Форум » Лувр » Кесарю - кесарево. 17 июля, начало первого пополудни » Ответить
Кесарю - кесарево. 17 июля, начало первого пополудни
Richelieu:
Ответов - 33, стр:
1 2 All
Richelieu: Ни на миг не заблуждаясь кажущейся наивностью вопроса – король не мог не знать ответ на него, Ришелье еще раз взвесил за и против, прежде чем поделиться с монархом частью своих соображений. – Мне кажется, что представление, устроенное вчера для вашего величества в Люксембургском дворце, было задумано другими людьми, нежели те, что послали убийц к вам и герцогу де Монморанси, – медленно проговорил он. – Первое было, несомненно, тщательно подготовлено, второе носит все следы спешки, хотя и в том и в другом случае у заговорщиков было немного времени. Кардинал сделал паузу, в очередной раз убеждаясь, что, как все дороги ведут в Рим, любая ниточка подозрений протягивалась, казалось, к королеве-матери. Да, никто не мог знать заранее, что король вздумает гулять по улицам Парижа ночью и без охраны, но с карточной игрой все было несколько сложнее. – И то и другое может носить политический характер, – нехотя продолжил он, – но трудно предположить, что люди, потратившие так много усилий и времени на ненасильственную ловушку, прибегнут к наемным убийцам, когда их планы почти осуществились. Ришелье снова замолчал, поднимая на короля внимательный взгляд.
Людовик XIII: - В таком случае, я ничего не понимаю. Непростительное заявление для человека, носившего три короны, но Людовика оправдывало то, что в обществе министра, за спиной которого шептались, будто он наводит чары на своего повелителя, король позволял сомнениям вырываться наружу. - Те, кто устроил засаду возле Нового Моста, люди глупые и на хозяев Равальяка нисколько не тянут, - промолвил Людовик после недолгой паузы. Он скрестил руки на груди и смотрел теперь исподлобья, напоминая временно притихшего, но не утратившего своих повадок головореза. - Либо это чья-то дурная шутка... Неприятный блеск во внезапно расширившихся глазах сулил недоброе, причем, недоброе это могло болезненно коснуться одного из младших членов дома Бурбонов, окажись догадка Его Величества правдой. - ...либо засаду устроили на кого-то иного, на того же Монморанси, допустим. Хотя кто мог знать, что герцог вызвется сопровождать меня в город...
Richelieu: Глаза Ришелье расширились. Те, кто считал Людовика безвольной игрушкой в руках его первого министра, удивились бы, узнав, сколь велика была доля короля в их общих решениях и как часто кардиналу выпадала роль простого исполнителя. Монморанси! Монморанси, который только что и неожиданно вернулся в Париж, чьи военные успехи внушали кому зависть кому страх, чью роль в грядущей осаде трудно было переоценить… – Герцог известен склонностью полагаться лишь на себя самого, – выдохнул он, не заботясь, кого или что ставили сейчас под угрозу его размышления вслух, – иначе он позаботился бы об охране для вас обоих или взял бы с собой своих людей. Это объяснило бы и скорость, с которой были найдены убийцы: о его возвращении стало известно только днем, но полдня это все же не то же самое, что час или два. И найти людей, готовых поднять руку на своего монарха, намного сложнее… Сир, я думаю, что вы правы – покушались не на вас. Что не отвечает на вопрос «Кто?».
Людовик XIII: - И что нисколько не уменьшает вины нападавших. Вернее, заказчика, - уточнил Людовик. Король расцепил пальцы и опустил руки на подлокотники, и тут же в его ладонь уткнулось что-то холодное и мокрое. Занятый размышлениями о клубке странных событий, он не заметил, как Артюс, его любимая гончая, проснувшись, переместилась из-под стола к креслу и теперь, чувствуя волнение и тревоги хозяина, решила по-своему выразить ему свое сочувствие. - То ли наш галантный герцог перешел дорогу какому-нибудь ревнивцу, то ли кому-то не понравилась его прямота... Не знаю, месье де Ришелье, что и думать, - поглаживая мохнатую собачью морду, медленно тянул слова Людовик. - Устранить человека, метящего на должность коннетабля, дело нешуточное, а значит, и враг его - птица столь же высокого полета. Прости меня, Господи, думал король, если это очередная выходка Гастона. Герцог Орлеанский был в глазах старшего брата воплощением каверз и не самых умных выходок, несмотря на то, что сам наследник был отнюдь не глуп. - Каково ваше мнение на сей счет?
