Форум » Пале Кардиналь » Особое поручение. 16 июля, около часа пополудни » Ответить
Особое поручение. 16 июля, около часа пополудни
Richelieu:
Ответов - 43, стр:
1 2 3 All
Леди Винтер: Миледи попросила не докладывать о себе: те обитатели дворца, которые нужно, и так ее знали. Она встала, отдышавшись, возле дверей. Постаравшись принять взволнованный и слегка виноватый вид, она постучала в дверь. Взволнованность достигалась вполне естественным путем, а виноватость - крайней усталостью, потому что она приехала сильно раньше, чем расчитывала, чуть не загнав лошадей и даже не переодевшись из дорожного платья. Стук был услышан - в кабинете раздался звук отодвигаемого кресла и голос: - Войдите. Давно Кларисса не видела эту обстановку! В Пале-Кардиналь ото всех стен отдавала его Высокопреосвященством. Казалось, невозможно сказать слова, чтобы стены не ответили на него ехидным комментарием или грозным взглядом, выглядывающим из красной мантии стен. Миледи поймала себя на том, что даже на пороге этого пресловутого кабинета она постоянно скашивает глаза, словно опасаясь увидеть на себе черный глубокий взгляд, мысли о котором преследовали ее с самого момента смерти Констанции.
Richelieu: После разговора с королем Ришелье вернулся в Пале-Кардиналь в отличном расположении духа. Несмотря на малоприятное начало, день, похоже, складывался великолепно: его величество не только подписал приказ об аресте д’Артаньяна и его сообщников, но и изволил согласиться со всеми предлагаемыми его министром мерами. А полчаса спустя лакей-итальянец принес приглашение от вдовствующей королевы принять участие в карточной игре в Люксембургском дворце – настоящее чудо при том, как складывались в последнее время отношения королевы-матери и ее бывшего протеже. Написав ее величеству о своем согласии во всех подобающих случаю выражениях, кардинал осведомился об отце Жозефе, узнал, что тот все еще занят со своими кальварианками, и с головой окунулся в работу. Пару часов в боковую дверь негромко постучали. Шарпантье, знавший, как и прочие секретари, что этим путем в кабинет его высокопреосвященства приходили лишь наиболее доверенные его агенты, торопливо поднялся со стула и бросил на своего господина вопросительный взгляд. Кивок, и мгновенье спустя леди Винтер уже склонилась к перстню кардинала. – Я чрезвычайно рад вас видеть, сударыня. – Ришелье кивнул на стоявшее перед столом кресло, подождал, пока миледи сядет, и продолжил, – И я искренне благодарен вам за то, что вы столь любезно согласились прервать свое путешествие и вернуться. Если вы позволите, я хотел бы возместить хотя бы понесенные вами расходы. Он достал из ящика небольшой кожаный мешочек, который приятно звякнул, ложась на стол между ними.
Леди Винтер: Миледи улыбнулась, низко опустив лицо. "Кажется, кардинал в хорошем настроении. Впрочем, разве угадаешь по мыслям этого человека, что у него на уме?" - Благодарю вас, Ваше Высокопреосвященство, за проявленную щедрость, но что-то подсказывает мне, что здесь потребуется сдача, - не без лукавства глянула она на кардинала. Он никогда не внушал ей доверия, или симпатии, или чего-либо еще, кроме уважения. Либо это было в природе Ришелье, либо просто миледи не могла улавливать подобного рода внушений. Так или иначе, это был единственный человек, который видел ее насквозь, а может просто очень удачно делал вид, что видит. Даже целуя руку Ришелье, ей казалось, что его взгляд ненавязчиво сверлит ее затылок. У кардинала были невозможно колючие глаза, когда он смотрел прямо на своего собеседника, как это произошло сейчас. Избежать этой вечной колючести миледи удавалось только одним способом - посмотреть в свою очередь прямо в лицо кардиналу. И она посмотрела: - Говорите, Ваше Высокопреосвященство, говорите же причину, по которой вызвали меня сюда, так как у меня, в свою очередь, есть новости, если и не особенно интересные Вашему Высокопреосвященству, то крайне интересные и не слишком радостные для меня. "Стоит ли? Пожалуй, стоит, потому что сеть осведомителей кардинала разнюхивает профессионально, а ведь я знаю ровно столько, сколько нужно, чтобы найти иглу в стоге сена." Она опустила руки на подлокотники и приготовилась выслушать новые вести о грызне при дворе, о неприятностях королевы, об иностранных и не-иностранных врагах и, наконец, о том, в какой край Франции ей нужно рвануть на днях. Однако, не думала миледи, что после длинного и спокойного путешествия в свое удовольствие она соскучиться по этой своеобразной парижской жизни!
Richelieu: – Сдача? – недоуменно переспросил кардинал, и его брови слегка сдвинулись. Щедро платя за оказанные услуги и перенесенные неудобства, он предпочитал тем самым оставлять за собой возможность потребовать большего, и шутка миледи ему не особо понравилась. К счастью, молодая женщина, словно почувствовав свою ошибку, тотчас же перевела разговор в деловое русло, и Ришелье благодарно наклонил голову. – Мне необходимо ваше знание Бэкингема, – без прелиминариев сказал он. – Мною получены совершенно точные сведения, что он не находится ни в Портсмуте ни в Лондоне ни в одном из своих поместий. Что бы, по-вашему мнению, это могло означать? Люцифер, проскользнувший в кабинет следом за миледи, неслышно прыгнул к нему на колени, и Ришелье рассеянно провел рукой по черной пушистой шерсти.
Леди Винтер: Миледи на несколько секунд задумалась. - Или он мертв, или он в Париже, - ответила она. - Насчет первого, Ваше Высокопреосвященство, я сомневаюсь - он слишком живуч. У дураков и влюбленных свой ангел-хранитель, и он порой работает усерднее, чем любой другой. Кларисса подумала, для чего сейчас нужен или наоборот не нужен Бэкингем кардиналу. Вопрос был довольно глупый: кардиналу Бэкингем нужен был в гробу и в светлой обуви. Край кардинальского стола ехидно улыбнулся ее мыслям. - Есть еще вариант - просторы Франции. Но они обладают интересным свойством - все, что туда попало, особенно если это что-то - знатный дворянин, с неимоверной силой притягивается к Парижу. Она снова замолчала, гипнотизируя тот самый край стола. - Хорошо, Ваше Высокопреосвященство, смею спросить: а вы что думаете на этот счет?
