Форум » Пале Кардиналь » Все иное - тень его. 18 июня, перед рассветом » Ответить
Все иное - тень его. 18 июня, перед рассветом
Луи де Кавуа:
Ответов - 22, стр:
1 2 All
Луи де Кавуа: Жюссак увез Доминика в Пале Кардиналь. Кавуа по дороге заглянул домой, справиться у медика о здоровье раненых и, конечно, задержался почти на полчаса. Хирург чуть не отправил его в постель, но это было посложнее, чем захватить Англию силами команды рыбацкого баркаса. Когда в таз перестала стекать багровая вода и повязки наложили заново, посвежевший капитан, переодевшись в чистое и целое, уехал во дворец кардинала, хотя сама мысль о том, чтобы подняться в седло, наводила на него тоску. Несмотря на попытки выглядеть прилично, было весьма заметно, как он провел ночь. Тугая повязка на правой руке была не видна под рукавом, зато почти не работающую левую мэтр подвесил на перевязь, чтобы как можно лучше ограничить ее подвижность. Кавуа ворчал, но возражать всерьез сил уже не осталось. Да и смысла не было. - Пить как можно чаще! Понемногу, но часто! - напутствовал его хирург, отчаявшись уложить пациента. - Лучше красное вино, разбавьте водой один к трем... - То есть вы предлагаете мне надраться на службе, - усмехнулся капитан и был таков. Отпустив Жюссака, он вновь остался с Шере. Тот уже снял рясу, и сейчас она лежала на краю кровати. Небо за окном заметно посветлело, звезды почти исчезли. На стол перед секретарем лег приятно брякнувший мешочек. - Вы смелый человек, сударь, - Кавуа занял любимый стул и ощутил себя почти счастливым. Он не спал почти двое суток, дело шло к третьим. - Не хочу, чтобы вы сочли, будто я не оценил этого.
Dominique: Мерой усталости Шере могла послужить откровенно ироничная улыбка, которой он ответил на комплимент своей храбрости. В другое время этой улыбки не было бы вообще, да и сейчас она исчезла едва ли не быстрее, чем снежинка в костре. – Вы более чем добры, сударь. Отказываться от награды он и не подумал, и тому было множество причин, начиная с того, что деньги лишними не бывают, и заканчивая тем, что непредсказуемое всегда беспокоит. В этом же случае… он также не хотел быть заимодавцем для капитана, это было опасно. Если тот полагал себя в долгу перед ним, пусть рассчитается и забудет – все, кроме одного. – Если позволите… я хотел бы спросить. Охотник? Он не закончил вопрос, заданный привычным шепотом и с робостью, которая была вовсе непритворной. Раненый негодяй остался в особняке капитана, или, может, его затем увезли в Шатле, но спрашивал Шере не о том. То, ради чего он все это затеял. Разум подсказывал, что Охотнику не жить, но страх требовал подтверждения этому. За время ожидания он сумел смириться, наконец, с тем, что ничего не смог сделать там, в башне, и что как был, так и остался человеком слова, а не действия, но вместе с этим смирением пришли новые сомнения и новые опасения. Рано или поздно, кто-то из часовых сопоставит частный разговор в кабинете капитана с последовавшей затем суматохой, расспросит уехавших – и личность таинственного монаха перестанет быть тайной. Разве что раны задержат гвардейцев настолько, что часовые успеют позабыть – но те, кого Кавуа оставил караулить проход в Лувр, ранены не были…
Луи де Кавуа: - Его ждет допрос, приговор и казнь, - сказал капитан. Другой судьбы для Охотника он не видел. - Станет ли он на допросе говорить о вас? Кавуа все еще не знал, что на самом деле связывает секретаря и убийцу, и ясно давал это понять, равно как и демонстрировал заинтересованность. У него были основания полагать, что после этой ночи Шере может проявить несколько большую откровенность. Или намертво замкнуться в себе, полагая, что добился желаемого. Как бороться со вторым, пикардиец хорошо знал. Запертый в особняке на Сент-Оноре убийца вряд ли станет отпираться от знакомства с Домиником.
Dominique: Шере молчал долго, и только чуть колебавшееся от его дыхания пламя догорающей свечи показывало, что он не превратился в статую. – Если вы его обо мне не спросите, – наконец проговорил он, – то нет. Если спросите, то вряд ли узнаете что-либо, что не известно уже его высокопреосвященству. И тогда вам придется убить его самому, если вы, конечно, захотите сдержать слово, которое вы мне дали, потому что до казни он не будет один. Если бы он не приподнимал уже сегодня край защищавшей его маски, Шере не был бы сейчас настолько прям. Все то же самое можно было выразить куда большим количеством слов, подведя капитана к нужному выводу самого и не рискуя понапрасну. Но ни бледность Кавуа, ни рука на перевязи не могли ускользнуть от его внимания – времени на безопасные игры могло просто не быть.