Richelieu: Ришелье глянул на гончую с тщательным отсутствием видимой неприязни – ни один любитель кошек не чувствует себя уютно в собачьем обществе – и вновь перевел взгляд на своего монарха. – Я думаю, это связано с грядущей осадой, – сказал он. – Ревнивцы и прочие личные дела должны были бы остаться в Лангедоке. Я даже рискну сказать больше: в отличие от виконта де Мандевиля, маркиз де Мирабель присутствовал на ужине у ее величества. Как ни смешно, в данном случае кардинал склонен был считать, что этот факт позволял исключить испанского посла из числа непосредственных поодозреваемых – хотя тот мог бы организовать нападение не выходя из дворца, кому-то, кто там не находился, это было сделать проще.
Людовик XIII: Ох уж эти служители святой матери Церкви! Редко когда скажут что-нибудь напрямую, если это не касается Рая или геенны огненной. - Вы намекаете, что англичанам наш герой не по нутру? - вскинул бровь король. - Но почему им не подослать убийц, допустим, к Бассомпьеру или Шомбергу? Да и Монморанси, насколько мне известно, пользуется уважением даже за проливом... И я не понимаю, что делает в Париже этот Монтегю, да еще и заявляется в дом королевы-матери. Подобное поведение, по меньшей мере, неприлично. Как будто он не знает, что его государь отправляет флот к стенам французской крепости. Артюс положил голову на колено Людовика, не обращая никакого внимания на человека, занимавшего, по сути, второе место к королевстве. Рассуждений о политике собака понимать не могла, а людские страхи и тревоги чувствовала лучше иных проницательных двуногих. Вот и сейчас пес видел, что хозяина начинает донимать гнев, пока спрятанный внутри, но готовый в любой миг прорваться наружу. - Мне не нужны шпионы Бэкингема. Думаю, его следует как можно скорее выслать на его проклятую родину.
Richelieu: – Я позабочусь о том, чтобы лорд Монтегю покинул нас в ближайшее время, – согласился Ришелье, намеренно не уточняя, каким способом он собирался этого добиться. Не обладая официальным статусом, виконт Мандевиль не отбыл вместе с английским посланником, видимых причин изгонять его не было, но кардинал не сомневался в успехе… да и долг, как известно, платежом красен. – И я уточню, не произошло ли чего-нибудь из ряда вон выходящего с маршалами. В новых бесплодных поисках четок пальцы Ришелье опустились на застежку его камзола и стиснули ее с такой силой, что серебро смялось. Лучше все маршалы чем один-единственный король, но… как бы он хотел надеяться, что напавшие на короля были всего лишь грабителями!
Людовик XIII: - Как вы думаете, - нерешительно начал Людовик, поглощенный очередной беспокойной мыслью, - не мог ли наш друг Монтегю быть причастным к давешней истории? Его господин Бэкингем уже достаточно постарался для того, чтобы имя Ее Величества оказалось запятнанным скандалом, вы Бэкингему с его англичанами, что таить, явно не по душе... Предположение можно было бы назвать смелым, даже дерзким, исходи оно из уст не короля, а любого из его подданных. Однако виконт Мандевиль, несмотря на врожденный талант уроженцев островов проникать куда угодно и при каких угодно обстоятельствах, не запомнился Его Величеству своим присутствием на карточной игре, а подкупить флорентийцев королевы-матери для спектакля еще не означало подвигнуть их на столь вызывающую провокацию, что предстала перед глазами Людовика накануне. Если только сама хозяйка Люксембургского дворца не вступила в сговор с Монтегю, чтобы насолить единовременно и бывшему протеже, и невестке. - Впрочем, оставим это, - отмахнулся от этих неприятных измышлений король. Свою порцию дурного настроения он уже получил, было бы несправедливым, по его мнению, лишать этого наслаждения и кардинала. - Покамест я не получал никаких рекомендаций касательно того, кем вас заменить. Вы же знаете, что сейчас все жаждут перемен, - Людовик жадно вглядывался в лицо министра, пытаясь уловить едва заметные изменения, вызванные его словами. Отказать себе в этом небольшом удовольствии он никак не мог. - Думаю, сегодня же от Ее Величества посыплются рекомендации на сей счет. Даже любопытно, кто настолько смел, что не боится убрать вас столь престранным способом...
