Форум » A la guerre comme à la guerre » Неподходящая работа для женщины. 19 сентября 1627 года, после четырех дня » Ответить
Неподходящая работа для женщины. 19 сентября 1627 года, после четырех дня
Richelieu:
Ответов - 31, стр:
1 2 All
Richelieu: То сидела как на иголках, а теперь вдруг поудобней устроилась. Кардиналу, который следил за испанкой так же пристально, как кошка следит за мышиной норкой, эта перемена не понравилась – как будто Ампаро ждала чего-то, и наконец, дождалась. Чего? Ответ напрашивался: теперь она вновь обретала уверенность в завтрашнем дне, поняв, что у ее собеседника есть на нее какие-то планы. Не имея привычки задумываться о женских мыслях, сейчас, тем не менее, Ришелье легко мог представить себе, что происходит за этими внимательными черными глазами. Все что угодно было лучше чем судьба, которая ждала бы ее иначе. Без гроша за душой, и хорошо, если какая-то из товарок пустит ее переночевать. Нет, рано или поздно такая выбьется наверх, но сколько ей сперва придется перенести? – Хорошо, что ты это понимаешь, это первый шаг, – проговорил кардинал с отеческой теплотой в голосе. – И как ты это видишь?
Ампаро: Да никак пока не видит, не разглядывала. Но кардинал ждет от нее второго шага, потому придется глаза-то разуть. Говорит по доброму, но попробуй ступи не туда. Где же ее ангел-хранитель? Подсказал бы чего... И тут Горошинке сообразила. Она - товар, который нужно выгодно подать, да вот какой стороной повернуться? Если только... - Про меня всегда говорили - Ампаро, мол, как кошка, хоть в воду брось, все на ноги встанет. Милостив господь ко мне, а если потому и хранил, чтоб я могла для церкви святой послужить, может малостью какой? Я хоть невелика, да ловка, мальчишкой вон переоделась - никто и не разглядел. А если в платье наряжусь, да волосы выпущу - тоже хороша, даром что росточком не вышла. Где нужно - промолчу, а где - зубы заговорю. Хныкать давно разучилась, ваше преосвященство, а что отчаянная - так жизнь у меня была такая. Я и за нее цепляюсь крепко. Горошинка чуть помедлила, прикрыв глаза густыми ресницами, а потом снова вскинула взгляд. - В большом хозяйстве работа всякая бывает - и почище, и погрязней. Я за любую возьмусь, кроме той, с которой у меня сразу не заладилось - чуть на виселицу не угодила. Так вот и говорю - ангел у меня хороший. Хранитель.
Richelieu: Почти против воли Ришелье ответил улыбкой. Решительно, эта женщина могла стоить затраченных на нее г-ном де Марвертом усилий – а следовательно, и любой награды, которую тот может ожидать. Барон де Кюинь безнадежно потерян, но, похоже, есть шанс приобрести кое-что взамен. Грязи, значит, не боится? Или просто не знает, какой бывает грязь? – Комедианты, которые тебя приняли, – поразмыслив, спросил кардинал, – они знали, с кем дело имеют? Интерес, который первый министр его величества испытывал к драме, пока что был настолько умозрительным, что не стал еще повсеместно известным. Любопытно, как испанка поймет этот вопрос?
Ампаро: Чуть приподняв брови, Горошинка удивленно воззрилась на кардинала. - Да кто же возьмет беглую висельницу, ваше преосвященство, - мотнула головой испанка, - это помешанным нужно быть, а они обычные комедианты. Эта... субретка им была нужна, вот я и подошла. Упоминать про Николь Горошинка не стала, рассудив, что кардинал спрашивает про всю труппу, поэтому она почти не соврала - остальные-то ничего не знали, не считая еще Анри, конечно, но тот просто заодно с Николь.
Richelieu: Кардинал еле заметно приподнял брови. – Субретка? И как же так получилось, что они тебя позвали? Ты как одета была? Если бы на ней сейчас была юбка, он, может, и не усомнился бы. Но штаны… Судя по ее рассказу, с лейтенантом де Брешвилем она познакомилась уже в мужской одежде. Если ее переодели сами комедианты, то у них могла быть на то лишь одна причина – необходимость спрятать беглянку от городской стражи. А если они нашли ее уже одетой в мальчишку… неужто не догадались? Нет, эта история заслуживала того, чтобы быть услышанной.
