
Луи де Кавуа: - Разумеется, монсеньор. К которому часу вам потребуется сопровождение? Возможно, у вас есть отдельные пожелания насчет его состава? - вежливо спросил Кавуа, отмечая улыбку кардинала. Похоже, гроза проносилась мимо... Ну, я им устрою подготовку... - подумал капитан, имея в виду собственных гвардейцев. - Кстати, нужно будет повторить историю с проникновением. Лично хочу убедиться в том, что мои люди не способны уберечь монсеньора от ночных посещений. Заодно и потренируются ловить незваных визитеров... С кем бы договориться на этот счет? Кто согласится одну ночь побыть шпионом и злоумышленником?
Richelieu: Ришелье перевел взгляд на часы, но думал он при этом о гасконце. – Через полчаса. Мне все равно, кто это будет – или сегодня произошло еще что-нибудь… необычное? После утренней беседы с Брешвилем, кардинал не видел причины поднимать тот же вопрос с капитаном, а потому ограничился лишь завуалированным намеком – и то больше для удовольствия. Даже при том, что в Париже не сплетничал разве что немой, слухи о смерти испанки не могли еще достичь его гвардии.
Луи де Кавуа: - Ничего необычного, монсеньор. Ваши телохранители будут ждать вас у парадного выезда. Если у вас нет возражений, эскорт возглавит шевалье де Жюссак. - Кавуа подумал о том, что поторопился отпустить Каюзака. Лейтенант пригодился бы ему в Пале, но что сделано, то сделано. Из необычного Луи мог бы вспомнить пажа королевы в цветах Марильяка, но сначала следовало выяснить у Брешвиля, что мальчику потребовалось во дворце. Возможно, история не стоила ломаного су. Монсеньор, Вы не возражаете, если я использую лейтенанта де Жюссака НПСом для Вашей поездки?
Richelieu: Дверь в кабинет Ламаля еле заметно приоткрылась, давая Ришелье знать, что у того есть важные новости, и рука кардинала сама потянулась к колокольчику. – Благодарю вас, сударь. А во-вторых, если в приемной еще находится некий шевалье д’Артаньян, позаботьтесь, прошу вас, чтобы он попал сегодня в Бастилию. Приказ о его аресте был подписан его величеством еще в полдень. Как бы он ни восхищался ловкостью, с которой молодой гасконец выполнил поручение королевы, давать ему важное задание без предварительной проверки он никогда не собирался, а испытывать его сейчас он не мог: слишком велик был счет, по которому юноше предстояло заплатить. Самое большее, что он мог сделать для нахала, устроившего позавчера пожар в его кабинете и пробудившего в нем сейчас что-то похожее на сочувствие, это дать ему еще один шанс оказаться полезным, но Ришелье не был бы самим собой, если бы не сделал из этого шанса свою первую проверку.
Луи де Кавуа: - Да, монсеньор. Я немедленно этим займусь. - Кавуа поклонился и поспешил к выходу.
полная версия страницы