Форум » Пале Кардиналь » Добровольно и с песней. 17 июля, начало деcятого утра » Ответить

Добровольно и с песней. 17 июля, начало деcятого утра

Dominique:

Ответов - 45, стр: 1 2 3 All

Dominique: Едва переступив порог своей комнатушки, Шере рухнул на кровать. Казалось бы, неимоверная усталость должна была взять верх над любыми размышлениями, но стоило ему смежить веки, и перед ним как живое возникло усмехающееся лицо Охотника, а в ушах снова зазвучал его издевательский голос. «Кому суждено быть повершенным…» Удар в дверь заставил его подскочить. Квадрат окна светился темной синевой предрассветного часа, и снаружи доносились приглушенные голоса и звук шагов – обычная утренняя суета, несмотря на которую какая-то добрая душа – уж не Дениз ли? – нашла время разбудить проспавшего секретаря. Наскоро ополоснув холодной водой лицо и кое-как пригладив волосы, он сбежал вниз, в канцелярию, где уже на пороге его встретил холодный взгляд Шарпантье. – Вам уже надоела ваша работа, сударь? Шере молча покачал головой, пробираясь к своей конторке. Последующие часы он провел, трудолюбиво скрипя пером. Собственно, в его особых талантах нужды сегодня не было, но услуги переписчика всегда придутся кстати, занимая не только руки, но и голову, а Шере совсем не хотелось думать.

Рошфор: Однако если господин Шере питал хоть какую-то надежду провести в тиши и относительной невостребованности весь свой день, то напрасно. Один раз попав в поле зрения сильных мира сего, весьма затруднительно ускользнуть от яркого луча этого безжалостного светильника и вновь затеряться в спасительной тени… Уже покидая осиротевший дом маркиза де Вильардуэна Рошфор понимал, что к обычному восьмичасовому докладу у Ришелье он вряд ли успеет, но полагал полученные им сведения достаточно извинительными для опоздания. Смерть двух дворян, связанных с королевой-матерью непосредственно или же опосредованно, смерть, настигшая их внезапно и одновременно, не могла быть просто совпадением. То есть теоретически граф допускал и эту возможность, но не верил в нее ни на йоту. Все мало-мальски значащие совпадения, как правило, направляются не случаем, а чьей-то умелой рукой. В Пале Кардиналь графу стало известно, что с докладом придется повременить еще какое-то время – монсеньор завтракал с племянницей и принцессой де Невер. Отрицательно покачав головой на предложение секретаря немедленно уведомить Его Высокопреосвященство, что граф де Рошфор ожидает приема, он любезно ответил, что не торопится и будет позже. И это было правдой. Отсутствие по уважительной причине звучит внушительнее, нежели часовое опоздание, и граф был намерен заполучить еще одну из таких причин. Тем паче, что недавняя беседа с гвардейским лейтенантом дополнительно обратила мысли Рошфора к подозрительному и разношерстному семейству, умудрившемуся обосноваться сразу и в Пале Кардиналь, и в Лувре. Из приемной он отправился в канцелярию. Вот таким образом визит принцессы де Невер, которой Доминик Шере даже не был представлен, в существенной мере распорядился его утром, что в очередной раз доказывает скептикам, что в этом мире действительно все взаимосвязано. В секретариате граф не спеша прошел между столами. Согбенные над бумагами спины, склоненные макушки без лиц… «Настоящие канцелярские крысы», – с внезапным отвращением подумал Рошфор. Отыскав среди склоненных голов искомую с рыжиной, Рошфор подошел к конторке Шере, предоставляя секретарю возможность заметить свое приближение. – Будьте добры следовать за мной, сударь, – с холодной учтивостью сказал он вместо приветствия. – Мне понадобятся ваши услуги.

Dominique: Не заметить приближение Рошфора было бы трудно, но Шере до последнего не поднимал головы, надеясь вопреки здравому смыслу, что ему был нужен кто-то другой. Надежда эта таяла с каждым шагом дворянина и к тому моменту, когда на его конторку упала еле заметная тень, растеклась холодным потом вдоль хребта. – Да, ваша милость, – прошептал он и поспешил за графом.


