Форум » Лувр » Sсientia potentia est, или криминалистика XVII века, 17 июля, после половины девятого утра » Ответить

Sсientia potentia est, или криминалистика XVII века, 17 июля, после половины девятого утра

Шарль де Фабре:

Ответов - 29, стр: 1 2 All

Отец Жозеф: Из отыгрыша "Отцы и дети" ... Известно, что зрелище смерти действует на человека одновременно и возвышающим, и принижающим душу образом. Увлеченные суетой, мы, как правило, оставляем на вечное "потом" все те добрые дела и слова, которые следовало бы сказать своим ближним. Лишь бесшумная поступь Ангела смерти заставляет нас прервать обычную болтовню, и прислушаться, словно гадая, не направляется ли он к нашему порогу... но, едва убедившись, что путь его пролегает мимо, бежим за ним, словно желая удостовериться, что он не передумает, и заберет с собой кого-то другого. Толпа, уже начинавшая собираться перед дверями Марселины де Куаньи, в точности иллюстрировала это нехитрое наблюдение. Она то замирала, жадно ловя малейший звук, доносящийся из крохотной комнатки, то начинала бурно обсуждать случившееся, ужасаясь и одновременно радуясь тому, что сегодня путь неумолимого вестника смерти завершился у этого порога. Появление монаха заставило зевак смолкнуть и податься прочь; взгляд капуцина, тяжелый, словно свинец, казалось, внезапно стал таким же ядовитым. Двигаясь по живому коридору, провинциал добрался до пары мушкетеров, перед его появлением тщетно пытавшихся навести порядок. * Комната покойной, освещенная мягким утренним солнцем, уже несла на себе печать того беспорядка, который вызывается присутствием только двух созданий на земле: женщины и смерти. Сейчас первая уже понемногу уступала свои владения второй, и явными тому доказательствами служило присутствие капеллана, бормотавшего молитвы возле изголовья. Королевский хирург, присутствие которого здесь было, скорее, данью формальности, стоял в стороне, у камина, то ли внимая божьему слову, то ли пытаясь проснуться после нелегкой ночи, которую ему должна была доставить внезапная болезнь фрейлин Ее величества. Все остальное пространство, казалось, занимала фигура молодого человека в форме королевского мушкетера. Капуцин смиренно поздоровался со всеми и смолк в ожидании, пока стоявшие по обе стороны входа мушкетеры оттесняли зевак, жаждущих просунуть в комнату хотя бы кончик носа. Когда двери за его спиной закрылись, провинциал, глубоко вздохнув и перекрестившись, сделал шаг к кровати, на которой лежало тело молодой дамы. Капеллан склонил голову, приветствуя собрата, не переставая творить молитву по усопшей; в его голосе, однако, послышалась рассеяность, заставившая отца Жозефа слегка нахмурить брови. Опустившись на колени, он дослушал запоздалую литанию, и подхватил, стараясь попасть в унисон с высоким голосом чтеца: - Боже, Отче Всемогущий, тайна креста — сила наша, Воскресение Сына Твоего — основа надежды нашей; освободи усопшую рабу Твою от уз смерти и сопричти её к лику спасённых. Через Христа, Господа нашего. Аминь! Оба истово перекрестились; капеллан обвел взглядом присутствующих, словно напоминая, что им следует присоединиться к таинству. * Из отыгрыша "Отцы и дети"

Эруар: ... После бурных событий предыдущего вечера и нелегкого ночного разговора с Его Величеством старый доктор едва держался на ногах. Он безропотно сносил бешеный ритм жизни своего господина, не умеющего сидеть на месте, но все же возраст давал о себе знать, даже если мэтр Эруар не имел веских причин жаловаться на здоровье. Однако увиденное в комнате фрейлины королевы заставило забыть и о слипающихся глазах, и о гудящей голове. Смерть, преследовавшая молодых девушек из дома Анны Австрийской, давала поводы к самым различным предположениям и догадкам и сеяла ужас и страх. Еще вчера, получив начальные сведения о произошедшем среди фрейлин, старый доктор пришел к выводу, что странное недомогание и смерть этих несчастных были вызваны чьим-то злым умыслом, вызваны по ошибке, ибо смертоносное снадобье предназначалось вовсе не для них. Первой мыслью, посетившей доктора в тот момент, когда открылось, что м-ль де Куаньи скончалась также, была мысль о том, следует ли искать связь между этими смертями. Задавать себе подобные вопросы и анализировать ситуацию доктору не запрещалось, однако предпринимать какие-то действия без приказов короля или того, кто уполномочен их ему давать, г-н Эруар не мог. Поэтому доктору оставалось лишь ждать, когда капеллан и присоединившийся к нему отец Жозеф закончат молитвы и станет ясно, что же ему следует делать дальше. Повинуясь взгляду капеллана, г-н Эруар вспомнил о том, что он обращенный католик, и не без труда опустился на колени, с благодарностью прибегнув к помощи лейтенанта де Фабре, подставившего ему руку.