Richelieu: Ришелье задумчиво кивнул головой в ответ на слова молодой женщины. – Я тоже полагаю, что он в Париже, – сказал он. – Более того, у меня имеются косвенные данные, подтверждающие это. Он вкраце пересказал миледи то, что сообщила ему мадам де Ланнуа о юном «шевалье», посетившем свою кузину, и о неизвестной женщине в покоях королевы, присовокупив к тому краткое описание внезапного примирения между Людовиком и его женой утром 15 июля. – В свете этого, – закончил он, – мне представляется все более вероятным, что ее величество каким-то образом получила известие о прибытии герцога, приложила все усилия, чтобы усыпить подозрения его величества, и, по всей видимости, либо уже назначила ему свидание, либо выразила согласие на оное. А ввиду того, что их величества сегодня утром подтвердили свое желание посетить благотворительный бал-маскарад в ратуше восемнадцатого числа… Он сделал паузу и взглянул на свою собеседницу. Имя «шевалье де Брэ» было названо – миледи не могла не связать его с именем герцогини де Шеврез, уже один раз устроившей тайное свидание Бэкингема с Анной Австрийской. Если опальная герцогиня и впрямь была сейчас в Брюсселе, как предполагал его агент, что может быть естественнее, чем переложить подобное поручение на подругу, в то время как она сама будет отвлекать внимание? ООС К сожалению, сцена с мадам де Ланнуа осталась недоигранной – чтобы узнать, что она могла рассказать, Вам следует посмотреть эпизоды «Свидания» и «Интриги» в разделе Лувр.
Леди Винтер: Вчера сдан еще один экзамен. Извините, ради бога, за долгое отсутствие. Все это было очень похоже на правду. Миледи вспомнила о верной подруге королевы, которая нажила за свой век себе на голову столько же приключений, сколько пара революционеров, и все-таки выходила из воды почти всегда почти сухой. Герцогине де Шеврез, хоть она и была сейчас в опале, ровным счетом ничего, кроме государственного запрета, не мешало вернуться к своей королеве. - Ввиду этого... - продолжила миледи, - вы полагаете, что под какой-нибудь из масок будет скрываться Бэкингем? Очень авантюрное предприятие, подумала Кларисса. Она оставила в покое угол кардинальского стола и переместила взгляд на рукава мантии Ришелье.
Richelieu: Ришелье с легкой улыбкой наклонил голову. Как бы он ни опасался чересчур умных женщин, отрицать их преимущества было бы нелепо. Вот и сейчас он мог быть уверен, что миледи следит за нитью его рассуждений с неменьшей легкостью, чем если бы она развивала их сама. – Однакоже, – продолжил он, – если это так, то перед пылким любовником с той стороны Ламанша стоит немалое препятствие. Он сделал паузу и снова погладил кота. Так же, как и он сам, миледи должна была понимать, что на бал-маскарад в парижской ратуше без личного приглашения не попасть.
Леди Винтер: Миледи усмехнулась уголком рта. Препятствие? Смешно. Перед влюбленными нет препятствий, только одни преодолевают их аккуратно, а другие - нет. Попасть на маскарад. Конечно. Это не так просто - нужно приглашение... Кларисса скептически пожала плечами: - Если вы о том, как Бэкингему попасть на бал, не думаю, что это слишком сложно. Чего не смогут сделать две отчаянные женщины, если учитывать госпожу де Шеврез... Короткой паузы было достаточно, чтобы миледи по одобрительному выражению лица кардинала поняла, что вспомнить герцогиню здесь не лишне. - Шевалье, который явится на бал в маске, могло и не существовать вовсе, а, может, он сейчас в длительном отъезде, а может, он будет подкуплен. Она помолчала, прикидывая на ходу возможности такого плана. - Правда, в большинстве случаев здесь не обойтись без посвящения лишних людей в эту аферу. Тем не менее, она может пройти успешно, ведь вы, Ваше Высокопреосвященство, не будете ей мешать, - она вскользь глянула на кардинала и на мгновение из-под карминовых губ сверкнули белые зубы. - Зачем отпугивать птицу, которая летит в ловушку? Миледи прекрасно понимала, что Ришелье мог прийти к тем же умственным заключениям и без ее помощи, но для чего-то хотел, чтобы она пришла к этому сама. Женщина расправила складку на платье, посмотрела пристально на кардинала. - У вас замечательный кот, Ваше Высокопреосвященство, - сказала она тихо.
Richelieu: На тонких губах Ришелье мелькнула одобрительная улыбка, которая, он был уверен, не осталась без внимания миледи. – Три года назад, – начал он, оставив, казалось, без внимания упоминание и о летящей в клетку птице и своем коте, – когда я еще не имел чести быть знакомым с вами, миледи, герцогиня де Шеврез давала в своем особняке бал. Не знаю, были ли вы в числе приглашенных на него, быть может, вы были тогда в Англии, но герцог Бэкингем, прибывший в Париж как глава посольской миссии, разумеется, получил приглашение одним из первых… Он отвел глаза от лица миледи и снова устремил их на Люцифера, как будто в мире не было ничего важнее, чем мерное движение его руки по спинке кота. – На балу присутствовали также их величества, но чувство, испытываемое его величеством к английскому посланнику, которое, заметим, не особо изменилось с того времени, служило надежной гарантией того, что этому последнему не удастся обменяться с ее величеством и парой слов. Поэтому накануне бала герцог Бэкингем сказался больным… Я не рассказываю вам то, что вы уже знаете, миледи?
Рошфор: После беседы с Шере Рошфор почувствовал прилив некого вдохновения. Несмотря на ставшую привычной усталость, удачно выполненное задание придавало сил. В углах глаз надежно спряталась довольная ухмылка. Посидев не более пары минут граф выждал приличное случаю время, чтобы не следовать по пятам за секретарем, и покинул комнату. Стоило поделиться добытыми сведениями с монсеньором, и для того чтобы попасть в кабинет Его Высокопреосвященства его доверенное лицо не желало афишировать свои намерения, появляясь приемной. Для подобных случаев Рошфор использовал другой путь, лежавший через архивы канцелярии и библиотеку. Он уверенно преодолел канцелярские помещения, не сбавляя шаг. Секретари если и подняли на него глаза, то почти сразу же опустили. Рошфор воспринимался скорее как часть Пале Кардиналь, чем его гость или тем более чужак. Тем паче его интерес к информации, содержавшийся в многочисленных досье, стал уже самим собой разумеющимся. Оказавшись в библиотеке Его Высокопресвященства, Луи неслышно пересек комнату, остановился у небольшой двери и замер. Кто-то из высокоблагородных господ может возразить: как же так? Граф и подслушивает разговоры кардинала? Что ж, этот человек оказался бы глубоко неправ. Рошфор действительно прислушался к происходящему внутри кабинета, но скорее больше для того, чтобы определить кто имеет честь разговаривать с самим кардиналом. Этим счастливцем оказалась хорошая известная и даже уважаемая им особа, сама Миледи. О, она вернулась? Что ж, прекрасно. Рошфор приоткрыл дверь и вошел в кабинет. Поклонившись Ришелье и его гостье, он произнес: - Надеюсь, я не помешал вашей беседе? У меня есть интересующие Вас сведения, монсеньор.
