Форум » A la guerre comme à la guerre » En garde! 18 сентября 1627 года, после семи вечера » Ответить
En garde! 18 сентября 1627 года, после семи вечера
Провидение:
Ответов - 48, стр:
1 2 3 All
Портос: Беспредельное облегчение, которое почувствовал Портос, убеждаясь, что его речь возымела действие и драки не будет, при словах Бутвиля сменилось вначале недоумением, а затем растерянностью, смешанной с досадой, даже злостью. Он ожидал, что г-н де Бутвиль хотя бы поинтересуется, что же случилось с его обожаемой супругой и кто и зачем пытался ее увезти, и сочтет нужным поблагодарить де Ронэ за то, что тот ее выручил. Однако вместо этого граф с великолепной небрежностью отмахнулся от всех этих вопросов сразу и, напоследок дав понять королевским мушкетерам, что он их в грош не ставит, гордо удалился, не дожидаясь ответа. Мушкетер совсем уже собрался окликнуть Бутвиля и, махнув рукой на благоразумие, высказать все, что он по этому поводу думает – семь бед один ответ, и пусть дуэль состоится, чего бы там не добился в своих переговорах Арамис - но передумал, в основном потому, что спина графа уже исчезала за дверью. Еще не хватало, выставлять себя на посмешище! В конце концов, мадам де Бутвиль он вручил мужу целую и невредимую, и с этого момента пускай граф сам заботится о своей сумасбродной женушке – а он, Портос, умывает руки. Найдутся дела поважнее. - Кажется, господин де Бутвиль спутал королевских мушкетеров с труппой бродячих акробатов, - ядовито пробурчал он – к счастью или наоборот, но Бутвиль услышать этого уже не мог. Пост отредактирован.
Провидение: Как и сам Портос, его однополчане были вначале слишком ошарашены, чтобы что-то ответить, а затем отвечать было уже некому. Немудрящая шутка слегка разрядила обстановку, позволив всем четверым расхохотаться: кому-то деланно, кому-то искренне. Шевалье де Прешак, однако, позже остальных сложивший два и два, никак не мог смириться с тем, что последнее слово останется не за ним, и оттого перенес свое разочарование на более доступную мишень. - Да их таких мэтр Бовэ, верно, на продажу разводит! Меньше, как с четырьмя зараз, драться не станут! Шарпантье, который принялся бесцеремонно проталкиваться к месту действия с того самого момента, как новоприбывший мушкетер понизил голос, втолковывая что-то поединщикам, сейчас оказался совсем рядом со своей целью, дернул бретера за рукав и без дальнейших околичностей шепнул: – «Красная голубятня». Сегодня ночью. Последняя комната на галерее. – Не дожидаясь ответа, он отвернулся. – Господа, нам пора. Севран и дю Крэ, к которым было обращено это напоминание, недовольно поморщились, но, осознав, по-видимому, что в их услугах необходимости больше нет, угрюмо последовали за своим подопечным.
Теодор де Ронэ: На гасконаду Бутвиля Теодор едва обратил внимание, ибо куда больше его занимало несчастное личико юной графини. В отличие от Портоса, он вовсе не предполагал, что оказал какую-то услугу ее мужу, а потому ни на какую благодарность не рассчитывал. Довольно и того, что после очередной выволочки, пусть даже и справедливой, она начнет искать утешения и пойдет, вернее всего, к тому, кто уже не раз ее выручал – а ее супруг, кажется, слишком глуп, чтобы ревновать. Значит, сегодня ночью. Неужели монсеньер так и будет ждать до утра, если его задержат в лагере?.. или еще где-то. Благоразумие не окончательно еще покинуло его, и поэтому и с мадам де Бутвиль он не попрощался, и на выпад юнца ответил почти беззлобно: – Это, право же, лучше, чем вчетвером на одного. Господин Портос, я ваш должник. Уже произнеся эти слова, он сообразил, что их можно понять двояко, но глупо было не быть благодарным также и за то, что ему помешали скрестить шпаги со столь превосходящим его по численности противником там, где речь шла о недоразумении.
Портос: Чувствуя, что д'Азац и Прешак ощетиниваются снова, Портос наградил «доброго католика» испепеляющим взглядом: его и самого задело предположение, что королевские мушкетеры могут оказаться способны на такую низость, как нападение на одного вчетвером. - Сударь, - с досадой в голосе проговорил он, - вы, кажется, тоже нас с кем-то путаете. Сделайте одолжение, раз уж вы считаете, что чем-то мне обязаны: помолчите, пока мы не приедем к де Тревилю!