Рошфор: Идти пришлось не так далеко. Граф замедлил шаг и свернул в маленький кабинет близ канцелярии. Помещение вытянутой формы, не слишком удобное и не слишком посещаемое. Жестом предложив Шере занять жесткий стул напротив окна, Рошфор устроился напротив. Классическое размещение для допроса, когда свет падает на лицо только одного собеседника. Вряд ли Шере добровольно присел бы на указанное место, но не в его положении было выбирать. Рошфор немигающим взором уставился на него, словно восстанавливая в памяти все известные ему провинности несчастного секретаря. – Итак, сударь, – после выдержанной паузы неожиданно мягко начал он. – Наша прошлая беседа оборвалась на самом интересном месте, и боюсь, по моей вине. Сегодня же я готов выслушать до конца все, что вы можете сказать, и нас никто не прервет. Исключительно в ваших интересах, господин Шере, надеюсь, что сегодня вы знаете больше, чем вчера.

Dominique: Шере с трудом заставил себя не поднимать глаз. Успел ли граф поговорить с Кавуа? Даже если не успел, глупо было надеяться, что его позднее возвращение во дворец долго останется тайной. – Я попытался что-то разузнать, – еле слышно ответил он, – но безуспешно… пока. Последнее слово было произнесено почти беззвучно. Бесполезный разговор с Веснушкой лишь подтвердил Шере, сколь многого он не знал, а задавать вопросы, не зная хотя бы части ответа, могло обойтись слишком дорого… хотя стоила ли его жизнь сейчас пресловутого ломаного гроша? Так или иначе, Охотник, Валетта или граф де Рошфор…

Рошфор: Взгляд графа потяжелел насколько это было еще возможно. – Вы разочаровываете меня, юноша, – утомленно вздохнул он. – Или лжете, что, в сущности, одно и то же. То вы не знаете, это вы не можете… Остается удивляться, как это вы во Дворе Чудес промышляли. Рошфор принялся рассматривать Шере, будто и на самом деле усомнившись в его колоритном прошлом. Секретарь упорно отводил глаза, избрав самым достойным для пристального изучения предметом обстановки исцарапанный пол, и Рошфор с брезгливостью дворянина почти физически ощутил исходящий от него плебейский страх. Вещь в общении с простонародьем, безусловно, полезная, но порой совершенно излишняя. Как, например, сейчас, когда за этим страхом невозможно различить, лжет этот мошенник или нет. Но в любом случае он знает больше, чем говорит, потому что так поступают все. И графу де Рошфору тоже было известно о неприметном канцелярском винтике больше, чем он говорил. Что ж, откровенность за откровенность. – Складывается впечатление, что даже ваш брат сообразительнее вас, господин Шере, а ведь он совсем молод… – медленно проронил Рошфор. – Сколько ему лет? Десять? Одиннадцать? Проворный мальчуган.

Dominique: Шере вскинул голову, по его лицу разлилась мертвенная бледность, а пальцы сами собой сжались в кулаки. После вчерашнего рассказа Дениз он запретил себе даже задумываться о такой возможности, но как ни закрывай глаза, ночь раньше не наступит… Первую минуту дрожащие губы отказывались повиноваться ему, но наконец он справился если не со своим страхом, то с его проявлениями, сдвинулся назад на стуле – когда нечего терять, что толку сидеть на краешке? – и сказал почти ровным голосом: – Ваша милость, у меня не было ни времени ни возможности что-либо узнать. Я не могу расспрашивать о ваших… о всяких шлюхах сидя в канцелярии, и ни одна крыса не расскажет мне то, что вас интересует, сразу… особенно если все, что мне известно, это что я ищу сутенера с Левого Берега с родимым пятном на щеке. На самом деле Рошфор упоминал еще неких Телушку и Мари-Незабудку, но расспрашивать про женщин было опаснее, да и кто держит в памяти их имена?