Отец Жозеф: ... Мысли, беспокоившие почтенного эскулапа, не давали покоя и капуцину. Но из множества предположений он выбрал одно: если внезапное отравление фрейлин было делом не случайным - а в случайности такого рода провинциал не очень-то верил - то зверское убийство Марселины де Куаньи, при всей его внешней нелепости, на уровне инстинктов ощущалось логичным завершением всего произошедшего. Однако, было бы странно предположить, что деяние, привлекшее столь пристальное внимание придворных сплетников, было направлено на устранение одной единственной девушки, которая, к тому же, значила не так уж много в этой бренной жизни. Хотя... возможно, он просто не все знает. Тело, лежащее перед ним на пропитанных засохшей коркой простынях, было тому бесспорным и - увы! - теперь уже немым подтверждением. Еще один урок человеческому тщеславию и гордыне. Его гордыне. Шпионаская сеть тайной службы давала Его высокопреосвященству и его преданному стороннику информацию о многом, что происходило в Лувре, Париже, Франции, и за ее пределами. Но этот поток имел одно неприятное свойство: он был настолько велик, что некоторые вещи тонули в нем, словно перевернутые бакены на реке, вышедшей из берегов и полной мутных талых вод. Вот и сейчас капуцина не покидало ощущение, что имя этой милой девушки он слышал совсем недавно. Может быть, даже вчера... ... Движение капеллана, поднявшегося на ноги и поправляющего примятую после стояния на коленях одежду, не позволили ему ухватить воспоминание: тайна выскользнула, словно мышиный хвостик, и юркнула в норку, где ее ждало целое гнездо товарок, таращившихся на мир непроницаемыми глазками. Ничего, всему свое время. Капуцин последовал примеру, и тоже поднялся; взгляд, еще рассеяный, как у человека, погруженного в свои мысли, перешел на собравшихся. - Прискорбно,- покачав головой начал он, и сокрушенно вздыхая. Капеллан, не слишком довольный присутствием конкурента, молча отошел в сторону, то ли выжидая, когда ему позволено будет взять свое, то ли подозревая, что появление капуцина носит не совсем богоугодный характер. Тот не смутился. - Прискорбное событие,- сокрушенно улыбаясь, обратился он к доктору, чей измученный вид без труда подавал тему для беседы. Преодолев разделяющее их расстояние, провинциал протянул руку, чтобы помочь старому выкресту встать.- Кто бы мог подумать, что Провидению мало было ниспослать на эти юные головы загадочную хворь... так еще и это?- он вновь покачал головой и прислушался, пытаясь уловить малейшие интонации собеседника. - Вы, наверное, не сомкнули глаз прошлой ночью?


Эруар: Старый доктор не без труда поднялся, опираясь на руку отца Жозефа. В возрасте почти полных семидесяти шести лет уже было трудно как вставать, так и опускаться на колени. Отдышавшись, г-н Эруар не преминул поблагодарить капуцина за предоставленную помощь. - Неисповедимы пути Господни, святой отец... Прискорбно видеть, как десница Божия разит юных, только начавших жить существ, - развел первый придворный медик руками. Г-н Эруар повидал на своем веку многое. Будучи придворным медиком, которого почтили своим доверием четверо французских королей, пережив смуты религиозных войн, выжив среди постоянных заговоров, ознаменовавших правление Карла IX, Генриха III, Генриха IV, регенство Марии Медичи, старый врач хранил много тайн, разглашать которые не стал бы даже под страхом смерти, и был свидетелем многих зловещих событий, кровавыми буквами вписанных в историю четырех царствований. И все-таки к зрелищу смерти молодых, полных сил и жизненной энергии созданий привыкнуть было нельзя и сложно было научиться считать это чем-то естественным. ... - Несколько часов, святой отец, мне удалось отдохнуть. Его Величество провел ночь в моей комнате, и с его приходом я заснул в кресле до утра. Признаюсь честно, в моем возрасте уже тяжело выдерживать такие нагрузки и переходить от одного страждущего к другому. К тому же я всегда должен быть при Его Величестве, и мне без его приказа очень сложно переключать свое внимание на кого-то другого. Вот и теперь я должен сообщить королю о случившемся и ждать его приказаний, так как не могу ничего предпринимать без его ведома.

