Форум » Пале Кардиналь » У страха глаза велики. 17 июля, около половины первого пополудни » Ответить
У страха глаза велики. 17 июля, около половины первого пополудни
Dominique:
Ответов - 35, стр:
1 2 All
Дениз: Дениз была сама не своя после взбучки, устроенной хозяйкой. Она по-прежнему отказывалась понимать, какая вина заключалась в ее невинном желании угодить мадам де Комбале. Недоумение было перекрыто неприятной встречей, случившейся позднее, по сравнению с которой дурное настроение герцогини казалось младенческим капризом. Но долго пребывать в печали жизнерадостной девице Кальве было не свойственно, а потому на лице ее заиграл румянец, а в глазах появилось обычное шаловливое выражение. Сил и радости ей прибавил и вид доброго знакомого, Доминика Шере, чей силуэт она заметила, едва переступив порог кухни. C секретарем беседовал какой-то незнакомец, судя по росту, мальчишка, а значит, вряд ли он мог особенно помешать задушевному разговору. - Месье Шере! - каблучки девушки зацокали быстрее и затихли, лишь когда она поравнялась с двумя "молодыми людьми".
Dominique: Шере резко обернулся – казалось, в последний момент удача изменила ему – но очаровательное личико Дениз вызвало на его губы невольную ответную улыбку. Если кто и станет интересоваться, почему он не выполняет свои поручения, то уж точно не она. Невольно поддаваясь исходящему от девушки ощущению легкости и радости жизни, он повернулся к мадемуазель де Кюинь. – Шевалье, позвольте представить вас самой очаровательной субретке Пале-Кардиналь, а то и всего Парижа. Мадемуазель Кальве, шевалье де Кюинь. Сударь – любимая тезка святого Дионизия, при одном виде которой нетрудно потерять не только голову, но и сердце.
Эмили-Франсуаза де К: Эмили слегка поклонилась хорошенькой знакомой господина Шере. Неужели это его пассия? Он даже в лице переменился, будто немного ожил. Живое воображение девушки тотчас нарисовало картину, как эти двое идут под ручку: мешковатый и рыжеватый молодой человек, отчего-то напомнивший Эмили-Франсуазе неприметного ночного мотылька, и похожая на резвого воробышка субретка. Вот было бы смешно… Но как бы то ни было, этой милой девицы точно не стоило опасаться. И от девушки так веяло озорным весельем и очаровательной жизнерадостностью, что мадемуазель де Кюинь неожиданно для себя вернула ей такую же открытую и мягкую улыбку. - Я рад знакомству, мадемуазель.
Дениз: Дениз кокетливо присела перед мальчишкой, но тут же весело рассмеялась. - Не верьте месье Шере, он умеет так красиво говорить, что все заслушаются, а после и не хочется на нашу грешную землю спускаться. Девушка с любопытством оглядывала шевалье де Кюиня. Тот показался ей премилым ребенком, с нежным румянцем во всю щеку и ласковым, почти девичьим, взглядом. Так и хотелось погладить его по голове и дать сладость. - Месье позволит спросить, для чего он пожаловал в нашу скромную обитель? То есть, конечно, в обитель Его Высокопреосвященства, - с улыбкой поправила себя камеристка, послав секретарю озорной взгляд. Ах, как не терпелось Дениз поделиться всеми новостями разом с кем-нибудь, кто смог бы дать ей дельный совет! И Доминик Шере, которого само Провидение ниспослало ей на пути, казался едва ли не превосходнейшим кандидатом на эту роль. Но мальчик был так мил, что совестно было его спроваживать с глаз долой.
Эмили-Франсуаза де К: - Месье, пожалуй, и сам толком не знает, - отозвалась Эмили, - но вполне уверен, что его дела здесь закончены. По крайней мере, ей очень хотелось, чтобы это было так. Пока все складывалось более-менее благополучно. Она выполнила то, что от нее требовалось, и особых неприятностей не последовало. Монтегю даже денег дал… И не следовало рассчитывать на что-то большее. Хорошо бы еще так же благополучно отсюда уйти. - И месье надеется покинуть сию обитель в самом скором времени. Месье Шере, - обратилась девушка к секретарю, - быть может, вам уже достаточно указать мне направление, и я смогу найти выход сам?
Dominique: – Я вас провожу. – Улыбка Шере погасла, и он кивнул направо, в сторону, где пар клубился особенно сильно. – Очаровательнейшая Дениз, смиренно умоляю вас, уделите мне еще несколько мгновений вашего драгоценного времени, я и минуты не задержусь.