Леди Винтер: На том балу миледи не была. Это совсем не значило, что она не знает того, что там происходило. Однако, дело было не в этом - в устах кардинала одной вовремя мелькнувшей улыбкой или одним лишним предложением все случившееся могло окраситься в совершенно другие краски. Она медленно и с сомнением в голосе продолжила: - Боюсь, Ваше Высокопреосвященство, не изменяет ли мне моя память, но мне вспоминается эпизод, когда герцог на день поменялся ролями со своим "верным соратником"... - последние слова были сказаны с презрительной усмешкой, а имени "соратника" миледи так и не произнесла, так как за спиной раздался звук открывающихся дверей и знакомый голос. Кларисса обернулась - это был Рошфор. - Давно не виделись, граф, - произнесла она своим вечным мягким голосом и привстала в реверансе. Опустившись обратно в кресло она подняла вопросительный взгляд на Ришелье: ей оставаться? Или ждать Рошфору? Или же граф - звено той же цепи интриги, что и она сама?
Richelieu: При неожиданном появлении Рошфора рука кардинала на мгновенье замерла, но почти сразу продолжила свое неспешное ласкающее движение. – Примите мои уверения, дорогой граф, в моем обычном вами восхищении, – сказал он. – Прошу вас, присядьте. Пока миледи и Рошфор обменивались приветствиями, Ришелье успел прийти к выводу, что сведения, о которых говорил граф, совсем необязательно относились к той задаче, перед которой он хотел поставить миледи… хотя все было возможно. А потому он с видимым равнодушием заметил: – Мы с леди Винтер обсуждаем тот бал у герцогини де Шеврез, где Бэкингем появился под чужой маской. Вы еще помните этот бал, граф? Поскольку именно граф де Рошфор тщательно собрал в свое время все детали этой истории, начиная от роли герцога де Гиза и заканчивая помощью герцогини де Шеврез, Ришелье не сомневался ни на мгновенье, что тот ничего не забыл. Однако, даже если его лучшие агенты и подозревали, что они осведомлены далеко не о всех делах друг друга, говорить им об этом напрямую было бы дурной политикой. Если Рошфору и впрямь удалось выполнить его утреннее поручение, то миледи об этом знать незачем, а если граф потерпел неудачу и собранные им сведения относятся к чему-то другому, то перепоручить его поручение миледи опять же лучше наедине.
Рошфор: Рошфор неслышно усмехнулся, принимая похвалу кардинала, и, благодаря его, почтительно наклонил голову. Обменявшись приветствиями с его высокопреосвященством, он поднял глаза на леди Винтер. - Рад встрече, миледи, - с весомой долей искренности ответил он самой опасной женщине Франции и Англии. Хоть Рошфор и не любил сидеть в присутсвии кардинала - сказывалось то почтение, которое он испытывал к своем покровителю, да и его деятельная натура не признавала покоя - но приказам монсеньора он повиновался беспрекословно и покорно опустился в одно из кресел. Несмотря на свое природное любопытство, Рошфор редко рисковал расположением Ришелье, и задавал ему вопросы не по своим делам, или показывал, что не верит чему-то, сказанному монсеньором, крайне редко, почти никогда. Да, граф был совсем не прочь узнать, что же было поручено миледи, как она с этим справилась, и какие планы на ее персону есть у кардинала теперь. Но нельзя отказывать Рошфору в уме - он не показал своего истинного интереса. "Тот бал у герцогини Шеврез", значит, "тот бал". - Да, безусловно, монсеньор. Я очень хорошо помню все подробности. И это была чистая правда. В их безумном мире нельзя было надеяться, что заговоры и преступления появляются на пустом месте, у всех и вся есть своя предыстория, так что в любой момент на пути Рофшора может встать отголосок его прошлого расследования, и в его обязанностях - распознать эту связь и употребить ее на пользу себе и своему покровителю.
Richelieu: – Тогда вы, наверно, помните, – продолжил Ришелье, – что Бэкингем прибыл на бал в костюме Великого Могола, заказанном для герцога де Гиза, а сам герцог предпочел костюм оруженосца вплоть до ужина, когда маски были сброшены и эти двое поменялись местами. Вы понимаете, к чему я клоню, миледи? Он слегка прищурился. – В моем штате хватает людей, чтобы изучить до дыр список приглашенных, получить от месье Озье родословную и словесное описание тех, о ком мы еще не слышали, обойти лучших парижских портных с вопросами о заказанных костюмах и так далее, но все это бесполезно. Единственное, на что мы сможем рассчитывать на балу, это на то, что он должен появиться рядом с ее величеством. Но до бала… Миледи, я хочу, чтобы вы поговорили с отцом Жозефом. Вы женщина, вы можете заметить то, что не увидит он. В конце концов, наш противник сейчас не Бэкингем, но другая женщина. Непроизнесенное имя, казалось, повисло в воздухе.
Леди Винтер: Женщина... Да, как же не знать ее... Одна из немногих женщин, которая не побоится трех кардиналов, вместе взятых. - Всегда в Вашем распоряжении, Ваше Высокопреосвященство, - миледи встала, попрощалась глубоким реверансом и удалилась тем же путем, которым вошла.
Рошфор: Рошфор сел в кресло и замер на время, увы, короткой беседы кардинала и его агента. Граф ни в коем случае не позволял себе надеяться, что прерванный разговор продолжится в полной мере, и никто из собеседников не попытается его подвести к логическому завершению. Разглядывая узор столешницы, Рошфор внимательно вслушивался в произнесенные слова, пытаясь самостоятельно составить картину всей беседы. Изучать списки приглашенных, получать их родословные и описание внешности, опрашивать портных... Полагаю, это не будет входить в мою компетенцию... Я надеюсь, что умственных способностей моих людей будет для этого достаточно, если монсеньор возложит это на мои плечи. А дамы... Наша милая леди занимается Бэкингемом... Что ж... Я не солгу, если скажу, что доволен подобным распределением обязанностей. В конце концов, Миледи поможет отец Жозеф... Благодарю, ваше выскопреосвященство, я получил представление о вашем разговоре. Мое любопытство вполне удовлетворено... Провожая спешащую выполнять распоряжение кардинала леди Винтер, Рошфор встал и поклонился. Дождавшись позволения Ришелье сесть, вернулся в кресло и снова воскресил в своей памяти ту информацию, что ему удалось получить. Был лишь один предмет для размышлений. Его высокопреосвященство поручал ему выяснить все, что происходило ночью с месье Шере, никаких распоряжений касательно мадемуазель де Венсен и ее родственников не поступало. Луи мысленно выразил сам себе недовольство по поводу собственной излишней поспешности, что помешала заглянуть в Архив и ознакомиться с нужными документами, а, следовательно, и в полной мере разобраться с добытыми сведениями. И все же, не зря Доминик помянул королеву... В свете последних событий, когда на балу ожидают Бэкингема, любое происшествие, связанное с Анной Австрийской, может иметь немалые последствия. Полагаю, что в первую очередь следует отчитаться о выполненном задании, и только потом, если придется к слову, помянуть де Венсен, не хочется признаваться в своей маленькой ошибке кардиналу.