Отец Жозеф: Неожиданная словоохотливость доктора была бы очень кстати, не случись с ним этот припадок откровенности в присутствии стольких свидетелей. Как будто при дворе мало слухов о том, что их величества живут врозь, словно чужие,- нет, нужно подлить масла в огонь! Вот уж верно, что иная простота хуже воровства! - Надеюсь, причиной тому было не дурное самочувствие?- натянутая улыбка должна была показать старому лекарю, что тему следует закрыть. Сейчас же и в нужном ключе. И, чтобы подкрепить невысказанный приказ, капуцин тут же добавил, не дав возможности собеседнику вставить что-нибудь неуместное: - Я уже имел счастье лицезреть Его величество и, благодаренье Создателю, он пребывает в добром здравии. В отличии от этой несчастной, которой, увы, уже ничему нельзя помочь!- он снова перекрестился, пробормотав коротенькую молитву и стараясь не упустить ни единого движение старика, в ответ на свои слова. - Стало быть, сегодня ночью вы не навещали фрейлин Ее величества?- голос провинциала был мягок, и словно бы гладил собеседника.- Я, было, подумал, что это таинственное недомогание помешало им посетить вчерашнее увеселение... Хотя - кто удержит молодость от безумств? Так, вы говорите, что были с королем в Пале-Люксембург?- после паузы, во время которой он, казалось, мысленно сокрушался о бренном, проговорил монах. Сплетая нити лжи с бисеринками правды, отец Жозеф действовал, скорее, по многолетней привычке. Те, кого подкупала эта кажущаяся рассеяность, выдавали свои тайны незаметно для себя; те же, кто знал хотя бы малую часть сплетен, ходивших о монахе в столице, начинали гадать, какую ловушку расставляет им "серый кардинал" - и иногда попадались в собственные сети. - Стало быть, все произошло после того, как мадмуазель де Куаньи вернулась с маскарада?- продолжая разматывать свои нити, не то спросил, не то подумал вслух провинциал.

Эруар: Старый г-н Эруар несколько мгновений задавался вопросом, следует ли ему подробно и как на духу отвечать доверенному лицу Его Высокопреосвященства кардинала Ришелье. До этого момента почтенному доктору не приходилось сталкиваться со службой г-на кардинала ни по какому поводу, если не считать несколько консультаций, касающихся состояния здоровья прелата. Любые приказы он получал непосредственно от Его Величества или от лиц, им уполномоченных, поэтому сейчас рассуждал про себя, стоит ли ему рассказывать отцу Жозефу то, что еще не известно Его Величеству. Осторожность, свойственная престарелому медику, не раз спасала его во время треволнений неспокойных царствований монархов, почтивших его своим доверием. Хитрить старый гугенот не любил, но говорить то, что, по его мнению, не предназначалось чужим ушам, он любил еще меньше. - Да, - наконец промолвил доктор, - я сопровождал Его Величество в Люксембургский дворец на игру к королеве-матери, ибо обязан быть в свите короля, если он, конечно, не отдает мне другого приказа. Г-н Эруар до этого момента не обмолвился ни словом с капуцином о том, что он присутствовал на карточной игре, но, вероятно, святой отец предположил это, исходя из слов доктора, сказавшего, что он всегда находится при монархе. - Что же касается мадемуазель де Куаньи, то, к сожалению, не могу вам сообщить ничего по поводу этой бедной девушки, ибо сам ничего не знаю и мне не на чем строить свои предпложения. Впрочем, это и не мое дело до тех пор, пока Его Величество не уполномочит меня принять в нем участие.

Отец Жозеф: - Стало быть,- подхватил капуцин, старавшийся не упускать ни единой нотки в голосе своего собеседника,- стало быть, эта несчастная не обращалась к вам с жалобами на плохое самочувствие? Впрочем, Ее величество королева Анна, вероятно, предпочла доверить придворных дам услугам своего соотечественника... Напрасно я побеспокоил вас,- качая головой с видом искреннего расстройства, проговорил провинциал,- но, что греха таить, не доверяю я этим иностранным лекарям. Тем более испанцам... что может знать иностранец? Но, что делать, если вы не можете мне помочь, прийдется обратиться к этому господину... Я не хотел бы вас задерживать, тем более что Его величество уже встал и может нуждаться в ваших услугах. Да и что можно сказать об этой несчастной... все очевидно,- он покачал головой, шевеля губами, словно бормоча молитву.

