Форум » Альтистория » Место встречи изменить нельзя, или встреча французской графини с испанским маркизом. » Ответить
Место встречи изменить нельзя, или встреча французской графини с испанским маркизом.
Камилла: 15 июля, вторая половина дня Камилла де Буа-Траси отрешенно брела по мрачным залам Лувра, не обращая внимания ни на что вокруг. Мысли, роившиеся в ее очаровательной рыжей головке, были самыми мрачными и тяжелыми - трагическая гибель любимого не выходила у нее из головы, а то, что герцог де Монтальбан погиб буквально у ворот ее дома, наполняло сердце графини неизъяснимым чувством вины. Она чувствовала себя виноватой перед возлюбленным, в чем, она понять не могла, но сознание собственной причастности к этому "мокрому" делу, не отпускало женщину. Одна надежда на Ее Величество - в конце концов, королева Франции - испанка по происхождению, и голос крови не позволит ей остаться равнодушной к гибели соотечественника.
Ответов - 13
Mirabel: >>> Королевская аудиенция... >>> К величайшему удивлению дона Диего первым, кого он увидел за пределами королевских покоев, был Мадариага. Впрочем, маркизу хватило одного взгляда на оживленное лицо секретаря, чтобы догадаться, что у того важные новости. Он тут же выбросил из головы загадочное поведение королевы и, сгорая от любопытства, сделал Манолито знак следовать за собой. Едва они оказались в анфиладе, ведущей к главной лестнице, он потребовал: – Итак? Несмотря на то, что рядом никого не было, дон Диего задал свой вопрос на баскском – языке, всосанном в свое время вместе с молоком кормилицы и заведомо непонятном никому во Лувре. – Итак, – отозвался Манолито, – некий господин в мушкетерском плаще и с инициалом А написал письмо одной нашей знакомой белошвейке. Маркиз взял из руки секретаря мелко исписанный лист бумаги, одновременно пытаясь припомнить имя золотых дел мастера с семьей во Фландрии и длинным языком, который (за немалое вознаграждение) охотно сообщал Манолито (а может, также и Ришелье), содержание всех писем, проходивших через его лавку. И хотя в распоряжении Манолито были все архивы посольства, а в его собственном – только хорошая память, дон Диего был почти уверен, что среди любовников герцогини де Шеврез имелся только один мушкетер. – А юный друг? – Лицо посланника выразило недоумение, затем понимание, когда еще один кусочек головоломки улегся на место. – Подожди, тот самый юный друг? Секретарь кивнул с хищной улыбкой. То, что их догадки подтвердились, не удивило маркиза, но оборот, который придавало событиям перехваченное письмо, заставил его нахмуриться. Некоторое время оба испанца шли молча, и дон Диего, знавший, что Манолито ему ничего не предложит, сосредоточенно обдумывал возможный план кампании, не обращая особого внимания ни на комнаты, по которым они проходили, ни на придворных, толпившихся в оных. Впрочем, вскоре главные залы остались позади, и маркиз хотел было увлечь своего секретаря в оконную нишу, когда взгляд его упал на ослепительно красивую молодую женщину, которая брела навстречу с отрешенным выражением лица.
Камилла: Камилла не сразу заметила красивого темноволосого незнакомца, человека, на которого весьма сложно не обратить внимания – слишком эффектной, вызывающе яркой внешностью он обладал. Но графиня де Буа-Трасси была слишком погружена в свои мысли, и смотрела не на маркиза, а куда-то сквозь него, и вероятно, прошла бы мимо, если бы не его спутник. Да-да, этот человек несколько раз сопровождал несчастного Жерома в Лувре, и Камилла даже помнила, что его звали Мадариага. Это и насторожило графиню. То, что таинственный незнакомец мог не знать герцога де Монтальбана, ей не приходило в голову – ее Жером не отличался ложной скромностью, и не только искренне считал, что мир вращается вокруг него, но и сумел убедить в этом возлюбленную. Мысль о недостаточном влиянии иностранца на сильных мира сего, она тоже исключила – уж очень серьезный вид у него был. -- Прошу прощения, мсье, - дрожащим голосом произнесла графиня, приближаясь к маркизу. – Не сочтите за навязчивость, но я бы хотела поговорить с вами. Вы – именно тот, кто мне нужен, мсье… Вы ведь доверенное лицо испанского короля, не так ли? – предположила она, совершенно не исключая того, что ее домыслы правдивы. А даже если она и ошибается, то человек, которого приняли за важную персону, как правило, захочет доказать прекрасной даме, что она нисколько не заблуждается, и он действительно «тот, кто ей нужен». Не исключено, что ей придется и окрутить его, ибо это наиболее верный способ заполучить надежного союзника.