Richelieu: Дождавшись, пока за миледи закроется дверь, кардинал перевел на Рошфора чуть насмешливый взгляд, в котором при желании можно было прочесть то легкое облегчение, которое порой чувствует мужчина, избавившись от общества чересчур умной женщины. – Итак, граф, – спросил он, – ваши новости?
Рошфор: - Ночного гостя принимал месье Шере. Непрошенного, как он утверждает. Сеньор Массима ди Валлета, доверенное лицо Марильяка, оказался кровным врагом некому итальянскому князю Коррадо ди Сант-Анна, недавно приехавшему в Париж. Ваш секретарь имел неосторожность помочь князю избежать то ли плена, то ли смерти, и таким образом сам нажил себе врага в лице помощника канцлера. С целью привлечь его к ответу и явился ди Валетта в Пале Кардиналь. Через окно. Во всяком случае, выбрался он именно так. Более того, итальянец в обмен на жизнь предложил месье Шере стать осведомителем Марильяка. Полагаю, что умирать он не захотел и согласился на это предложение. О чем мне с самым честным видом и поведал. Рофшор мгновение помолчал, раздумывая, добавлять ли к фактам его собственные соображения, и все же продолжил: - Монсеньор, я склонен считать, что данная информация правдива. Свои домыслы, касательно неполноты этих сведений, граф оставил пока при себе.
Richelieu: По мере рассказа Рошфора лицо кардинала принимало все более изумленное выражение, и по окончании его несколько минут не было сказано ни слова. Даже мерное движение руки Ришелье по спине Люцифера прекратилось, и наконец, явно обидевшись на подобное невнимание, кот поднялся, неторопливо выгнул спину и соскочил со стола. – Поразительно, – проговорил кардинал, рассеянно берясь за перо и начиная медленно поворачивать его в пальцах. – Мои комплименты, граф. Я, право, даже не знаю, что сказать вам. Он откинулся на спинку своего кресла и на мгновенье прикрыл глаза. – Вы простите меня за сомнение, – сказал он наконец, поднимая на Рошфора внимательный взгляд, – но меня смущает одна маленькая деталь. Мне, признаться, трудно представить себе месье Шере в роли защитника обиженных… и не только потому, что такого рода занятия обычно требуют некоторого умения обращаться с оружием. У меня, говоря откровенно, возникает желание нарисовать куда менее романтическую картину, в которой некий знакомый нам обоим мелкий мошенник, согласившийся продать мои секреты Марильяку, на деле не знает ничего стоящего продажи. В этом случае, дорогой граф, наш ночной посетитель просто напоминал ему о договоре… и никаких итальянских князей, только что приехавших в Париж, не существует. Перо согнулось в его пальцах, когда неожиданно он вспомнил о вчерашнем разговоре с Шере, все эти плохо замаскированные просьбы о доверии. Если бы эта беседа состоялась сегодня, у него не было бы ни малейших сомнений, но вчера… Ришелье нахмурился. Вчера он поверил мошеннику. И мадам де Комбале тоже ему поверила. И Рошфор, похоже, тоже. Другое дело, что Шере по роду деятельности полагалось внушать доверие… Так и не придя ни к какому выводу, Ришелье полу-вопросительно взглянул на Рошфора.
Рошфор: Первая мысль, непрошенной гостьей промелькнувшая в голове Рошфора, была самой что ни на есть удручающей. Ему на мгновение представилось, что он нашкодивший котенок, которого ткнули носом в дело лап его... и не только лап. Столь нелестное сравнение было согнано благодаря одному единственному взгляду на важного Люцифера, получающего все удовольствия жизни по воле своего хозяина. И граф решил, что в таком случае, до котенка он не дорос. На этом пункте размышлений, он заставил себя остановиться. Столь всепоглащающее самоуничижение ему никогда не было свойственно. Если я поверил Шере настолько полно, то этому есть свое оправдание. Я родился не час назад, и обмануть меня довольно сложно. Значит, надо подумать еще раз. Согласиться с монсеньором - признать себя полным идиотом, это самое легкое, но и самое болезненное. И на такой шаг я пойти не готов. А потому... - Монсеньор, позвольте с Вами не согласиться, - эта фраза должна была вызвать как минимум струйку холодного пота на спине графа, однако, появляться она не спешила. - Я склонен думать, что сказанное месье Шере и озвученное мною сейчас правда. Объясню свою уверенность, если позволите. Я тоже не верю, что ваш секретарь из тех людей, которые кидаются помогать всем гибнущим. Я предполагаю, что от помощи этому итальянскому князю он получил свое вознаграждение. Я помню, где и как я впервые увидел Шере. Могу допустить, что он был в некоторой мере знаком с обычаями дна. Поскольку я не верю, что человек Марильяка стал бы утруждать себя самостоятельными поисками, пренебрегая небескорыстной помощью наемников, то почему бы не "встретиться" Сант-Анне и нашему мошеннику где-то очень далеко от высшего света. Тогда, надеясь на последующую вполне материальную благодарность, Шере применил свои знания во благо иностранцу. - Монсеньор, уверен, Вы не считаете меня наивным человеком. Но я уверен, что подобное могло иметь место в реальности. И, касательно давней истории шпионажа Шере... Склонять человека на свою сторону, бросать его в тюрьму и ждать, что я загляну туда и непременно заинтересуюсь именно этим человеком до того как он там сгниет... Это слишком.... опрометчиво... Не похоже на Марильяка. Да и год почти безвылазного заточения в Пале Кардиналь... Не слишком ли много усилий, чтобы узнать, скольким Вы приказали ответить "нет"?