Эруар: Г-н Эруар покачал головой. - Нет, святой отец, покойная мадемуазель де Куаньи не посылала за мной, и я ничего не знал о состоянии ее здоровья. Заботы о самочувствии фрейлин Ее Величества действительно лежат на плечах испанского медика королевы, которая питает к нему полное и безоговорочное доверие. Если бы г-н Эруар был болтлив, его собеседнику пришлось бы выслушать тираду о том, как в конце 1619 года пиренейский эскулап, по мнению старого медика, едва не сжил Ее Величество со свету, которая тяжко захворала, и только ее молодость и те нежнейшие чувства, которые тогда питали друг к другу их королевские величества, помогли молодой государыне преодолеть недуг, в то время как действия испанского лекаря были сплошь некомпетентны. Несмотря на настойчивые просьбы Его Величества, молодая королева не давала осмотреть себя старому медику короля и всячески противилась его приходу. Такое поведение молодой супруги было непонятно Его Величеству, который всецело доверял г-ну Эруару и, будучи крайне ревнивым по натуре, никогда ни к кому из своих приближенных не отправлял своего медика даже в качестве высочайшей милости. Как-то раз, в бытность еще дофином, Людовик узнал о том, что его батюшка приказал доктору Эруару осмотреть занемогшего Цезаря Вандомского, своего внебрачного сына; дофин впал в такую ярость, что унять его было невозможно. На вопрос отца о причинах такого поведения наследник Великого Повесы ответил:"Негоже, чтобы мой врач лечил моих слуг!" Вопрос был исчерпан. Г-н Эруар задумался о том, следует ли ему рассказывать отцу Жозефу о том, что прошлым вечером и ночью ему приходилось навещать фрейлин королевы и ее статс-даму, обратившихся к нему за помощью, но решил повременить с исповедью и дождаться инструкций короля по этому поводу.

Отец Жозеф: Тирада доктора, наверняка, была бы интересна и весьма занимательна для заинтересованного слушателя, и в другой день, в другой обстановке Жозеф Парижский с улыбкой убедился бы, что семя, которое котолики франции посеяли такой страшной ценой, прижилось даже в душе этого обращенного. Впрочем, он не сомневался, что между эскулапами короля и королевы нет мира: как ни редки были случаи, когда два этих почтенных ученых мужа сталкивались лбами в дворцовых коридорах, от шпионов Его преосвященства нельзя было скрыть даже их. Но сейчас для подобной беседы было не время и не место. - Мне совестно злоупотреблять вашей любезностью, брат мой,- делая еще один шаг к залитой кровью постели, проговорил капуцин.- А потому я благодарю вас за мужество, которое вы выказали в столь трудный час. Господь видит благодеяния, которые христианин оказывает другим, и каждое из них бальзамом целебным падает на раны Спасителя нашего... раны, омытые слезами его матери... и Отца его небесного... Оседлав любимого конька, провинциал мог бы говорить бесконечно. Но он вовремя напомнил себе, что почтеннейшая публика собралась здесь не для проповеди. К тому же подозрения относительно участия в этом деле прекрасной дамы, упомянутой пажом, еще не остыли. - Бедняжка, как видно, потеряла много крови,- наклоняясь к смертному ложу и пытаясь близорукими глазами не упустить ни одной подробности, проговорил верный слуга кардинала.- Но умерла ли она от потери крови или от одного рокового удара? Вы не находите, что в этом есть нечто... противоестественное?- сухие пальцы скольнули по похолодевшей коже, и, надо сказать, в этом жесте было куда меньше трепета, чем если бы они прикоснулись к каменному изваянию... О! куда меньше, чем если бы они прикоснулись к камням Иерусалимских камней! - Если эта дама умерла от одного удара, рокового удара, внезапно пресекшего ее жизнь - к чему убийце наносить ей новые и новые раны? А если раны эти были нанесены слабой, неверной рукой,- Жозеф не сказал этого вслух, но про себя проговорил слово "женской",- то почему никто не слышал криков этой несчастной? Он вновь огляделся, ища на разореной постели ответа на свой вопрос. Подушка, отброшенная в сторону, явно находившаяся не на своем месте, привлекла внимание капуцина. - Так что вы думаете?- поворачивая голову к своему собеседнику, распростершись над телом, словно бурая птица, повторил он.- Была ли она убита одним ударом... или здесь еще есть нечто... невидимое?

