Форум » Пале Кардиналь » Добровольно и с песней. 17 июля, начало деcятого утра » Ответить
Добровольно и с песней. 17 июля, начало деcятого утра
Dominique:
Ответов - 45, стр:
1 2 3 All
Dominique: Едва переступив порог своей комнатушки, Шере рухнул на кровать. Казалось бы, неимоверная усталость должна была взять верх над любыми размышлениями, но стоило ему смежить веки, и перед ним как живое возникло усмехающееся лицо Охотника, а в ушах снова зазвучал его издевательский голос. «Кому суждено быть повершенным…» Удар в дверь заставил его подскочить. Квадрат окна светился темной синевой предрассветного часа, и снаружи доносились приглушенные голоса и звук шагов – обычная утренняя суета, несмотря на которую какая-то добрая душа – уж не Дениз ли? – нашла время разбудить проспавшего секретаря. Наскоро ополоснув холодной водой лицо и кое-как пригладив волосы, он сбежал вниз, в канцелярию, где уже на пороге его встретил холодный взгляд Шарпантье. – Вам уже надоела ваша работа, сударь? Шере молча покачал головой, пробираясь к своей конторке. Последующие часы он провел, трудолюбиво скрипя пером. Собственно, в его особых талантах нужды сегодня не было, но услуги переписчика всегда придутся кстати, занимая не только руки, но и голову, а Шере совсем не хотелось думать.
Рошфор: Однако если господин Шере питал хоть какую-то надежду провести в тиши и относительной невостребованности весь свой день, то напрасно. Один раз попав в поле зрения сильных мира сего, весьма затруднительно ускользнуть от яркого луча этого безжалостного светильника и вновь затеряться в спасительной тени… Уже покидая осиротевший дом маркиза де Вильардуэна Рошфор понимал, что к обычному восьмичасовому докладу у Ришелье он вряд ли успеет, но полагал полученные им сведения достаточно извинительными для опоздания. Смерть двух дворян, связанных с королевой-матерью непосредственно или же опосредованно, смерть, настигшая их внезапно и одновременно, не могла быть просто совпадением. То есть теоретически граф допускал и эту возможность, но не верил в нее ни на йоту. Все мало-мальски значащие совпадения, как правило, направляются не случаем, а чьей-то умелой рукой. В Пале Кардиналь графу стало известно, что с докладом придется повременить еще какое-то время – монсеньор завтракал с племянницей и принцессой де Невер. Отрицательно покачав головой на предложение секретаря немедленно уведомить Его Высокопреосвященство, что граф де Рошфор ожидает приема, он любезно ответил, что не торопится и будет позже. И это было правдой. Отсутствие по уважительной причине звучит внушительнее, нежели часовое опоздание, и граф был намерен заполучить еще одну из таких причин. Тем паче, что недавняя беседа с гвардейским лейтенантом дополнительно обратила мысли Рошфора к подозрительному и разношерстному семейству, умудрившемуся обосноваться сразу и в Пале Кардиналь, и в Лувре. Из приемной он отправился в канцелярию. Вот таким образом визит принцессы де Невер, которой Доминик Шере даже не был представлен, в существенной мере распорядился его утром, что в очередной раз доказывает скептикам, что в этом мире действительно все взаимосвязано. В секретариате граф не спеша прошел между столами. Согбенные над бумагами спины, склоненные макушки без лиц… «Настоящие канцелярские крысы», – с внезапным отвращением подумал Рошфор. Отыскав среди склоненных голов искомую с рыжиной, Рошфор подошел к конторке Шере, предоставляя секретарю возможность заметить свое приближение. – Будьте добры следовать за мной, сударь, – с холодной учтивостью сказал он вместо приветствия. – Мне понадобятся ваши услуги.
Dominique: Не заметить приближение Рошфора было бы трудно, но Шере до последнего не поднимал головы, надеясь вопреки здравому смыслу, что ему был нужен кто-то другой. Надежда эта таяла с каждым шагом дворянина и к тому моменту, когда на его конторку упала еле заметная тень, растеклась холодным потом вдоль хребта. – Да, ваша милость, – прошептал он и поспешил за графом.
Рошфор: Идти пришлось не так далеко. Граф замедлил шаг и свернул в маленький кабинет близ канцелярии. Помещение вытянутой формы, не слишком удобное и не слишком посещаемое. Жестом предложив Шере занять жесткий стул напротив окна, Рошфор устроился напротив. Классическое размещение для допроса, когда свет падает на лицо только одного собеседника. Вряд ли Шере добровольно присел бы на указанное место, но не в его положении было выбирать. Рошфор немигающим взором уставился на него, словно восстанавливая в памяти все известные ему провинности несчастного секретаря. – Итак, сударь, – после выдержанной паузы неожиданно мягко начал он. – Наша прошлая беседа оборвалась на самом интересном месте, и боюсь, по моей вине. Сегодня же я готов выслушать до конца все, что вы можете сказать, и нас никто не прервет. Исключительно в ваших интересах, господин Шере, надеюсь, что сегодня вы знаете больше, чем вчера.