Richelieu: Ришелье безуспешно поискал глазами Люцифера и снова принялся теребить перо. – Я, пожалуй, склонен согласиться с вами: если Шере и является шпионом, то стал он им не в тюрьме и уж тем более, не до нее. Но, так же как у нас с вами есть шпионы среди слуг канцлера, я почти не сомневаюсь, что среди моих слуг имеются его шпионы. А если так, то предложенная мной версия становится несколько более вероятной: его могли завербовать уже здесь, в Пале-Кардиналь… не зная, как мало ему известно. К тому же, мне кажется, отец Жозеф упоминал, что Шере отлучался из дворца… Ришелье сделал паузу, давая своему агенту возможность обдумать сказанное, но также и сам собираясь с мыслями. После утреннего разговора с его величеством расследование ночного нападения заняло, без сомнений, первое место в его списке неотложных дел, но поручить его Рошфору сейчас, когда он только что усомнился в собранных тем данных… – С другой стороны, князь ди Сант-Анна существует, – задумчиво продолжил он, – Бутилье упоминал мне это имя… что, впрочем, ничего не значит. Поймите меня правильно, граф, я верю вам как себе, и я готов послать кого-нибудь на его поиски, но… беда в том, что подобную историю не так легко проверить. Половина ее связана с кровной местью, о которой обычно, как я понимаю, распространяться не принято, а другая половина – со Двором Чудес, куда у нас с вами доступа нет… иначе как через того же Шере. Ришелье поднял внимательный взгляд на собеседника, прикидывая, наступил ли подходящий момент, чтобы перейти к совсем другому заданию.
Рошфор: Его аккуратно успокаивали. Но подобного Рошфор не признавал. Он ненавидел чувствовать себя неправым, и поэтому уже много лет не допускал себе опускаться до этого ощущения. Если его обманули, и, что несомненно хуже, он поверил, то не сможет так легко об этом забыть. Никто не любит, когда его оставляют в дураках, и поэтому Рофшор рискнул. - Шере действительно отлучался из дворца, и опять же каким-то волшебным образом умудрился стать курьером и даже в некоторой степени наперсником Сесиль де Венсен, фрейлины королевы. Она с ним передала письмо своему "кузену", Жану де Брэ, на деле оказавшимся женщиной, переодетой в мужское платье. Более того, госпожа де Брэ приехала в Париж позавчера и не одна, а со спутником, так же переодетой женщиной. Рофшор проглотил неуместный комментарий на тему несомненно новой моды. - Имя де Брэ мне кажется знакомым, но я пока не посетил архивы, и не сопоставил все факты. Но не думаю, что это займет слишком много времени. Граф в полной мере осознавал, что такие "сырые" сведения не приносил кардиналу уже давно, и подобное может стать показателем его непрофессионализма... Увы, оставить тему этого секретаря не выяснив до конца, как теперь следует с ним поступать, интуитивно казалось неправильным. - Монсеньор, как видите, Шере успел за пару коротких прогулок ввязаться как минимум в две довольно интересные истории. Он сможет быть полезен для исполнения Ваших планов?
Richelieu: На языке Ришелье вертелось ехидное замечание о том, что Шере, несомненно, обладал талантом вызывать доверие и что, хуже того, судя по рассказе о фрейлине, доверия он никак не стоил, но произносить его он не стал. Одного предупреждения достаточно – если Рошфор ошибся, он сам с этим разберется. Если же нет… – Баронессой Жанной де Брэ зовут одну из наперсниц герцогини де Шеврез, – задумчиво сказал он. – Как вы думаете, граф, у месье Шере есть доступ к архивам? Вариантов было всего два: Шере либо сказал правду, либо солгал. Во втором случае, он должен был знать о дружбе между герцогиней де Шеврез и баронессой де Брэ – либо из архивов, либо потому, что люди, увы, склонны к болтовне. Может, ему все-таки было что рассказать человеку Марильяка при этом ночном свидании?
Рошфор: Шеврез! Конечно же, де Брэ - подруга герцогини! Не умей Рошфор держать себя в руках, его лицо бы просияло, а потом на нем отразилась бы усиленная работа мысли. Головоломка начинала собираться и все вставало на свои места. Особенно в свете последнего распоряжения кардинала в адрес Миледи. - Я могу предположить, что интересующая нас дама в Париже? И то, что она пока еще не выдала своего присутствия - дело времени... Однако, игнорировать вопросы Ришелье банально неумно, и скрытое торжество Рошфора, радующегося разгадке одной из тайн, не позволило графу забыться. - Я полагаю, монсеньор, что разрешения пользоваться архивами у месье Шере нет. Но его работа в канцелярии... Он мог пользоваться официально закрытой информацией. Боюсь, что секретари не уделяют должного внимания его перемещениям. Если он меня обманул, и успел передать какие-то сведения из Архива этому человеку Марильяка, Шере следует устранить. Но дождемся решения кардинала.
Richelieu: Ришелье пожал плечами. – Из Брюсселя мне вчера дали знать, что герцогиня там, причем тайно. Но это может быть и уловкой… – Он поднялся и подошел к окну, бездумно глядя вниз, во внутренний дворик. Подумать только, чего только не узнаешь, подслушивая… – Разрешения пользоваться архивами у Шере нет, – сказал он. – Также как и разрешения покидать Пале-Кардиналь, что не мешает ему это делать. Если вас не затруднит, при случае перескажите миледи эту историю со всеми известными вам подробностями. Что за фрейлина, как она связана с баронессой де Брэ, когда наши предполагаемые путешественницы прибыли в Париж, где остановились… хоть я и очень сомневаюсь, что мы сможем так легко их поймать. Вы понимаете, почему я не могу приказать миледи расспросить Шере самой. Зная своего лучшего агента, кардинал ни на секунду не сомневался, что тот поймет все правильно. Пока что он готов был принять историю секретаря на веру, но это не означало, что доказательствами можно пренебречь. Но не сейчас, сейчас есть дела поважнее… Он резко повернулся и вновь подошел к столу. – Единственная причина, по которой я не прошу вас заняться Бэкингемом, – сказал он, – это то, что у меня есть для вас куда более важное поручение. Намного более важное, куда более неотложное и куда более секретное. Вчера ночью на его величество было совершено покушение. В нескольких словах Ришелье пересказал Рошфору то, что узнал от короля.