Дениз: - Постойте, шевалье! Внезапная мысль осенила голову камеристки. - Не могли бы вы оказать небольшую услугу бедной девушке? Поверьте, вы меня очень обяжете, - девушка посмотрела на Кюиня тем взглядом, от которого при отказе в просьбе образовывался ком в горле, так что проще было согласиться, нежели удовлетвориться сухой отговоркой. - Госпожа поручила забрать ленты из лавки мадам Пикар, это не слишком далеко отсюда...
Эмили-Франсуаза де К: - Ленты? – опешила Эмили и беспомощно оглянулась на Шере. – Но я… я ничего не смыслю… в лентах… Это было недалеко от истины. В жизни мадемуазель де Кюинь очень мало места уделялось лентам, бантам, ожерельям, колечкам и прочим милым девичьим штучкам, которые сэр Джордж считал бессмысленной суетностью. Конечно, у Эмили-Франсуазы были женские наряды, добротные – безусловно, практичные – без всякого сомнения, приличные – а как же иначе? Но вот красивые… Даже сейчас девушка исподтишка разглядывала кокетливое платьице Дениз… И как любой девушке ее возраста, ей было страшно любопытно побывать в лавке настоящей столичной портнихи, хоть краем глаза взглянуть. Раньше, чем задумалась о последствиях, Эмили выговорила: - Но я бы, наверное, мог…
Дениз: - Спасибо, шевалье, большое вам спасибо! - горячо поблагодарила юношу Дениз и сердечно сжала его небольшую, совсем как у нее самой, ладошку. - Обещаю, по возвращении угощу вас самым дивным обедом во всем Париже. Пока этот ангелочек не успел передумать, девушка живо разъяснила ему, как добраться до портновской лавки и какие именно ленты следует забрать, присовокупив к своим словам бесценное указание ни в коем случае не поддаваться на уговоры расплатиться на месте, а напомнить помощницам хозяйки, ежели самой ее не будет в мастерской, что золото они получат с посыльным чуть позже. Отправляя Кюиня с поручением, мадемуазель Кальве выигрывала время, и пускай его снова не будет хватать - тем более, для деяний, к которым ее понуждал безымянный негодяй, - она сможет придумать, как ей быть дальше.
Dominique: Пока Дениз объясняла «шевалье», как добраться до лавки мадам Пикар, Шере не спускал глаз с кухонной двери, но оба раза, что она отворялась, никого страшнее поваренка за ней не оказывалось. Но наконец поручение было дано, мадемуазель де Кюинь – подумать только, благородная барышня выполняет поручение субретки! – снова повернулась к нему, и Шере снова заставил себя улыбнуться, провожая ее до черного хода и произнося слова прощания. Однако едва девушка повернулась к нему спиной, сворачивая к улице Сент-Оноре, Шере поманил к себе Мишо, уличного мальчишку, постоянно вертевшегося у кардинальской кухни, и опустился на корточки, чтобы она не увидела их, вздумай она обернуться. – Пажа видел, который со мной был? – шепотом произнес он, мотнув головой в нужном направлении. – Проводи его до дома, да так, чтобы он тебя не заметил. Узнаешь, где он живет, получишь пистоль. Глаза Мишо сверкнули, и он припустил вслед за «пажом». Шере подождал несколько мгновений, прежде чем вновь подняться на ноги и вернуться на кухню.
Дениз: - Месье Доминик, месье Доминик, как хорошо, что вы мне встретились. Провидение не совсем от меня отвернулось. С лица девушки мгновенно схлынула радость и жалобная мольба читалась не только в ее словах, но в глазах, голосе и во всем облике. Она потянула секретаря за рукав, отводя его подальше от кухонь, к оконной нише между этажами, откуда открывался отменный обзор всего лестничного пролета, так, что никто не смог бы подслушать их беседу, разве что Нечистый наделит злоумышленника нечеловеческим слухом. - Месье Доминик, у меня беда, - зашептала Дениз так быстро, как только могла. - От меня требуют сделать такое, на что мало кто решится, но не сделай я этого, будет плохо моему отцу, да и матушке моей, и мне, и сестре с ее мужем. Увидев на лице Шере недоумение и не услышав разумных увещеваний, камеристка сообразила, что ограничилась слишком общими словами, а потому пересказала ему все, что случилось с ней не всего получасом ранее. - Монах, незнакомец, я никогда прежде не видела его, вызвал меня запиской в приемную Его Высокопреосвященства и начал рассказывать о моем отце такое, что... что... - в голосе всегда веселой Дениз послышались рыдания, - если какое-то письмо, расписка, попадет на стол к кому-нибудь, отца ждет тюрьма, разорение, а то и виселица. Поставки, армейские поставки семь лет назад, отец продавал сукно в армию, там было что-то нечисто, и теперь это письмо может его погубить. Мадемуазель Кальве сделала паузу, чтобы отдышаться и немного успокоиться, утерла тыльной стороной ладони слезы, невольно выступившие на глаза, и продолжила. - Он требует, чтобы я украла для него одно письмо. Письмо для графа Рошфора. Обмен, так сказать, бумагу на бумагу.