Эруар: Доктор Эруар, казалось, не знал, как ему поступить. С одной стороны, он не мог не знать, что отец Жозеф - доверенное лицо кардинала Ришелье, а кардинал Ришелье за последнее время стал пользоваться все возрастающим доверием Его Величества, который, как известно, просто за красивые глаза к своей персоне никого не приближал. Следовательно, утаивать от преподобного отца то, что и так ему станет известно, смысла не было. И все-таки, г-на Эруара, выжившего в водоворотах дворцовых интриг не только благодаря везению, но и благодаря осторожности, не так легко было склонить к откровенности. Терзаясь сомнениями, первый придворный медик не знал, как поступить и о каких своих наблюдениях и догадках делиться с доверенным лицом его высокопреосвященства, не ставя в известность об этом короля. И все же г-н Эруар, понимая, что скрывать то, что и без него скажет интересующемуся любой другой врач, преодолел нерешительность и шагнул к кровати, на которой под окровавленной простыней лежало бездвижное тело. Нацепив на нос очки, помогавшие давно близоруким глазам смотреть на мир колб, змеевиков, клистиров и ланцетов, г-н Эруар склонился над телом несчастной девушки и неподвижно замер на месте, внимательно скользя взглядом по бренным останкам. По роду своих занятий доктор Эруар имел обширный опыт осмотра и освидетельствования тел: стоит хотя бы вспомнить процесс аутопсии Генриха III, Карла IX и несчастного Николя Орлеанского. Именно поэтому старый медик знал, как легко можно ошибиться, если какая-то мелочь скроется из виду. - Мне сложно сейчас сделать окончательный вывод, святой отец, - сказал негромко доктор. - На взгляд невозможно определить направление ран и их глубину. Даже если один из ударов был смертельный, количество их говорит о том, что убийца не был уверен в этом. Вы можете видеть, удары нанесены беспорядочно, и это может показывать на то, что тот, кто совершил это злодеяние, не знал, куда стоит наносить удар, чтобы сразу насмерть поразить свою жертву. Не берусь утверждать, но, полагаю, это совершил тот, кто не является мастером в этом черном деле. Г-н Эруар с минуту помолчал, переводя дух, но не переставая осматривать тело. - Возможно, если проводить более детальный осмотр, откроются еще какие-то детали, которые не видны сейчас. Старый доктор медлил, не зная, что ему делать дальше. Осматривать тело более подробно он не решался, не имея на это соответствующего приказа и не зная, насколько далеко может простираться его откровенность с отцом Жозефом.

Отец Жозеф: Нерешительность бывшего гугенота не осталась без внимания. Впрочем, подозрительному человеку не нужно много, чтоб в его сердце начал медленно разгораться уголек недоверия. Отброшенная подушка снова завладела вниманием капуцина; осенив себя крестом, он наклонился, перегибаясь через труп с таким спокойствием, словно мертвое тело было всего лишь еще одим элементом убранства постели. Сухие пальцы подцепили кружевной край - с таким торжеством, вероятно, орел вонзает когти в украденного ягненка - и потянули его на себя. Когда добыча оказалась в руках, монах жадно набросился на нее. Вне сомнения, на ткани отпечатались следы зубов: в паре мест сплетение волокон было сильно повреждено и покрыто засохшей слюной. Провинциал никак не прокомментировал свое открытые, но адресовал доктору Эруару долгий взгляд; выражение его глаз можно было счесть вопросительным и недоверчивым одновременно. - Странно... как, однако, странно,- пробормотал он, вновь наклоняясь к телу фрейлины, но теперь уже обратив внимание на ее искаженное страданием лицо и шею, забрызганные кровью. - Я хочу, чтобы вы сделали полное вскрытие,- голосом, совершенно непохожим на прежнюю мягкую интонацию, произнес он. Слова не таили в себе приказа; они просто подразумевали, что подчинение последует. Он даже не упомянул, что результаты осмотра следует сообщить ему; казалось, что это поручение должно было сделать честь тому, кому оно дано. Мысль капуцина уже устремилась дальше, и он задал вопрос, который - как он с сожалением понял - следовало задать прежде остальных. - Господин лейтенант... кто стоял этой ночью в карауле?