Рошфор: Распоряжения кардинала относительно Доминика Шере были ясны. Рошфор лишь молча кивнул. Пока не получены опровержения сказанному секретарем, принимаем слова за правду. С герцогиней все даже более прозрачно: это забота Миледи. Все, чем может пригодиться граф - так это подробным изложением информации, попавшей в его руки. И он честно постарается пересказать все как можно скорее, как только представится случай. Все размышления относительно высокородных дам, англичан и бывших висельников, ставших секретарями, были прерваны, как только Ришелье заговорил о покушении на короля. Это было слишком серьезно, чтобы отвлекаться в тот момент, как кардинал излагает сведения о преступлении против помазанника божьего. В каком-то переулке, точное место необходимо уточнить у Сен-Симона было совершено нападение на короля. Один из нападавших доставлен в Консьержери. Было ли это спланированное покушение? Скорее да, чем нет. Кто заказчик? Кто-то, кто слышал о намерении его величетва "прогуляться инкогнито перед сном", то есть присутствовавшие за столом, и любой, чей агент прислуживал во время ужина... Неутешительно. Но мне предстоит это выяснить. Для начала, непременно, нужно узнать, что стало известно на допросе... И поговорить с непосредственными учасниками... - Монсеньор, я безотлагательно займусь этим делом. Есть что-то, на что мне следует обратить особенное внимание? Не то, чтобы Рошфор надеялся и ждал от кардинала подсказок, но почему бы не предположить, что Ришелье уже успел для себя составить версию произошедшего, кажущуюся ему наиболее правдоподобной?
Richelieu: В глазах кардинала мелькнула благодарность. Отбросив свое сломанное перо, он потянулся за новым, написал на листе бумаги несколько строк и, щедро посыпав их песком, взял второй лист. – Этот приказ дает вам необходимые полномочия, – сказал он, подписываясь, – а это – распоряжение моему казначею, вам могут понадобиться средства. Что же до особого внимания… обратите его на маркиза де Мирабеля. Он посыпал бумагу песком, стряхнул его и протянул оба документа Рошфору. Разумеется, сумма, проставленная в письме, не учитывала маловероятные затраты на допрос арестованного негодяя, но Ришелье никогда не жалел денег за хорошую службу – а недоверие, проявленное им ранее, требовало вознаграждения. – Маркиз де Мирабель присутствовал на ужине, – пояснил он, – и к тому же, был замечен вчера за разговором с шевалье д’Артаньяном, посетившим позавчера мой кабинет. Кстати, его величество подписал приказ об аресте подозреваемых.
Рошфор: Не было никакой нужды читать подписанное кардиналом. Первая бумага, удостоверяющая его право вести это расследование, была стандартным разрешением. А вот вторая... Материальные затраты, скорее денежное вознаграждение. Аванс? Да нет, именно благодарность, выраженная в денежном эквиваленте. За что? За то, что поверил сказке, рассказанной Шере? Или все же не сказке? Недоверие было лишь проверкой? От этого на душе веселее не становится. Тем более, когда после чуть ли не провала, тебе поручают расследование покушения на короля. Графа не нужно было дополнительно мотивировать, он был из тех людей, которые педантично будут выполнять все, что от них может потребоваться, не взирая, затронуты при этом интересы только кардинала, короля или всей страны. И все же это дело необходимо довести до логического конца, не теряя времени. Особое внимание на Мирабеля... Пристально приглядеться к испанскому посланнику. И для начала вполне можно разузнать, где же он разговаривал с д'Артаньяном... А гасконец будет арестован... Стоит с ним поговорить... Не странно ли, что именно его друг участвовал в спасении короля? - Радостно слышать, монсеньор, что его величество внял вашим доводам. Полагаю, что не слишком рискованно будет предположить, что кардинал выиграл словесную дуэль с де Тревилем, когда наградой было одобрение короля. Не мог же капитан мушкетеров не вступиться за своих любимцев. - Я сейчас же приступлю к выяснению всех обстоятельств произошедшего. Рошфор поднялся из кресла и наклонился к руке кардинала, в едином ритуале благодаря своего покровителя и подтверждая признание его власти над ним, отточенным движением коснулся губами тыльной стороны ладони.
Richelieu: Простившись с Рошфором, Ришелье некоторое время просидел неподвижно, не касаясь лежавшего под рукой бронзового колокольчика. Сомнительная история Шере беспокоила его куда больше, чем он хотел бы признать. Какая-то часть ее не могла не быть правдой – мошенник не настолько глуп. Синьор ди Валетта, скорее всего, существует и действительно проник в Пале-Кардиналь прошлой ночью, а вот была ли его целью месть за похищенную жертву, совсем неочевидно. Отсюда два возможных варианта: либо использовать Шере, чтобы передать Марильяку ложные данные, либо обратить внимание на человека, сумевшего тайно пробраться в Пале-Кардиналь… и во втором случае, выигрыш может быть куда выше. Тем более, что в этом случае не будет необходимости полагаться на заведомого мошенника. В боковую дверь просунулась и тут же изчезла чья-то голова, и Ришелье еле заметно нахмурился. Сейчас вернется миледи, и что он ей скажет? Что один из его секретарей сделал графу де Рошфору парочку признаний, из которых можно было сделать вывод, что герцогиня де Шеврез в Париже? Подробности у графа, миледи, я не хочу понапрасну пугать месье Шере? Кардинал сосредоточился, припоминая вчерашний разговор с мошенником, а вернее сказать, собственные впечатления. Шере казался искренним, но фрейлина, о которой говорил Рошфор, тоже, должно быть, решила, что ему можно довериться. Конечно, ни мадам де Комбале, ни Рошфор, ни он сам не фрейлины ее величества, но всеведущ только Господь… Губы Ришелье сжались в тонкую полоску. Какого черта? Отправить мошенника обратно в Шатле и выяснить, что он знает и кому он служит на самом деле. Или… В этот момент невесть откуда взявшаяся Фисба ткнулась носом в его колено, и Ришелье, наклонившись, подхватил ее на руки, привычно отыскивая в одном из ящиков кусочек мяса. Либо то, что сообщил ему Рошфор, правда, либо это ложь. Во втором случае, пусть он узнает истину сам, оскорбленное самолюбие – опасная штука. Если вы обвели нас всех вокруг пальца, месье Шере, при всем моем восхищении вами, я вас заставлю пожалеть, что вы родились на свет. Если же нет… единственный способ узнать, стоит ли человек доверия, это довериться ему… но осторожно. Рука кардинала потянулась за колокольчиком, привычно отодвигая в сторону улегшуюся на бумагах Фисбу. Значит, решено: оставляем Рошфору его мышку, и пусть разбирается сам. Как бы ни болтали секретари, настоящие тайны скрывались не в канцелярии, а в головах преданных ему людей… и в кабинете, который всего лишь два дня назад подвергся нападению. Кардинал с силой встряхнул колокольчик. – Принесите мне последние брюссельские депеши, – приказал он явившемуся на звон Ламалю.
