Форум » Лувр » Умножающий знание, умножает печаль. 17 июля, около часа пополудни. » Ответить

Умножающий знание, умножает печаль. 17 июля, около часа пополудни.

мадам де Ланнуа: ... ибо во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь. Экклезиаст

Ответов - 61, стр: 1 2 3 4 All

мадам де Ланнуа: Удивление в голосе кардинала не укрылось от графини де Ланнуа, которая вся обратилась в слух, но Ришелье ограничился лаконичным вопросом. «Как?» - этот вопрос, значимость которого подчеркнул кардинал, почему-то выглядел для не чуть ли не более важным, чем вопрос – «Что?» Похоже, откровенность Монтегю была для него чем-то неслыханным. Франсуаза подобралась, чувствуя, что сейчас наилучшим будет не договорить, чем сказать лишнее. - Я встретила виконта в Лувре… совсем недавно. Он вчера был на карточной игре, монсеньор. Там он весьма горячо поведал ее величеству историю мадемуазель де Куаньи, чьей настоящей матерью является женщина… из тех, о которых не принято упоминать в приличном обществе. Мадам де Ланнуа заметно перекосило при этих аккуратно процеженных, словно через полотно, словах – она старательно, словно это было ее второй кожей, блюла репутацию ревнительницы нравственности. - Разговор виконта и ее величества слышала одна из фрейлин. Она не слышала деталей, но имя Марселины де Куаньи было произнесено неоднократно, и было очевидно, что инфанта недовольна, очень недовольна, – добавила Франсуаза, старательно обходя скользкий вопрос «Как?» Она жаждала услышать подтверждение своим смутным пока подозрениям.

Richelieu: Ришелье невольно нахмурился – рассказ графини подтверждал худшие из его подозрений: если Монтегю уже говорил с королевой на карточной игре, то беседуя с мадам де Ланнуа, он не стремился таким обходным путем передать предысторию фрейлины ее величеству. С другой стороны, сообщая подоплеку шантажа первому министру, виконт вполне мог намекать на свою непричастность к убийству – после того, надо полагать, как он вложил это оружие в руки Месье. – Правдива эта история или ложна, – пробормотал кардинал, – теперь, когда девушка мертва, никто не будет ее проверять. Вы сказали, графиня, что встретили Монгтегю в Лувре – кто начал беседу?

мадам де Ланнуа: Настойчивое желание его высокопреосвященства узнать не саму информацию, но то, как она была преподнесена, открыло глаза Франсуазе – Ришелье беспокоился, что его шпионка была раскрыта, и ее… ее, графиню де Ланнуа, попросту использовали для передачи неких сведений первому министру. Осознав это, статс-дама похолодела, но, старательно сохраняя лицо и делая вид, что не замечает явной озабоченности кардинала , ответила, придав голосу должную уверенность: - Предполагаю, желание побеседовать было… обоюдным, монсеньор. Виконта, очевидно, интересовали слухи о смертях в Лувре, и его интерес к моей был оправдан. Я же желала узнать больше о причине, по которой мадемуазель де Куаньи стала отравительницей… - на лице графини появилась задумчивая улыбка, - я не думаю, что виконт каким-то образом заподозрил мое знание о причастности фрейлины к отравлению. Надеяться, что ее уверенный тон усыпит подозрения Ришелье, было по меньшей мере наивно, кроме того, змейка сомнения незаметно вползла в сознание статс-дамы, и сейчас она лихорадочно вспоминала все намеки и полуулыбки, которыми осыпал ее льстивый придворный.


Richelieu: Легкая морщинка прорезала лоб кардинала: если осведомители виконта были настолько лучше его собственных, ничего удивительного, что Бэкингем до сих пор жив и невредим. Впрочем, он мог узнать о происшедшем уже в самом Лувре или… нет, если он рассказал королеве о Куаньи еще накануне, то за ее смертью стоял не он – привлекать внимание к своей будущей жертве было в высшей степени нелепо. Но в этом случае, какую цель он преследовал? – Значит, вы имеете привычку обмениваться с Монтегю сведениями, мадам? – холодно осведомился Ришелье. – У него были основания рассчитывать или хотя бы надеяться на вашу откровенность? Не сомневаясь, что ответ будет отрицательным, кардинал вперил в статс-даму пристальный взгляд, словно надеясь заглянуть в самую ее душу.