Dominique: Шере с трудом заставил себя не поднимать глаз. Успел ли граф поговорить с Кавуа? Даже если не успел, глупо было надеяться, что его позднее возвращение во дворец долго останется тайной. – Я попытался что-то разузнать, – еле слышно ответил он, – но безуспешно… пока. Последнее слово было произнесено почти беззвучно. Бесполезный разговор с Веснушкой лишь подтвердил Шере, сколь многого он не знал, а задавать вопросы, не зная хотя бы части ответа, могло обойтись слишком дорого… хотя стоила ли его жизнь сейчас пресловутого ломаного гроша? Так или иначе, Охотник, Валетта или граф де Рошфор…
Рошфор: Взгляд графа потяжелел насколько это было еще возможно. – Вы разочаровываете меня, юноша, – утомленно вздохнул он. – Или лжете, что, в сущности, одно и то же. То вы не знаете, это вы не можете… Остается удивляться, как это вы во Дворе Чудес промышляли. Рошфор принялся рассматривать Шере, будто и на самом деле усомнившись в его колоритном прошлом. Секретарь упорно отводил глаза, избрав самым достойным для пристального изучения предметом обстановки исцарапанный пол, и Рошфор с брезгливостью дворянина почти физически ощутил исходящий от него плебейский страх. Вещь в общении с простонародьем, безусловно, полезная, но порой совершенно излишняя. Как, например, сейчас, когда за этим страхом невозможно различить, лжет этот мошенник или нет. Но в любом случае он знает больше, чем говорит, потому что так поступают все. И графу де Рошфору тоже было известно о неприметном канцелярском винтике больше, чем он говорил. Что ж, откровенность за откровенность. – Складывается впечатление, что даже ваш брат сообразительнее вас, господин Шере, а ведь он совсем молод… – медленно проронил Рошфор. – Сколько ему лет? Десять? Одиннадцать? Проворный мальчуган.
Dominique: Шере вскинул голову, по его лицу разлилась мертвенная бледность, а пальцы сами собой сжались в кулаки. После вчерашнего рассказа Дениз он запретил себе даже задумываться о такой возможности, но как ни закрывай глаза, ночь раньше не наступит… Первую минуту дрожащие губы отказывались повиноваться ему, но наконец он справился если не со своим страхом, то с его проявлениями, сдвинулся назад на стуле – когда нечего терять, что толку сидеть на краешке? – и сказал почти ровным голосом: – Ваша милость, у меня не было ни времени ни возможности что-либо узнать. Я не могу расспрашивать о ваших… о всяких шлюхах сидя в канцелярии, и ни одна крыса не расскажет мне то, что вас интересует, сразу… особенно если все, что мне известно, это что я ищу сутенера с Левого Берега с родимым пятном на щеке. На самом деле Рошфор упоминал еще неких Телушку и Мари-Незабудку, но расспрашивать про женщин было опаснее, да и кто держит в памяти их имена?
Рошфор: Рошфор удовлетворенно откинулся на стуле, закинув ногу на ногу. Определенно, ему удалось добиться от собеседника хотя бы большей живости в изложении. Как справедливо вещают в своих проповедях святые отцы церкви, все мы люди, и ничто человеческое нам не чуждо, – и, право, это просто замечательно и чрезвычайно полезно. – Не нужно так волноваться, господин Шере, – черная бровь насмешливо поползла вверх. Рошфор прекрасно понимал, что предоставил Шере столько же поводов для волнения, как если бы усадил того вместо стула на сковороду с маслом. Или же без масла, не суть важно. – Допустим, я поверю вам. В конце концов, специалист в таких делах – вы, а я всего лишь скромный дилетант, – саркастическая улыбка «дилетанта» отнюдь не располагала к ответному веселью. – Расскажите тогда то, что узнали. Вы ведь узнали хоть что-то, не отпирайтесь, – Рошфор наклонился вперед, словно надеясь прочесть в его глазах упрямого секретаря все, что приходилось выдавливать из него по капле. Граф со смутной нежностью подумал о Консьержери и дыбе.
Dominique: Шере снова отвел глаза, опасаясь выдать себя мелькнувшей в них вспышкой ненависти, и ответил не сразу, собираясь с мыслями и в то же время пытаясь как-то умерить биение сердца. Разве не может он исчезнуть без следа, потеряться – если не в Париже, внезапно ставшем для него столь опасным, то в провинции? Если ему удастся покинуть столицу, даже Охотник… – Я узнал, что на Левом Берегу есть кот с родимым пятном на щеке, – нехотя ответил он, – и что у него недавно умерла девчонка. Это может не быть правдой, но я не стал настаивать. У меня только одна жизнь, и она мне еще дорога… да и вам, я полагаю, не слишком нужен мой труп. Конечно, эту историю можно было и приукрасить, но особой нужды в том не было, да и не был Шере уверен, что сумеет строго придерживаться истины в своем рассказе, не тем были заняты сейчас его мысли. Выдумки лучше было оставить на потом, если Рошфор не скажет ему большего – а что тот знал больше, чем говорил, можно было не сомневаться, одна вчерашняя оговорка про нанимателя прямо-таки кричала об этом.
