Форум » Альтистория » АУ: Ночь одураченных. Ночь с 17 на 18 сентября 1627 года, Каменный мост » Ответить
АУ: Ночь одураченных. Ночь с 17 на 18 сентября 1627 года, Каменный мост
Провидение:
Ответов - 11
Провидение: Солнце еще не совсем скрылось за дюнами, но золотая дорожка уже пролегла от горизонта до берега. Стоявший на вершине холма часовой залюбовался открывшимся ему великолепным зрелищем и позорнейшим образом едва не пропустил появление на уже погрузившейся в тень дороги стройной мальчишеской фигурки в лихо сдвинутом на одно ухо берете. Хвататься за мушкет явно не требовалось, и гвардеец добродушно окликнул юнца: - Не так быстро, сударь! От кого вы? Спрашивать к кому не имело смысла, а зачем – было бы верхом глупости.
Мари де Шеврез: Юнец поправил берет (на котором залихватски топорщилось не фазанье, а павлинье перо) – и ответил ломким голоском, то и дело срывавшимся в фальцет: - Поручение особой важности от герцога Ангулемского к его высокопреосвященству! Паж пришёл пешком. Он явно устал, потому что дважды споткнулся на ровной дороге, где не имелось камня больше голубиного яйца.
Провидение: Часовой с некоторым сомнением оглядел пажа. Не потому, что в чем-то его подозревал, но потому что, как и любой на его месте, недоумевал: отчего тот не приехал верхом? Но вопросы такого рода не входили в его прерогативу, и он кивнул, без слов пропуская посетителя. Гвардейцы на воротах проявили не большее любопытство и, получив тот же ответ, вполне им удовлетворились. Несмотря на то, что на его высокопреосвященство уже было совершено два покушения, юнец, несомненно, не представлял собой опасности: оружия при нем не было. Выглядел он тоже совершенно так, как полагается любимчику господина и челяди в богатом доме, так что никто не заподозрил его и в том, что он был одним из тех тайных лазутчиков, которые в любое время дня и ночи могли появиться в ставке кардинала. В пустой приемной ему не пришлось дожидаться более четверти часа. Неслышно переступив порог, Шарпантье окинул юнца внимательным взглядом. Его серые глаза широко раскрылись. Протянув руку, он плотно затворил за собой дверь. - Мадам герцогиня?! Минутой позже сиятельную гостью провели в кабинет Ришелье.
Мари де Шеврез: Мари остановилась на пороге. - Прошу прощения, монсеньор. Женщина не должна рядиться в мужское платье, тем более не должна являться в подобном виде к кардиналу Франции. Но у меня не было другого выбора. Она улыбнулась. - Вот даже не знаю: не то поклониться как подобает пажу, не то приветствовать вас как подобает даме. Что посоветуете, ваше высокопреосвященство?
Richelieu: Предупреждение было коротким, но оно было, поэтому появление мнимого пажа в дверях его кабинета не стало для Ришелье сюрпризом. И тем не менее при одном взгляде на герцогиню – даже, а быть может, особенно в таком виде – он почувствовал совсем уж непривычное волнение. Недаром его величество считал эту женщину дьяволицей. - Я посоветую вам переодеться, мадам. И тогда этот вопрос не встанет. Угодно ли вам, чтобы я послал кого-то за более подходящим платьем? Трудно сказать, покажется ли герцогине наряд служанки более подходящим, чем костюм пажа, но предложение было сделано не всерьез, пусть даже и ровным тоном. Хотя если она его примет…
Мари де Шеврез: - О, - с нарочитой небрежностью ответила Мари, - зачем лишние хлопоты? К тому же подумайте, о чём будут говорить: к кардиналу явился мальчишка, после чего кого-то из слуг отправили за женским платьем! Мало вам парижских пересуд, желаете продолжения? Она позволила себе улыбнуться, после чего вдруг склонилась в низком поклоне и заметила с самым смиренным видом: - Глупые сплетни, монсеньор - это всего лишь глупые сплетни. Когда-нибудь мы с вами сможем обменяться текстами эпиграмм и песенок, которые распевает чернь. Правда, я в невыгодном положении: про вас поют чаще и охотней, чем про меня.