Теодор де Ронэ: Теодор с обычной своей чуть насмешливой улыбкой приподнял шляпу. Раздражение Портоса больше позабавило его, нежели оскорбило: слишком хорошо он знал цену своему злоязычию. – Я приложу все усилия, сударь. Но позвольте все же заметить, что о мушкетерах заговорили вы, не я. Очень хотелось спросить, часто ли его однополчан с кем-то путают, но – потому ли, что он и вправду считал себя обязанным Портосу, потому ли, что прямодушный гигант не мог не вызывать к себе симпатию, потому ли, что бретер прекрасно способен был оценить соотношение сил – вместо этого он глянул на Паспарту: – Мою лошадь!
Провидение: - Еще бы! - шепнул д'Азац младшему товарищу, увлекая его за собой. - Если бы он имел наглость не намекать, а сказать прямо, ему отрезали бы то, что он чересчур распускает. Прешак захохотал и не раз снова начинал как будто бы беспричинно смеяться в течение дороги, но в целом тактика Портоса достигла цели и его однополчане не спешили задирать человека, который не смог бы им ответить. Лишь когда все спешились у той самой коновязи, где они оставили Россильяка, юный мушкетер решил, что может, наконец, высказать все то, что обдумывал по пути. Начать он решил издалека. - А позвольте полюбопытствовать, сударь, что вы думали, когда собирались драться с нами всеми по очереди? Или вы и вправду считаете себя таким несравненным мастером клинка, что рассчитывали победить? И не остаться без второго глаза? Несмотря на все его усилия, вопрос прозвучал не так хлестко и презрительно, как рисовало Прешаку его воображение.
Теодор де Ронэ: Теодор, наматывавший повод своей лошади на отполированный использованием деревянный брус, обернулся и смерил наглеца ледяным взглядом. – Я предполагал, сударь, – учтиво отозвался он, – что с вами мне драться уже не придется. Я ценю вашу заботу, но тревожиться вам следует скорее за свое зрение. Тень пробежала по смуглому лицу Лазиньяна, но он промолчал – как, впрочем, и Монтье. Д'Азац нахмурился было, но тут к нему шепотом обратился проходивший мимо приятель: – Это он и есть? Д'Азац неопределенно мотнул головой. – Ну вот, опять! Вы что же, считаете, что королевский мушкетер шпагу держать в руках не умеет? – возмутился Прешак. Если бы мальчишку ему заказали, Теодор мог бы вывести его из себя так, что никто и не заподозрил бы, что ссора была преднамеренной, но в этот момент цели у него были непривычно противоположные. Навряд ли юнца что-то может сейчас успокоить… Задумчиво похлопывая теплую шею Козочки, бретер склонил голову набок. Снисходительность, как и малейший намек на испытываемое им презрение, возмутила бы предвзятых слушателей. – Как вы себе это представляете? – повторил он свой же вопрос, но на сей раз без яда. – Подумайте. Даже в умелых руках шпага – это не скальпель хирурга. Попади она в глаз – и сумеете ли вы удержать руку? Если нет, две лишних линии – и ваш противник мертв. Что тоже очень даже недурной результат. – А вы, значит, считаете, раз тревожиться нужно мне, что вы с этим справитесь? Бретер тихо рассмеялся. – Ну не убивать же вас! В соавторстве
Портос: – Фанфарон, – чуть слышно пробормотал Лазиньян и тут же шагнул вперед, как бы невзначай оттесняя Прешака, который опять принялся нащупывать шпагу. – Предлагаю поторопиться, господа, нас могут не пропустить после тушения огней. - Вот именно. – Портос, которого уже порядком утомила необходимость постоянно сдерживать то одного, то другого задиру, неодобрительно покосился на «доброго католика» и, чтобы уже надежно пресечь всяческие поползновения вновь затеять ссору – вне зависимости, кто тут прав, кто виноват – решительно вклинился между Прешаком и де Ронэ. По крайней мере, это исключало возможность ринуться в драку сразу – что для одного, что для другого. К облегчению мушкетера, последний молча зашагал рядом с ним, а Лазиньян, для надежности взяв Прешака под руку, двинулся следом в арьегарде. Остаток пути, а также все то время, пока часовой докладывал о них капитану, все шестеро хранили молчание: Портос – прикидывая, как они будут объяснять Тревилю, кто такая мадам де Бутвиль и откуда он знает, кто ее отец, Прешак и Лазиньян – по всей вероятности, обдумывая, как им держаться дальше, ну а о чем думал де Ронэ – известно было только ему самому. Наконец, входное полотнище откинулось, и Портос, еще раз оглянувшись на спутников, решительно шагнул вперед. В соавторстве Эпизод завершен.
полная версия страницы