Рошфор: – Ваш труп, господин Шере, меньше всего нужен вашему брату, – скучающим тоном осадил секретаря Рошфор, рассматривая носок своего сапога. Вдоволь полюбовавшись на запылившиеся сапоги, граф тем же тоном продолжил. – Ваше благополучие или неблагополучие мне не слишком интересно. Но все же позвольте полюбопытствовать, откуда такие сведения? Только не говорите про слухи, избавьте. У любых слухов есть конкретный язык, что их разносит и за который можно потянуть.
Dominique: Пальцы рук Шере сплелись между собой, улеглись на колени, и он уставился на них невидящим взглядом. Нет, не воровская честь заставляла его колебаться, но куда более приземленные соображения: у Рошфора, как он сам признался, не было причин ценить его жизнь, а значит, никто не мог поручиться, что его предательство останется тайной. Не потому даже, что Рошфор захочет сдать агента, а по глупости и незнанию – понимает ли он, например, что за пару монет тот же палач расскажет кому надо, о чем кого расспрашивали с его помощью? – Господин граф, – тихо сказал он, – это не более чем слухи. Мысль о пытках, которую он настойчиво пытался отогнать, вновь мелькнула в его голове, вместе с длинной литанией возможных последствий для Александра, но слишком ничтожна была та крупица знания, которую Рошфор пытался извлечь – паж королевы стоил дороже, и дыба вряд ли не испортит почерк. – Почему вы не хотите рассказать мне больше? – умоляюще продолжил он. – Согласитесь, если я найду того человека, то я узнаю, и почему вы его ищете, но это займет куда больше времени и меня могут убить за неверно заданный вопрос? Вам это нужно? Та часть его существа, которая не пыталась не думать об Александре и камере в Шатле, холодно отметила, что Рошфор, скорее всего, просто пугал его, и именно с целью вынудить его к действию. Что ж, разве не просил он кардинала как раз об этом – Боже, неужели только два дня тому назад? Надежда, вспыхнувшая на миг в его сердце, снова погасла, когда он вспомнил об обещании Валетты и о насмешках Охотника.
Рошфор: «Однако! – мысленно восхитился Рошфор. – Какая занимательная идея – передать все нити расследования в руки скользкого мошенника». Вслух же граф восхищения не выказал. Шере играл в его планах роль не большую, чем крючок с наживкой, наудачу заброшенный в мутную воду нечистого пруда. – Вы знаете ровно столько, сколько нужно. В целях вашей же безопасности, о которой вы так печетесь, – Рошфор с оттенком презрения выделил последнее слово, – не знать слишком много. Но, – вкрадчиво добавил он, – если эта задача для вас непосильна, так и скажите. Помнится, вы жаловались, что и бывшие свои связи вы растеряли, и первоначально они были не очень обширны… Может, и пользы-то от вас никакой нет и не будет, а? Господин Шере? Тогда назовите мне имена тех, кто не состоит, подобно вам, скажем так, в отставке. Источник ваших слухов, например, и я навсегда забуду о вашем существовании. Вопреки милостивому обещанию, взгляд графа оставался холоден, напоминая Шере о расхожей истине, что о существовании человека проще всего забыть, если он в тюрьме. Или в могиле, но вряд ли простой секретарь стоил такого беспокойства.
Dominique: Все внимание Шере было, казалось, сейчас поглощено созерцанием кольца у него на пальце. Пусть он ни на миг не поверил в обещание Рошфора, сделанное ему предложение он обдумал со всем тщанием. Ровно столько, сколько нужно? И вы не сочли нужным сообщить мне, что дело мокрое, господин граф? – Я не знаю его имени, – сказал он, мимоходом подумав, что у Веснушки он и вправду помнил только прозвище, – но… Он закусил губу, еще раз взвешивая «за» и «против». Поверят ли в «Приюте» его слову? И не лучше ли назвать несколько выдуманных или даже не выдуманных кличек? Того же Каштана, например, которого почти наверняка никто не свяжет с его ночным визитом к мэтру Серро? – Я не возьмусь сказать, кто там сейчас бывает, – проговорил он наконец, – но есть одно место, где вы можете узнать то, что вас интересует… но это опасно. Последние слова он произнес почти беззвучно. Знать – а граф де Рошфор был дворянином – имела дурную привычку хвататься за оружие при малейшем намеке, что их подозревают в трусости… но и не предупредить он не мог.
Рошфор: Исчерченный переплетом солнечный оттиск окна на полу сдвинулся на дюйм, в комнатушке сгустилась духота, подпитываемая чужим страхом и чужим нетерпением. Рошфор с неудовольствием ослабил у горла ворот рубашки, уже несвежей, несмотря на относительно ранний час, и неприязненно взглянул на Шере. Разговор походил на ловлю клочьев утреннего тумана на болотах Пуату, и граф поймал себя на неприятной мысли, что осведомленность Шере могла быть такой же зыбкой и иллюзорной, как тот туман. Единственная тонкая нить к разгадке грозила выскользнуть из рук, что злило неимоверно. Предупреждение он счел очередной уверткой. Грязная таверна в воровском районе (или что там имел в виду Шере) не может быть безопасным местом по определению. – Вся наша жизнь опасна, – по бледному лицу Рошфора пробежала тень невеселой улыбки, и граф неожиданно сменил тактику. – Вы знаете ровно столько, сколько нужно, господин Шере, хотя имеете наглость сомневаться, – устало повторил он, – однако если у вас есть какие-то дополнительные соображения, которые, по-вашему, я могу подтвердить или опровергнуть, разрешаю задать мне вопрос. После того, как вы расскажете об этом вашем опасном месте. Любопытно было бы разговорить этого обитателя дна, всплывшего в верхние воды. Если ответы приходилось вытягивать из него чуть ли не клещами, то вопросы не придется. А задаваемые вопросы не менее красноречивы и содержательны, чем ответы. К тому же, Рошфор не обещал, что ответит на них.