Richelieu: Ришелье выдержал этот выпад не моргнув глазом. - Вы полагаете, мадам? Мне стоило немалых трудов отучить моих людей щадить мой слух в этих вопросах. А к вам, как к даме, ваши слуги должны относиться с большей осторожностью. И, будучи вашим покорным слугой, я не стану исключением. Обойдя стол, он снял с поставца тяжелый графин из венецианского стекла, и пламя свечей отразилось жидкими рубинами в его содержимом. - Вина? Даже если мое канарское окажется слишком крепким для вас, в этом доме, я обещаю вам, никто не станет болтать лишнего.
Мари де Шеврез: - Крепким? – Шевретта заливисто рассмеялась. – О, ваше высокопреосвященство, если верить глупым песенкам, то я пью как сержант из Пьемонтского полка и заставляю делать то же самое своих бесчисленных любовников. Если же говорить правду, то я не упущу возможность выпить хорошего вина. Но условимся: вы делаете первый глоток из бокала, который выберете для меня, я же – из вашего. Она вдруг с испугом прижала кончики пальцев к вискам. - Нет мне прощения. Я нахожусь в головном уборе в присутствии духовного лица! Позволите? Не дожидаясь разрешения, мадам де Шеврез резким движением стащила с головы берет.
Richelieu: - Позвольте мне служить вам, - свободной рукой Ришелье забрал берет у герцогини и бросил его на стоящий у двери сундук. Наполнив два бокала, он вновь подошел к молодой женщине, протягивая ей оба. – Выбирайте, мадам. Я буду рад хоть так узнать вкус ваших губ. Вообще-то, подобное поведение – и уж тем более с женщиной, которая, несомненно, было ему врагом – было ему совершенно не свойственно, как и кружившая ему сейчас голову обманчивая легкость. Но возможно, самим своим появлением здесь герцогиня, оказавшись на его территории, сумела, однако, тут же перенести поединок на свою. Что может быть дальше от священнослужителя, чем флирт? Однако же, зная ей цену в интригах, можно ли было не попытаться хотя бы бросить ей вызов там, где она считалась непобедимой?
Мари де Шеврез: Мари усмехнулась. - Туше, сударь. Вы ведь умеете фехтовать, и, как говорят, очень недурно. Я поражена в самое сердце. Про вас постоянно толкуют, что именно вы являетесь истинным правителем Франции. Теперь и я склонна в это поверить. Вы так смело говорите о том, что его величество предпочитает не замечать. Но у меня есть веские причины полагать, что на самом деле он замечает слишком много - и именно поэтому ненавидит меня. Вы свободны в своих чувствах. Настолько сильны и уверены в себе, что не стесняетесь своих слабостей. Он же делает вид, что слабостей у него нет, и выглядит смешно. Она решительно указала пальцем на левый бокал. - Вот этот, монсеньор. Право же, сочинители памфлетов сойдут с ума, если узнают о происходящем здесь. По их мнению, я должна не пить с вами, а идти на костёр. Я же дьяволица, не забыли? Не боитесь пить со мной?
Richelieu: Теперь они стояли совсем рядом, и пальцы герцогини, оплетя ножку бокала, сомкнулись поверх пальцев Ришелье. - Вы мне льстите, мадам, бессовестно и грубо. Если я поразил вас в сердце, то я промахнулся. Он поднес второй бокал к губам молодой женщины, ни на миг не отрывая взгляда от ее лица. - А то, что вы сказали, это вообще государственная измена. Мне будет тяжело об этом забыть. Но вы же мне поможете? Через некоторое время два бокала, один за другим, упали на ковер. Разбился только один. Но об этом уже никто не думал. Конец эпизода, конец дня одураченных
полная версия страницы