Dominique: – Монах? – повторил Шере, слушавший рассказ девушки с таким вниманием, что вокруг его глаз паутинками собрались мелкие морщинки. – Бородатый, лысый? И уши?.. Он помахал обеими руками возле головы, почти не сомневаясь в ответе.
Дениз: - Д-да... - Дениз всхлипнула, а взгляд ее из несчастного сделался изумленным. - Вы тоже видели его? Вы знаете его? Он... он что хотел? Это не из-за отца было? Девушка стерла тыльной стороной ладони слезы с покрасневших глаз и щек. Кажется, теперь она была не одна наедине со своей бедой.
Dominique: Шере ответил не сразу, собирая вместе разбегавшиеся во все стороны мысли. Имя брата Огюста он в первый раз услышал, когда в принесенной ему украденной шкатулке оказалось любовное письмо, и речь тогда шла только о деньгах. Обмен, предложенный Дениз, «бумагу на бумагу», выглядел более чем странно. – Если ты принесешь ему это письмо, – сказал он наконец, не отвечая прямо на вопрос, – то в следующий раз он потребует от тебя что-нибудь еще, пригрозив, что расскажет все Рошфору. Ты видела эту расписку? Механически Шере вынул платок и протянул его Дениз. Очередная бессонная ночь сослужила ему дурную службу, и выдав свое знакомство с монахом, он почти уже обещал девушке свою помощь – или все же нет? Мог же он и впрямь заметить их во время разговора?
Дениз: Слегка промокнув лицо платком секретаря, Дениз растерянно смотрела на своего собеседника. - Да, я знаю. И отказаться тоже не могу. Ведь это могут быть и вправду документы, которые погубят моего отца. Мысль эта казалась девушке такой ужасной, что она медленно осела на ступеньку, прижимаясь плечом к стене, руки ее стискивали батист, великодушно одолженный Шере, а в глазах застыло отчаянье, крайне редко за всю ее недолгую жизнь охватывавшее мадемуазель Кальве. - Не знаю, что и думать. Не выполню его поручения - он опозорит нашу семью, выполню - либо он, как вы сказали, станет постоянно поручать мне всякие мерзости, а то и хуже. А если Рошфор меня поймает... даже думать не хочу, что будет дальше...
Dominique: Шере уставился на скорчившуюся на ступеньке фигуру невидящими глазами. Решение было совсем рядом: монаху нужно было письмо, адресованное Рошфору – что может быть проще, чем подделать подпись, почерк и печать, и отдать послание Дениз? Он открыл уже рот, чтобы предложить ей это, когда перед его мысленным взором возникла широкая ухмылка Охотника. У брата Огюста были свои связи, а Охотник знал, не мог не знать, чем занимается Шере. – Ты ведь с Каюзаком… – Шере на миг замялся, – в хороших отношениях, не так ли? Даже произнося эти слова, он проклял свою неосмотрительность, но отчаяние на хорошеньком личике Дениз пробуждало в нем чувства, которые он считал давно умершими. Одна мысль о том, что она станет игрушкой в руках брата Огюста, была невыносима, а ведь ее напасти только начинались…
Дениз: - Да-а... - девушка подняла глаза на Доминика, и можно было, при желании, углядеть в них толику стыдливости, не до конца утраченную в жарких любовных баталиях с лейтенантом кардинальской гвардии. - Вы же знаете... Но... но он не станет мне помогать, не захочет, - Дениз энергично замотала головой, - если узнает, что мой отец... нет, не думаю...
Dominique: Шере только пожал плечами и скорчил красноречивую гримасу. «А зачем же ему все рассказывать?» – спрашивала эта гримаса. Каюзака он воспринимал только как источник грубой силы, и посвящать его в неприятности Дениз считал нелепым. – А если он не узнает, – осторожно предложил он, – если ты ему скажешь, что брат Огюст выманил у тебя бумаги отца? Не станет же он их читать? Про себя Шере добавил, что лейтенант и читать-то вряд ли умеет.