Dominique: Вопреки всему и несмотря даже на страх, Шере на миг поднял глаза. Вряд ли Рошфор заинтересовался бы его собеседником, если бы слухи были неверны, но и маловероятно было, чтобы его тревожила участь какой-то уличной девки. Вчера он признал, что шлюхи должны были кого-то куда-то заманить, однако на германскую ссору это было не похоже, они не проворачиваются с несколькими сразу – значит, покушение. Что и так было известно, но теперь можно было также предположить, что девку убили свои – что в свою очередь означало, что нападавшие опасались как раз такого расследования, и покушались на птицу очень высокого полета… с тягой к низкопробным увеселениям. Месье? Улица Старой Голубятни находилась в двух шагах от Люксембургского дворца. Дрожь пробежала по его телу, и он мысленно поклялся последовать данному им Веснушке совету и держаться от этой истории как можно дальше. – Это кабак, – пробормотал он, – на Новом Рынке. В мое время его называли «Приют брадобрея», но на вывеске написано что-то другое, не скажу даже что, так вывеска потемнела. Там бывают люди с Левого Берега. Шере снова замолк. Собственно, оставалось еще дать ему ключевые слова, но все его естество – или то были остатки совести? – восставало против этого. Вновь опуская глаза на хоровод пылинок, плясавших в солнечном луче у самого пола, он с горечью подумал, что после всего этого в «Приюте» могли и отказать.
Рошфор: Прикрыв веками цепкий взгляд темных глаз, граф внимательно слушал не только слова Шере, но и интонацию, с какой тот выжимал из себя каждое из них. – Дальше, – кратко поощрил рассказчика Рошфор, пощипывая кончики черных усов и недовольно хмурясь. Невнятная преамбула с названием и местонахождением сомнительного кабака не могла составлять все сведения, которыми давился Шере, – оно того не стоило. В Париже немало заведений такого пошиба, и в любом при желании, а то и без оного, без труда можно встретить подозрительных и разносторонних личностей, обладающих самыми различными талантами и пороками, кроме одного – болтливости.
Dominique: Не поднимая головы, Шере облизнул пересохшие губы, и кольцо, которое не было серебряным, тускло подмигнуло ему с еле заметно дрожащей руки. Только не говори, что у тебя не было выбора, дружок, выбор есть всегда. – Вас спросят, что вам нужно, – тихо сказал он, – и вы должны ответить, что ищете «Приют брадобрея»… вам нужна стрижка. Если вас спросят, от кого вы… – Шере глубоко вздохнул и разжал занемевшие пальцы. – Назовите меня. Он сжал губы, с трудом подавляя просившиеся на язык предупреждения. Не вздумайте искать «Приют» с отрядом городской стражи – все равно не найдете. Не говорите обо мне, если не спросят. Не стоит ли переодеться? Если он сделает одну из многих возможных ошибок, его прирежут и на совести одного мошенника будет одним грехом меньше.
Рошфор: Движение руки возле усов на мгновение замерло, и Рошфор пренебрежительно усмехнулся. Потаенное место, условное слово, рекомендация нужного человека… И этот человек – Шере, подумать только! Господам заговорщикам из высших сфер и в страшном сне не приснилось бы, что похожие уловки используют люди самого низкого звания и темного происхождения. Воистину, подлунный мир по сути своей есть заговор всех против всех, и никто из живущих не может поклясться, что не связан ни с кем тайной нитью. – А говорили, что пользы от вас нет. Скромность, она к лицу только девицам, сударь, – укоризненно заметил Рошфор, хотя про пользу рассуждал не Шере, а сам граф.
Dominique: На мгновенье у Шере потемнело в глазах, отблеск солнца на кольце поблек, и новая струйка холодного пота потекла вдоль хребта. Невозможно, немыслимо! – Та девушка, которую убили, – еле слышно спросил он. – Как ее звали? Несмотря на все свои мысленные клятвы оставаться в стороне от этой темной истории, вопрос сам собой сорвался с его губ. Не то чтобы ему и вправду хотелось получить обещанный ответ, но думать о том, что могли означать слова графа, было куда страшнее. Даже если они были выбраны случайно, чем скорее разговор уйдет в другую сторону, тем лучше.
