Форум » Пале Кардиналь » У страха глаза велики. 17 июля, около половины первого пополудни » Ответить
У страха глаза велики. 17 июля, около половины первого пополудни
Dominique:
Ответов - 35, стр:
1 2 All
Дениз: Дениз была сама не своя после взбучки, устроенной хозяйкой. Она по-прежнему отказывалась понимать, какая вина заключалась в ее невинном желании угодить мадам де Комбале. Недоумение было перекрыто неприятной встречей, случившейся позднее, по сравнению с которой дурное настроение герцогини казалось младенческим капризом. Но долго пребывать в печали жизнерадостной девице Кальве было не свойственно, а потому на лице ее заиграл румянец, а в глазах появилось обычное шаловливое выражение. Сил и радости ей прибавил и вид доброго знакомого, Доминика Шере, чей силуэт она заметила, едва переступив порог кухни. C секретарем беседовал какой-то незнакомец, судя по росту, мальчишка, а значит, вряд ли он мог особенно помешать задушевному разговору. - Месье Шере! - каблучки девушки зацокали быстрее и затихли, лишь когда она поравнялась с двумя "молодыми людьми".
Dominique: Шере резко обернулся – казалось, в последний момент удача изменила ему – но очаровательное личико Дениз вызвало на его губы невольную ответную улыбку. Если кто и станет интересоваться, почему он не выполняет свои поручения, то уж точно не она. Невольно поддаваясь исходящему от девушки ощущению легкости и радости жизни, он повернулся к мадемуазель де Кюинь. – Шевалье, позвольте представить вас самой очаровательной субретке Пале-Кардиналь, а то и всего Парижа. Мадемуазель Кальве, шевалье де Кюинь. Сударь – любимая тезка святого Дионизия, при одном виде которой нетрудно потерять не только голову, но и сердце.
Эмили-Франсуаза де К: Эмили слегка поклонилась хорошенькой знакомой господина Шере. Неужели это его пассия? Он даже в лице переменился, будто немного ожил. Живое воображение девушки тотчас нарисовало картину, как эти двое идут под ручку: мешковатый и рыжеватый молодой человек, отчего-то напомнивший Эмили-Франсуазе неприметного ночного мотылька, и похожая на резвого воробышка субретка. Вот было бы смешно… Но как бы то ни было, этой милой девицы точно не стоило опасаться. И от девушки так веяло озорным весельем и очаровательной жизнерадостностью, что мадемуазель де Кюинь неожиданно для себя вернула ей такую же открытую и мягкую улыбку. - Я рад знакомству, мадемуазель.
Дениз: Дениз кокетливо присела перед мальчишкой, но тут же весело рассмеялась. - Не верьте месье Шере, он умеет так красиво говорить, что все заслушаются, а после и не хочется на нашу грешную землю спускаться. Девушка с любопытством оглядывала шевалье де Кюиня. Тот показался ей премилым ребенком, с нежным румянцем во всю щеку и ласковым, почти девичьим, взглядом. Так и хотелось погладить его по голове и дать сладость. - Месье позволит спросить, для чего он пожаловал в нашу скромную обитель? То есть, конечно, в обитель Его Высокопреосвященства, - с улыбкой поправила себя камеристка, послав секретарю озорной взгляд. Ах, как не терпелось Дениз поделиться всеми новостями разом с кем-нибудь, кто смог бы дать ей дельный совет! И Доминик Шере, которого само Провидение ниспослало ей на пути, казался едва ли не превосходнейшим кандидатом на эту роль. Но мальчик был так мил, что совестно было его спроваживать с глаз долой.
Эмили-Франсуаза де К: - Месье, пожалуй, и сам толком не знает, - отозвалась Эмили, - но вполне уверен, что его дела здесь закончены. По крайней мере, ей очень хотелось, чтобы это было так. Пока все складывалось более-менее благополучно. Она выполнила то, что от нее требовалось, и особых неприятностей не последовало. Монтегю даже денег дал… И не следовало рассчитывать на что-то большее. Хорошо бы еще так же благополучно отсюда уйти. - И месье надеется покинуть сию обитель в самом скором времени. Месье Шере, - обратилась девушка к секретарю, - быть может, вам уже достаточно указать мне направление, и я смогу найти выход сам?
Dominique: – Я вас провожу. – Улыбка Шере погасла, и он кивнул направо, в сторону, где пар клубился особенно сильно. – Очаровательнейшая Дениз, смиренно умоляю вас, уделите мне еще несколько мгновений вашего драгоценного времени, я и минуты не задержусь.
Дениз: - Постойте, шевалье! Внезапная мысль осенила голову камеристки. - Не могли бы вы оказать небольшую услугу бедной девушке? Поверьте, вы меня очень обяжете, - девушка посмотрела на Кюиня тем взглядом, от которого при отказе в просьбе образовывался ком в горле, так что проще было согласиться, нежели удовлетвориться сухой отговоркой. - Госпожа поручила забрать ленты из лавки мадам Пикар, это не слишком далеко отсюда...