Луи де Кавуа: Гвардеец наметил улыбку. Собеседник должен был понимать, что его слова легко проверить. И без помощи Охотника. Сказанное должно было быть правдой... - Именно так, - согласился он. - Поэтому я предпочел спросить вас. Кавуа вытащил поддельный приказ, продемонстрировал Шере, что это именно тот текст, который он писал несколько часов назад, и поджег лист от пламени свечи. В комнате был небольшой камин, так что догорать подделка отправилась туда. Судя по остаткам пепла, уже лежавшим в камине, капитан имел привычку время от времени жечь бумаги. - Благодарю, сударь. У меня все. Если вам больше не о чем мне поведать... - он улыбнулся явственней. - Не смею задерживать, ночь была утомительной. И ради всего святого, предупреждайте дежурного офицера!
Dominique: Понимая, как он рискует, задавая свой вопрос, странно было бы, если бы Шере не обратил внимание, что капитан как будто и не заметил его дерзости – и более того: сам вспомнил про письмо и сжег его. По лицу Шере, впрочем, когда он поднялся при первом же намеке, пряча подальше кошелек, никто не сказал бы, какие мысли теснятся сейчас в его рыже-каштановой голове. Если бы не последние слова Кавуа, однако, он не вернулся бы от двери, к которой уже начал отступать. – Господин капитан… – он облизнул губы. – Может… потом… но лучше сегодня… Может, вам понадобится узнать, настоящая ли подпись или печать на каком-то письме… Я в этом разбираюсь… и лучше других. Нет, не настолько он обезумел, чтобы обсуждать сейчас задумку, что, раз придя ему в голову, не желала уходить. Даже не будь Кавуа ранен, даже не предстои ему сейчас так очевидно другая встреча – с отцом Жозефом, которого он упомянул в подземном ходе, или с самим его высокопреосвященством. Лучше всего было бы выждать неделю-другую и проверить, умеет ли он держать язык за зубами и как попытается, если попытается вообще, получить от него что-то еще. Но действовать, если действовать, надо уже сегодня. Значит – время, чтобы подумать, и намек, как вызвать именно его, не привлекая внимания.
Луи де Кавуа: Кавуа кивнул. Чуть позже он обдумает эти слова. Пока голова оставалась тяжелой. Идти в таком состоянии к Ришелье не хотелось, но выбора не было. - Думаю, после полудня у меня появится время заняться письмами, - вздохнул офицер. И вдруг подумал о том, что ранен в обе руки, и может держать шпагу, но с пером... Адресату пришлось бы вызывать шифровальщика, чтобы разобрать его нынешний почерк. После обеда можно было не просто побеседовать с Шере, но и попросить его немного помочь. Скажи капитан об этом сейчас, и секретарь начал бы, наверное, искать в его словах скрытый смысл, тогда как все было до смешного просто... И гвардеец промолчал. Личного секретаря Кавуа не держал и сейчас впервые задумался, что неплохо бы обзавестись. Шере он в этом качестве не рассматривал, но мысль была, определенно, неплоха. А сейчас нужно было собраться с силами и дойти до Ришелье. Возможно, тот уже не спал. А может, еще и не ложился...
Richelieu: Первое предположение капитана было верным: Ришелье проснулся около часа назад, хоть и не покинул еще спальню. Дежурный секретарь, чутким ухом уловив шорох открывшейся в соседней комнате двери, повернул голову и, получив кивок от кардинала, вышел. - Господин капитан! - изумление заставило его невольно повысить голос, но он тут же опомнился. - Вы к его высокопреосвященству? Я доложу. - В этом нет необходимости. Переступив порог спальни, Ришелье окинул своего капитана внимательным взглядом. По утреннему времени он был одет в светское платье и выглядел так, словно собирался отправиться на раннюю прогулку верхом. - Вам стало хуже? Вряд ли Кавуа стал бы без веской на то причины беспокоить своего патрона в столь неподходящий час, и однако кардинал не спешил перейти к расспросам. По опыту он знал, что новости, какими они ни были, капитан ему в любом случае расскажет, а проявление внимания и заботы всегда окупается. Секретарь, не дожидаясь приказа, выскользнул из приемной.
