Форум » Альтистория » АУ: 17 июля, около двух часов дня. Лавка мэтра Буонасье с клиентами » Ответить

АУ: 17 июля, около двух часов дня. Лавка мэтра Буонасье с клиентами

Провидение:

Ответов - 67, стр: 1 2 3 4 All

Мартина де Ланселла: - Для выхода в церковь, пожалуй, лучше голландские, - великодушно согласилась Мартина и с Анной, и с Буонасье одновременно, устремляя полный любопытства взгляд на молодого человека, показавшего себя таким тонким ценителем. Если мужчины-гасконцы прибывали в Париж с тремя экю в кармане и уверенностью, что могут купить Лувр, их соотечественницы не сомневались в том, что найдется тот, кто совершит эту покупку в их честь. К счастью для герцога, светлый образ графа де Монтрезора незримо реял над правым плечом баронессы, подобно ангелу-хранителю. - Вы не представите нас, кузина? - улыбнулась Мартина мадемуазель де Тревиль, досадуя на незнакомую девицу, которая вертелась у нее за плечом, пытаясь рассмотреть товар. Неужели не заметно, что сейчас не время? Что за люди, ей- Богу, никакой деликатности!

Эмили-Франсуаза де К: В кружевах Эмили не понимала ровным счетом ничего, самой их выбирать ей не приходилось. А понять, из-за чего спор, ужасно хотелось. Но смотреть сквозь щелку было неудобно, уж больно маленький был обзор. Движение руки молодой особы около голландских кружев девушка заметила, но так и не поняла, действительно ли они пропали, а если пропали, то куда. Куда девица могла их так быстро и так незаметно спрятать? Слова кавалера о дочери капитана королевских мушкетеров отвлекли ее от этого интересного исследования и заставили обратить пристальное внимание на Анну. Неужели это дочь уже знакомого ей де Тревиля? Хотя, в Париже много капитанов…

Анна де Тревиль: Предложение кузины заставило Анну вторично смешаться. Право слово, в такой ситуации было ли ей дело до прочих посетительниц галантерейной лавки? Глубоко вздохнув, мадемуазель де Тревиль решительно произнесла: – Ваше Высочество, разрешите представить вам мою кузину, вдовствующую баронессу де Ланселла. Гасконское везение явно не обошло стороной Мартину сегодня, и было бы глупо и грешно им пренебрегать. О том, что гасконская удача – вещь очень специфическая, мадемуазель де Тревиль в силу возраста и пола покуда осведомлена не была.


Gaston d'Orleans: Тщеславный от рождения, - впрочем, кто его в этом обвинит, - герцог Орлеанский слегка наклонил голову и с насмешкой взглянул на галатерейщика. "И как, сударь, что теперь вы скажете?" - пожалуй, невозможно было бы лучше показать, что именно думал Месье, даже если бы он произнес эту фразу вслух. Ситуация в лавке стала напоминать водевильную, но, как ни странно, Его Высочеству она доставляла удовольствие. - Счастлив познакомиться с вами, мадам, - повернувшись к баронессе, как-то неопределенно отозвался он и уже с совсем другим выражением лица обратился к Буонасье. - Вы, кажется, хотели со мной поспорить?

г-н Буонасье: Бедняга Буонасье не знал что делать - провалиться под землю или немедленно наложить на себя руки - дабы потом, где-нибудь на дыбе, не было мучительно больно. - Ва-ва-ва-ваааше Высочество, и в мыслях не было такой мысли, чтобы такое помыслить. - пролепетал он. - Я всего лишь хотел сказать, что Её Милость баронесса, в силу своей скромности и целомудренности навряд ли захочет одевать шикарные платья для походов к Святому Причастию. Сообразив, что он ляпнул - а сообразить, глядя на костюм Месье было нетрудно, - галантерейщик прикусил язык и пошел багровым пятнами. Визит к кардиналу и испытанные им при нем переживания были еще слишком свежи, так что Жак-Мишель уже мысленно начал прикидывать, что можно и должно собрать с собой до того, как его придут арестовывать гвардейцы, но уже Его Величества, а не Его Преосвященства.

Провидение: Прежде чем придвинуться к Мартине, Колетта-Лапка еле слышно вздохнула и облизнула нижнюю губку. Движения ее, однако, не стали от того менее быстрыми и уверенными, и несколькими мгновеньями позже она отступила на шаг, вознося полусознательную хвалу пречистой деве Марии. Не прислушиваясь к оживленному разговору вокруг, она начала незаметно перемещаться к выходу, когда дверь лавки отворилась, впуская чрезвычайно полную и до крайности безвкусно разряженную даму.