Эмили-Франсуаза де К: - Ленты? – опешила Эмили и беспомощно оглянулась на Шере. – Но я… я ничего не смыслю… в лентах… Это было недалеко от истины. В жизни мадемуазель де Кюинь очень мало места уделялось лентам, бантам, ожерельям, колечкам и прочим милым девичьим штучкам, которые сэр Джордж считал бессмысленной суетностью. Конечно, у Эмили-Франсуазы были женские наряды, добротные – безусловно, практичные – без всякого сомнения, приличные – а как же иначе? Но вот красивые… Даже сейчас девушка исподтишка разглядывала кокетливое платьице Дениз… И как любой девушке ее возраста, ей было страшно любопытно побывать в лавке настоящей столичной портнихи, хоть краем глаза взглянуть. Раньше, чем задумалась о последствиях, Эмили выговорила: - Но я бы, наверное, мог…
Дениз: - Спасибо, шевалье, большое вам спасибо! - горячо поблагодарила юношу Дениз и сердечно сжала его небольшую, совсем как у нее самой, ладошку. - Обещаю, по возвращении угощу вас самым дивным обедом во всем Париже. Пока этот ангелочек не успел передумать, девушка живо разъяснила ему, как добраться до портновской лавки и какие именно ленты следует забрать, присовокупив к своим словам бесценное указание ни в коем случае не поддаваться на уговоры расплатиться на месте, а напомнить помощницам хозяйки, ежели самой ее не будет в мастерской, что золото они получат с посыльным чуть позже. Отправляя Кюиня с поручением, мадемуазель Кальве выигрывала время, и пускай его снова не будет хватать - тем более, для деяний, к которым ее понуждал безымянный негодяй, - она сможет придумать, как ей быть дальше.
Dominique: Пока Дениз объясняла «шевалье», как добраться до лавки мадам Пикар, Шере не спускал глаз с кухонной двери, но оба раза, что она отворялась, никого страшнее поваренка за ней не оказывалось. Но наконец поручение было дано, мадемуазель де Кюинь – подумать только, благородная барышня выполняет поручение субретки! – снова повернулась к нему, и Шере снова заставил себя улыбнуться, провожая ее до черного хода и произнося слова прощания. Однако едва девушка повернулась к нему спиной, сворачивая к улице Сент-Оноре, Шере поманил к себе Мишо, уличного мальчишку, постоянно вертевшегося у кардинальской кухни, и опустился на корточки, чтобы она не увидела их, вздумай она обернуться. – Пажа видел, который со мной был? – шепотом произнес он, мотнув головой в нужном направлении. – Проводи его до дома, да так, чтобы он тебя не заметил. Узнаешь, где он живет, получишь пистоль. Глаза Мишо сверкнули, и он припустил вслед за «пажом». Шере подождал несколько мгновений, прежде чем вновь подняться на ноги и вернуться на кухню.
Дениз: - Месье Доминик, месье Доминик, как хорошо, что вы мне встретились. Провидение не совсем от меня отвернулось. С лица девушки мгновенно схлынула радость и жалобная мольба читалась не только в ее словах, но в глазах, голосе и во всем облике. Она потянула секретаря за рукав, отводя его подальше от кухонь, к оконной нише между этажами, откуда открывался отменный обзор всего лестничного пролета, так, что никто не смог бы подслушать их беседу, разве что Нечистый наделит злоумышленника нечеловеческим слухом. - Месье Доминик, у меня беда, - зашептала Дениз так быстро, как только могла. - От меня требуют сделать такое, на что мало кто решится, но не сделай я этого, будет плохо моему отцу, да и матушке моей, и мне, и сестре с ее мужем. Увидев на лице Шере недоумение и не услышав разумных увещеваний, камеристка сообразила, что ограничилась слишком общими словами, а потому пересказала ему все, что случилось с ней не всего получасом ранее. - Монах, незнакомец, я никогда прежде не видела его, вызвал меня запиской в приемную Его Высокопреосвященства и начал рассказывать о моем отце такое, что... что... - в голосе всегда веселой Дениз послышались рыдания, - если какое-то письмо, расписка, попадет на стол к кому-нибудь, отца ждет тюрьма, разорение, а то и виселица. Поставки, армейские поставки семь лет назад, отец продавал сукно в армию, там было что-то нечисто, и теперь это письмо может его погубить. Мадемуазель Кальве сделала паузу, чтобы отдышаться и немного успокоиться, утерла тыльной стороной ладони слезы, невольно выступившие на глаза, и продолжила. - Он требует, чтобы я украла для него одно письмо. Письмо для графа Рошфора. Обмен, так сказать, бумагу на бумагу.
Dominique: – Монах? – повторил Шере, слушавший рассказ девушки с таким вниманием, что вокруг его глаз паутинками собрались мелкие морщинки. – Бородатый, лысый? И уши?.. Он помахал обеими руками возле головы, почти не сомневаясь в ответе.
Дениз: - Д-да... - Дениз всхлипнула, а взгляд ее из несчастного сделался изумленным. - Вы тоже видели его? Вы знаете его? Он... он что хотел? Это не из-за отца было? Девушка стерла тыльной стороной ладони слезы с покрасневших глаз и щек. Кажется, теперь она была не одна наедине со своей бедой.
