Форум » Пале Кардиналь » "Чего не можешь сделать сам, прикажи другому" - К. Чапек » Ответить
"Чего не можешь сделать сам, прикажи другому" - К. Чапек
Лапен: 17 июня 1627 года, 4 часа дня. "К любви, по совести говоря, Разум редко идет в лекаря..." - С. Наровчатов.
Ответов - 35, стр:
1 2 All
Лапен: Всё. Лапен погиб. Окончательно и бесповоротно. Видел он раньше женские слезы, еще как видел, и привык относиться к ним весьма скептически. Сам актер - и знал, что в каждой женщине живет актриса. "Поплачь, милая, поплачь, только гляди, чтоб носик не распух и глазки не покраснели..." Но сейчас всхлипывания Дениз перевернули все в ее душе. Осторожно обнял за плечи, привлек к груди, ласково погладил по волосам. - Ну, не надо, милая... ну, пожалуйста, не надо... Вот сейчас ты расскажешь, что у тебя случилось... я все быстренько улажу... и все будет хорошо, обязательно будет, вот увидишь...
Дениз: Наплакавшись в лапенову куртку, в которую ее пальцы, для надежности, вцепились покрепче - а вдруг эта опора и поддержка решится, переполненная омерзением к ней, ее покинуть?! - Дениз сумела-таки обрести дар речи, равно как и относительную ясность ума. - Монах... Странный, глаза горят... У него письмо, порочащее моего отца, - девушка всхлипнула, утирая ладонью глаза. - Если я не украду для него одну вещь, он всем расскажет о папенькином бесчестье, и тогда всем нам конец...
Лапен: Всего несколько мгновений молчал Лапен, гладя свою любимую по голове и соображая, как быть. Первое упоминание об отце Дениз застало парня врасплох... какие родители, откуда, зачем? Отец, да? Может, еще и строгая мать, которой бедняжка должна отчитываться, кто за ней ухаживает? Или, храни всевышний, братья? Эти братья, как правило, на редкость вредные твари... как та собака на сене... У Лапена осталось неприятнейшее воспоминание о том, как в городишке под названием Бетюн четверо громил с одинаковой фамилией и одинаково увесистыми кулачищами изловили его в полночь - и пришлось перепрыгивать через все заборы до самой окраины... А вот слова о том, что ее отца что-то там порочит, совершенно не задели Лапена. Все мы люди, все человеки, и кто без греха, пусть первым в нас чем-то там запустит - все равно не попадет. Но история, кажется, и впрямь получалась неприглядная. И суть ее Лапен ухватил верно. - Красть ничего не будешь, - строго сказал он девушке (первый раз он заговорил с Дениз таким тоном). - Если ты для того гада хоть что-то украдешь, он потом от тебя не отвяжется. Если надо будет что-то украсть, это сделаю я.
Дениз: В глазах мадемуазель Кальве застыл самый неподдельный ужас, будто перед ней только что разверзлись врата Преисподней. - Нет, нет, нет, - энергично замотала она головой, отчего из прически выбилась рыжеватая прядка. - Не надо, прошу вас. Месье Лапен, не стоит оно того... Одно дело - погибать самой, думала Дениз, но совсем другое - увлекать за собой в бездну совершенно не причастного к ее горестям человека, человека постороннего, которого она и знать-то толком не знает. Хотя тот и посматривает на нее с явным интересом - даже в печали наметанный глаз кокетки улавливал внимание мужчин. - Я знаю, что этот человек не остановится, что будет требовать снова и снова сделать для него что-то... что-то... мерзкое! - наконец подобрала верное слово камеристка. - Но нечего вам соваться к Рошфору. Ежели вас граф поймает, не сносить вам головы, слово вам даю, суровый он человек, все его в Пале боятся.
Лапен: - К Рошфору? - удивился Лапен. - Ты же говорила про какого-то монаха? Имя Рошфора ничего не сказало бродячему актеру, который совсем недавно вернулся в Париж. Но виду он не показал и имечко на всякий случай крепко запомнил. - Я про монаха говорю, - объяснил он. - Он на твоего папеньку просто так гавкает или какую-нибудь бумагу против него имеет? Если просто так гавкает, значит, надо ему объяснить, это дело для здоровья ой как вредное! А если имеется что-то такое, что можно перед судьей положить... ну, тогда нужно расстараться до этой штуки добраться...
