Форум » Пале Кардиналь » В тихих водах спаси, Иисус, а в бурных и сам спасусь - 17 июля, около двух часов дня » Ответить
В тихих водах спаси, Иисус, а в бурных и сам спасусь - 17 июля, около двух часов дня
Отец Жозеф:
Ответов - 25, стр:
1 2 All
Отец Жозеф: Королева-мать. Неужели это все-таки дело рук королевы-матери? Провинциал не сумел удержать нервного движения. Более того, единожды решив верить капитану, он позволил себе непозволительную роскошь: несколько взволнованных шагов по комнате, несколько ломаных, сопровождаемых хрустом в суставах движений высохших рук. Неужели все-таки королева-мать?! Мысли капуцина снова вернулись к произошедшему в Люксембургском дворце. Вся эта бесчисленная череда смертей была хороша только в одном: трупы, словно гробницы вокруг regina viarum*, отмечали какие-то до поры незримые, но от того не менее важные события. Сорди был человеком вдовствующей королевы. Отсутствие ее любимца во время игры в карты могло, конечно, объясняться естественными причинами, и даже той же дуэлью, как будут писать в протоколах далекого будущего, "на почве внезапно вспыхнувшей неприязни". Но отсутствие интереса... отсутствие одежды... Парижская чернь была хорошо известна капуцину, и он не видел ничего невероятного в том, чтобы один-другой идущий мимо головорез решил поживиться платьем и кошельком убитого дворянина. И все же - какой соблазн был в том, чтобы увидеть в обнаженном трупе нечто иное..! Отсутствие интереса. Если так, если только Сорди изображал кардинала - а ночь, грим и прочие ухищрения могли помочь ему достичь известного сходства - то все это слишком определенным образом указывает на королеву-мать. Попытка отомстить? Выиграть трон для любимого сына? Одной из черт, безусловно порочивших женщин в глазах отца Жозефа, была их, как ему казалось, животная неспособность и нежелание противостоять своим пристрастиям. Ради того, чтобы посадить на трон любимого сына другая Медичи, как шептались в народе, извела одного из них во время болезни, а второго еще в юном возрасте отдала на воспитанье богоотступникам... и это не говоря уже о ночи святого Варфоломея - деле, конечно же, богоугодном, но от этого не менее кровавом. Ради страстей, затмевающих разум, Мария Шотландская умертвила собственного мужа, а любовники Елизаветы, не стесняясь, убивали своих законных супруг. Всему причиной - губительное влияние женщины,- и теперь капуцин не мог без омерзения думать о том, что мать помазанного короля выказывает столь явное желание втихомолку умыкнуть корону для любимого сына, как будто это булавка для шляпы, а она сама - не вдовствующая королева французская, а лавочница, зашедшая к торговцу старьем. Когда-то она ради блага Франции вырвала его его объятий Господа,- и теперь, во имя дела господнего им прийдется столкнуться на поле боя. Да будет так. - Я не требую от вас немедленного отчета,- повернувшись к собеседнику и даже не пытаясь скрыть глубоких морщин, вертикально разрезавших лоб, произнес капуцин.- И, разумеется, подключу к этому своих людей, как только это представится возможным. Пальцы капуцина похолодели. Если бы сегодня утром кардинал не напомнил ему про даму, назвавшуюся герцогиней де Шеврез и появившуюся в лавке мадам Пикар, возможно, он продолжал бы задаваться вопросом, откуда заговорщики могли взять костюмы для своего спектакля. Портниха, в лавке которой бывают самые высокопоставленные особы, портниха, вхожая во дворец. Воистину, песчинка перевешивает чашу. "Шапель, Кеппель..." Ради большой политики можно принести в жертву кого угодно. Англичане - ради разрыва с Испанией, королева Мария - ради сына и мести. Неужели за запиской, поданной королю, таился именно этот союз? * regina viarum - "царица дорог"; так еще при римлянах называлась Аппиева дорога, по сторонам которой возвышалось множество памятников и усыпальниц самых благородных родов. Впрочем, известна и другими вещами.
Луи де Кавуа: Кавуа внимательно следил за собеседником. Значит, одного Сорди недостаточно, Жозеф Парижский ждет следующих трупов… Что, в сущности, неудивительно. Имя Марии Медичи говорило само за себя, равно как и имя Бэкингема – оба этих человека готовы были не считаться ни с чем ради собственных интересов. Но отсутствие более детальных указаний намекнуло капитану еще на одно обстоятельство, которое никак не могло ему понравиться – похоже, отец Жозеф сам не знает, что они ищут, и клубок этот только предстоит распутать. - Отец, как вы считаете, мы можем наблюдать за развитием ситуации открыто, или лучше держать свой интерес в тайне? Если первое, я мог бы обратиться к кому-нибудь из приближенных королевы-матери, кто был особенно дружен с ди Сорди. Было бы чудесно, если бы у этого человека оказалась за душой пара-тройка известных нам грехов, но я понимаю, что рассчитывать на это не стоит… А еще мне кажется, что было бы недурно привлечь внимание вдовствующей королевы к тому, что гибелью барона кто-то занялся. Если убийца принадлежит к людям Марии Медичи, он, пожалуй, в попытке скрыть свое участие может и наделать ошибок… Таких, которые выведут нас на верный путь. «А если это было сделано по приказу вдовствующей королевы, очень может быть, что следующий труп окажется моим», не без мрачной иронии подумал капитан. «Ну что же, это тоже результат». - Я воспользуюсь вашим любезным предложением и возьму на себя смелость почаще вас навещать. Как только появятся какие-нибудь новости, вы немедленно об этом узнаете.