Mirabel: Узнав возлюбленную покойного Монтальбана (которой, надо сказать, юный хлыщ хвастался направо и налево), дон Диего снял шляпу. – Буду счастлив быть вам полезным, сеньора, – ответил он на своем родном языке, – но не затруднит ли вас повторить то же самое по-испански? К сожалению, моего французского не хватает даже, чтобы восхититься прекрасной дамой. OOC: Сеньора, Вы меня простите, но баскский вообще не романский язык, он ни на один язык в мире не похож (потому-то я и чувствую себя в полной безопасности, изъясняясь на нем). Так что может, Вы лучше узнаете моего секретаря? Тем более, что я уже несколько минут просто молчу :)
Камилла: Нисколько не смутившись от звуков комплимента, прозвучавшего на испанском языке, что надо сказать, не облегчило боль Камиллы, а только растревожило рану (ибо покойный герцог, дьявольски прекрасный и безрассудно отважный Жером не раз обращался к ней со словами любви на родном своем языке), прекрасная графиня, повторила то же самое по-испански, сделав акцент на словах: "Вы - тот, кто мне нужен". В заключение, она прибавила к своей речи еще несколько слов: -- Любезный сеньор, а не доводилось ли вам встречаться с герцогом де Монтальбаном? Говорит ли вам о чем-нибудь это имя?
Mirabel: Трудно ожидать от мужчины, что внимание красивой женщины не польстит ему, и дон Диего отнюдь не был исключением. Более того, обратившаяся к нему красавица была рыжей, а рыжина, любого оттенка, неизменно вызывала у маркиза мысли самого что ни на есть фривольного характера. Как же ее звали? Хорошая память дона Диего в очередной раз сослужила ему свою службу, но, не желая смущать донью Камилу намеком, что ему могло быть известно об ее связи с покойным герцогом, он не стал называть ее по имени: – Я маркиз де Мирабель, сеньора, посланник его католического величества. Дон Херонимо был одним из моих помощников. Чем я могу быть вам полезен? ООС: Сеньора, моего секретаря зовут сеньор Мадариага. Манолито называю его я, как близкого друга на протяжении более двадцати лет. Если бы я знал, что покойный герцог де Монтальбан позволял себе такую вольность по отношению к человеку в два раза старше его, я бы ему сам уши отрезал. А что до его имени, то я извиняюсь, но именно так Жерома зовут на моем (и его) родном языке, я специально смотрел.
Камилла: ООС. По поводу транскрипций имени герцога вопросов-то как раз и нет))) Имя секретаря - сейчас исправим! Если не секрет - что означает его прозвище? -- Я так и знала, - улыбнулась Камилла. – Вы – именно тот, кто мне нужен… Позвольте представиться – графиня де Буа-Трасси, придворная дама Ее Величества королевы Анны. Должно быть, вы знаете – герцог де Монтальбан, ваш помощник, был предательски убит во Франции. Право же, я не хочу упрекать вашего августейшего монарха в нерешительности, и снисхождении к преступникам, но, признаться, я до сих пор не замечала ни малейшего интереса к этим событиям ни со стороны Франции, ни со стороны Испании. Это скандал, любезный маркиз… и он может бросить тень на отношения наших держав… - на прекрасные черные глаза графини навернулись слезы. Маркизу было ясно – она переживает вовсе не из-за дипломатических отношений Франции и Испании, а из-за того, что убийство ее обожаемого Херонимо окажется безнаказанным. -- Надеюсь, вам не безразлично это обстоятельство? – слабым голосом спросила женщина, пытаясь обрести в этом прекрасном, сильном и мудром человеке какую-то защиту не только от жестокости внешнего мира, но и от ее собственных страстей и желаний.