Луи де Кавуа: Кавуа, увидев начальство, почтительно поклонился. Глупо было отрицать очевидное, хотя очень хотелось. - Немного, монсеньор. Состояние его, однако, было все же не таково, чтобы сильно тянуть с докладом, и Кавуа добавил: - Растревожил рану, когда проверял парижские подземелья. Вчера мы говорили с отцом Жозефом про убийство мадемуазель де Куаньи и сержанта Гартье. Я думал, каким образом мог был убит сержант и почему его нашли там, где нашли. Лейтенант мушкетеров Фабре уверен, что убийца проник во дворец во время смены караулов. Я подверг сомнению его слова. Я помню схемы расстановки постов в Лувре, они почти не меняются, потому что достаточно хороши, - капитан не стал вдаваться в подробности, едва ли интересующие кардинала. - Остальная часть дворца и посты проверяются патрулями, и Гартье принадлежал к такому патрулю. При этом его никуда не тащили с места убийства... Способ не предполагает заметных следов крови, но вздумай убийца тащить тело из другого зала, он бы неминуемо столкнулся с мушкетерами. Нам удалось выяснить, что способ проникнуть в зал мимо постов действительно существует. Сейчас подземный ход охраняется вашими людьми, монсеньор. Нам пришлось вырезать около двадцати головорезов, которые пользовались этим ходом и, похоже, считали его своей собственностью. Ход ведет не только в Лувр, он доходит до Нельской башни. Там мы их и нашли. К сожалению, Бенуа убит, а Ренкур тяжело ранен, хотя еще жив... Предполагаемый убийца Гартье и мадемуазель де Куаньи находится под стражей в моем доме. Я... Не повез его в Шатле.
Richelieu: Имена сержанта мушкетеров и фрейлины не успели еще к тому времени выветриться из памяти кардинала, но вспомнил он их и соотнес с недавними луврскими убийствами не сразу. – Вы нашли убийцу? И подземный ход? В Лувр? – выражение лица, с которым Ришелье задал, один за другим, эти вопросы, было, приходится признать, далеко от христианской кротости. – О, капитан де Тревиль будет вам безмерно благодарен. Пусть и не больше чем я. Пойдемте в кабинет, я хочу знать подробности. Новости были действительно великолепными, и их не могло омрачить известие о гибели одного из гвардейцев и ранах другого. На освободившиеся места быстро найдется замена, а сейчас кардинал собирался дать своему капитану возможность всецело насладиться своим триумфом – который, разумеется, станет и его триумфом тоже.
Луи де Кавуа: Кавуа с удовольствием опустил бы все подробности, но это было невозможно. Поэтому он последовал за кардиналом, мысленно подсчитывая, сколько промахов он сегодня допустил. Самым занятным было то, что он не знал, как открывается подземный ход из Лувра. "Стучите в стену, гвардейцы откроют?.." Не было времени искать механизм, да и сил, сказать по правде, тоже не было... - Я позволил себе одну вольность, монсеньор, - тихо произнес капитан уже в кабинете, вновь склоняясь в поклоне. - В ход мы попали не из Лувра. Есть еще один выход, в одном из парижских кабаков. Я предполагал, что ждет нас в башне и, желая сохранить силы гвардейцев, разогнал его обитателей силами городской стражи. Кабак называется "Хромая кобыла", и я был вынужден солгать ополченцам о якобы существующем приказе на арест хозяина. Мою ложь слышали гвардейцы и у комиссара тоже могут возникнуть вопросы... Я готов понести наказание за эту дерзость, но ... Если будет на то ваша воля, не хотел бы давать повод для слухов. "Солгать". Хорошее слово, никак не передающее, что стражников он погнал в кабак угрозами то ли арестовать, то ли пристрелить их командира. Мелочь, возможно, и не стоящая внимания, но гвардейцы непременно вспомнят, что какая-то бумага была... Можно солгать вновь, что приказ уже передан комиссару, но цепочка из лживых звеньев постепенно складывается в оковы из большой лжи. Кроме того, это был крохотный шанс надежнее скрыть участие Шере в этой истории.