Рошфор: Рошфор удовлетворенно откинулся на стуле, закинув ногу на ногу. Определенно, ему удалось добиться от собеседника хотя бы большей живости в изложении. Как справедливо вещают в своих проповедях святые отцы церкви, все мы люди, и ничто человеческое нам не чуждо, – и, право, это просто замечательно и чрезвычайно полезно. – Не нужно так волноваться, господин Шере, – черная бровь насмешливо поползла вверх. Рошфор прекрасно понимал, что предоставил Шере столько же поводов для волнения, как если бы усадил того вместо стула на сковороду с маслом. Или же без масла, не суть важно. – Допустим, я поверю вам. В конце концов, специалист в таких делах – вы, а я всего лишь скромный дилетант, – саркастическая улыбка «дилетанта» отнюдь не располагала к ответному веселью. – Расскажите тогда то, что узнали. Вы ведь узнали хоть что-то, не отпирайтесь, – Рошфор наклонился вперед, словно надеясь прочесть в его глазах упрямого секретаря все, что приходилось выдавливать из него по капле. Граф со смутной нежностью подумал о Консьержери и дыбе.

Dominique: Шере снова отвел глаза, опасаясь выдать себя мелькнувшей в них вспышкой ненависти, и ответил не сразу, собираясь с мыслями и в то же время пытаясь как-то умерить биение сердца. Разве не может он исчезнуть без следа, потеряться – если не в Париже, внезапно ставшем для него столь опасным, то в провинции? Если ему удастся покинуть столицу, даже Охотник… – Я узнал, что на Левом Берегу есть кот с родимым пятном на щеке, – нехотя ответил он, – и что у него недавно умерла девчонка. Это может не быть правдой, но я не стал настаивать. У меня только одна жизнь, и она мне еще дорога… да и вам, я полагаю, не слишком нужен мой труп. Конечно, эту историю можно было и приукрасить, но особой нужды в том не было, да и не был Шере уверен, что сумеет строго придерживаться истины в своем рассказе, не тем были заняты сейчас его мысли. Выдумки лучше было оставить на потом, если Рошфор не скажет ему большего – а что тот знал больше, чем говорил, можно было не сомневаться, одна вчерашняя оговорка про нанимателя прямо-таки кричала об этом.

Рошфор: – Ваш труп, господин Шере, меньше всего нужен вашему брату, – скучающим тоном осадил секретаря Рошфор, рассматривая носок своего сапога. Вдоволь полюбовавшись на запылившиеся сапоги, граф тем же тоном продолжил. – Ваше благополучие или неблагополучие мне не слишком интересно. Но все же позвольте полюбопытствовать, откуда такие сведения? Только не говорите про слухи, избавьте. У любых слухов есть конкретный язык, что их разносит и за который можно потянуть.

Dominique: Пальцы рук Шере сплелись между собой, улеглись на колени, и он уставился на них невидящим взглядом. Нет, не воровская честь заставляла его колебаться, но куда более приземленные соображения: у Рошфора, как он сам признался, не было причин ценить его жизнь, а значит, никто не мог поручиться, что его предательство останется тайной. Не потому даже, что Рошфор захочет сдать агента, а по глупости и незнанию – понимает ли он, например, что за пару монет тот же палач расскажет кому надо, о чем кого расспрашивали с его помощью? – Господин граф, – тихо сказал он, – это не более чем слухи. Мысль о пытках, которую он настойчиво пытался отогнать, вновь мелькнула в его голове, вместе с длинной литанией возможных последствий для Александра, но слишком ничтожна была та крупица знания, которую Рошфор пытался извлечь – паж королевы стоил дороже, и дыба вряд ли не испортит почерк. – Почему вы не хотите рассказать мне больше? – умоляюще продолжил он. – Согласитесь, если я найду того человека, то я узнаю, и почему вы его ищете, но это займет куда больше времени и меня могут убить за неверно заданный вопрос? Вам это нужно? Та часть его существа, которая не пыталась не думать об Александре и камере в Шатле, холодно отметила, что Рошфор, скорее всего, просто пугал его, и именно с целью вынудить его к действию. Что ж, разве не просил он кардинала как раз об этом – Боже, неужели только два дня тому назад? Надежда, вспыхнувшая на миг в его сердце, снова погасла, когда он вспомнил об обещании Валетты и о насмешках Охотника.