Мартина де Ланселла: Поскольку внимание герцога Орлеанского было поглощено мямлящим галантерейщиком, Мартина воздержалась пока что от положенного реверанса, не желая, чтобы он пропал втуне. Возможно, если бы баронесса не пренебрегла приличиями, Колетте не удалось бы так ловко увести у нее кошелек. Так или иначе, Мартина пропажи не заметила, равно как не хватилась столь приглянувшихся ей кружев, поскольку во все глаза смотрела на наследника французской короны, покровителя ее драгоценного графа. Когда Анна назвала ей имя молодого человека, Мартина немедленно узнала в нем принца, которого видела вчера на карточной игре, и теперь могла только поражаться собственной невнимательности. Поскольку Буонасье удостоил ее комплимента, Мартина сочла своим долгом подтвердить в глазах принца свои прекрасные качества, на случай, если история со встречей в лавке дойдет до слуха Монтрезора. - Ваше Высочество, - кротко промолвила она, - вы, несомненно, правы, относительно качества этих кружев, но, видите ли, это - епитимья.

Gaston d'Orleans: Страдания и переживания нижестоящих... какое дело до них наследнику престола? Посчитав, что чрезмерно уделять внимание презренному лавочнику недостойно герцога Орлеанского, Его Высочество вновь обратил свой взор на мадам де Ланселла. Тем паче, что личико баронессы, несомненно гораздо привлекательнее перепуганной физиономии пожилого галантерейщика. - Епитимья, сударыня? За что такое наказание? - Гастон вопросительно приподнял бровь, а сам с ехидцей подумал, что, если он не ошибается касаемо барона де Ланселла, - а он не ошибается, - то есть за что. Краем глаза уловив какое-то движение у дверей, Месье слегка повернулся и презрительно скривился: дама, направившаяся к выходу, не представляла никакого интереса - типичная буржуа, а вот вошедшая особа для него, как для тонкого ценителя женской красоты, являлась просто оскорблением для глаз. Куда приятнее смотреть на мнимую вдову и мадемуазель де Тревиль. Как зачастую бывало, взгляд Его Высочества стал масляным и, пренебрежительно отмахнувшись от заикающегося лавочника, он с уверенностью человека, не так уж часто получающего отказ, повторил вопрос: - Так за что епитимья, мадам?

Мартина де Ланселла: - Мой супруг, барон де Ланселла, упокоился с миром год назад, - потупила очи Мартина, сочтя, что нелишним будет напомнить о факте своего вдовства. - Конечно, было бы не очень прилично так скоро снять траур по мужу... Но мой духовник, узнав, что я отправляюсь ко двору, одобрил это при условии, что мои наряды будут из тканей не дороже, чем по сорок су за локоть. Гасконка выразительно вздохнула, давая понять всем присутствующим, что единственно уговор с духовным отцом мешает ей ослеплять двор роскошью нарядов. Герцог Орлеанский смотрел на нее оценивающе, и Мартина не хотела, чтобы он счел ее недостойной парой Монтрезору. Мужчины тщеславны, говорила бабушка, и любят похваляться друг перед другом своими дамами. Кстати, а Месье ведь тоже вдовец... Цену назвала наугад, подразумевается дешевка - если преувеличила, с радостью приму замечание знающих людей.

Gaston d'Orleans: - Какое несчастье, - Гастон просто излучал сочувствие, - потерять супруга в столь юном возрасте. Впрочем, - в принце вновь проснулся философ, - гораздо хуже остаться пожилой вдовой. "Интересно, а почему мадемуазель де Тревиль не поправит свою кузину? Неужели баронесса умудрилась ввести в заблуждение и родственников?" - герцог оценивающе посмотрел на Мартину, - хороша, чертовка, - и, наклонившись почти к самому ушку Мартины, промурлыкал: - Знаете, мадам, меня ведь тоже постигло подобное несчастье, - ради красного словца Месье немного... или много... погрешил против истины, безвременную смерть жены он воспринял скорее как избавление, - но, признаться, мне и в голову не пришло выражать свою скорбь столь... интересным способом.

Провидение: Меж тем новая посетительница лавки, в коей лишь самые близкие знакомые признали бы мадам Иветту, владелицу низкопробного веселого дома на улице Сен-Дени, обменялась еле заметным кивком с Колеттой-Лапкой и громогласно заявила, ни к кому, впрочем, не обращаясь: – За кружевами надо ехать в Брюгге. – О да, – вздохнула Колетта, кривя хорошенький ротик. – В Париже хороших кружев не найти. Подав тем самым сигнал своей товарке, воровка устремилась к выходу. Дверь не успела закрыться за ней, когда лавку наполнил мелодичный звон, донесшийся из корзинки баронессы, где, полускрытыe мотком голландских кружев, лежали часы герцога Орлеанского. Мадам Иветта подскочила на месте и во все глаза уставилась на Мартину.