Mirabel: Дон Диего выслушал молодую женщину с величайшим вниманием, в котором не было, впрочем, ни тени притворства. По окончании ее, в полном смысле слова, филиппики он взглянул на Манолито, и то, что он прочел в чуть насмешливом лице секретаря, подтвердило его собственную оценку. Он мягко взял молодую женщину под локоть и усадил ее в амбразуре ближайшего окна, тем самым позволяя себе с одной стороны, проявить рыцарственность, которой, как ему казалось, требовала ситуация, а с другой, получить возможность изучить глубокий вырез ее корсажа с более стратегически выгодной позиции. – Умоляю Вас, очаровательнейшая сеньора, освежите мою память, она у меня прескверная. «Предательски убит», вы сказали? Мне что-то говорили о дуэли… Вопреки предположениям графини де Буа-Траси, высокородные наследники покойного герцога отнюдь не остались равнодушными при известии о его смерти, а потому дон Диего зашел достаточно далеко в своем расследовании, чтобы увериться, что поединок, оборвавший жизнь юного шалопая, прошел в присутствии свидетелей и по всем правилам дуэльного кодекса. Что же до причины – в душу маркиза закралось подозрение, что причина сидела перед ним со слезами на глазах. ООС: Это не прозвище. Его имя Мануэль, а уменьшительное от этого имени по-испански Манолито. Только не спрашивайте почему, я отнюдь не специалист в испанском :) Я более чем тронут Вашим высоким мнением о моей проницательности (да и о моей внешности!), но надеюсь, я Вас не обижу, попросив в будущем позволить мне думать мои мысли (и совершать мои действия) самому? Я, право, не хотел бы показаться Вам ни глупее ни умнее чем я есть :)
Камилла: Слезы в глазах Камиллы мгновенно просохли, как только она услышала о "дуэли по правилам". Было ли это порывом благородного негодования, или благотворным действием близости такого красавца, как маркиз де Мирабель, неизвестно. -- Дуэли запрещены. По нашим, французским законам, того, кто остался жив, ждет казнь... Как банального убийцу. И в наших силах, маркиз, найти убийцу и предать суду! - Камилла была возбуждена до предела, ее лицо горело огнем, а на руках полыхал предательский румянец.
Mirabel: Даже самая красивая женщина рискует вызвать у мужчины раздражение, если она станет требовать от него что-то для другого мужчины – даже (или может быть, в особенности) если этот другой уже покойник. В случае же с прелестной графиней де Буа-Траси, тактическая ошибка усугубилась стратегической – ни один дворянин, будь он француз или испанец, не находил допустимой мысль о том, чтобы передать дела такого рода в руки какого-нибудь судейского. Пусть даже женщины испокон веков ничего не смыслили в вопросах чести, не будь мыслительные способности сидевшей перед ним дамы столь безразличны дону Диего, а ее телесные атрибуты столь интересны, он не преминул бы высказать ей свое мнение и о последней дуэли герцога де Монтальбана, и о самом юном вертопрахе. – «Мне отмщение и аз воздам,» – процитировал он, надеясь, что собеседница удовлетворится двусмысленностью ответа. – Боюсь, вы забываете, сеньора, что его величество весьма щедр на прощения за подобные «преступления». Даже если умом маркиз понимал, почему Генрих IV, а теперь и Людовик XIII, нашли неоходимым запретить дуэли, для него самого эдикты были лишь удобным предлогом, чтобы избежать ненужных столкновений: в тридцать шесть мы далеко не так вспыльчивы как в шестнадцать. В тех двух случаях, когда он счел, что его честь и впрямь была затронута, дон Диего предпочел решить проблему куда более надежным способом – в конце концов, когда оскорбление смывается кровью, не так уж и важно, кто именно сыграл роль прачки.