Dominique: Шере ответил не сразу, собирая вместе разбегавшиеся во все стороны мысли. Имя брата Огюста он в первый раз услышал, когда в принесенной ему украденной шкатулке оказалось любовное письмо, и речь тогда шла только о деньгах. Обмен, предложенный Дениз, «бумагу на бумагу», выглядел более чем странно. – Если ты принесешь ему это письмо, – сказал он наконец, не отвечая прямо на вопрос, – то в следующий раз он потребует от тебя что-нибудь еще, пригрозив, что расскажет все Рошфору. Ты видела эту расписку? Механически Шере вынул платок и протянул его Дениз. Очередная бессонная ночь сослужила ему дурную службу, и выдав свое знакомство с монахом, он почти уже обещал девушке свою помощь – или все же нет? Мог же он и впрямь заметить их во время разговора?
Дениз: Слегка промокнув лицо платком секретаря, Дениз растерянно смотрела на своего собеседника. - Да, я знаю. И отказаться тоже не могу. Ведь это могут быть и вправду документы, которые погубят моего отца. Мысль эта казалась девушке такой ужасной, что она медленно осела на ступеньку, прижимаясь плечом к стене, руки ее стискивали батист, великодушно одолженный Шере, а в глазах застыло отчаянье, крайне редко за всю ее недолгую жизнь охватывавшее мадемуазель Кальве. - Не знаю, что и думать. Не выполню его поручения - он опозорит нашу семью, выполню - либо он, как вы сказали, станет постоянно поручать мне всякие мерзости, а то и хуже. А если Рошфор меня поймает... даже думать не хочу, что будет дальше...
Dominique: Шере уставился на скорчившуюся на ступеньке фигуру невидящими глазами. Решение было совсем рядом: монаху нужно было письмо, адресованное Рошфору – что может быть проще, чем подделать подпись, почерк и печать, и отдать послание Дениз? Он открыл уже рот, чтобы предложить ей это, когда перед его мысленным взором возникла широкая ухмылка Охотника. У брата Огюста были свои связи, а Охотник знал, не мог не знать, чем занимается Шере. – Ты ведь с Каюзаком… – Шере на миг замялся, – в хороших отношениях, не так ли? Даже произнося эти слова, он проклял свою неосмотрительность, но отчаяние на хорошеньком личике Дениз пробуждало в нем чувства, которые он считал давно умершими. Одна мысль о том, что она станет игрушкой в руках брата Огюста, была невыносима, а ведь ее напасти только начинались…
Дениз: - Да-а... - девушка подняла глаза на Доминика, и можно было, при желании, углядеть в них толику стыдливости, не до конца утраченную в жарких любовных баталиях с лейтенантом кардинальской гвардии. - Вы же знаете... Но... но он не станет мне помогать, не захочет, - Дениз энергично замотала головой, - если узнает, что мой отец... нет, не думаю...
Dominique: Шере только пожал плечами и скорчил красноречивую гримасу. «А зачем же ему все рассказывать?» – спрашивала эта гримаса. Каюзака он воспринимал только как источник грубой силы, и посвящать его в неприятности Дениз считал нелепым. – А если он не узнает, – осторожно предложил он, – если ты ему скажешь, что брат Огюст выманил у тебя бумаги отца? Не станет же он их читать? Про себя Шере добавил, что лейтенант и читать-то вряд ли умеет.
Дениз: - Но... Но он наверняка догадается, что речь идет о чем-то бесчестном, - в голосе девушки зазвучало больше уверенности. Она еще раз промокнула глаза. - Иначе для чего я бы попросила его об услуге... Да и не знаю, может, этот дьявол снял копии с расписок... Перед глазами Дениз возникла сцена: Каюзак вытряхивает из монаха его злокозненную душу вместе с бумагами. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Даже после всех ссор и примирений, сопровождаемыми жаркими объятиями и поцелуями, камеристка не была уверена, что ее благородный любовник пожелает ввязываться в столь темную историю. Но ежели выхода не будет вовсе - а мадемуазель Кальве страшилась этого превыше всего, - то придется пойти на поклон к лейтенанту. Ах, как необходим бедной девушке защитник!..
Dominique: – Копии в таких делах бесполезны, – Шере присел на ступеньку подле Дениз, молясь про себя, чтобы никто не нарушил сейчас их уединения. – Нет подписи, нет и доказательства – мало ли какую бумажку можно написать? Секунда колебания, и, нарушая все свои правила, он взял руку Дениз в свои и ласково пожал ее, прежде чем отпустить снова. – Но предположим, – задумчиво продолжил он, скорее самому себе чем ей, – предположим, что найдется человек, который согласится залезть с тобой в его дом – решишься ли ты сама? Без тебя это невозможно… Думал он при этом не о себе, но о молодом гасконце, которому недавно давал совет. Тому, кто проник в кабинет самого кардинала, визит к простому монаху вряд ли покажется опасным…
полная версия страницы