Эмили-Франсуаза де К: "Высочество" – это ж герцог или… принц", - соображала опешившая Эмили. Минутой раньше она выдумывала повод, чтобы выйти из укрытия и присоединиться к собравшейся компании, а сейчас радовалась, что не смогла ничего выдумать. Представить невозможно, настоящий принц! Это не поддельная королева… Девушка рассматривала Месье во все глаза, когда заметила, что подозрительная девица направилась к выходу. Мадемуазель де Кюинь совсем было решилась преградить ей дорогу, как вдруг… Окажись Эмили- Франсуаза не столь худенькой, ее, наверное, придавило бы той самой дверью, за которой она стояла, при появлении тучной дамы… Помешать воровке уйти зажатая в нише за дверью девушка не успела, а мгновение спустя растерялась, не зная, где больше нужно (и нужно ли) ее вмешательство.

г-н Буонасье: - Как не найти? - возмутился слегка пришедший в себя галантерейщик. - Да в моей лавке самые лучшие кружева во всей Франции! Однако звон из юбки баронессы де Ланселла заставил его умолкнуть и начать удивленно озираться. - Что бы это могло быть? - пробормотал он.

Мартина де Ланселла: Если бы Мартина родилась на триста лье севернее, она бы просто упала в обморок, узрев пресловутые кружева аккуратно уложенными в свою корзинку для покупок. И это было еще полбеды - гораздо хуже было то, что с одной стороны на баронессу при этом смотрела мадемуазель де Тревиль, а с другой - герцог Орлеанский. В провинции Мартине не приходилось сталкиваться с воришками, ибо там ей не доводилось вот так привольно бродить по модным лавкам. Тем не менее, она быстро сообразила, что кружева с прилавка стянула ушлая девица, которая так старательно вертелась вокруг обеих кузин. Точно так же Мартина не была знакома с устройством карманных часов, а поэтому была сильно озадачена перезвоном, доносившимся из-под кружев. - По-моему, это отсюда, - с выдержкой, достойной Сцеволы, Мартина сунула руку под кружево, нащупывая загадочный предмет. - Эти кружева мы берем, мэтр Буонасье. И вот те, с розочками, тоже - алансонские, если не ошибаюсь. Один Бог ведал, чего стоил Мартине этот благожелательно-беззаботный вид. "Держать лицо" было очень трудно, когда все внутри завязывало узлом от страха.

Gaston d'Orleans: Его Высочество герцог Орлеанский не так уж часто терял дар речи, - если не принимать в расчет те моменты, когда он был не в состоянии разговаривать по причине, никак не связанной с удивлением, - но сейчас он застыл в недоумении: раздающийся мелодичный звон был ему был очень хорошо знаком. Принц машинально хлопнул себя по боку, но вместо часов ощутил лишь пустоту. - Позвольте, мадам, - сумел, наконец, выдавить он, протягивая руку к корзинке баронессы.

Провидение: Опомнившись от первоначальной растерянности, мадам Иветта отвела глаза от пресловутых кружев и уперлась тяжелым взглядом в галантерейщика. – Не все то золото, что блестит, – назидательно сообщила она, – крадут и не самое лучшее, лишь бы деньги стоило. Манипуляции Гастона не избегли ее внимания, и недостойная дама нарочито суетливо принялась ощупывать свою юбку. Звон часов помешал ей приблизиться к Мартине достаточно близко, чтобы осуществить свою часть заговора, но сдаваться сразу мадам Иветта не привыкла. Его высочество любезно уточнил, что репетир и часы с боем это не одно и то же, и сами по себе звонят только вторые: http://www.horology.ru/articles/repeater2.htm Текст поправлен.

г-н Буонасье: - Крадут? - встрепенулся галантерейщик, собравшийся уже было упаковать заказ баронессы. - Что крадут? Где крадут?

Провидение: Мадам Иветта уничижительно фыркнула, бессознательно подтверждая тем самым свидетельство своего гардероба. – Некоторые дамы, – сообщила она, выразительно покосившись на баронессу, – берутся за кошелек, только когда иначе не выходит. А что это у Вас там звенело, милочка? Вопрос этот был продиктован не злонамеренностью, как могло показаться со стороны, но самым искренним неуeмным любопытством.

Анна де Тревиль: Мадемуазель де Тревиль поначалу даже не поняла намека вульгарной мещанки ввиду абсурдности и смехотворности подобных подозрений в адрес Мартины, но мадам Иветта выразилась более откровенно, и суть нанесенного оскорбления стала предельно ясна. Анна вспыхнула до корней волос и высокомерно с ног до головы смерила взглядом крикливо одетую даму, чувствуя себя обязанной встать на защиту кузины, которая вполне могла растеряться от незаслуженных нападок. − По себе судите равных, сударыня, − презрительно ответила она и повернулась к незнакомке спиной.

Провидение: Расценив заступничество девушки как признак слабости своей жертвы, мадам Иветта вздернула подбродок. – Мы, может, знати всякой и не ровня, зато люди честные, – отрезала она. – В кружевах в церкви не разгуливаем, но что носим, за все платим. Ввиду того, что мадам Иветта исправно посещала каждую воскресную мессу одетая в черное, часть сказанного ею вполне соответствовала истине.



полная версия страницы