Дениз: - Но... Но он наверняка догадается, что речь идет о чем-то бесчестном, - в голосе девушки зазвучало больше уверенности. Она еще раз промокнула глаза. - Иначе для чего я бы попросила его об услуге... Да и не знаю, может, этот дьявол снял копии с расписок... Перед глазами Дениз возникла сцена: Каюзак вытряхивает из монаха его злокозненную душу вместе с бумагами. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Даже после всех ссор и примирений, сопровождаемыми жаркими объятиями и поцелуями, камеристка не была уверена, что ее благородный любовник пожелает ввязываться в столь темную историю. Но ежели выхода не будет вовсе - а мадемуазель Кальве страшилась этого превыше всего, - то придется пойти на поклон к лейтенанту. Ах, как необходим бедной девушке защитник!..
Dominique: – Копии в таких делах бесполезны, – Шере присел на ступеньку подле Дениз, молясь про себя, чтобы никто не нарушил сейчас их уединения. – Нет подписи, нет и доказательства – мало ли какую бумажку можно написать? Секунда колебания, и, нарушая все свои правила, он взял руку Дениз в свои и ласково пожал ее, прежде чем отпустить снова. – Но предположим, – задумчиво продолжил он, скорее самому себе чем ей, – предположим, что найдется человек, который согласится залезть с тобой в его дом – решишься ли ты сама? Без тебя это невозможно… Думал он при этом не о себе, но о молодом гасконце, которому недавно давал совет. Тому, кто проник в кабинет самого кардинала, визит к простому монаху вряд ли покажется опасным…
Дениз: Дениз подняла на Шере глаза, распахнувшиеся еще шире от предположения, что секретарь только что изволил высказать. - Вы говорите о Каюзаке?.. Но... но он не пойдет на такое, что вы, что вы, месье Шере, да ни за что на свете, - камеристка решительно замотала головой. Мысль эта казалась ей настолько же безумной, насколько опасным было и само предприятие по лишению брата Огюста возможности и далее шантажировать ее. - Да и откуда мне знать, где этот человек живет, я впервые его вижу...
Dominique: Шере нетерпеливо тряхнул головой. – Нет, я не про Каюзака, – сказал он. – Но это даже неважно. Дениз, у тебя нет выбора: если ты сделаешь, как он хочет, он никогда не оставит тебя в покое. Что ты скажешь ему, когда он пригрозит выдать тебя? Мысль о поддельном письме для графа вновь пришла ему на ум и вновь была отброшена: вряд ли брата Огюста устроит первое попавшееся письмо, а стало быть, он всего-навсего прикажет девушке попробовать снова.
Дениз: - Я знаю, месье Шере, - глухо отозвалась девушка, - знаю, что это будет началом того, чего добивается этот человек. Погибели нашей семьи. Как ни держалась Дениз, рев снова огласил лестницу, ту ее часть, что стала свидетелем этого драматичного по содержанию и насыщенного эмоциями разговора. - И я... не... знаю-ю... что... делать... - слезу градом катились по ее раскрасневшимся от неподдельного горя щекам. - Помогите мне, месье, по... пожалуйста. Рука камеристки вцепилась в рукав Доминика, тогда как в глазах ее тускло светилась жалобная мольба.
Dominique: Одной из немногих черт, которые Шере не потерял за последние двенадцать лет, было умение сохранять здравомыслие при виде слез, и он зашипел на девушку не хуже самой сердитой из кардинальских кошек. – Прекрати немедленно! Кто-нибудь услышит, и ты знаешь, что им придет на ум в первую очередь. Тихо! Тут, конечно, следовало обнять ее, привлечь к себе и прошептать что-нибудь нелепое, вроде «Все будет хорошо», но к этому Шере готов не был.
Дениз: Несмотря на всю чувствительность, сыгравшую с ней дурную шутку, Дениз был наделена и благоразумием, а потому замечание секретаря возымело свое действие. Слезы мгновенно высохли, а на лице замер испуг, но вызыван он был уже отнюдь не слащаво-опасными речами капуцина. - Простите... - только и выдавила она из себя. Еще одно движение, взмах белого бастиста - и на лице камеристки не осталось и следа от недавней истерики, не считая припухших глаз.
Dominique: Шере хотел уже заверить девушку, что ей не за что извиняться, когда сверху донесся звук шагов. Мгновеньем позже мимо примолкшей парочки высокомерно проплыла Анна-Луиза, красноречивым жестом поддернув платье, чтобы не задеть Дениз. Глаза Шере сверкнули, и он не колеблясь выхватил из-за голенища кинжал. Вдоль юбки кастелянши беззвучно протянулся разрез. – Черт бы ее побрал! Молчать Анна-Луиза не умела вообще, и оставалось только надеяться, что ей не вздумается приписать горничной внебрачного ребенка от невзрачного секретаря. Впрочем, другие кандидаты в отцы тоже вряд ли придутся Дениз по вкусу.