Richelieu: На мгновенье сердце Ришелье остановилось, когда тонкая игла откровенного страха холодом пронзила грудь. Как бы он ни уверял себя, что необходим королю, мысль об истинной опале и изгнании, позорном или почетном, никогда надолго не покидала его. Продолжая их игру, Людовик вынужден будет хотя бы сделать вид, что прислушивается к советам королевы-матери, а там, кто знает? Тот же Берюль был отнюдь не дураком… – У вашего величества немало недоброжелателей, – проникновенно произнес Ришелье, – при всей ничтожности моих заслуг, столь серьезные перемены у самого кормила власти не могут не ослабить страну перед войной, даже если заговорщики метили лично в вас, сир. Желание его величества переменить тему, хоть и болезненное для кардинала, пришлось как нельзя более кстати: невозможно было даже представить себе, чтобы флорентийка стала сговариваться с протестантом против собственного сына, а без ее помощи, и Ришелье понимал это все лучше, затея была бы заведомо обречена на провал. Если бы только его люди не столкнулись с непреодолимыми сложностями, пытаясь найти шпиона в Люксембургском дворце, он мог бы еще поверить в ее непричастность…
Людовик XIII: - Сокрушить еретиков - дело святое, вряд ли те, кто негодовал из-за брака моей сестры с протестантом, осудят меня за Ла Рошель. Снова Людовик ощутил унизительное бессилие: он готов был без колебаний поставить на колени непокорных жителей одной из цитаделей реформатов, но не мог справиться с треволнениями, сотрясавшими его собственную семью. Кулаки его непроизвольно сжались. Ни одного пристойного слова не шло на язык, хотелось просто и по-солдатски выругаться, адресуя все сокровища площадной брани тем, кто затеял с ним дьявольскую шутку. Не в силах более сдерживаться, Людовик дал волю обуревавшим его чувствам. Стены его кабинета стали свидетелями сцены весьма любопытной: кардинал Ришелье, опасавшийся немилости, выслушивал лавину оскорблений и угроз, но направленных не на него, а на неведомых врагов и Сатану, подвигшего их на мерзкие козни и интриги. Когда поток иссяк, король, до того вскочивший на ноги и расхаживавший по комнате, обессиленно опустился в кресло. Воцарилось молчание, нарушить которое Людовик решился не сразу. - Никаких изменений планы кампании не понесут. Включая и ваши полномочия. Господа заговорщики могут сколько угодно глумиться и торжествовать победу, однако ликовать им придется недолго.
Richelieu: В первый момент Ришелье показалось было, что вспышка королевской ярости направлена на него, но почти сразу его ошибка стала очевидной и кардинал на миг сжал зубы, преодолевая подступившую дурноту и стыдясь ее. Давно пора поверить и привыкнуть, что он давно уже не временщик, подобный Кончини или Люиня, что былая неприязнь Людовика окончательно прошла, что порыва встречного ветра не хватит более, чтобы смести его с занимаемой им высоты… но тело не рассуждает и поддается страху вопреки всем желаниям разума. – Благодарю вас, сир, – тихо сказал он. Думать о том, что произойдет, если ему так и не удастся узнать истину, или, хуже того, узнать подозреваемую им неприятную истину, ему не хотелось.
Людовик XIII: Охваченный неожиданной дурнотой, из-за которой вид любимых марципанов превращался в зрелище крайне неприятное, Людовик заметил, что и его собеседнику нездоровится. Флорентийская матрона намекала не раз, что кардинал-де наделен слишком чувствительными нервами и может расплакаться, когда ему вздумается. Сейчас король понимал, что при обстоятельствах, подобных нынешним, сохранять самообладание было крайне непросто. - Полагаю, вскоре мы доберемся до истины. А пока что вам лучше отдохнуть, а возможно, даже позвать медика.
Richelieu: Ришелье поклонился с искренней благодарностью: королевская забота в столь щекотливый момент успокаивала лучше любых уверений… если, конечно, забыть о том, что в каждое мгновенье болезни кто-то может занять твое место. Отступая к молельне и произнося почтительные слова прощания и глубокой признательности, он почувствовал первый, слабый еще укол подступающей мигрени подле правого виска. Эпизод завершен
полная версия страницы