Отец Жозеф: - Прежде всего я считаю, что вы не должны быть замешаны в это дело,- ответ капуцина мог бы показаться резким по интонации, если бы в его тоне не читалась тревога. Напоминать де Кавуа, что на том теперь лежит поручение, вполне могущее отразиться на судьбе всей Франции, он не стал. Капитан был тем человеком, который вполне должен был отдавать себе отчет в своих поступках. Однако, ответ и впрямь мог показаться слишком резким, поэтому отец Жозеф счел необходимым добавить: - Разумеется, я с удовольствием бы скрыл от Ее величества наш интерес к этому делу, имей мы надежного агента среди ее приближенных. Но обстоятельства таковы, что, боюсь, прийдется вынудить ее как-то выказать свой интерес... к тому ли, что покойный был убит по приказу Его эминенции, или к тому, что его убийство кажется нам подозрительным по иным причинам. В конце концов, эта смерть могла произойти на дуэли, в нарушение эдиктов... и, если кто-то вдруг сознается в этом, правдиво или нет... ... Мужчина не договорил. Такие планы не строятся за одну минуту, в любом случае, необходимо посвятить кардинала во все догадки и многочисленные странности истекшего дня. Провинциал улыбнулся, скользнув взглядом по стоящему перед ним мужчине. - Это не от недоверия к вам, господин де Кавуа,- мягко произнес он.- Враги Франции хорошо подготовились к воплощению своих темных планов. Нам же, чтобы достойно ответить на их атаку, требуется привести в боевую готовность все резервы. Ему вспомнилась легенда о морском змее, который неподвижно лежит на морском дне: не имея прочной брони или многочисленных зубов, он пребывает в ложном спокойствии до тех пор, пока подплывшие падальщики не начинают терзать его тело - и тогда наносит один, но смертельный удар. Совершенно неожиданно это терпение, поистине нечеловеческое, откликнулось в нем, трансформировавшись в руку, прибиваемую к кресту грубо обработанным железным гвоздем. Рядом, бранясь и богохульствуя, корчился Гестас, холодное железо входило все глубже в разбиваемую плоть,- но с губ подвергаемого мучениям человека не сорвалось ни единого слова. "Отец мой, прости им, ибо они не ведают, что творят". Превозмогая боль, внезапно пронзившую его правую руку, Жозеф Парижский приподнял уголки губ в улыбке. - Когда начинается война, каждый военный, каждый дворянин выбирает место, где ему надлежит служить своему королю и своей матери-церкви. Ваше место вы выбрали сами, и, мне кажется, оно не будет безопаснее любого другого. Я рассчитываю на вас, капитан. И да оградит вас Господь от соблазнов на вашем пути...- он осенил капитана крестным знамением.
Луи де Кавуа: Кавуа привычно склонил голову, его губы почти беззвучно обозначили «Аминь». Встреча принесла ему несколько больше, чем он рассчитывал, и уж, во всяком случае, прошла много лучше, чем военный смел надеяться. Налет легкой иронии, с которой капитан относился к людям, обладавшим повышенной набожностью, исчезал без следа в присутствии отца Жозефа. Может быть потому, что капуцин не вел себя, словно актер, соревнующийся с товарищами по сцене, кто лучше сыграет раскаяние и преклонение… Он просто жил так, как считал единственно правильным для себя, и в этом не было фальши. А Кавуа очень ценил настоящее. Именно поэтому он терпеть не мог придворное оружие, богато украшенное, годное лишь на то, чтобы изящно болтаться на поясе у хозяина, - такие шпаги лучше любого свидетельства говорят о том, что их обладатель сторонник мирного решения проблем, потому что в бою хрупкие дорогие игрушки показывают свою настоящую цену – ломаный су… Хозяева таких шпаг обычно могут позволить себе охрану. Не менее дорогостоящую, чем шпага, украшенная драгоценными камнями и вычурной гравировкой, выполняющую любой каприз, и постепенно превращающуюся в такую же дорогую игрушку, лишенную возможности выполнять свое настоящее предназначение. «Покажи мне свое оружие, и я скажу тебе, кто ты…» Кавуа попрощался со своим собеседником, и вышел из комнаты в глубокой задумчивости, любезно предоставив отцу Жозефу самому решать, захочет ли он отдохнуть в этом небольшом кабинете в одиночестве.
Отец Жозеф: ... Капуцин оставался в помещении немним долее: совершенно внезапно волнения этого долгого дня навалились на него разом, напоминая, что он всего лишь человек, чьи виски уже тронуты сединой, и за пречами которого, пожалуй, больше дорог, чем у кого-либо из находящихся в этот момент во дворце. С той же остротой, с какой покинувший его дворянин недавно ощутил пронзающее его лезвие шпаги, Жозеф Парижский почувствовал потребность в уединении - и совете, который не мог дать ему никто из живущих на этой земле. Перекрестившись и прочитав короткую молитву для дарования покоя обитателю скромного жилища, он направился в отведенные ему покои на втором этаже, где смог, наконец, преклонить колени и поверить свои сомнения тому, кто всегда готов выслушать их без праздного любопытства. Но еще много раз ему пришлось останавливаться и начинать все с начала, в тщетных попытках прорваться в объятия Творца сквозь прочную сеть земных забот... Отыгрыш завершен.
полная версия страницы