Рошфор: От брошенной вскользь насмешливой похвалы Шере, казалось, еще сильнее забился в свою раковину, как виноградная улитка, страшащаяся любого прикосновения. Рошфор подавил раздражение и напомнил себе, что от виноградных улиток тоже бывает польза, как говорят. Только он позабыл – какая. – Мари, – ответил он, немного удивленный интересом Шере к личности убитой шлюхи, – Мари… по прозвищу Незабудка. Вам это имя о чем-нибудь говорит? И, к слову, как звали ту девицу с Левого берега, о смерти которой вы слышали? – тут же спросил граф, обладающий похвальным, но неудобным свойством в ответ на полученный вопрос задавать свои два.
Dominique: Граф, казалось, не склонен был продолжать разговоры о скромности, и Шере с трудом подавил вздох облегчения, а также желание ответить «Мари-Незабудка» на заданный ему вопрос – Рошфор не походил на человека, способного улыбнуться шутке, особенно если шутка эта – на его счет. – Мне не называли ее имени, – деревянным голосом произнес он, не слишком надеясь, что ему поверят. – Но… ваша милость, это Левый Берег. Тамошний народ на нашу сторону не очень суется и нас не жалует. То же самое он уже говорил вчера, но и тогда еще было понятно, что Рошфор не представлял себе, как мало связаны между собой различные шайки.
Рошфор: Честного ответа от Шере об имени шлюхи он не ждал. Не ждал – и не дождался. – Нас? – приподнял бровь Рошфор. – Вы до сих пор причисляете себя к парижским висельникам, господин Шере, хотя давеча уверяли, что порвали со своим прошлым? Напрасно, скажу я вам, напрасно. Разумнее обеспокоиться будущим своим и своего юного родственника, чем постоянно оглядываться назад. Граф улыбнулся с видом сытого кота, которому ни к чему сейчас еще один маленький испуганный мышонок, но он все же не спешит разжимать когти. – Как высоко вы цените предоставленную вам возможность начать новую жизнь, господин Шере? – настойчиво вопросил Рошфор. – Как широко простирается ваша благодарность? Достигнет ли она Левого берега Сены и названного вами «Приюта брадобрея»? Вопросы эти были отнюдь не праздными. Разговаривать на языке крыс способен лишь их сородич, а никак не кот, ряженый в серую шкурку. Граф де Рошфор умел признавать очевидные вещи.
Dominique: На какое-то мгновенье ненависть захлестнула его с головой, и Шере до боли закусил губу, справляясь с подступившей к горлу тошнотой. Нет, господин граф, ноги моей в «Приюте» не будет! – Я и рад бы «порвать со своим прошлым», ваша милость, – сказал он сквозь зубы, – но ведь вам не то от меня нужно. Если вы хотите, чтобы я нашел этого ко-… этого человека, мне нужно время, свободное от моей «новой жизни». Если вы хотите, чтобы я нашел его быстро, рассскажите мне, во что он замешан. Как бы ему ни хотелось добавить, что ему несложно повторить то же самое и в третий раз, остатки чувства самосохранения остановили его.
Рошфор: – Вы дерзите мне, сударь, – изумленно констатировал Рошфор, одновременно и разозленный, и позабавленный маленьким бунтом этого существа, какое граф был склонен причислять скорее к предметам меблировки, нежели к людям. Однако в словах Шере содержалось некое рациональное зерно, которое сложно было отбросить просто так. К тому же существование юного шевалье дю Роше, а главное – то, что о существовании этого шевалье было известно графу де Рошфору, в определенной степени гарантировало преданность его сводного брата. Преданность довольно условную, но все же… Побарабанив в задумчивости пальцами по колену, граф помолчал, дабы до секретаря дошла вся опасная опрометчивость его поступка. – То бишь сам факт, что вы в состоянии разузнать о своднике, вы не отрицаете, – с удовлетворением резюмировал Рошфор и продолжил, тщательно взвешивая каждое свое слово и меру необходимых сведений. – Хорошо, пусть будет по-вашему, господин Шере. Девицы, о которых идет речь, сопровождали неких лиц высокого положения и звания, и именно эти лица подверглись нападению, в котором была убита одна из них. Нападение случайным не было, равно как и общество девиц.
Dominique: Шере не поднял глаз, не изменил позы, но если бы не привычка сохранять на лице туповатое выражение, он вздохнул бы с облегчением. Его дерзкая выходка не только сошла ему с рук, но и принесла плоды – пока еще почти неощутимые, но… Похоже, граф относился к числу людей, которые замечают очевидное, только когда оно бьет их дубинкой по голове. – Эти лица высокого звания, – начал он, тщательно подбирая слова, – где они познакомились с девушками? На самом деле, ему хотелось спросить совсем не это, но название кабака надо было узнать в первую очередь и скрывать его Рошфору не было никакого смысла – хотя, конечно, эти высокие особы могли напиться до такой степени, чтобы напрочь позабыть, где их подобрали…
Рошфор: – В трактире «Старая подкова» там же, на улице Старой Голубятни, – пожал плечами Рошфор, действительно не видевший тайны в названии заведения. Улицу он уже упоминал, а в этом квартале кабаки не на каждом углу, несмотря на близость резиденции капитана королевских мушкетеров. – Интересует меня не сам сводник и род его деятельности, – напомнил граф слегка брезгливо, принимая как само собой разумеющееся, что Шере перестал увиливать и отнекиваться, – а тот человек, кто поручил ему и девицам обратить особое внимание на этих дворян. Не следовало, впрочем, забывать о ничтожной возможности, что девицы оказались замешаны в дело случайно, о чем в один голос уверяли и королевский фаворит, и королевский же мушкетер. Но Рошфор был склонен не учитывать пока мнений герцога Сен-Симона и господина Арамиса: вряд ли шлюх предупредили о запланированном финале ночной забавы. И, скорее всего, распоряжения получила только одна из них, потому головорезы пощадили другую. Однако граф не стал отягощать плодами своих размышлений Доминика Шере, поставив перед ним вместо этого ясную и простую цель. То есть ясной и простой она выглядела в стенах Пале Кардиналь, заботы же по ее достижению Рошфор всецело оставлял бывшему мошеннику, нимало не беспокоясь о подстерегавших его на этом пути терниях и опасностях.
