Форум » Лувр » Два капитана. 20 июля, ближе к полудню » Ответить

Два капитана. 20 июля, ближе к полудню

де Тревиль:

Ответов - 35, стр: 1 2 All

де Тревиль: Встревоженный не на шутку Тревиль мог только заключить, что Людовику известно что-то, чего не знает он сам – иначе он никак не мог себе объяснить, почему его величество занимают гнусные подробности. Простолюдинка напала на дворянина и погибла – неприятно, что это произошло в божьем храме, но не должен же был Арамис принять из-за этого смерть! – Я заверяю вас, ваше величество, – запротестовал он, – что все, что мне известно, я только что имел честь вам поведать. Какая-то девица, по виду служанка из приличного дома, завела беседу с господином Арамисом, а затем попыталась ударить его ножом. Разумеется, господин Арамис не пытался ее убить, но в случаях такого рода… Он заверил меня, что никогда раньше ее не видел. Господин Арамис направился затем с господином лейтенантом в Консьержери, а потом вернулся к себе. Возможно, следовало вспомнить, что тем же утром на Арамиса было совершено и второе нападение – при котором был убит его приятель, итальянский князь. Тревиль искренне полагал, что ничем при этом мушкетеру не поможет. Хотя… – Я предположил, что в этом происшествии замешана какая-то дама, – продолжил он, – и не стал расспрашивать далее. Но не могу скрывать, что это покушение было не первым. И он пересказал королю все, что Арамис счел нужным поведать своему капитану о жизни и смерти князя ди Сант-Анна.

Людовик XIII: На Людовика мигом навалилась усталость. Умей он читать мысли своего капитана, он бы согласился с ним, что такого рода подробности не должны его интересовать. Но одна нить цеплялась за другую, сплетаясь в какой-то непонятный, неприятный клубок, что вел прямиком в покои королевы. Тревиль, похоже, не знал о тайном ходе в Лувр, посему удивление его было объяснимо. - Какие интересные знакомства водят ваши мушкетеры, - пробормотал король, усаживаясь в кресло, под которым все это время дремал бордосский дог. - А с баронессой де Брэ он не был знаком? Или, может, даже с герцогиней де Шеврез? При имени вдовы своего бывшего фаворита Людовика передернуло, словно рядом с ним возникло исчадие преисподней, отравляя все вокруг запахом серы. - Вам доводилось что-либо слышать об этой особе в последнее время? Вспомните, капитан.

де Тревиль: Прихотливый ход королевской мысли давно уже не мог удивить капитана, и он мог только покачать головой в ответ на последний вопрос. – Многие из господ мушкетеров, ваше величество, имеют честь принадлежать к знатнейшим родом Франции, – проговорил он с невольной гордостью – это была теперь его рота, а он был всего лишь младшим сыном в весьма не родовитой семье. – Возможно, этот князь приходится… то есть, конечно, приходился господину Арамису родственником. Но признаться, ваше величество, мне и в голову не пришло его об этом расспрашивать… Как и о других его знакомствах. Говорят, он в хороших отношениях с госпожой де Буа-Траси. Тон Тревиля и то, как он понизил голос, не оставляли места для сомнений: это была сплетня, и он не отчитывался, а делился ею.


Людовик XIII: Исключать причастности Шевретты к делу с тайным ходом королю казалось безумной легкомысленностью. Дьяволица, буде она замешана в недавних событиях, могла действовать вслепую, став орудием в ловких руках своих английских любовников, либо же полностью осознавать последствия, что нисколько не удивило бы его величество. В отличие от Анны Австрийской, он не верил в искренность дружеских чувств, которые герцогиня питала к своей августейшей товарке, усматривая в ее привязанности лишь способ иметь доступ к высшим тайнам королевства и монаршей семьи. - Я хотел бы, чтобы ваш герой рассказал обо всем капитану де Кавуа. Обо всем и без утайки. И про Сант-Анну, и про мадам де Буа-Траси... Черт возьми, не смотрите на меня так, Тревиль! Я прекрасно знаю, что говорю. Мне нет дела, какие амурные связи у ваших мушкетеров, просто знайте, что это крайне важно. Дог широко зевнул, обнажив ряд белоснежных клыков, и уставился на Сен-Симона, ответившего ему таким же тоскливым взглядом.

де Тревиль: Если бы у Тревиля было что-то в руках, он бы это выронил, а если бы пил, то поперхнулся бы. Приказ короля был совершенно недвусмысленным, но представить себе, чтобы он был выполнен, капитану просто не хватало воображения. - Я сообщу господину Арамису волю вашего величества, - деревянным голосом ответил он. – Но если вы желаете, сир, передать господ мушкетеров в распоряжение месье де Кавуа, осмелюсь предложить, что проще это будет сделать скопом, а не поодиночке. До сих пор Тревиль и помыслить не мог, что может до такой степени потерять королевское расположение. Даже сейчас это казалось невероятным. Но получил же Кавуа почему-то аудиенцию его величества! Быть может, не вопреки своему происхождению, а благодаря ему, Тревилю и в голову не могло прийти, что капитан гвардейцев кардинала станет заниматься расследованием. Тем более чьих-то амурных дел.