мадам де Ланнуа: Пронизывающий взгляд кардинала, хоть и предполагал проникновение в самые закоулки души мадам де Ланнуа, на самом деле заставил ее внутренне поежиться по несколько иной причине – ее догадка находила свое подтверждение, и готовый вот-вот прорваться гнев Ришелье на свою нерадивою шпионку угрожал ее безмятежной жизни не менее, а, может быть и более, чем гнев инфанты. Франсуаза сглотнула, словно в горле у нее застряла сухая корка, и, поджавшись, ответила, тщательно выбирая слова: - Я не сомневаюсь, монсеньор, что у виконта не было причин рассчитывать на мою откровенность… Я не сказала ему ничего, что могло бы ему позволить сделать подобный вывод. Он узнал от меня то, что знал любой придворный во дворце. Я узнала от него не более, чем может узнать любопытствующая придворная дама, жаждущая разговора только из любви к сплетням. Он не мог догадываться, что мне что-то известно об участии мадемуазель де Куаньи в отравлении. И... - голос статс-дамы сел от волнения и желания высказать как можно скорее терзавшую ее догадку, и закончила она почти шепотом, - я думаю, что желание виконта поведать королеве правду о происхождении девицы не случайно, и не случайно для того была выбрана игра. Он знал! Знал, что фрейлину убьют!..

Richelieu: Ришелье еле заметно сжал губы: выказанный графиней страх показался ему чрезмерным, а ее подозрения – безосновательными. Раз уж речь зашла о шантаже, разве не мог Монтегю запугать мадам де Ланнуа ее тайной, вынудив ее шпионить и на него тоже? Вдова с тремя детьми не могла не дорожить своим местом, даже если она была равнодушна к связанным с ним влиянию и чести, и ее желание обвинить в убийстве Монтегю могло быть связано с банальным желанием от него избавиться. – Считать это совпадением было бы странно, – кардинал слишком ценил свою осведомительницу, чтобы озвучивать свои соображения. – Я полагаю, что виконту вскорости захочется покинуть Париж. Вы рассказали ему, что это вы нашли труп? Взгляд Ришелье снова вернулся к таинственной монете.

мадам де Ланнуа: Ответ Ришелье, сродни лаконичному «возможно», привел мадам де Ланнуа к убеждению, что кардинал либо не верит ей, либо сомневается в ее выводах. Графиня задумчиво кивнула, мысленно озадачившись сомнениями его высокопреосвященства в том, что ей казалось очевидным, однако благоразумно не стала настаивать, почувствовав по едва заметному движению губ Ришелье, что сейчас ей стоит ограничиться ответом на вопрос. - Нет, монсеньор, я не сочла необходимым поведать виконту о моем присутствии в комнате погибшей, чтобы избежать возможных ненужных вопросов. Я лишь позволила себе сделать выводы, монсеньор, и, если я поторопилась с ними, то лишь потому, что всецело предана вашей эминенции, и несколько… увлеклась собственными умозаключениями. Статс-дама склонила голову, но тут же ее подняла, не удержав ироническую усмешку, и непоследовательно, как всякая женщина, продолжила, ухватившись за высказанное кардиналом: - Но если виконт пожелает покинуть Париж, это косвенно послужит подтверждением моим мыслям. Прошу прощения еще раз, монсеньор… если тороплюсь с выводами.

Richelieu: Улыбка, коснувшаяся губ кардинала, была почти дружеской – до настоящего момента, даже если графиня стала пешкой Монтегю, она не могла рассказать ему ничего опасного для них обоих. Однако, как только в ее руках окажется письмо, поджидавшее своего часа в его столе, положение дел изменится. – Я чрезвычайно ценю и ваши наблюдения, сударыня, и ваши выводы. – Рука Ришелье нырнула в ящик справа и задержалась там, в поиске то ли вознаграждения то ли нового поручения. – Вы считаете, что Монтегю не выбирал именно вас, и мог бы с той же легкостью расспросить, скажем, мадам дю Фаржи? Кстати, почему вы не рассказали мне в прошлый раз о сеньорите Эскано? Мне до крайности хочется знать ваше мнение о ней. И легкий тон и почти ласковый взгляд должны были подтвердить статс-даме его расположение и подсказать ей, что просить помощи было разумнее нежели что-то скрывать.