Dominique: Шере ответил не сразу. Вчера Рошфор пытался убедить его, что сводник был нужен ему только для расспросов, сегодня прямо намекнул на пытку. Если речь и вправду шла о покушении на Месье, то произошло оно не ранее чем позапрошлой ночью… и похоже, время, отпущенное графу, уже кончалось, недаром он не забыл жалкого секретаря, вернулся, даже про Александра разузнал, мерзавец. Что ж, если он не захотел сам прогуляться до «Приюта», придется «Приюту» разыскать его – и побыстрее. – Мне нужны деньги, – сказал он. – И свободное время. Рошфор ни словом не обмолвился о вознаграждении в случае успеха, но весь опыт Шере подсказывал ему, что торговаться, уже узнав что-то, может быть только опаснее. И пусть вопреки самому себе он начал заинтересовываться покушением, а тревога за Александра бросала его в холодный пот, если не корысть, то ненависть подсказывала ему, что продаваться следует подороже.
Рошфор: Граф ухмыльнулся по-волчьи, на мгновение обнажив под полоской усов острые белые зубы. Omnia vincit Avaritia. Алчность! Любимый порок кардинальского шпиона. Усмиряет гордыню заносчивых, внушает благоразумие неосторожным и придает мужества трусам. Разговор о деньгах и условиях, что завел Шере, означал полновесное принятие им на себя всех обязательств. – У вас будет и то, и другое. В разумных пределах, – непроницаемо отозвался Рошфор, вспомнив об увесистом мешочке, полученном от кардинала на текущие расходы. С того дня кошель похудел, но приятной тяжести и округлости еще не утратил. – Во времени я ограничиваю вас больше, чем в деньгах, господин Шере. До утра следующего дня. "Omnia vincit Avaritia" – Алчность побеждает все (лат.) Парафраз известной цитаты. Общение со священнослужителями расширяет кругозор.
Dominique: Несмотря на опущенные глаза, усмешка Рошфора не ускользнула от взгляда Шере, но обуревавшие его чувства никак не отразились на его лице. «В разумных пределах», господин граф? Вы бросите мне пару пистолей, еще раз напомните мне про Александра и презрительно отвернетесь – да что взять с бывшего ростовщика? Шере и сам не смог бы сказать, за что он ненавидел графа больше – за угрозы или за скупердяйство. – Вы меня не поняли, ваша милость, – тихо сказал он. – Я говорил не о своем вознаграждении, его определит ваше великодушие. Мне нужны деньги на текущие расходы.
Рошфор: – Я не имел в виду ничего иного, сударь, – ухмылка Рошфора стала еще шире, словно сама мысль, что Шере мог претендовать на вознаграждение, показалась графу чрезвычайно остроумной. Однако торговаться, подобно лавочнику, о цене ему и в голову не приходило. Другое дело, если бы секретарь начал возражать против назначенного срока. – Но ближе к делу, – тон Рошфора вновь стал сухим и деловитым. – Сколько вам понадобится? Рошфор взглядом поискал в комнатушке бумагу и перо, но не найдя искомого, хотя канцелярия была всего в двух шагах, пока отложил письменное скрепление разрешения господину Шере отлучиться из Пале Кардиналь до следующего утра. В конце концов, Шере может выписать пресловутое разрешение сам, с мрачным юмором подумал граф. Лучше позже сказать пару слов Шарпантье.
Dominique: Пальцы Шере снова коснулись кольца, но его взгляд ни на миг не оторвался от лежавшего на полу сияющего солнечного квадрата, пересеченного крестом тени. Убийцу можно нанять и за сотню ливров, шлюха не стоит и десятой доли того, но любые сведения, даже о бретерах и гулящих девках, могут обойтись куда дороже – а могут достаться даром, как повезет. – Пятьдесят пистолей, – сказал он и затаил дыхание. Конечно, всей суммы он не получит, да и половину вряд ли, но просить меньше было глупо, особенно если рассчитываешь потратить эти деньги совсем иначе.