Шарль де Фабре: Прибыв на место преступления, указанное мадам де Буа-Траси, лейтенант королевских мушкетеров с холодным раздражением мысленно заметил себе, что придворные сплетники, слетающиеся на скандалы, как стервятники, узнают все первыми. Фабре, мрачнея с каждой минутой, выпроводил за дверь несколько любопытствующих, проникших в комнату, где лежала убитая, и вызвал пару молодцов из караула, дабы предупредить дальнейшее проникновение толпы. Увиденное внутри женских покоев, заставило лейтенанта скривиться в циничной гримасе: ей-богу, он предпочел бы, чтобы несчастную отравили, - тихий, неприметный способ убийства. Но жертву не просто проткнули ножом, ее, как и сказала придворная дама, буквально искромсали. Зверское убийство на лицо, и это в усиленно охраняемом Лувре. Черт побери! Да он готов бы был отдать голову на отсечение – ни одна мышь не проникла сегодня во дворец. Только не в его дежурство!... Но, как ни был Шарль в этом уверен, он не мог ни поддаться сомнениям. В чем он был уверен абсолютно, так это в том, что нагоняй от капитана де Тревиля не заставит себя долго ждать. Фабре принялся осматривать дверь, окна и предметы в комнате, стараясь, подобно псу, учуять хоть какой-то след убийцы. За этим занятием его и застали, появившиеся затем, королевский доктор и молодой капеллан. Лейтенант с видимым почтением и невидимой неохотой уступил место тем, кто в данный момент имел больше прав находиться подле убитой женщины, и постарался отойти в сторону. Внезапное появление святого отца, заставило Шарля вздрогнуть, по неясной ему самому причине. В смиренно вошедшем мужчине мушкетер узнал отца Жозефа – поверенного самого кардинала Ришелье. Нет. Фабре никогда не видел этого человека… вблизи. Но одна прелестная служанка, прислуживающая в Пале Кардиналь, часто рассказывала ему о жизни кардинальского дворца и, в том числе, о тех особах, которые там бывают. В следующие несколько минут Шарль де Фабре, как и молодой капеллан, стал свидетелем чрезвычайно занимательного разговора, в который он не только не смел вступать, но и считал не выгодным для себя вмешиваться в него. Позиция стороннего слушателя была куда лучше и полезнее, поэтому лейтенант старался не упустить ни слова из беседы святого отца с доктором, которая слегка пролила свет на вопросы, его одолевающие. Обращение к нему служителя церкви не застало его врасплох. - Шарль де Фабре к вашим услугам, святой отец. – Представился мушкетер, чье лицо не изменило спокойно каменного выражения. – Сегодня ночью дежурила обычная охрана мушкетеров короля, под моим командованием.

Отец Жозеф: Губы монаха слегка поджались при этом ответе. Ну, что сделать, военный и есть военный. Воспринимает вопросы буквально так, как они заданы, и, может быть, считает нужным строить из себя дурачка. Хотя... если он стоял ночью в карауле, да еще не сменился... Он выпрямился, повернувшись к молодому человеку, и глядя на него тем строгим взглядом, который обычно приводил таких забияк к желанию немедленно помолиться. Или хотя бы пожертвовать монастырю на улице Сент-Оноре хотя бы половину своего жалования. - Сын мой,- произнес он с бесконечным терпением миссионера, пытающегося внушить дикарю, что пленников нужно любить в естественном, а не вареном виде.- Сын мой, я понимаю, что вы утомлены после бессонной ночи, и удручены зрелищем, которое причиняет боль любому христианину, верному слуге короля... да благословит его Господь!- при этих словах капуцин осенил себя крестным знамением.- И я не сомневаюсь, что вы несли свою службу с подобающей добросовестностью,- добавил он вкрадчиво, сопровождая слова легкой улыбкой.- Но увы, я человек, далекий от дел двора, и могу оградить его величество от опасности лишь своими покорными молитвами... Не заметили ли вы или ваши люди нынче ночью в коридорах Лувра чего-нибудь необычного? И нет ли здесь, в этой комнате, чего-то, что, по вашему разумению, не могло бы принадлежать покойной? Молодой ум крепче старого,- улыбнувшись, присовокупил он похвалу к череде вопросов.

Эруар: Г-н Эруар проследил взглядом за действиями святого отца и вслед за капуцином обратил свое внимание на подушку, словно бы отброшенную далеко от изголовья. Тяжелый взгляд отца Жозефа был красноречивее любых слов. Тонкий батист наволочки был порван и измят. Если ее использовали как орудие убийства, не удивительно, что криков девушки никто не слышал. Г-н Эруар внимательнее взглянул на бедняжку. Подслеповатые глаза заметили темные следы синяков на шее - то, что раньше, без очков, старый лекарь никак не мог бы разглядеть. Итак, к колотым ранениям присоединялась еще и попытка задушить несчастную жертву. Это всё - или их ждут еще какие-то мрачные открытия?.. Г-н Эруар сердито звякнул крышкой карманных часов: когда же его величество сможет его принять? Старому доктору не терпелось сообщить обо всем произошедшем королю и получить от него четкие разъяснения по поводу того, что ему следует предпринимать или не предпринимать дальше. - Когда я получу все необходимые полномочия от его величества, я приступлю к вскрытию, святой отец, - ответил старый врач, пребывая явно не в восторге от того, что на его голову свалились новые обязанности.