мадам де Ланнуа: Графиня не шелохнулась, и не позволила себе даже бросить взгляд в сторону исчезнувшей в ящике стола руки кардинала. Чтобы ни скрывалось за этим жестом, Франсуаза получала свой гонорар с приличествующим ее положению достоинством. Если его высокопреосвященство желает наградить ее за проницательность, значит, она не так далека от истины, если… Тут она поняла, о чем спросил Ришелье, и имя погибшей при весьма загадочных обстоятельствах крестницы королевы напомнило ей об их прошлой беседе. Франсуаза изумленно приподняла бровь и осторожно произнесла, растягивая слова и лихорадочно вспоминая, что именно отвлекло ее от рассказа о юной испанке. - Я полагала… монсеньор, - графиня воскресила в памяти все курсировавшие по дворцу сплетни об оскорблении сеньоритой Эскано мадам де Комбале, и, вспомнив, запнулась и продолжила осторожно, ступая, как канатоходец по жердочке в кромешной тьме, - я собиралась рассказать вам о ней, но… Скулы на бледном лице графини покрылись нежным румянцем, вызванным обычным страхом сболтнуть лишнее. Наверняка кардинал в курсе сплетен, которыми полнился свет о его более близких отношениях с племянницей, однако графиня не желала оказаться на месте того, кто скажет о них вслух его высокопреосвященству. - Но встреча королевы с загадочным шевалье де Брэ, кузеном умершей мадемуазель де Венсен, привлекла ваше внимание и я… решила сообщить о девушке позже. А потом ее убили, – закончила мадам де Ланнуа печально, и привычно перекрестилась на распятие, надеясь сообщением о столь плачевном финале несостоявшейся придворной карьеры сеньориты Эскано поставить точку на интересе к ее персоне. Надежда была весьма призрачной, но графиня поспешила перевести разговор, ухватившись за второй вопрос Ришелье: - Я не исключаю интереса к персоне мадам дю Фаржи со стороны виконта. Хотя думаю, его желание побеседовать со мной было вызвано моим отсутствием на игре, а к полудню случившееся во дворце накануне уже стало достоянием гласности… - статс-дама пожала плечами, уточняя, - и не я стала причиной тому. Мадам дю Фаржи не присутствовала при моем разговоре с ее величеством, и, судя по всему, исчезла ранее, никого не уведомляя о своем уходе. Подставив, возможно, не повинную ни в каких прегрешениях, кроме любви к сплетням, маркизу, мадам де Ланнуа решилась улыбнуться, но скосить глаза на руку кардинала так и не рискнула.

Richelieu: Явное смущение статс-дамы не вызвало на губах кардинала снисходительной, насмешливой или даже понимающей улыбки, пусть он и догадался, чем оно было вызвано. Репутация высоконравственной дамы, столь заботливо взлелеянная мадам де Ланнуа, объясняла ее румянец, и, не зная за графиней никаких грехов, которые противоречили бы созданному ей образу, Ришелье верил ему почти безоговорочно – почти, ибо услуги, оказываемые ею ему и Франции, требовали порой некоторой моральной гибкости. – Иными словами, сударыня, вы немного отвлеклись и забыли о крестнице ее величества, – подытожил он, пренебрегая невнятной историей о мадам дю Фаржи: судя по ее ответу, придворная дама даже не задумалась о том, что ее могли избрать как передаточное звено. – Однако сегодняшняя ваша наблюдательность с лихвой возмещает это упущение. Взгляд кардинала вновь вернулся к загадочному тестону, и на столе появился увесистый мешочек. – Позвольте мне выкупить у вас эту монету.

мадам де Ланнуа: Тот факт, что Ришелье ловко обошел скользкую для его шпионки тему, не мог не порадовать Франсуазу хотя бы потому, что смутное беспокойство насчет Монтегю оформилось, благодаря настойчивым расспросам кардинала, в явное подозрение. Пообещав себе в следующую возможную встречу с виконтом быть увертливей ужа и предусмотрительней волчицы, мадам де Ланнуа позволила себе благодарную улыбку, но произнесла тоном, свидетельствовавшим о некоторой озабоченности ситуацией, сложившейся во дворце: - Я весьма признательна вашей эминенции за то, что вы столь щедро оцениваете мой скромный вклад… - красноречивый взгляд в сторону наполненного мешочка давал понять тому, кто платил, что сделка состоялась, и лишь некоторая доля необходимой в подобном деле скромности не позволяет статс-даме протянуть руку, – и, полагаю, что смогу быть вам полезной и далее, монсеньор. Тем паче, вчерашние печальные события значительно сократили штат фрейлин...