Рошфор: – Пятнадцать, – жестко произнес граф. Ему вовсе не улыбалось финансировать бегство кардинальского секретаря из Парижа, буде то задумано. Пятьдесят пистолей – слишком большая сумма, дабы отдать их в руки, которым не вполне доверяешь. Он развязал мелодично звякнувший кошель и, вытянув руку, выложил на стоящий неподалеку стол два столбика монет. В луче солнечного света металл матово блеснул. Монеты находились прямо перед Шере, но чтобы дотянуться до денег, ему пришлось бы встать. – Пятнадцать пистолей, – повторил граф, – и позже пятьдесят лично для вас, если добытые вами сведения помогут правосудию. В своем арсенале средств влияния граф де Рошфор держал не только кнут.
Dominique: Шере чуть наклонился вперед, находя взглядом выложенные на стол монеты. Теплое мерцание металла, холодок во рту при укусе, тот особый ласковый звон, с которым золотые ударялись друг о друга – когда-то каждый пистоль, дублон или дукат, прикасавшийся к его ладони, напоминал ему об Александре, еще один шаг к достойной жизни для мальчика, ступенька в той лестнице, поднимаясь по которой юный шевалье дю Роше сможет занять положение, принадлежащее ему по праву рождения. Теперь же он смотрел на два составленных Рошфором столбца и видел за ними холодный блеск стали. – А синьор ди Валетта? – спросил он, не двигаясь с места.
Рошфор: – Кто? – переспросил Рошфор. За всеми перипетиями этого утра он не сразу вспомнил о неприятностях Шере, хотя о любопытствующем конфиданте Марильяка забывать не стоило. Итальянцев, имеющих наглость совать нос в дела Его Высокопреосвященства, следует держать в уме. Однако довлеет дневи злоба его… – Тем больше причин для вас управиться как можно быстрее, – решительно заключил Рошфор, не колеблясь сделав выбор в данную минуту в пользу интересов Его Величества, поскольку такова была воля монсеньора. – Помнится, срок, назначенный вам синьором ди Валеттой, еще не истек.
Dominique: Взгляд Шере снова опустился к его тесно переплетенным пальцам, на сей раз зацепившись за кольцо кардинала, предполагаемый выигрыш в выдуманном пари. В памяти его всплыл вчерашний разговор с Рошфором, искаженное яростью лицо Брешвиля, сброшенный на пол бокал… «кажется, я опять в долгу перед вами». Как подбить дебет и кредит, подсчитать проценты, свести сальдо, когда угроза нависла не над тобой, но над твоим – не-братом? – Как прикажете, ваша милость. Шере поднялся и смахнул монеты в ладонь.
Рошфор: Мгновение – и приготовленные деньги исчезли, словно сами по себе. «Ну, наконец-то, – Рошфор удержал нетерпеливый жест. – Долго же ты раздумывал, дружок». Сам стремительный в оценке ситуации и принятии решений, он высоко ценил ту же быстроту мышления в других. – В канцелярию не возвращайтесь, – отрывисто сказал граф. – Я дам знать господину Шарпантье, что вы выполняете мое поручение. Жду вас завтра утром в… – он задумался, не зная точно, не подбросит ли завтрашнее утро новых сюрпризов. – Я найду вас в Пале Кардиналь сам или пошлю за вами, просто будьте на своем месте. Можете… Граф резко оборвал фразу, оставив при себе слово «идти», и опустил руку, поднятую, чтобы взмахом кисти отпустить Шере восвояси. Неожиданная мысль посетила его. – Еще кое-что, господин Шере, – небрежно произнес он. – Вам знаком некий Венсан Ромбо? Он служит в аптеке мэтра Серро возле рынка Святого Мартина. Это Правый берег, – любезно уточнил граф.
Dominique: Уже поворачиваясь к двери, Шере остановился так резко, что чуть не потерял равновесие. Соотнести Венсана Ромбо с Веснушкой было несложно, и первой его мыслью было проклятье – из всех обитателей парижского дна ему повезло выбрать того, кто работал на Рошфора! Мысль эта почти мгновенно сменилась осознанием, что молодой помощник аптекаря находился в куда лучшем положении для опасных расспросов – год отсутствия, если ты провел его не на галерах, объяснить трудно. Обещанные графом пятьдесят пистолей звучали теперь откровенной насмешкой. – Да, – сказал он, отнекиваться было бы нелепо. – Почему? Если Рошфор все это время знал о его разговоре с Веснушкой, его вопрос мог означать все, что угодно, но должен был быть риторическим. А если не знал… если не знал, то ему и вправду мог понадобиться бывший ростовщик, а Веснушка, надо полагать, не только пренебрег его предупреждением, но даже поступил наоборот, глупый мальчишка
Рошфор: Графа удивить было сложно, но не невозможно. Мимолетная проверка искренности помощника аптекаря принесла неожиданные плоды: мимика секретаря была весьма красноречива. – Не только знаете, но и знаете хорошо, – задумчиво протянул Рошфор, и это был не вопрос, а утверждение. – Занятно… Тонкая морщинка прорезала его лоб. Обхватив рукой подбородок, он закрыл глаза, мысленно выстраивая логическую цепочку умозаключений и предположений на основе только что озвученного факта, но вскоре оставил это занятие. Основа была слишком зыбкой. Даже если мэтр Ромбо был источником упомянутых Шере слухов, его знакомство с Шере могло ровным счетом ничего не значить. С другой же стороны… – Рошфор улыбнулся течению своих мыслей, – знакомство Шере с помощником аптекаря могло значить кое-что. – Почему? – почти весело ответил граф и щелкнул пальцами. – Считайте это удовлетворением моего личного любопытства, господин Шере. Поскольку вы будете в тех краях, вам наверняка захочется навестить старого знакомого. Не боритесь с этим желанием, не надо. Поинтересуйтесь ненароком у мэтра Ромбо: где он провел сегодняшнее утро и по какой причине? Просто так, – Рошфор улыбнулся еще раз. Не то что бы граф всерьез сомневался в истории, рассказанной ему молодым человеком, – граф сомневался во всем и никогда не упускал возможности проверить.