Шарль де Фабре: Тон, скрытый и явный, с которым произнес свою речь поверенный кардинала, не произвел на Шарля никакого впечатления. Мушкетер, прежде, чем произнести хоть слово, лишь ответил невозмутимым взглядом. Признаться, его не могло ни раздражать поведение служителя церкви, который вел себя, словно человек, которому поручили разобраться в деле убийства и дали, в связи с этим, неограниченные полномочия. Фабре вообще не любил священнослужителей любого толка, но сейчас это было не главное. Кроме вопросов, касавшихся непосредственно трагического происшествия в Лувре, лейтенанта мучил вопрос, зачем отец Жозеф в королевском дворце и как он узнал об убийстве фрейлины. Раздражение свое и что его интересует личность капуцина, Шарль, конечно не показал. Покосившись на подушку, которую так пристально осматривал то святой отец, то старый доктор, мушкетер произнес с любезной улыбкой: - Прошу прощения, святой отец, за мою немногословность. К сожалению, я должен ответить, что никого подозрительного не видел. Что касается других мушкетеров, бывших на посту сегодня ночью, у меня еще не было возможности всех их допросить. – Фабре шагнул вперед, окидывая взглядом комнату. Поняв намек святого отца, он вынужден был и здесь отрицательно покачать головой. - Я осмотрел комнату до вашего прихода, но не обнаружил никаких следов убийцы. Ни оружия убийства, ни окровавленной одежды… Получалось, что преступник вовсе не так глуп и отнюдь не так не осведомлен в убийствах, как сказал королевский доктор, однако свою мысль лейтенант не озвучил, добавив вместо этого: - Сейчас, конечно, еще рано говорить, святой отец, однако я твердо уверен, что преступник не мог пробраться в Лувр через охрану дворца…

Отец Жозеф: Капуцин неторопливо перевел взгляд с одного своего собеседника на другого и внутренне подивился, насколько над душами людей властны слухи. Эти двое, без сомнения, были предубеждены против него, и прикрывали свое предубеждение службой королю. При этом, вероятно, оба чувствовали себя вполне правыми. Не исключено, что этот молодой человек сегодня вечером, в компании подгулявших приятелей расскажет о том, как ловко обвел вокруг пальца глупого старого монаха, сторонника Ришелье. Эта мысль заставила провинциала сдержанно улыбнуться. В эти игры можно играть и вдвоем. Только сперва нужно избавиться от лишних ушей. Капеллан уже исполнил свой долг; его глаза, поблескивавшие по сторонам с любопытством бывалого дворцового сплетника, особенно раздражали монаха. Доктор тоже вряд ли мог бы помочь в дальнейшей беседе: слова об испанском коллеге, который следил за здоровьем фрейлин Ее величества, были слишком недвусмыслены. Пожалуй, в их услугах больше нет нужды. - Не смею более вас задерживать вас, брат мой. Ваше положение предписывает вам как можно лучше позаботиться об этой несчастний, и я не вижу в себе сил препятсвовать вам в отправлении долга перед Господом. И ваше время так же дорого, мэтр,- мягко улыбаясь и приподнявшись с залитого кровью ложа, проговорил капуцин.- Надеюсь, если на то будет воля Его величества, мы еще встретимся. Высказав таким образом двоим участникам действа завуалированный приказ удалиться, Жозеф, однако, не стал дожидаться, пока они покинут покои. Повернувшись к лейтенанту, мужчина вновь улыбнулся, и продолжил свою мысль. - Стало быть, у этой дамы не было... гостей. И вернулась она с карточной игры в одиночестве. Вы понимаете, о чем я,- монах повел бровью.- Молодая женщина, знавшая, что ее подругам не здоровится, и что у нее почти наверняка будет свободная ночь... На самом деле капуцин так и не уяснил, была ли покойная в Пале-Люксембург, и это раздражало все сильнее. Слова доктора о том, что мадмуазель де Куаньи не обращалась за помощью, ситуацию не проясняли. Окоченение трупа было в той стадии, которая не позволяло определить, совершилось ли убийство до возвращения участников ночного приключения в Лувр, или после него. Если убийца не полный безумец, он должен был воспользоваться ситуацией, когда жилище королей почти пусто... но это значило бы, что Марселина не была на игре.

Шарль де Фабре: Если бы святой отец не повернулся раздавать завуалированные приказы, он имел бы неприятную возможность явственно увидеть, как хмуро смотрит на него лейтенант королевских мушкетеров, которому, само собой, легче поцеловать черта, чем спокойно наблюдать, как человек кардинала распоряжается в Лувре. Впрочем, отцу Жозефу, скорее всего, и не требовалось видеть выражение лица мушкетера, ввиду того, что о своей репутации он не мог ни знать. - Если у мадмуазель фрейлины и были гости, святой отец, - маска вежливого спокойствия вновь появилась на лице Фабре, - то в Лувр, незамеченными, они могли проникнуть только в короткое время смены караулов. Либо….- с мгновение лейтенант помолчал, прежде, чем продолжить, - …либо предполагаемый убийца имеет возможность приходить во дворец беспрепятственно. Что касается несчастной, - мушкетер бросил короткий взгляд на труп, - …. Простите меня, святой отец, если допускаю себе лишнего… Но это ведь еще неизвестно, уезжала ли она вместе со свитой Ее Величества, не так ли?