Людовик XIII: - Оставьте, Тревиль! - король вновь оказался на ногах и прошелся до обескураженного капитана и обратно, едва не наступив на лапу потянувшейся собаке. - Ваши склоки с гвардейцами меня изрядно утомили, ваше вечное соперничество... Я списываю его исключительно на мирное время. Людовик удержался от слова "безделье", хотя искренне полагал, что именно оно толкало голубые плащи к дракам, равно как и придворные развлекались дуэлями по малейшему пустяку, ввиду нехватки будоражащих кровь занятий. - Вы набрали этих... господ, вы за них и впредь станете отвечать, - слова, возможно, казались опрометчивым обещанием для короля, но зато прозвучали от души. - А господин Арамис должен рассказать обо всем капитану де Кавуа. Взгляд гасконца выводил из себя Людовика, понимавшего, что тот мог принять за оскорбление подобное распределение полномочий. С другим бы он не стал объясняться, но Тревиль... Какими бы головорезами ни показали себя мушкетеры, они и их капитан были душой и телом преданы короне. Оттолкнуть их недоверием стало бы опрометчивым шагом. - Это нужно мне, Тревиль, - речь короля звучала нарочито медленно, ибо от избытка чувств в ней снова начало проступать его природное заикание. - Я даже вновь закрою глаза на выходки четверки, хотя они и ранили Кавуа. Гвардейца - еще ладно, но капитана...

де Тревиль: Тревиль испустил тяжелый вздох. Действительно, капитан – это уже чересчур. А если гвардейцам придет фантазия ответить тем же?! В очередной раз гасконец мысленно проклял первого министра, не понимая, почему король приблизил его к себе и продолжает поощрять. Что в нем есть, в этом изворотливом прелате, кроме хорошо подвешенного языка и фавора королевы-матери? – Ваше величество, – похоронно отозвался он, – это нападение – это пятно на репутации роты. Клянусь, эти вечные стычки между моими мушкетерами и господами гвардейцами повергают меня в отчаяние, но в этот раз я не нахожу слов. Не в оправдание этого возмутительного поступка, но только лишь справедливости ради я осмелюсь заметить, что вряд ли им могло прийти в голову, что месье де Кавуа сам будет сопровождать карету с арестованным. Чем д'Артаньян мог заслужить такую честь, Тревиль не имел ни малейшего представления – как, впрочем, и не понимал, почему капитана кардинальской гвардии должно занимать, как Арамис провел летний день – и даже ночь. Но если за этот рассказ его величество готов простить всей четверке их сумасбродство… То пусть один отдувается за всех.

Людовик XIII: Смиренный тон плохо сочетался с гасконской физиономией, причем, любой, не только Тревиля, но король сделал вид, что поверил его сожалениям. - Я прошу вас, капитан, проследить за тем, чтобы ваши подопечные вели себя поскромнее, - устало вымолвил Людовик. - Во время военных действий законы будут применяться куда жестче, чем это было до сих пор. Потворствовать их бесчинствам я больше не стану. Буря миновала, с облегчением подумал Сен-Симон. Число вероятных жертв в мушкетерской роте сократилось с четырех до одного, да и того король вовсе не отдавал на растерзание гвардейцам, но лишь пытался извлечь из недавних безобразий практическую пользу. - А если друзья господина Арамиса пожелают сопровождать его, то передайте им мой настоятельный совет последовать за ним мирно, а не нападая, по привычке, на телохранителей господина кардинала. Возможно, их капитан тоже пожелает выслушать.

де Тревиль: Тревиль попытался представить себе, с каким выражением лица Кавуа будет беседовать с Портосом, которого ранил, и с Атосом, который ранил его. Зрелище выходило впечатляющее. – Мои мушкетеры всецело в распоряжении вашего величества, – ответил он, еле сумев удержаться от ухмылки. – Как я уже имел честь доложить, господин Атос покинул Париж с поручением, но оставшихся троих я немедленно пошлю к месье де Кавуа. Самое пикантное заключалось в том, что эта встреча состоится по прямому приказу короля. Который, переговорив с капитаном – вне всякого сомнения, как раз об этом – любезно отправляет к нему живое свидетельство того, что нападение прощено. Столь резкий поворот в ходе аудиенции не мог не радовать, но Тревиль, по-прежнему не понимавший, чем руководствуется его повелитель, продолжал тревожиться. Тем более, что поручение, с которым уехал Атос, тоже было сомнительным.