Дениз: Поглощенная своей бедой, Дениз сперва и не подумала, какой опасности она только что подверглась в лице болтливой товарки. Впрочем, единственной головной болью, которая могла с ней случиться после этого разговора, мог стать серьезный разговор с лейтенантом-бретонцем, о связи с которого с мадемуазель Кальве знали едва ли не все во дворце. - Так что мне следует сделать, месье Шере? - шепотом спросила она, когда шаги Анны-Луизы стихли.
Dominique: К этому моменту Шере уже пришел к выводу, что рассказывать Дениз что бы то ни было там, где их так легко можно подслушать, было чистой воды глупостью. Мгновенье поразмыслив, он извлек свои дощечки и нацарапал на них несколько слов, повернувшись так, чтобы девушка могла прочитать написанное.
Дениз: Беззвучно, одними губами, Дениз произнесла: "Где? Когда?" и скосила глаза на дощечки, таким образом прося секретаря по своему усмотрению выбрать подходящее место для разговора, там, где никто не сможет ни подслушать их, ни потревожить.
Dominique: Предложив девушке вернуться к разговору вечером и тут же спохватившись, как мало времени им останется, Шере по-своему понял лаконичный ответ Дениз: встревоженное личико субретки придало ее словам вовсе не ту окраску, на которую она рассчитывала, а по губам можно угадать многое, но никак не интонацию. Торопливо стерев написанное, он начал писать снова – сначала адрес брата Огюста, а затем, по-прежнему не произнося ни слова, то, что позволяло надеяться на успех подобной авантюры: монах почти никогда не бывал у себя дома днем, назначая все свои встречи на улицах Тампля или в одном из местных кабачков, незаметная серая фигура в углу подле очага. – Я знаю человека, который может нам помочь, – прошептал он, снова стирая эти, слишком опасные сведения. – Но вряд ли я смогу найти его до вечера.
Дениз: Отбросив всякое стеснение, Дениз, которой чтение давалось отнюдь не так легко, зашептала на самое ухо своего вероятного спасителя: - Где мне быть вечером? Она доверчиво вцепилась в руку Шере и теперь походила на ребенка, ожидавшего помощи в затруднительной ситуации.
Dominique: – Да здесь же! – Поняв свою ошибку, Шере убрал таблички и ласково накрыл руку Дениз своей. – Только говорить лучше на улице. Во внутреннем дворике. Каким-то непонятным образом девушка заручилась его содействием, и теперь вместо того, чтобы ограничиться общими словами или на худой конец, отделаться адресом брата Огюста, он лихорадочно обдумывал, как поступить, если д’Артаньян откажется помогать… или если его собственные дела не позволят ему вернуться к вечеру.
Дениз: Дениз энергично закивала, демонстрируя свою готовность беспрекословно подчиняться секретарю. - Я приду, - так же шептала она. - Буду ждать у второй колонны от входа в службы. Там нас никто не увидит... Если в душе камеристки до сих пор надежда едва теплилась, то теперь этот огонек мог согреть после ледяной безысходности, в которую мадемуазель Кальве поверг дьявольский монах. - Не знаю, как вас отблагодарить за ваше великодушие, месье Шере...
Dominique: Шере негромко рассмеялся. – Ты что же, весь вечер готова стоять за колонной? Думаешь, этого никто и не заметит? – С каждой минутой он все более жалел о своем необдуманном обещании, требовавшем теперь не только его собственных действий, но и содействия других и всех сопутствующих тому обязательств. – Я тебя сам отыщу, когда вернусь. Только я могу вернуться поздно… Он поднялся на ноги, сам не зная еще, как выпутаться из взятого им на себя поручения. Прогулка на Левый Берег становилась насущной необходимостью…
Дениз: Девушка последовала примеру секретаря и, оправляя передник и юбки, поднялась на ноги. Проведя рукой по лицу - на всякий случай, чтобы не осталось следов давешних слез, - она сделала глубокий вдох и попыталась изобразить улыбку. - Спасибо, месье Шере. Вы знаете, где меня найти. И... и спасибо вам большое. Адресовав собеседнику полный самой искренней признательности взгляд, Дениз распрощалась с ним и поспешила к своим обязанностям, казавшимися в свете последних событий бесконечными до невозможности.
полная версия страницы