Dominique: Глаза Шере снова обратились к сапогам графа, словно одним взглядом он мог прожечь в них дырку или отправить их в ад, вместе с хозяином. Пояснять степень его знакомства с Веснушкой не имело смысла, но будь он проклят, в осведомители он так просто не запишется. – Господин граф, – негромко спросил он, – вы хотите, чтобы я побеседовал с мэтром Ромбо или занялся поисками вашего сводника? Даже зачатки здравого смысла подсказали бы Рошфору, что задавать вопросы такого рода означало рисковать жизнью, но свое безразличие к его жизни и смерти тот уже выказал, оставалось ссылаться на недостаток времени.
Рошфор: – Опять ставите условия, господин Шере? – темные глаза графа недобро сузились, а голос приобрел опасную вкрадчивую мягкость. Распрямившись, как пружина, он легко встал со своего места и теперь возвышался над секретарем, сверля того взглядом. Нежелание Шере связываться со своим знакомцем было очевидным, и графу пришло в голову, что знакомство это могло быть недружественным. Впрочем, частности взаимоотношений мошенника с Двором чудес волновали его мало. – Занимайтесь тем, за что вам уплачено, сударь. А мэтр Ромбо… при случае, – Рошфор пожал плечами, словно речь шла о совершеннейшем пустяке. – В вашей власти оказать мне услугу, если будет вам так угодно. Решайте сами. Рошфор не стал говорить, что ловкий человек сможет получить сведения, не задавая прямых вопросов, сочтя это излишним. Бывший род деятельности Шере уже предполагал наличие этой самой ловкости, что же до заключения в Шатле… Зарваться и превысить кредит, выданный Фортуной, может любой, – с несвойственной ему снисходительностью подумал граф.
Dominique: Презирая собственное тело, шарахающееся и съеживающееся при малейшем призраке опасности, Шере хорошо понимал, что за такой личиной легко скрывать и куда более тонкий расчет, чем тот, что двигал им сейчас: если граф заметит, сколь малого он добился с имевшимися у него картами, добром эта беседа не завершится. Шере уже сейчас мог бы рассказать Рошфору, как следовало подстраивать ловушку так, чтобы потом никто не нашел следов, но завтра утром та же история прозвучит куда убедительнее. – Да, господин граф, – покорно согласился он, одновременно обдумывая, как использовать полученные знания, не выдав их источника. Но где, черт его побери, Веснушка мог провести утро, чтобы об этом узнал Рошфор? Не в Пале-Кардиналь же?
Рошфор: Постепенно взор графа утратил сходство с пронзающим клинком, и он, помедлив, кивнул. Разговор с Домиником Шере отнял больше времени, чем он рассчитывал. День уже вступал в свои права, изгнав скоротечное летнее утро, однако Рошфор не считал потраченное время напрасным. Он подошел к Шере вплотную и, положив руку тому на плечо, с силой сжал его, побуждая секретаря оторвать взгляд от пола. – Постарайтесь не разочаровать меня снова, – зловещим шепотом прозвучал у самого уха Шере голос графа. – Иначе… Рошфор предоставил воображению Шере самому завершить непрозвучавшее предупреждение.
Dominique: Бледность, разлившаяся по лицу Шере, на сей раз была вызвана не страхом, но непривычным и оттого еще более неприятным ощущением, что его собеседник сумел заглянуть прямо в его душу и прочесть самые сокровенные его мысли. Если до этого момента он еще колебался, то теперь страстное желание освободиться от вцепившегося в его плечо чудовища возобладало даже над внушаемым им ужасом. – Я постараюсь, – сказал он безжизненным голосом, с трудом удерживаясь от потока не требующихся пока оправданий.
Рошфор: – Вот и славно, – хладнокровно отозвался Рошфор, и его тяжелая хватка ослабла. На терзания Шере он смотрел без всякой теплоты и душевного понимания. Граф сознавал, что в данной ситуации другого способа быстро раздобыть сведения от обитателей Двора чудес нет, но это не означало, что подобное положение дел ему нравилось. Определенно, кардинальской службе пора вплотную заняться этим вместилищем грехов и мерзостей французской столицы. Однако лишенный в данный момент свободы выбора осведомителя, граф разжал пальцы и выпустил Шере, произнеся, наконец, долгожданные слова: – Я вас более не задерживаю, сударь.
Dominique: Эпизод завершен
полная версия страницы