Richelieu: Ришелье на миг задумался – замечание графини направило его подозрения в новое русло. – Вы сказали, что королева отказалась от шоколада, – проговорил он наконец. – Мог ли этот отказ входить в планы отравительницы? Ее величество, несомненно, пожелает заполнить освободившиеся вакансии… Кардинал умолк, поднимая на собеседницу внимательный взгляд.

мадам де Ланнуа: Вопрос кардинала застал графиню врасплох – ранее ей и в голову не приходило, что ум убийцы столь прихотлив и извилист. Тишина воцарившаяся в кабинете, не ознаменовалась ни единым шорохом извне, и, наконец, мадам де Ланнуа прервала затянувшуюся паузу, подняв взгляд от алой мантии выше и посмотрев на Ришелье с некоторым недоумением: - Мне видится, что для избавления от нескольких фрейлин или придворных дам, монсеньор, отравительница могла бы выбрать… менее опасный путь. Полагаю, это тот случай, когда жертвы в окружении инфанты не исключались, но и не планировались заранее, – статс-дама пожала плечами, обозначив этим едва заметным жестом свое отношение к отравлению фрейлин, как к стечению обстоятельств, но с энтузиазмом перешла к вопросу, который волновал ее куда больше. Франсуаза де Ланнуа, с ее практическим умом, оставляла право мертвым хоронить своих мертвецов, а себе поставила более привлекательную задачу. Голубые глаза ее заблестели: - И вы совершенно верно заметили, монсеньор, королева пожелает заполнить вакансии, коих образовалось …три. Графиня замолчала, прикусив кончик языка, потому что оживший бесенок за левым плечом вдруг с едким смешком шепнул ей на ухо напрашивающуюся шутку о том, что после беседы с его величеством количество вакансий наверняка сократилось до полутора.

Richelieu: – Вы хотите сказать, что не можете исключить эту возможность, опираясь на происшедшее вокруг шоколада? – уточнил Ришелье и, уступая желанию отплатить осмелившейся засомневаться статс-даме, добавил: – Я предпочел бы своевременно узнавать факты, сударыня, и делать выводы на их основе. Почему вы не пожелали сообщить мне, что покойная мадемуазель де Венсен интриговала в пользу мадам де Шеврез? Вопросом этим кардинал убивал сразу двух зайцев, проверяя пересказанную Рошфором сомнительную историю Шере и указывая графине, сколь опасно было скрывать от него чтобы то ни было.

мадам де Ланнуа: Краска отхлынула с лица мадам де Ланнуа, когда она осознала, в чем именно винит ее кардинал. «Мерзавка, серая мышка! – пронеслось в голове графини, вспомнившей бледную Сесиль, которая только что в рот не смотрела статс-даме, бросаясь выполнять всякое ее распоряжение со старательностью и послушанием монашки после исповеди. – Когда успела, как она могла ускользнуть!?» Недобрым словом помянув исчезнувшего Брешвиля, Франсуаза вспомнила, что тот был чрезвычайно зол на секретаря… он называл имя… Шере, каким-то образом помешавшего лейтенанту в его слежке за мадемуазель де Венсен. И именно Шере провожал ее до Пале Кардиналь… Мысль, пришедшая следом, позволила графине удержать невозмутимое выражение на безмятежном, хотя и заметно побледневшем лице. - Сведения о шпионаже в пользу герцогини вполне достоверны? Фрейлины ее величества находятся под достаточно строгим надзором, и вероятность их выхода за пределы дворца без моего ведома крайне невелика, - графиня покривила душой, но сочла, что обелить себя важнее, чем придерживаться истины, - следовательно, она имела сообщника… или сообщницу. Я говорила вам, монсеньор, о некоем шевалье, что являлся к королеве при сомнительном посредничестве мадемуазель де Венсен… Возможно, был кто-то еще… Брешвиля, участвовавшего в деле Сесиль, графиня де Ланнуа предпочла не называть. Кто знает, как обернется, но хороший любовник – живой любовник. Графиня подняла ясные глаза на Ришелье. В них не отражалось ничего, кроме уважения и почтения, однако намек на то, что клевреты кардинала проморгали цепочку сообщников мадам де Шеврез, ведущую из дворца, был очевиден. И одним из звеньев этой цепочки был некий Шере, мелкая сошка, изрядно насолившая лейтенанту королевских мушкетеров.

Richelieu: Ришелье улыбнулся и откинулся назад с самым безмятежным видом. – Я не говорил ничего о выходе за пределы дворца, – мягко проговорил он. – Неужели вы так удачно угадали, сударыня? Судя по рассказу Рошфора, сообщник у покойной мадемуазель де Венсен был и звали его месье Шере, но упоминать об этом кардинал не спешил. Куда более его занимала столь неожиданная осведомленность графини: знать, что упомянутые им интриги требовали от недавно принятой в штат фрейлины покинуть Лувр, ей было неоткуда.