Дениз: - Бумага у него есть, - со вздохом потянула Дениз. - Какое-то письмо, расписка... Одним словом, что-то такое, что непременно загонит моего отца в тюрьму. А то и... Про последствия пребывания в Шатле мошенников и нечистых на руку дельцов девушке и думать не хотелось. - Вот он и требует письмо в обмен на расписку.
Лапен: - Та-ак!.. Голос Лапена отяжелел, стал почти злобным, но рука продолжала нежно гладить девушку по волосам. Расписки, письма... Главное, что какой-то подонок смеет угрожать Дениз! - Успокойся. Вытри глазки. И расскажи мне все с самого начала. И про расписку, это обязательно. Должен же я знать, что именно мне надо вытряхнуть из той дряни!
Дениз: Вздохнув несколько раз глубоко и столько же раз шумно выдохнув, как учила ее кухарка Като, особа гневливая, но отходчивая, и тем самым немного успокоив биение сердца, готового вот-вот вырваться из груди, девушка рассказала Лапену все, что случилось в приемной Его Высокопреосвященства, не упустив ни единой детали, которую могла только быть запримечена ею в столь непривычном состоянии. - ...на том мы и расстались, месье, - подытожила свое повествование Дениз. - Теперь вы знаете все, от и до.
Лапен: - Расписка... - задумчиво протянул Лапен. - Эх, жаль, не знаю, как она выглядит. Читать-то я умею, да больно медленно... Ну да ладно, разберусь. То, что мсье Кальве запустил руку в казну, Лапена не взволновало и не оскорбило. И не только потому, что он и сам в свое время кормился воровством. Нет, он считал, что казна - она же, как море, ручейками полнится, а потому не пересыхает. И если отец Дениз вернул малость из того, что из его собственного кошелька утекло, - так и молодец. А и лишку прихватил - так молодец вдвойне. Его величество без последних штанов не останется, а у Дениз появятся в розовеньких ушках новые сережки... - Дениз, ласточка моя, а вот как бы мне взглянуть на эту, учтиво выражаясь, тварюгу в рясе?
Дениз: - Он... Он будет здесь. Завтра. Возможно. Простите, я совсем голову потеряла от расстройства, - девушка вытащила из кармана передника платок, парой часов ранее великодушно одолженный ей Домиником... Доминик! Доминик знает этого человека. - Здесь есть... служит один человек, вечером он обещал мне подсказать, как найти монаха. Быть может...
Лапен: Нет, не ревность заставила Лапена внутренне подобраться и чуть нахмуриться. Тревога. Кто-то еще знал о неприятностях Дениз! - Звездочка моя, что за человек-то? Я не из любопытства спрашиваю, а по делу. Мало ли что я тому монаху устрою... а кто-то будет лишнее знать, да?
Дениз: - Это секретарь Его Высокопреосвященства, один из секретарей... Доминик Шере... Мы с хороших отношениях. И мне кажется... по-моему, он знает, кто этот человек...
Лапен: Лапен присвистнул. Секретарь его высокопреосвященства?! Нет, вполне понятно, что горничная мадам де Комбале водит знакомство не с уличными метельщиками. Это же Пале Кардиналь! И все-таки... мало ему, Лапену, гвардейцев, которые крутятся вокруг его звездочки!.. Да-а... Надо бы порасспрашивать Доминика о суке-монахе, но как сунешься к самому секретарю его высокопреосвященства?! - Розочка моя, ты б поговорила с этим Домиником. Вызнала бы, что за монах такой и где его найти. А уж я б его подержал за совесть, погладил по благочестию да причесал бы ему милосердие...
Дениз: - Я постараюсь... Девушка еще раз вздохнула, на сей раз, глубоко-глубоко, чтобы окончательно унять волнение, утихомирить биение сердца и набранным в легкие воздухом освежить все свое естество, которое, как ей казалось, было замарано одним лишь общением с мерзким шантажистом. - Он обещал подсказать, что сделать. Но вечером. Если будет свободен. А если нет... Если нет, тогда... Дениз улыбнулась, как бы говоря: "Повинуюсь воле Твоей, Господи".
Лапен: - А если нет, то мы сами управимся! - расправил плечи Лапен. И еще раз поцеловал Дениз - на этот раз очень бережно и нежно. Только для того чтобы успокоить... вот видят бог и все святые... ну, почти только для этого... Эпизод завершен
полная версия страницы