Форум » A la guerre comme à la guerre » Опять скрипит потертое седло... 18 сентября 1627 г., около пяти вечера » Ответить
Опять скрипит потертое седло... 18 сентября 1627 г., около пяти вечера
Теодор де Ронэ:
Ответов - 27, стр:
1 2 All
Теодор де Ронэ: – За меня?! – На какое-то мгновение Теодор даже поверил, но почти сразу опомнился и засмеялся. – Право, мадам, врать вы умеете даже хуже чем я. Я скорее поверю, что вы хотели, чтобы он меня проучил. Нет, мадам, он заступался за вас: если бы вы согласились вернуться, он бы подчинился. Как когда мы встретили его на улице. Вы – женщина, женщины любят, когда из-за них дерутся, и никогда в этом не признаются. Запишите эту смерть на свой счет. Это было жестоко, но он был зол. Сен-Шено готов был убить его и дрался до последнего – из-за непослушной девчонки. Почему? Зная, что ее муж не допустил бы ее встречи с отцом. Что такого барон хотел сказать дочери, что его посланник так себя повел?
Эмили-Франсуаза де К: - Я не вру! - оскорбилась Эмили. Как он смеет приписывать ей то, чего у нее и в мыслях не было?! От незаслуженной обиды глаза ее наполнились слезами. - Вы дурак и мерзавец, и ничего не понимаете в женщинах, и... очень жаль, что он вас не убил! И видеть вас не хочу! Она хотела было соскочить с лошади, подальше от ненавистного бретера, и уже отпустила седло, но боязнь снова больно удариться заставила ее остановиться.
Теодор де Ронэ: Оторопевший Теодор уставился на холку Козочки, пытаясь собрать воедино разбегающиеся мысли. Нет, не может же быть! Если бы какая нибудь женщина когда-то удостоила его своей дружбы, ему было бы сейчас легче прийти к правильному выводу, но до сих пор его отношения с противоположным полом никогда не были платоническими – если, конечно, не считать его квартирную хозяйку, которой сейчас было за шестьдесят. Впереди показался уже военный лагерь, когда бретер, наконец, нарушил молчание: – Мадам, мои извинения. Я был неправ. Когда-то Орсетта, выслушав его сбивчивые объяснения, вздохнула и сказала: «Тодеро. Извиняясь, не оправдывайся. Ты не только врать не умеешь, у тебя и правда глупо звучит. Лучше сразу начинай целоваться». Последний совет к случаю не подходил, и Теодор заменил поцелуй очередным стишком: – Дерьма вонючей, слизи гаже Тот идиот, что вас хранит, И так он мерзостен, что даже Вас им же от него тошнит.
Эмили-Франсуаза де К: Звуки, раздавшиеся за его спиной, напомнили нечто среднее между сдавленным хрюканьем и тщетно сдерживаемым смешком, а потом послышался смущенный голос мадам де Бутвиль: - Нет, не до такой степени... Эмили не любила несправедливость... Де Ронэ был ужасен, но и она... пожалуй, не лучше. И он действительно ее охранял, неизвестно, почему, и так, как считал нужным — весьма надоедливо, но охранял и заботился... Терпел ее дерзости... - Я тоже... вела себя непозволительно грубо. Так что извините.
Теодор де Ронэ: – Охотно, – отозвался заметно развеселившийся Теодор. Поцеловать ей руку он не мог, какую-нибудь другую часть тела – тоже. – Давайте теперь пообещаем друг другу, что «мы больше не будем»? Несмотря на принесенные им извинения, он по-прежнему сомневался, что она могла тревожиться за него, но сейчас надо было сделать вид, что она его убедила. – Но все же позвольте вас заверить, что вам нет ни малейшей нужды беспокоиться за меня, если у меня в руках шпага. И только один противник. Потом он подумал, что это могло прозвучать, как хвастовство, но как взять свои слова назад, не имел ни малейшего представления.
Эмили-Франсуаза де К: - Ох, ну конечно, вы же непобедимый герой! - тут же съязвила Эмили, не отдавая себе отчета в том, что даже мужа не осмелилась бы так дразнить, как поддразнивала малознакомого, в сущности, бретера, человека явно опасного. Но разве он сам без конца не дразнился? - Не зарекайтесь, всегда может найтись кто-нибудь более сильный или умелый.
Теодор де Ронэ: – Но почему же «может»? – рассмеялся Теодор. – Такие есть. Я лично знаю одного... ну может, двоих. Был еще один, но я его убил. На самом деле он действительно знал в Париже одного наемного убийцу, с которым не хотел бы скрестить шпаги всерьез, но мадам де Бутвиль об этом знать было незачем. – А для героя я слишком долго уже прожил на этом свете. Тут они подъехали к воротам лагеря, он сдержал коня, перенес ногу через шею лошади и соскочил на землю. Оба часовых весьма демонстративно взялись за свои мушкетоны. – Добрый вечер, господа. Мне нужен господин Портос. Мушкетеры переглянулись, не изъявляя ни малейшего желания немедленно броситься на поиски. – Он в карауле, сударь, – отозвался наконец один из них. – Вам придется подождать, пока он не сменится. Теодор несколько мгновений подумал. – Я боюсь, что у меня нет такой возможности, – с той же вежливостью ответил он. – Я сожалею, сударь, но никто из нас не имеет права оставить пост. Вместо ответа бретер свистнул, подзывая мальчишку, с интересом наблюдавшего за ходом переговоров. Судя по тому, что он явно чувствовал себя в лагере как дома, его матерью была одна из маркитанток. В ответ на его вопросительный взгляд Теодор подбросил в воздух мелкую монету, ярко сверкнувшую в лучах заходящего солнца. – Передай господину Портосу, что его срочно хочет видеть шевалье де Ронэ. Часовые переглянулись, но вмешиваться не стали, и юный посланец поспешил прочь. Эпизод завершен
полная версия страницы