Ампаро: Вот знает где вцепиться, словно чует о чем ей говорить неохота. Но выдавать тех, кто рискуя собственной шкурой, дочерей ее спасал, Горошинке страсть как не хотелось. Покрутится как сможет, а там видно будет. - А как сейчас, ваше преосвященство. И сначала, когда из-под сцены меня вытащили, выгнать хотели, мол, нечего тут нищим проходимцам делать. Вот тут шапка-то и свалилась, - досадливо поморщилась Горошинка, - и пришлось наспех придумывать - мол, нищенка я, а в портки обрядилась, чтобы к их труппе хоть кем прибиться - и мальчишкой могу быть, и женщиной. Они же комедианты, их нарядами не удивить, я сама видела - они там кем угодно наряжаются. Да и суеты у них много было - к выступлению готовились. Поначалу-то и слушать не хотели - рот лишний ни к чему, а потом кто-то вспомнил, что субретки у них нет. Ну и взяли, только сначала пристали - пройдись так, потом сяк, скажи то и это. А куда деваться - сама напросилась. Ампаро равнодушно пожала плечами. - Говорю же - не до меня им было, все о спектакле своем пеклись.
Richelieu: Ришелье кивнул, теряя всякий интерес: на поверку все объяснялось просто. Не глядя он сунул руку в ящик стола, и тяжелый золотой кругляшок покатился к Ампаро между лежавшими перед ним бумагами, в самый последний момент повалившись на бок. Судейский из Пуатье не ошибся, и испанка могла оказаться полезной, но сначала нужно было ее проверить. - Когда у них представление? Примут они тебя назад, как ты думаешь? Шарпантье, вернувшийся на свое место так неезаметно что мог бы быть не тенью даже, а привидением, перехватил взгляд кардинала и еле заметно покачал головой. Не смог найти Брешвиля или тот еще не появлялся?
Ампаро: Горошинка с откровенным интересом наблюдала за лениво катившейся монетой, и когда та вальяжно улеглась на столе, тускло отсвечивая круглым боком, подняла глаза к кардиналу. - А сегодня, может уже и идет, - пожала плечами Горошинка и, прежде чем ответить на второй вопрос, возвела очи горе. Немного поразмыслила. - Кто их, комедиантов, знает. С одной стороны - ушла, ничего не сказав. Кому такое понравится? А с другой - детей спасала, да еще у поганого колодца, опять же чуть не осудили... невинно. Кто полюбопытствует, а кто и пожалеет. Это уж как все подать. Антрацитовые глаза вновь скользнули по монете и Ампаро уверенно кивнула: - Попробовать можно.
Richelieu: А вот теперь, Ришелье готов был прозакладывать голову, маркитантка ему лгала. Все эти вопросы она должна была уже обсудить с теми двумя комедиантами, которые помогали ей спасать дочерей, а затем были арестованы. А она так говорит, словно никто ничего не знает. На лице кардинала, впрочем, эти соображения никак не отразились, и он небрежным жестом указал молодой женщине на монету. - Это тебе не помешает. Устраивайся обратно, но так, чтобы можно было в любую минуту, не вызывая подозрений, от них уйти. По моему приказу, а его тебе передадут «от господина епископа». Читать умеешь? Хорошего агента нельзя держать насильно, а оттого сейчас следовало дать ей возможность сбежать.
Ампаро: Дают - бери. Это была одна из тех немногих и простых жизненных истин, которой Горошинка всегда старалась следовать. Поэтому, подавшись к столу, она по-кошачьи мягко подцепила монету и зажала в маленькой, но крепкой ладони. А дальше понятливо кивала головой, внимательно слушая кардинала - она устроится обратно и уходить повод будет - у нее же маленькие дети. - Умею читать, - уверенно сказала Горошинка и тут же пояснила, - только по-испански, ваше преосвященство. Она вдруг с удивлением заметила, что происходящее ей нравится. Человек, стоявший ближе всех к богу предлагает ей работу! Какую - бог весть, но уж чего ей только не доводилось делать в своей жизни, а тут - для кардинала. Ежели что - и грехи отпустит. В общем, дают - бери.
Richelieu: Кардинал одобрительно кивнул. Никаких лишних вопросов, и не начинает сразу же распространяться о бесполезных для нанимателя мелочах. Кому бы только поручить узнать, какое положение она на самом деле занимает в труппе? - Дочери твои пусть пока у отца Мартена останутся, – приказал он, думая сейчас не столько о том, как их можно использовать, сколько о непрактичности обремененного семьей агента. - Неровен час, придется куда-то уехать. Господа мушкетеры, не забудь, могут не согласиться с выводами господина де Марверта. Был у него соблазн поручить ей узнать хотя бы имя того, кто пытался ее пристрелить, но почти сразу он передумал. Если трактирщик сам не знает, то не скажет, а если знает, то ей не скажет тем более. - Лейтенанту про наш разговор не рассказывать. И никому не рассказывать. Если спросит кто, то тебе здесь труп показывали, и ты этого человека в первый раз в жизни видела. Благосклонным жестом он отпустил молодую женщину.
полная версия страницы