Richelieu: – Приказ у вас будет, – кивнул Ришелье. Прежде чем покинуть кабинет, секретарь раздвинул бархатные портьеры на окнах и разлил по бокалам канарское, и теперь кардинал вручил Кавуа один из них. – Скажете Шарпантье. И сядьте, прошу вас. Заняв свое обычное место по другую сторону стола, кардинал несколько мгновений смотрел на своего собеседника с улыбкой, в которой ясно читалось и удовлетворение, и восхищение. И то, и другое были искренни, что не помешало Ришелье обдумывать выслушанное им повествование. Мысленно проведя несколько линий от Лувра к Нельской башне, он пришел к выводу, что кое-где на берегу посетителей кабака действительно пришлось бы разгонять силой оружия – а что у парижской швали хватило бы наглости даже сунуться в королевский дворец, сомневаться не приходилось. Заняли же они Нельскую башню! – Вы знаете уже, кто их нанял? Уже произнеся эти слова, он вспомнил, что убийца был только один. Или это только тот, кто был схвачен?
Луи де Кавуа: Предложение присесть не могло прозвучать своевременней. Кавуа осторожно принял бокал, в очередной раз отмечая, что простые действия не доставляют проблем, а вот за перо лучше не браться. Капитан пригубил вино, обдумывая ответ. Все выглядело обманчиво просто - и в то же время слова кардинала подтверждали его собственные предположения. - Не успел, монсеньор. Мы вернулись час назад. Но я почти уверен, что взяли именно того, кто был нам нужен. Он прекрасно владеет ножом и он командовал остальными. Не зная, кто платил за смерть фрейлины, я не рискнул отвезти его в Шатле. Обнаружить, что пленник с чужой помощью разбил голову в камере, отравился или повесился, а то и просто пропал, было бы досадно. Кавуа встретился глазами со взглядом кардинала и ощутил, что в кабинете стало теплее. Вино ли, прямо предписанное медиком, было причиной, или уходила тяжесть, лежавшая на душе после прошлого провала? Пикардиец не знал и не задавался этим вопросом, ему просто стало легче и он позволил себе этому порадоваться. Похоже, гвардия взяла реванш. И Тревиль, конечно, будет очень благодарен. - Мы обыскали башню, но не нашли ничего, что указывало бы на заказчика. Покойные могли использоваться для подобных заданий. Но вряд ли смогли бы действовать так же аккуратно, как их главарь. Они были неплохо вооружены для отребья, но брали числом, а не умением.
Richelieu: Привычка ничего не принимать на веру – дурная привычка, и избавиться от нее тяжело даже с друзьями. Значит, Кавуа не знал точно, кто убил мушкетера и фрейлину? Но почему тогда… Это была мелочь, не стоящая внимания, но по лицу Ришелье, не скрывавшего сейчас своих чувств, пробежала тень. – Вы все сделали правильно, – подтвердил он, напоминая себе, с кем разговаривает. – Надеюсь, вас не затруднит принять у себя Лаффема в качестве гостя? Он не задержится, я уверен. Ни один дворянин не пожелает без необходимости возиться с допросом и марать руки пыткой, но у кардинала был человек, умевший в совершенстве и то, и другое.
Луи де Кавуа: - Разумеется, монсеньор, - офицер принял эту просьбу с благодарностью. Сказать, что он не любил допросы с пристрастием - значило ничего не сказать. В таких случаях он подчинялся необходимости, но... Военный тем и отличается от судейского. Он охотно брал пленных, но предпочитал передавать их мастерам дознания. - Проверяя ход, я пришел к одному выводу, - Кавуа не был уверен, стоит ли это озвучивать. - Отпирающий механизм легко найти под землей, но со стороны приемной он совершенно незаметен. Я его не нашел. Убийца мог не закрывать за собой, и никто бы этого не заметил, потому что по летнему времени камин прикрывала ширма. А мог и закрыть... Но в любом случае кто-то должен был рассказать ему либо про ширму, либо про наружный механизм. Первое могли разболтать слуги, второе - не общедоступная информация. Я слышал, в Лувре планируется ремонт... Возможно, кто-то уже вел работы в этой зале. И тогда у этого человека была возможность изучить камин по-настоящему, а не так поверхностно, как это сделал я... Кавуа немного смутился. Он искренне опасался, что из-за усталости и ран просто не заметил очевидное, и если механизм без труда обнаружится при проверке, его выкладки могли утратить даже тот намек на ценность, который имели.