Эруар: Г-н Эруар, услышав от отца Жозефа, что тот в нем больше не нуждается, выпрямился, отошел от кровати, ставшей смертным ложем молодой и прекрасной девушке, и принялся со старческой неловкостью убирать очки за отворот рукава старого кафтана. Доктор спешил уйти из комнаты погибшей: ему необходимо было как можно скорее обо всем доложить королю и выяснить, пожелает ли король, чтобы он, его придворный медик, имел к расследованию какое-либо отношение. Особого желания у г-на Эруара возиться с трупами не было: у почтенного доктора и так скопилось дел невпроворот на половине короля. Однако решения монарха не обсуждались и если его величеству будет угодно, чтобы он участвовал в этом деле, то так тому и быть. И в то же время старый доктор не мог не ощущать сильного беспокойства, охватившего его с того момента, как он узнал о том, что фрейлины ее величества отравились иноземным напитком, предназначавшимся для королевских особ. Смерть м-ль де Куаньи казалась ему неразрывно связанной с предыдущим убийствами, хотя никаких доказательств этому не было. Все эти мысли не отпускали старого доктора, вознамерившегося покинуть комнатку фрейлины. Старый эскулап склонился в глубоком поклоне перед отцом Жозефом. - С вашего позволения, святой отец, я отправлюсь на половину его величества. Если я вам понадоблюсь, то я всегда к вашим услугам.

Отец Жозеф: Прошу прощения, я несколько перегруппировал ответы. Провинциал едва открыл рот, чтоб поблагодарить почтенного хирурга за помощь и высказаться насчет своей полной убежденности в том, что королевсукий приказ о вскрытии незамедлительно воспоследует - когда до него долетели слова молодого человека. Лицо монаха на несколько мгновений приобрело выражение, словно он был не членом братства смиренных бессребреников, а, как минимум, принцем крови, к которому непочтительно обратился какой-нибудь младший слуга. - Вы... господин лейтенант... вы, человек, поставленный на стражу покоя Его королевского величества... обращаетесь за разъяснениями ко мне, тогда как это в ваши обязанности входит знать, кто входит и выходит из Лувра, и не угрожает ли что-нибудь королю в его собственном доме?!- скулы провинциала ярко вспыхнули. Он понимал, что гнев, обращенный на де Фабре, является лишь скрытой досадой на собственное бессилие, на то, что все эти враги, эти англичане, испанцы, австрийцы появляются и исчезают, незваные, выскальзывая, словно угри сквозь садок, оставляя за собой только комки вязкой слизи, путая его планы, мутя воду, отравляя ее своим присутствием! Что он здесь делает? Почему он все еще разговаривает с этим наглецом, этим мальчишкой, приятели которого пару дней назад подвергли его патрона унижению в глазах всего двора... и вышли безнаказанными?! Почему тратить на этого самоуверенного щеголя время, которое мог бы посвятить утешению страждущих и делам его обожаемой Франции? Но тут же капуцин одернул себя. Господь омывал ноги мытарям, склонял голову перед прокаженными, называл братьями своими убийц и воров. Дерзнет ли он, Жозеф Парижский, поставить себя выше Спасителя, порицая своих гонителей и осуждая их только за то, что они не имеют данного ему разумения? "Господь - Пастырь мой: Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего." - Благодарю вас, господин Эруар, за ту помощь, которую вы оказали... Если позволите, я навещу вас чуть позже, и мы продолжим наш разговор. И вас, мсье де Фабре,- улыбаясь почти без усилия, сказал капуцин, опуская глаза и наклонив голову, словно и в самом деле выражая признательность собеседнику за догадку, пришедшую в его молодую голову.- Разумеется, вам куда виднее, как и откуда могли появиться в самом сердце Франции неведомые злодеи,- удержаться от укола ядовитой иглы было выше сил провинциала.- Но не подскажете ли вы мне, где именно расположены ночные караулы и когда именно происходит их смена?

Провидение: В этот момент пронзительный женский крик донесся от галереи, ведущей к королевским покоям, заметался под сводами старого дворца, отразился от высоких потолков, птицей забился об окна, не смолкая и не стихая, столь полный животного ужаса, что даже у стоящих на постах часовых кровь заледенела в жилах.



полная версия страницы