Камилла: -- А Его Преосвященство? - перехватила графиня. - Насколько мне известно, господин первый министр не очень-то жалует дуэлянтов... - намек на кардинала был единственной надеждой покарать убийцу Жерома. - К тому же, погибает не всегда тот, кто нанес оскорбление, а тот, кто хуже дерется. Это есть факт, - задумчиво протянула Камилла. -- Кстати, маркиз, - вспомнила вдруг она о главном. - Если, как вы говорите, герцог де Монтальбан был убит в честном бою, то, может быть, ваша память сохранила имя его соперника?
Mirabel: Упоминание о кардинале едва не заставило дона Диего приподнять брови, но неожиданный проблеск здравого смысла в страстных речах красавицы поразил его еще больше. Едва он собрался поинтересоваться, понимает ли она, насколько легко бывает совместить на своей стороне и правоту и силу, как приступ благоразумия прошел, вновь уступая место утомительным расспросам о покойнике. – О, моя ужасная память, – пожаловался маркиз, на сей раз почти не кривя душой. – Если я и знал это когда-то… несомненно, в посольских архивах найдутся какие-то записи. Вы не согласились бы посетить меня как-нибудь… в удобное для вас время? Или может быть, мой секретарь вспомнит? Манолито с деревянным лицом покачал головой, и дон Диего развел руками.
Камилла: -- Разумеется, маркиз, - согласилась Камилла, - если вы подскажете, где следует вас искать. Я должна знать всю правду, - прибавила она, подумав, что если уж от законного возмездия убийце и удастся уйти, то личной мести графини он вряд ли избежит.
Mirabel: Рассказав графине де Буа-Траси, как найти его особняк в Марэ и простившись с ней, дон Диего вновь вернул свое внимание секретарю, хотя ему и потребовалось несколько секунд, чтобы снова привести свои мысли в порядок. – Во-первых, человек, способный забраться в кабинет кардинала ради своей возлюбленной, мне интересен. Манолито кивнул. – Я предположил, что он может посетить одну прелестную сеньориту сегодня вечером. – Я там буду. – Привычка избегать имен, на каком бы языке они ни говорили, и в этот раз не позволила маркизу назвать Марион Делорм вслух. – Но пусть у него будет причина зайти дальше. Скептический взгляд Манолито заставил дона Диего нахмуриться, и он вновь тщательно обдумал свой план, прежде чем заговорить снова: – Помнишь ту очаровательную блондинку, что все время оказывается там, где не следует? Англичанку? Лицо Манолито, тоже не любившего вспоминать о своих, пусть даже и очень редких, неудачах, дернулось. – Ты найдешь мне женщину, не обязательно умную, которая поедет в город, указанный в этом письме, найдет доступ в нужный монастырь, назовется именем нашей блондинки и... – Маркиз нагнулся к самому уху своего секретаря и закончил свои указания так тихо, что подслушать его не удалось бы даже пролетавшей мимо мухе, завершив свои объяснения заботливым, – А потом ложись спать. Даже если сеньорита Эскано и решит посетить нас сегодня, спешки здесь нет. – Я немедленно пошлю кого-нибудь найти монастырь, – отозвался Манолито. На лбу его выступил пот, не имевший никакого отношения к жаре этого июльского вечера. – С женщиной будет сложнее – они редко на такое соглашаются. – Если на Дворе Чудес никого не найдется, – холодная улыбка скользнула по губам дона Диего, – я попрошу об этой услуге одну знакомую даму. Но право же, Манолито, я предпочел бы этого не делать. Он снял с шеи серебряную цепочку с ключом от шкатулки, о существовании и местонахождении коей знал, помимо его самого, только Мадариага. – Красный пузырек с порошком, наполовину пустой. Манолито, который за время их пребывания на Сицилии успел возненавидеть это увлечение маркиза, качнул головой. – Мне сказали, что королева-мать заболела. Я еду в Люксембургский дворец, потом на Королевскую площадь. Если появится… белошвейка, дай мне знать. Секретарь уже сделал первый шаг к двери, когда дон Диего спохватился, что самого главного он так и не узнал. – Манолито! Как по-французски «деготь»? Тот только покачал головой. – Я выясню. Кивнув секретарю на прощание, дон Диего направился к выходу. >>> Интриги испанского посла… >>>
полная версия страницы