Richelieu: Кавуа был известен и как блестящий бретер, и как талантливый офицер, и наличия этих двух качеств было бы достаточно, чтобы сделаться капитаном кардинальской гвардии. Но в число своих друзей Ришелье включал его не поэтому. Преданность и острый ум – редкое сочетание, а кардинал чрезвычайно высоко ценил и первое, и второе. Оттого, за тут же подмеченной им логической ошибкой он не усмотрел повода для подозрений. – Или у него был сообщник, который закрыл за ним ход изнутри, а потом открыл снова, – добавил он. – Но безусловно, о работах следует расспросить… да и просто понять, как можно попасть в этот ход. Возможно, его величество пожелает его сохранить. И в этом случае… Пожалуй, я не могу перепоручить эту задачу кому-то другому. Вы ведь не сообщали еще ничего Тревилю? Насколько Ришелье знал короля, мысль о том, чтобы сохранить за собой возможность покидать дворец без ведома своего окружения, придется ему по нраву.
Луи де Кавуа: - Я счел, что эту информацию первым должны получить вы, - по правде говоря, капитан всегда так считал, когда дело касалось чего-то, по-настоящему важного. Отправиться к Тревилю, не сообщив ничего своему патрону?.. Кавуа слегка удивился. Гвардеец не считал добытые сведения собственностью, полагая, что они принадлежат - или должны принадлежать - Ришелье, который намного лучше знал соотношение сил при дворе, включая неявные связи, и мог распорядиться ими в своих интересах. А интересы кардинала совпадали с интересами его гвардии. - Сообщник мог быть, - признал он, поразмыслив. - Но проход открывается не бесшумно, монсеньор. Как убийца подавал сигналы спутнику? Стена довольно толстая. Стук будет слышен, но стучать придется сильно, а кругом посты. Возможно, именно так погиб Гартье... Можно проверить обе версии. Если у пленного был сообщник, которого мы не убили, есть шанс найти его. Возможно, пленный расскажет о нем. "Шере?.." - пришла в голову парадоксальная мысль. Секретарь часто уходил по ночам "с поручениями Рошфора", но кто сказал, что он не мог совмещать?.. Нужно было присмотреться. И... Не спугнуть. Если это не он, возможно, он снова сможет помочь... Если захочет. Искал же он новой встречи.
Richelieu: Ришелье кивнул, вновь со всем вниманием изучая капитана. Не увидеть, насколько тот устал, было бы трудно. – Кто из лейтенантов был с вами? – Ответа он не ждал, это было несущественно. – Приказ, который вы просили, был приведен в действие? Зная городскую стражу, он в этом сомневался, но спросить было необходимо. Если нет, придется связаться с месье Сангеном – и лично побеседовать с месье де Байолем. У его гвардии найдутся и другие дела, помимо того, чтобы караулить какой-то кабак – а позволить, чтобы парижская шваль обрела доступ к подземному ходу снова… Нет, спасибо. На миг – не иначе, как потому что занимался он сейчас тем, что оценивал, сколько пороха и пуль потребуется, если тревожащие сведения из Ларошели станут еще более тревожными – он даже задумался о том, чтобы попросту взорвать это логово, но решил оставить этот способ на самый крайний случай.
Луи де Кавуа: Пикардиец был непривычно бледен и заметно берег обе руки, избегая лишних движений. Даже к бокалу он прикасался так, словно опасался невзначай выронить его. - Не был, - уверенно произнес капитан, отгоняя подступающий призрак сна. Темные усталые глаза на мгновение обрели жесткое выражение. - Я погнал их туда, угрожая сержанту пистолетом. Приказа оказалось мало... Стража хорошо знает кабатчика, я понял это из их ответов... Они сделали все, чтобы не причинить ему неудобств и чтобы их не причинил я. Когда мы прибыли, в кабаке остались только старуха и слабоумный юноша. Чуть помедлив, он добавил: - Оба живы.
Richelieu: – Он будет выполнен, – взгляд кардинала также заледенел. – Или, во всяком случае, в этом кабаке временно расположится пост городской стражи. Как, впрочем, и в Нельской башне, пока ее не занял кто-нибудь еще. Предупредите вашего лейтенанта, но пусть ваши люди подежурят там пока, я распоряжусь, чтобы туда явился толковый инженер. И ступайте отдыхать, капитан, на вас лица нет. Вопреки этим своим словам Ришелье не поднялся, однако, чтобы положить тем самым конец разговору, но продолжал глядеть на своего собеседника. Передать это расследование другому он не имел права – да и желания, но день-другой можно повременить, тем более что на допросе может всплыть немало полезного. – Как вы узнали про ход? – спросил он. – Право же, я сгораю от любопытства. Не зная того, что знал Кавуа, Ришелье приписал ране и потере крови подмеченное им второе за эту беседу упущение капитана. Тот, кто нанял убийцу, мог прийти к своему дьявольскому плану тем же самым путем, которым проследовал Кавуа. Эту версию тоже надо было проверить, и, не желая указывать капитану на его промах, он задал свой вопрос, надеясь исподволь навести его на ту же мысль.