Людовик XIII: - И не тратьте времени даром, господин капитан, - мрачно добавил Людовик, машинально покрутив в руках простое белое перо, лежавшее на его столе. - Речь идет не о выяснении отношений с гвардией кардинала, можете быть спокойны. От правдивости слов господина Арамиса, возможно, зависят дела большой важности. Перед глазами короля встала картина недавней потасовки возле Нового Моста, когда на помощь Монморанси и Сен-Симону пришли два мушкетера. Хотелось надеяться, что все четверо были в достаточной мере благоразумны, чтобы не делиться ни с кем подробностями той ночи. Людовик взглянул на фаворита, уже с четверть часа напоминавшего скорбную статую, и прочел на его лице некоторое беспокойство при повторном упоминании шевалье д'Эрбле. - Он оказал мне... кхм... неоценимую услугу, - перо было отброшено в сторону, - и я помню об этом... Но с каким же поручением отбыл господин Атос и в каком, позвольте узнать, направлении?

де Тревиль: Неоценимую услугу? Королю? Тревиля снедало любопытство, но он сумел не дать ему отразиться на своем лице. Тем более, что предстояло отвечать на новый, и весьма щекотливый, вопрос его величества. – Благодаря счастливой случайности, – ответил он с похвальным чистосердечием, – я получил известие об англичанине, которого схватили в Кале по обвинению в шпионаже. Он сумел отправить в Париж своего пажа с просьбой о помощи, и когда эта просьба достигла меня, я порешил нужным поручить господину Атосу в этом разобраться. В конце концов, не каждый шпион может позволить себе иметь пажей… и некого капитана в столице, к которому их можно послать. Тревиль лукавил: подумав как следует и восстановив в памяти, при каких обстоятельствах он свел знакомство с юным шевалье де Кюинем, он пришел к выводу, что его могли перепутать лишь с одним капитаном – с тем самым, из дома которого он вышел. Однако, подставляя ножку ближнему своему, ни в коем случае не следует выглядеть так, словно ты делаешь это намеренно.

Людовик XIII: - Я признателен вам за эти труды, Тревиль, но почему вы только сейчас ставите меня в известность об этом? Шпионские истории, особенно накануне войны с Англией, носят абсолютно исключительный характер, - король поджал губы. - Какого капитана вы имеете в виду? Себя? Вряд ли. Казалось, четверка друзей была настолько вездесуща, что даже агенты отца Жозефа могли им позавидовать. Удивительно, как они умудрялись поспевать везде - и в потасовках с другими ротами, и в делах уголовных, и даже в делах государственных. - И где теперь этот паж?

де Тревиль: Тревиль снова искренне растерялся. В его представлении то, что он вздумал заняться делами загадочного сэра Давенпорта, было знаком его преданности короне, но ни в коем случае не входило в его обязанности. – Прошу прощения, ваше величество, – самый проницательный взгляд не нашел бы на лице капитана ничего, кроме глубокого недоумения. – Я всего лишь капитан-лейтенант мушкетерской роты, не более, чем простой военный. И никогда не считал своей прерогативой заниматься шпионскими историями. Я был уверен, что его высокопреосвященство уже рассказал вам об этом. Тем более, что и паж этот разыскивал, как мне кажется, господина капитана де Кавуа. Я позволил себе поручить господину Атосу узнать о судьбе этого возможного шпиона лишь потому, что этот паж появлялся в Пале-Люксембург в тот же вечер. А теперь его судьбой, кажется, занимается господин де Бутвиль. Тревиль невольно покосился на Сен-Симона, гадая, какая часть услышанного им станет в самое ближайшее время достоянием парижских слухов.

Людовик XIII: Сен-Симон уже сам запутался в рассказе капитана, да и за пределы королевского кабинета он выносил только кулинарные и охотничьи сплетни, ибо знал свое место, нынешнее и то, на которое мог угодить, распусти он излишне язык. - Что ж, тогда я жду отчета от вашего господина Атоса, - Людовик силился припомнить, кто скрывался под этим странным псевдонимом, но быстро оставил эту затею. Он вновь оказался на ногах и в несколько шагов преодолел расстояние, отделявшее его от Тревиля. - Вы же, господин капитан, проследите за тем, чтобы мушкетеры вели себя смирно. До начала выступления осталось совсем мало времени, и у вас и у меня есть куда более насущные дела, нежели поддержание дисциплины в роте.

де Тревиль: Тревиль мог лишь подосадовать, что его попытка не удалась. Не вышло ни перевести вину за умолчание на Ришелье, ни бросить тень на Кавуа, упомянув о его связях с английскими шпионами. И хуже того, даже упоминание печально известного имени Бутвиля не возымело никакого эффекта. Но испытывать судьбу он в этот раз совершенно не хотел – и так очевидно было, что он до смешного легко отделался. Более того, возможно, он не только смог остаться при своих, но и отплатил кое-чем капитану кардинальской гвардии за его жалобы. Поэтому Тревиль с искренней благодарностью склонился перед умиротворенным монархом, заверил его в своей и мушкетерской живейшей признательности за выказанную снисходительность, глубочайшем почтении и грядущем миролюбии и ретировался, пока не случилось чего-то худшего. Закрываем?



полная версия страницы