Леди Винтер: Как только Ламаль исчез, в дверном проеме появилась миледи. - Я встретилась по дороге с Рошфором и поняла, что мне, должно быть, уже можно предстать перед вами, Ваше Высокопреосвященство, - сказала она тихим и спокойным голосом, хотя внутри нее все было далеко не так спокойно. Побывав у отца Жозефа она поняла, что жизнь в Париже с течением времени только убыстряется, и событий становится все больше. Беседа с отцом Жозефом далась миледи сложнее, чем с Ришелье, так как к красному кардиналу она привыкла гораздо больше, чем к серому. Этот скрытный человек с хмурым видом, если говорить начистоту, пугал ее, и она была очень ему благодарна, что их разговор не затянулся. Впрочем, все произошедшее было резко вывалено на нее грудой информации, на первый взгляд ничем не объединенной, но на самом деле связанной в какую-то цепь, еще очень смутно различимую для миледи; мысли у нее пока путались, как слепые щенки, но нюхом выбирали верное направление и потихоньку двигались вперед. - Ваше Высокопреосвященство, позвольте выразить вам мое восхищение: парижские священники научились передавать всю важную информацию не нарушая таинства исповеди... - улыбнулась она. Происшествие в церкви Сен-Жермен л'Оксерруа было не самым важным пунктом ее рассказа, но ей хотелось оттянуть время, чтобы успеть увязать более, на ее взгляд, важные, в одну ниточку.
Richelieu: Появление миледи отвлекло Ришелье от его размышлений, и он ответил на ее приветствие наклоном головы и улыбкой, которую вполне можно было бы назвать дружеской. – Вы, как всегда, выше всех похвал, миледи, – ответил он. – Я действительно не хотел вести нашу беседу при графе, а переговорить с отцом Жозефом вам было бы необходимо в любом случае. И что же доносят парижские священники? По собственному опыту кардинал прекрасно знал, насколько нелегко обойти тайну исповеди, пусть даже и формально, а потому то, что сообщили миледи, не могло не быть чрезвычайно важным.
Леди Винтер: Называл ли итальянский князь свое имя? - В церкви Сен-Жермен л'Оксерруа, Ваше Высокопреосвященство, сегодня утром исповедовался некий дворянин. Я светское лицо, поэтому, если позволите, избавлю себя от всех хитростей рассказа, употребляемых ради сохранения тайны исповеди. Миледи помолчала, потом продолжила на новом вдохе: - Так вот. Дворянин, по произношению точно итальянец, сегодня ночью чуть не пристрелил Гастона Орлеанского, который помышлял воспользоваться одинокой прогулкой Марселины де Куаньи, фрейлины королевы, в дурных целях. Принц крови изрядно выпил к тому моменту... Проходивший мимо наш дворянин, разумеется, не потерпел такого беззакония и встал на сторону фрейлины. Благоразумный отец Анж, исповедовавший его, посоветовал ему найти покровителя - например, королеву (здесь миледи ехидно глянула на кардинала) - потому что принц ушел, затаив глубокую обиду. Видимо, этот итальянский дворянин слишком много наговорил ему ласковых слов. - Это не единственный его грех, - продолжила миледи, - в котором он каялся. Прелюбодействовал в душе своей с той же де Куаньи, а также де Венсен. А еще... Здесь миледи снова остановилась, прищурив глаза. Действительно интересно... Сейчас, когда она пересказывала все происходившее кардиналу, постепенно зажигался фитиль кипучей и разрушительной мысли, уже подпаливший на своем недолгом веку некоторых неосторожных. - Еще он рассказывал о своей ненависти к семье ди Валетта, своих кровных врагов, и, судя по его словам, он и виновен в смерти большинства членов этой семьи. Впрочем, один из них точно жив, и итальянец горит желанием отправить его к его родственникам. Здесь миледи остановилась и наклонила голову глядя на Ришелье, ожидая, что он скажет об услышанном.
Richelieu: Вопреки обыкновению на сей раз Ришелье даже не попытался скрыть свое все возраставшее изумление. В отличие от его величества, видевшего в брате в первую очередь наследника престола и уж только потом смутьяна и мятежника, кардиналу Гастон представлялся в самом черном свете, и он уже не раз и не два задумывался над возможными последствиями его смерти. – Отец Анж обладает весьма своеобразным чувством юмора, – проговорил он задумчиво, ничем иным, впрочем, не выказывая тех чувств, которые вызвал у него рассказ миледи. Каких-то полчаса назад он усомнился в рассказе Рошфора, и вот, пожалуйста, секретарь отца Жозефа выслушивает исповедь того самого итальянского князя. Не усмотреть в подобном совпадении руку Провидения, казалось, было невозможно – но, будучи в высшей степени несклонен к мистицизму, Ришелье не мог не задаться вопросом, не кроются ли истоки истории Шере в близком знакомстве с итальянцем. Да еще и новое упоминание про эту фрейлину королевы, мадемуазель де Венсен… Кардинал рассеянно погладил Фисбу и сделал миледи знак продолжить.
Миледи: - Есть ещё одно любопытнейшее обстоятельство, монсеньор. Почтенный отец Жозеф поделился со мной своими опасениями относительно одной персоны, хорошо известной Вашему Высокопреосвященству. Персоны нон грата во Франции. – Миледи сделала краткую паузу, искоса посмотрев на кардинала, и продолжила. - Кто-то - преподобный отец не упомянул имени этого человека - слышал от своего приятеля, будто бы тот оказался свидетелем некоего происшествия. Столкновения, имевшего первопричиной попытку ограбления. И этот загадочный приятель оказался очень наблюдательным. - Миледи позволила себе тонкую усмешку, относящуюся, по-видимому, к вопросу наблюдательности упомянутого свидетеля произошедшего. – По словам этого самого приятеля, жертвой ограбления стал голландец, но! – она поднесла к губам указательный палец, - разговаривающий с сильным английским акцентом. Англичанин, выдающий себя за голландца, событие достаточно странное. А, как известно, слухами земля полнится. Причём, по мере распространения слуха пересказываемая правда уходит всё дальше от объективной истины. – Миледи сделала реверанс. – На этом, монсеньор, с Вашего позволения, у меня всё.