Рошфор: «Однако! – мысленно восхитился Рошфор. – Какая занимательная идея – передать все нити расследования в руки скользкого мошенника». Вслух же граф восхищения не выказал. Шере играл в его планах роль не большую, чем крючок с наживкой, наудачу заброшенный в мутную воду нечистого пруда. – Вы знаете ровно столько, сколько нужно. В целях вашей же безопасности, о которой вы так печетесь, – Рошфор с оттенком презрения выделил последнее слово, – не знать слишком много. Но, – вкрадчиво добавил он, – если эта задача для вас непосильна, так и скажите. Помнится, вы жаловались, что и бывшие свои связи вы растеряли, и первоначально они были не очень обширны… Может, и пользы-то от вас никакой нет и не будет, а? Господин Шере? Тогда назовите мне имена тех, кто не состоит, подобно вам, скажем так, в отставке. Источник ваших слухов, например, и я навсегда забуду о вашем существовании. Вопреки милостивому обещанию, взгляд графа оставался холоден, напоминая Шере о расхожей истине, что о существовании человека проще всего забыть, если он в тюрьме. Или в могиле, но вряд ли простой секретарь стоил такого беспокойства.

Dominique: Все внимание Шере было, казалось, сейчас поглощено созерцанием кольца у него на пальце. Пусть он ни на миг не поверил в обещание Рошфора, сделанное ему предложение он обдумал со всем тщанием. Ровно столько, сколько нужно? И вы не сочли нужным сообщить мне, что дело мокрое, господин граф? – Я не знаю его имени, – сказал он, мимоходом подумав, что у Веснушки он и вправду помнил только прозвище, – но… Он закусил губу, еще раз взвешивая «за» и «против». Поверят ли в «Приюте» его слову? И не лучше ли назвать несколько выдуманных или даже не выдуманных кличек? Того же Каштана, например, которого почти наверняка никто не свяжет с его ночным визитом к мэтру Серро? – Я не возьмусь сказать, кто там сейчас бывает, – проговорил он наконец, – но есть одно место, где вы можете узнать то, что вас интересует… но это опасно. Последние слова он произнес почти беззвучно. Знать – а граф де Рошфор был дворянином – имела дурную привычку хвататься за оружие при малейшем намеке, что их подозревают в трусости… но и не предупредить он не мог.

Рошфор: Исчерченный переплетом солнечный оттиск окна на полу сдвинулся на дюйм, в комнатушке сгустилась духота, подпитываемая чужим страхом и чужим нетерпением. Рошфор с неудовольствием ослабил у горла ворот рубашки, уже несвежей, несмотря на относительно ранний час, и неприязненно взглянул на Шере. Разговор походил на ловлю клочьев утреннего тумана на болотах Пуату, и граф поймал себя на неприятной мысли, что осведомленность Шере могла быть такой же зыбкой и иллюзорной, как тот туман. Единственная тонкая нить к разгадке грозила выскользнуть из рук, что злило неимоверно. Предупреждение он счел очередной уверткой. Грязная таверна в воровском районе (или что там имел в виду Шере) не может быть безопасным местом по определению. – Вся наша жизнь опасна, – по бледному лицу Рошфора пробежала тень невеселой улыбки, и граф неожиданно сменил тактику. – Вы знаете ровно столько, сколько нужно, господин Шере, хотя имеете наглость сомневаться, – устало повторил он, – однако если у вас есть какие-то дополнительные соображения, которые, по-вашему, я могу подтвердить или опровергнуть, разрешаю задать мне вопрос. После того, как вы расскажете об этом вашем опасном месте. Любопытно было бы разговорить этого обитателя дна, всплывшего в верхние воды. Если ответы приходилось вытягивать из него чуть ли не клещами, то вопросы не придется. А задаваемые вопросы не менее красноречивы и содержательны, чем ответы. К тому же, Рошфор не обещал, что ответит на них.