Луи де Кавуа: Капитан оказался в сложном положении. Выдавать Шере он не хотел - пока. Еще сильнее он не желал лгать. - Я поставил себя на место заказчика и, одновременно, убийцы, - проговорил гвардеец, выбрав вариант, наиболее близкий к правде. - Мне нужен был человек умелый, жестокий, смелый и беспринципный, но способный выполнять задания. Человек с репутацией. Репутация подразумевает известность в некоторых кругах. В Париже десятки наемных убийц... В этой части рассуждений я снова стал самим собой и понял, что здесь след мог бы оборваться, если бы не способ действия. Гартье он убил чисто, одним ударом. Несчастную фрейлину... Вы, должно быть, знаете. Мой путь мог лежать ко Двору Чудес, так называют в народе это отребье... Я никогда не опускался так низко. Мне нужен был человек осведомленный, и я нашел его, заплатив за сведения. Возможно, для заказчика это сделал доверенный человек, это было бы разумно, - Кавуа сделал небольшую паузу, собираясь с мыслями. - И вряд ли заказчик искал сумасшедшего, слишком яркий след, это была его ошибка... Или смерть Куаньи - послание иному человеку. Мне указали на Нельскую башню. Но как головореза из башни провести в Лувр? Как бы я сам шел во дворец? Подкупить мушкетеров? Это возможно, - высказал Кавуа крамольную мысль, зная о вечном безденежье господ в голубых плащах. - Но не всех сразу. И это сделать мог только заказчик, оставив след. Я, кстати, не совсем понимаю, почему Гартье был один... Возможно, неосторожность... Если я головорез из Нельской башни, я не знаю Лувра, но нахожу комнату де Куаньи, совершаю убийство и ухожу незамеченным. Значит, мне подробно объяснили дорогу и наверняка рассказали как обойти посты. И обеспечили вход. Кто может располагать информацией о подземных ходах Лувра? Тот, кто занимался его перестройкой... И тот, кто смог добыть чертежи из личных архивов. Но я нашел ход иначе. Поиски способа скрытно проникнуть в Нельскую башню и захватить убийцу вывели меня на "Хромую кобылу". У Двора Чудес есть свои предатели... Я заподозрил, что мне сильно повезло, проверил все и не ошибся - другой конец хода вывел меня прямиком в Лувр. Убийца мог знать об этом выходе, но свободно гулять по Лувру он не мог, что возвращает нас к заказчику...
Richelieu: Ришелье напряженно слушал, время от времени кивая и ничем не выдавая своих мыслей. Кавуа явно был сейчас не в форме. Послушать его, так подземный ход, соединявший Лувр с Нельской башней был для заказчика счастливой случайностью – а в это кардинал поверить был не готов. Вернее всего, заказчик нашел убийцу, а тот нашел способ. Тогда нанимателю нужно было всего лишь помочь негодяю обойти посты, а это можно было проделать тысячью разных способов. Например, сообщив ему пароль. Или посоветовав, как ловчее прикинуться слугой. Или – минуту, комната покойной фрейлины была в нескольких туазах от места смерти Гартье. Но что толку гадать – когда, скорее всего, скоро убийца все расскажет сам? И в том числе, как открыть ход из дворца. – Я в восхищении, – искренне заверил Ришелье своего капитана. – Ступайте теперь отдыхать, друг мой. Я более чем благодарен вам за то, что вы сделали. Что-то все еще не давало ему покоя в рассказе Кавуа, и, будь на его месте кто-то другой, кардинал не отпустил бы его так легко. Но мучить расспросами человека в таком состоянии было жестоко, и он поднялся, обозначая конец аудиенции. И все же… Казалось, Кавуа двигался к разгадке двумя разными путями, одновременно обдумывая, как попасть в Лувр, и разыскивая мерзавца, подходящего под способ убийства – и оба пути вывели его к цели. Пусть так, совпадение, но, раз выяснив, что подземным ходом можно попасть из кабака в Нельскую башню, как можно было продолжать думать, что в эту тайну убийцу посвятил заказчик? Позже, уже оставшись один, Ришелье не только осознал это, но и задался другим вопросом – а почему, собственно, Кавуа вообще начал это расследование?
полная версия страницы