Richelieu: – Англичанин, выдающий себя за голландца, – повторил кардинал задумчиво. Можно было не сомневаться, что отец Жозеф уже занялся выяснением личности таинственной жертвы неудавшегося ограбления, но это новое подтверждение его подозрений отнюдь не радовало Ришелье. – И таинственный итальянец… который, между прочим, уже успел побывать здесь. Мысли кардинала в это утро были всецело посвящены очередному ночному происшествию, а потому неудивительно, что визит князя не оставил в его памяти никакого следа кроме имени и смутного образа несколько экспансивного молодого человека с типично южной внешностью… но в свете происходящего незаметность итальянца внушала определенные подозрения. Покушение на короля и покушение на его брата, в одно и то же время – могли ли они быть частями одного и того же плана с надеждой лишить Францию и короля и его наследника зараз? Быть может, появление Бэкингема в столице было связано вовсе не с его общеизвестной романтической любовью к королеве, а с самой что ни на есть обычной политикой? В этом случае, князь ди Сант-Анна мог быть одним из агентов англичанина, чьей ролью было создать убедительную личину, под которой Бэкингем мог бы потом проникнуть на маскарад. Как большинство агентов такого уровня он мог быть и убийцей тоже – хотя, похоже, не слишком успешным. Рука Ришелье, до сего момента безвольно лежавшая на теплой спинке Фисбы, поднялась и снова опустилась, лаская мягкую шерсть. Более чем маловероятно, но и эту гипотезу следовало проверить. – Мне бы хотелось, чтобы Вы сами встретились с этим молодым итальянцем. Вы же входите в число устроительниц грядущего маскарада, не так ли? Что может быть естественнее, чем желание привлечь нового гостя столицы к участию в столь богоугодном деле? Бутилье называл мне его имя, а стало быть, он должен бы знать, где он остановился. Ришелье сделал паузу и вопросительно взглянул на миледи. Зная и глубоко уважая ее ум, он был уверен, что она сделает если не те же выводы, что и он сам, то очень схожие – но, как он и говорил ей ранее, то, что заметит женщина, пропустит мужчина.
Миледи: - Слушаюсь, мосеньор. Сегодня же я встречусь с этим итальянцем. Вы как всегда правы, что может быть ествественнее женского сочувствия к обездоленным детям? Уверена, моя просьба не оставит князя равнодушным. Впрочем, если даже по каким-то причинам мне будет отказано в аудиенции, найдутся и другие способы узнать, что он за птица. И если Ваше Высокопреосвященство распорядится о том, чтобы мне назвали адрес итальянца, я без промедления возьмусь за исполнение поручения. Произнося эти слова, Миледи уже обдумывала, когда именно отправиться к итальянскому князю. Прямо сейчас? Нет, разумеется, нет. Во-первых, князя, скорее всего, не удастся застать дома в столь ранний час. Во-вторых, к такого рода встрече надо подготовиться с особым старанием. Будь он агентом Бэкингема или приезжим аристократом, не знакомым с английским герцогом, он прежде всего мужчина. А что развяжет язык любому мужчине скорее, чем прелестная улыбка, кокетливый взгляд и нитка жемчуга на обнажённой шее? - Будут ли ещё распоряжения, монсеньор?
Richelieu: Ришелье одобрительно кивнул, привычно подавляя естественное сомнение – или следовало назвать его опасением? – которое он неизменно испытывал, снова и снова убеждаясь в бритвенно-остром уме этой женщины. – Вы, как всегда, смотрите прямо в корень, миледи. Однако я бы просил вас также держать глаза и уши открытыми в том, что касается… дамы, о которой мы говорили. Если она в Париже, вы почувствуете ее присутствие скорее чем кто-либо иной из моих людей. Быть может, среди ваших знакомых имеются приближенные герцога Орлеанского? Она могла связаться с ними, в свое время и она и ее госпожа мечтали увидеть его на престоле…
Миледи: - Знакомые в стане герцога?.. Найдутся, монсеньор. Истинно, что враги появляются закономерно, знакомые же могут возникнуть неожиданно. Если больше распоряжений от Вашего высокопреосвященства не последует, я бы хотела удалиться прямо сейчас, дабы со всем старанием подготовиться для визита к итальянскому князю. - Миледи присела в глубоком реверансе, прикоснувшись губами к кольцу на пальце кардинала.
Richelieu: Задумчивый взгляд Ришелье скользнул по почтительно склонившейся перед ним белокурой головке, и он в который раз невольно задался вопросом, как далеко простирается преданность этой женщины. На лице его, впрочем, появилась только мягкая улыбка. – Я вам более чем благодарен, миледи, но я пойму также, если вы сочтете, что вам необходим отдых. Вы уже проделали сегодня немалый путь по моей просьбе. Разумеется, эти слова были всего лишь данью вежливости – кардинал был бы крайне недоволен, если бы его поручение не было исполнено со всей возможной быстротой. Однакоже, понимая, что подобного рода уточнения отнимают немало времени, а для женщины, которую они искали, интриги были привычней воздуха, он не рассчитывал на результаты раньше следующего утра.
Миледи: - Ваше Высокопреосвященство слишком добры ко мне. Я чувствую себя вполне отдохнувшей. Миледи выпрямилась. Откладывать не стоило. Кардинал бывал очень милостив к тем, кто выполняет его поручения с быстротой и желаемым результатом. Промедление же и небрежность вполне могли окончиться Бастилией. Второго в отношении себя миледи допустить никак не могла, что же касается первого... - Итак, монсеньор. Я отправляюсь.
Richelieu: – Я ваш должник, сударыня. Ришелье проводил миледи задумчивым взглядом, когда на пороге кабинета с весьма таинственным видом появился Шарпантье. Легкий кивок, и секретарь низко поклонился. – В особняке графа де Марильяка сегодня ночью случился пожар, – сообщил он. – Благодаря этому стало известно, что у господина канцлера с позавчерашнего дня проживает молодая особа, которую именуют «герцогиня». Глаза Ришелье расширились. – Догоните миледи, она только что вышла, – приказал он, – и перескажите ей то, что сейчас рассказали мне. Быть может, она захочет вернуться. Может, он добавил бы еще что-нибудь, но тут внезапный грохот в библиотеке заставил его нахмуриться и подняться на ноги. И снова о предосудительных знакомствах
Миледи: В коридоре миледи догнал секретарь Его Высокопреосвященства. Поклонившись и попросив извинения за то, что вынужден её задержать, Шарпантье передал даме сведения, минутой раньше донесённые до ушей кардинала. Миледи выслушала со всем вниманием и даже подумала было вернуться, дабы уточнить возможное дополнительное поручение. Однако, прямого распоряжения о возвращении секретарь не упомянул, очевидно, кардинал допускал, что миледи должным образом оценит всю важность вопроса и изыщет пути его решения. Посему она поблагодарила осведомителя и, ускорив шаг, двинулась по коридору в прежнем направлении. «Любезнейший! Вы не в своей тарелке!»
полная версия страницы