Dominique: Вопреки всему и несмотря даже на страх, Шере на миг поднял глаза. Вряд ли Рошфор заинтересовался бы его собеседником, если бы слухи были неверны, но и маловероятно было, чтобы его тревожила участь какой-то уличной девки. Вчера он признал, что шлюхи должны были кого-то куда-то заманить, однако на германскую ссору это было не похоже, они не проворачиваются с несколькими сразу – значит, покушение. Что и так было известно, но теперь можно было также предположить, что девку убили свои – что в свою очередь означало, что нападавшие опасались как раз такого расследования, и покушались на птицу очень высокого полета… с тягой к низкопробным увеселениям. Месье? Улица Старой Голубятни находилась в двух шагах от Люксембургского дворца. Дрожь пробежала по его телу, и он мысленно поклялся последовать данному им Веснушке совету и держаться от этой истории как можно дальше. – Это кабак, – пробормотал он, – на Новом Рынке. В мое время его называли «Приют брадобрея», но на вывеске написано что-то другое, не скажу даже что, так вывеска потемнела. Там бывают люди с Левого Берега. Шере снова замолк. Собственно, оставалось еще дать ему ключевые слова, но все его естество – или то были остатки совести? – восставало против этого. Вновь опуская глаза на хоровод пылинок, плясавших в солнечном луче у самого пола, он с горечью подумал, что после всего этого в «Приюте» могли и отказать.

Рошфор: Прикрыв веками цепкий взгляд темных глаз, граф внимательно слушал не только слова Шере, но и интонацию, с какой тот выжимал из себя каждое из них. – Дальше, – кратко поощрил рассказчика Рошфор, пощипывая кончики черных усов и недовольно хмурясь. Невнятная преамбула с названием и местонахождением сомнительного кабака не могла составлять все сведения, которыми давился Шере, – оно того не стоило. В Париже немало заведений такого пошиба, и в любом при желании, а то и без оного, без труда можно встретить подозрительных и разносторонних личностей, обладающих самыми различными талантами и пороками, кроме одного – болтливости.

Dominique: Не поднимая головы, Шере облизнул пересохшие губы, и кольцо, которое не было серебряным, тускло подмигнуло ему с еле заметно дрожащей руки. Только не говори, что у тебя не было выбора, дружок, выбор есть всегда. – Вас спросят, что вам нужно, – тихо сказал он, – и вы должны ответить, что ищете «Приют брадобрея»… вам нужна стрижка. Если вас спросят, от кого вы… – Шере глубоко вздохнул и разжал занемевшие пальцы. – Назовите меня. Он сжал губы, с трудом подавляя просившиеся на язык предупреждения. Не вздумайте искать «Приют» с отрядом городской стражи – все равно не найдете. Не говорите обо мне, если не спросят. Не стоит ли переодеться? Если он сделает одну из многих возможных ошибок, его прирежут и на совести одного мошенника будет одним грехом меньше.

Рошфор: Движение руки возле усов на мгновение замерло, и Рошфор пренебрежительно усмехнулся. Потаенное место, условное слово, рекомендация нужного человека… И этот человек – Шере, подумать только! Господам заговорщикам из высших сфер и в страшном сне не приснилось бы, что похожие уловки используют люди самого низкого звания и темного происхождения. Воистину, подлунный мир по сути своей есть заговор всех против всех, и никто из живущих не может поклясться, что не связан ни с кем тайной нитью. – А говорили, что пользы от вас нет. Скромность, она к лицу только девицам, сударь, – укоризненно заметил Рошфор, хотя про пользу рассуждал не Шере, а сам граф.

Dominique: На мгновенье у Шере потемнело в глазах, отблеск солнца на кольце поблек, и новая струйка холодного пота потекла вдоль хребта. Невозможно, немыслимо! – Та девушка, которую убили, – еле слышно спросил он. – Как ее звали? Несмотря на все свои мысленные клятвы оставаться в стороне от этой темной истории, вопрос сам собой сорвался с его губ. Не то чтобы ему и вправду хотелось получить обещанный ответ, но думать о том, что могли означать слова графа, было куда страшнее. Даже если они были выбраны случайно, чем скорее разговор уйдет в другую сторону, тем лучше.

Рошфор: От брошенной вскользь насмешливой похвалы Шере, казалось, еще сильнее забился в свою раковину, как виноградная улитка, страшащаяся любого прикосновения. Рошфор подавил раздражение и напомнил себе, что от виноградных улиток тоже бывает польза, как говорят. Только он позабыл – какая. – Мари, – ответил он, немного удивленный интересом Шере к личности убитой шлюхи, – Мари… по прозвищу Незабудка. Вам это имя о чем-нибудь говорит? И, к слову, как звали ту девицу с Левого берега, о смерти которой вы слышали? – тут же спросил граф, обладающий похвальным, но неудобным свойством в ответ на полученный вопрос задавать свои два.



полная версия страницы