мадам де Ланнуа: Графиня позволила себе осторожно улыбнуться, мысленно отметив, что Ришелье последовательно и настойчиво добивается откровений в том, в чем сознаваться ей не хотелось. Все еще надеясь скрыть участие лейтенанта де Брешвиля в слежке за мадемуазель де Венсен и ее «кузеном», статс-дама произнесла озадаченно: - Но, монсеньор, я в своих догадках ориентировалась лишь на то, что фрейлина отпрашивалась у меня позавчера во второй половине дня для посещения Отель-Дье. Я позволила ей отлучиться, и спросила отчет по возвращении. Девица жаловалась, заплутала, и дорогу ей показал некий… - мадам де Ланнуа запнулась, то ли вспоминая имя этого доброго и отзывчивого человека, то ли просто приготовляясь подать его поэффектнее, - некий Шере. Вашему высокопреосвященству знакомо это имя?

Richelieu: Ришелье нахмурился. Кто-то из этих двоих лгал, либо Шере, либо фрейлина, и понять кто было теперь невозможно… если, конечно, не справиться у кучера. Но если лгала девица, почему она вообще упоминала имя Шере? – В таком случае, зачем ей сообщник? – Кардинал мысленно проклял явный и неистребимый недостаток логики у всей женской половины человечества. – Часто ли Венсен наведывалась в Отель-Дье раньше? Случайно или намеренно, он оставил вопрос статс-дамы без ответа.

мадам де Ланнуа: Едва заметная складочка меж бровей Ришелье не ускользнула от внимательного глаза мадам де Ланнуа, и то, что кардинал обошел вопрос о Шере, распалило воображение статс-дамы еще больше. Наверняка ему известно об этом человеке что-то, чем он не желал делиться со своей шпионкой. - Мадемуазель де Венсен не так давно зачислена в штат фрейлин ее величества, и ранее желания посетить Отель-Дье не выказывала, хотя по характеру была более склонна к благотворительности и молитвам о спасении души, нежели к интригам. Графиня вспомнила наивные глаза «монашки» Венсен и еще более разозлилась – как провела ее эта тихоня! - А что касается сообщника, монсеньор… - графиня тонко улыбнулась и прищурилась, - кто знает, может, необходимость в сообщнике появилась, если девица пыталась маскироваться… Если обязанности не позволяли ей отлучиться из дворца – должен быть кто-то, кто помогал ей держать связь с… Графиня внезапно замолчала.. . Если предположение о шпионаже в пользу герцогини де Шеврез не плод воображения клевретов кардинала… Память услужливо подсунула ей картину – тихоня Сесиль отказывается от возможности покинуть дворец и некоторое время разговаривает с кем-то из прислуги… не с кем-то… Это и был Шере, именно о нем вчера говорил Матье! - Что-то известно о «шевалье» де Брэ, ваше высокопреосвященство? – невозмутимо улыбнувшись, вопросила мадам де Ланнуа. Озвучить вертящийся на кончике языка вопрос о вероятной связи между «кузеном» фрейлины и все более подозрительным в глазах статс-дамы Шере, графиня не спешила.

Richelieu: Выражение недоумения, появившееся на лице кардинала, было искренним, пусть и возникшем с его ведома. – Боюсь, что я не вполне представляю себе происшедшее, – вежливо произнес он. – Позавчера во второй половине дня мадемуазель де Венсен отпросилась у вас якобы для посещения Отель-Дье, по ее словам заплутала, но к счастью ненадолго, затем вернулась в Лувр и провела к королеве человека назвавшегося «шевалье де Брэ» – на деле, по всей видимости, баронессу де Брэ, кузину герцогини де Шеврез. Теперь же вы утверждаете, что ей потребовался сообщник – зачем? Когда она явно не испытывала никаких затруднений, отлучаясь из дворца? Имя шевалье де Брэ называли и Шере и сама графиня – баронесса, похоже, не задумалась о том, что ее следует скрывать не только пол – однако в остальном их рассказы расходились. На роль сообщника фрейлины Шере подходил идеально, но знать о нем мадам де Ланнуа было неоткуда… разве что у нее были какие-то свои причины верить, что Венсен встречалась с кем-то помимо баронессы де Брэ.



полная версия страницы